Тридцать первая: используй меч, подходящий для твоего роста и телосложения, а не самый большой кусок металла, который сможешь найти. Это одновременно улучшит твою продолжительность жизни и избавит тебя от множества шуток о сверх компенсации. Двести героических аксиом, неизвестный автор
— Все не так плохо, как кажется, — проговорил Клаус, разглядывая карту. Несмотря на заверения дяди, Корделия не была в восторге от того, как сейчас шло восстание Льеса. Мятежники до сих пор избегали крупных поражений и сумели нанести несколько ударов по Легионам, но нельзя было сказать, что они побеждали. Вэйл был в руках мятежников, и графиня Марчфорд собирала войска со всего юга Кэллоу под его стенами, но её собственные информаторы в штабе Льеса сообщили, что она, скорее всего, покинет город, чем даст бой Шестому и Девятому легионам. — Зачем ей отступать? — спросила Корделия. — Сейчас у нее около двадцати тысяч солдат, включая ядро дварфийской пехоты. Империя послала только два легиона, чтобы покорить ее: восемь тысяч солдат, самое большее. Принц Ганновена поблагодарил слугу, подавшего ему миску супа, и сунул ему несколько монет. Корделия не закатила глаза, поскольку это было бы нарушением приличий. Правда, в центральной части Принципата слугам обычно платили меньше, чем в ликаонских княжествах, но вряд ли они были нищими. Привычка ее дяди подкидывать серебро наемным работникам была не только настоящей благотворительностью, но и досадой на местную аристократию. Седовласый мужчина отломил кусок хлеба и обмакнул его в вонючий луковый бульон, который он необъяснимо любил, рассыпав несколько крошек по своему ранее нетронутому камзолу. — Она в сложном положении, — наконец ответил Клаус. — Большинство ее людей — крестьяне, и те, скорее всего, разбегутся, если им пустят кровь. Есть еще Черный Рыцарь, которого надо принять во внимание. Половина их парней обосрет штаны и сбежит, как только он нападет. Первый Принц не сморщила нос от отвращения, хотя ей очень хотелось, чтобы этикет позволил ей должным образом выразить свое отвращение к только что проявленной грубости. Дядя Клаус, возможно, и был принцем, но всякий раз, когда речь заходила о войне, он возвращался к солдатскому словарю. Вместо этого она незаметно жестом велела слуге убрать суп, когда он отвернулся. Было много способов выразить свои чувства, не впадая в неприличие. — Тогда она могла бы спрятаться за стенами Вейла, — заметила Корделия. — Она позаботилась о том, чтобы окрестные земли были сожжены, лишив Империю возможности добывать себе пропитание. Если новобранцам некуда будет бежать, они будут вынуждены сражаться. Принц Ганновена фыркнул и нахмурился, когда понял, что его еда исчезла. Он бросил на нее раздраженный взгляд, но она просто выгнула бровь, пока он не сдался с недовольством. Она хорошо его обучила. — Ты никогда не захочешь ввязываться в осаду с Праэс, — серьезно сказал ей Клаус. — За более чем тысячелетие попыток им удалось взять Саммерхолм лишь дважды, — заметила Первый Принц. — Насколько они хороши в этом на самом деле? — Мы имеем дело не с Легионами тысячелетней давности, — напомнил ей Клаус. — Или даже пятидесятилетней. Праэс — единственная нация на Калернии, у которой есть постоянный корпус, посвященный осадной войне, Корделия. Мы используем импортные дварфийские конструкции, как и все остальные, но они делают свои собственные, и они стали только лучше после Завоевания. Если им дать время сделать свои машины, это плохо закончится. О. Она поняла, что здесь имеет место разница культур. Процераны редко брали города, когда воевали друг с другом: принцам не нравилась мысль о том, что потные, грязные солдаты грабят их знаменитые богатые родовые поместья. Войны между княжествами решались на поле боя, так что можно было ожидать, что крестьяне-новобранцы вернутся к своей прежней численности примерно через десять лет. За проигранными битвами следовали торговые и территориальные уступки, непостоянные неудачи в приливах и отливах. Праэс, казалось, играли на деньги: что бы они ни взяли, они намеревались удерживать в собственности до тех пор, пока смогут защищаться. — Я не понимаю, как отступление изменит положение графини, — призналась Первый Принц. — Она сожжет землю, когда двинется дальше на юг, — предсказал Клаус. — Когда легионы начнут преследование, они будут истощены и полуголодны к тому времени, когда доберутся до поля боя. — У них есть обоз с припасами, дядя, — напомнила ему Корделия. — Они могут сами себя прокормить. — В том-то и дело, что Серебряные Копья базируются в Марчфорде, — объяснил принц Ганновена, постукивая морщинистым пальцем по карте. — В тот момент, когда Шестой и Девятый двинутся на юг, они ударят по обозам снабжения и нападут на их тыл. — Мне кажется, это особенно опасное предприятие, — заметила светловолосая женщина. К несчастью, это так. Было бы лучше, если бы Изгнанный Принц пережил восстание. Герой был племянником нынешнего тирана Гелике и по праву будущим законным правителем города-государства. Если ему удастся стать достаточно известным, то, возможно, удастся использовать это признание, чтобы посадить его на трон, что аккуратно решит одну из двух ее самых неотложных внешнеполитических проблем. Дружественный король в Гелике обеспечил бы нижний западный фланг Принципата и снял бы давление с одного из ее самых стойких союзников в Собрании. — Он не зеленый мальчик, — ответил старик, потирая седую щетину, покрывавшую его подбородок. — Он сражался в пограничных стычках со Стигией и пережил несколько героических приключений после изгнания. Я не беспокоюсь о том, что он выполнит свою часть плана. — Этот новоиспеченный Пятнадцатый двинется ему навстречу на поле, — сказала Корделия. — Неряшливый полулегион, возглавляемый Оруженосцем без каких-либо заметных достижений, — фыркнул Клаус. — Они немного задержат Принца, чего, я полагаю, и добивался Черный Рыцарь, но реальной угрозы там нет. — Она отогнала Мечника, когда он напал на Саммерхолм, — заметила Первый Принц. Ее дядя усмехнулся. — Это сделал Чернокнижник. Она просто присутствовала, когда это случилось. Кроме того, хорошо, что Мечнику дали пощечину. Теперь он перестанет охотиться на Бедствия и пойдет за противниками, которых он действительно может убить. У баронессы Дормер есть войска, чтобы изгнать эту Наследницу из ее владений, но она не хочет вступать в бой без Имени на своей стороне. — Презрение в голосе седого ветерана звучало глухо. В отличие от большинства других государств Калернии, процеранские правители, вступая на престол, не обзаводились Именем — в результате армии Принципата редко возглавляли мужчины и женщины, наделенные полномочиями Небес. Тем не менее, накопленный ими счет военных побед вызвал у процеранских военных отвращение к тем, кто ожидал, что герои выиграют свои войны за них. — Легко нам говорить, — подумала светловолосая женщина, — когда мы так редко встречаем злодеев, ведущих войска в нашу страну. У нее оставалось еще несколько вопросов, главным образом о том, почему Империя до сих пор не сняла Легионы с Долин Красных Цветов, чтобы усилить их наступление, но их прервала горничная, которая поспешно присела в реверансе. — Ваши высочества, — произнесла женщина. — Приношу свои глубочайшие извинения за то, что прерываю вас, но леди Авгур просит вашего присутствия. Корделия не позволила своему удивлению проявиться. Агнес редко посылала за ней: с тех пор как она вошла в свою Роль, она стала еще более одиноким существом, чем обычно. Значит предсказание, решила она. Она взглянула на Клауса, и он скривившись встал на ноги, морщась от хруста, который издавала его спина. Жизнь, проведенная в доспехах, не сотворила чудес с его телом, и он уже далеко не молод. Первый принц молча отпустила служанку и направилась в сад, где днем часто бывала ее кузина, а дядя следовал за ней по пятам. Полдень едва миновал, и на улице был приятный весенний день, особенно здесь, среди живых изгородей и цветов, заботливо выращиваемых королевской семьей Процерана на протяжении веков. Агнес сидела в одиночестве на кованом железном стуле, ее простое голубое платье открывало ноги сильнее, чем было принято в приличном обществе. Если бы она все еще была простой ветвью семьи Хасенбах, Корделия упрекнула бы ее за это, но Имена жили по своим собственным стандартам. Если бы она захотела ходить голой и покрытой кровью, ни один мужчина или женщина в Процеране не осмелились бы даже прокомментировать это. Кожа Агнес была невероятно бледной не смотря на время, которое она проводила на улице, а ее светлые волосы были коротко подстрижены и не выросли ни на дюйм с тех пор, как она стала Авгуром. Это было терпимо, учитывая, к каким переменам внешности иногда приводили Имена, но все равно Первому Принцу было неловко смотреть на нее. Это было прикосновение божественного в действии, независимо от того, насколько приземленными были детали. — Корделия, дядя, — произнесла Авгур, не оборачиваясь. Она смотрела в небо, не обращая внимания на яркий солнечный свет. — Агнес, — ответила Первый принц. — Вы послали свою горничную? Последовала долгая пауза. — Сегодня утром, когда зазвонили колокола, на восток улетела стая горлиц, — сказала Авгур. Корделия сдержала желание вздохнуть. — Тебе придется объяснить это мне, — напомнила она кузине, которая удивленно моргнула. — Ах, да. Иногда я забываю, — объяснила она. — Один из ваших дипломатических курьеров был перехвачен. — Я думал, ты сможешь предупредить нас до того, как это случится, — нахмурившись, вмешался Клаус. — Это не было запланировано, — сонно ответила Агнес. — Просто упущенная возможность. — Лестница все еще в безопасности? — настойчиво спросила Корделия. Кузина рассеянно кивнула. — Они об этом не знают. Я не думаю, что они узнают об этом до того, как она будет использована. Светловолосая правительница позволила своим плечам расслабиться. Хорошо. Если бы Императрица Ужаса узнала об этом, последствия были бы… плачевными, если не сказать больше. — Это еще не всё, — сказала Агнес, наконец повернувшись к ним. На этот раз она выглядела так, будто ее внимание было полностью сосредоточено на том, что было здесь и сейчас, глаза были острыми от беспокойства. — В Кэллоу эльфы. Их двое, — продолжала она. Корделия закрыла глаза и впервые за год позволила себе выругаться. Пылающие Небеса. Нет, не стоит делать поспешных выводов. Были прецеденты, когда эльфы временно покидали свой лес, хотя, предположительно, их было очень мало. Это не должно было быть прелюдией к военным действиям. Боги, она надеялась, что это не так. Единственное место, куда Вечный Король мог обратить свой взор, было на юг, и это было прямо в Даоин. И как только эльф ступит на территорию герцогства, они начнут войну. Деорайт ненавидели эльфов, как яд, из-за какой-то древней обиды за то, что они были исконными обитателями Золотого Цветения. И если герцогиня Кеган сосредоточится на эльфах, она откажется участвовать в восстании. — Ты знаешь, почему они покинули лес? — спросила она более спокойно, чем чувствовала. — Непонятно, — призналась Агнес, ее прежняя сосредоточенность уже исчезла, когда она отвела взгляд. — Они что-то ищут. Или что-то несут. В Льесе дело дойдет до развязки, там завязаны все узлы. Эльфы… странные. Это все равно что пытаться составить карту звезд по отражению в озере. Два эльфа направились к Льесу. Ущерб, который могут нанести даже двое из них… Ни один эльф старше тысячи лет никогда не соизволил бы ступить за пределы Золотого Цветка, но это ничего не значило: дюжина эльфийских пехотинцев могла уничтожить целый отряд солдат, не потеряв ни одного члена, если бы они захотели. Один Изумрудный Меч мог сделать то же самое, даже не обращая внимания. Эльфы были Добрыми в самом распространенном смысле этого слова, но это не меняло того факта, что они считали всех, кроме героев и других эльфов, наглыми паразитами. То, что все, кто приближался к Золотому Цветению ближе чем на полмили, умирали без предупреждения, делало это ощущение очень ясным. Корделия заставила себя сосредоточиться, пока кузина уплывала в свой собственный мир. — У нас больше нет времени бездельничать, дядя, — наконец сказала она. — Собирай войско. Доминион должен быть приведен в порядок к зиме. — — По твоей воле, Первый Принц, — поклонился принц Ганновена.֎
Они не случайно наткнулись на Серебряные Копья, когда двигались на юг. Судьба — это слово, которое, как Уильям хорошо знал, лучше лишний раз не поминать, но быть Именованным означало быть чувствительным к этим вещам. Власть взывает к власти. Найти геликейских наемников, разбивших лагерь возле деревни, в которой они должны были пополнить запасы, должно быть, было необходимо, по какой-то причине, которую Мечник еще не понял. Причина всегда была. Ему нужно было верить в это сейчас больше, чем когда-либо. Фокусник был мертв. Охотник был пленником, если не трупом, а Брегач, скорее всего, привязана к столу в какой-нибудь темнице, пока ее не вскроют. Однажды ночью Вор исчезла, не сказав ни слова, и предательство оставило неприятный привкус во рту. Альморава сказала, что та скоро вернется, но Уильям сомневается. И могу ли я ее винить? Я повел их прямо на бойню. Комната, на которую они претендовали в единственной деревенской гостинице, была слишком мала для всех четырех нынешних героев, чтобы быть по-настоящему удобной, хотя никто из геликейцев еще не жаловался. Ровно как и Бард, если количество бутылок, которые она проглотила после того, как потребовала стул, было каким-либо показателем. Одинокий Мечник знал, что он красивый мужчина — он привлек к себе много внимания еще до того, как стал героем, — но по сравнению с Изгнанным Принцем он с таким же успехом мог быть гоблином. Мужчина был высок и выглядел так, словно был вырезан из цельного куска мрамора, с идеальной кожей и длинными ниспадающими кудрями, которые выглядели скорее золотистыми, чем белокурыми. Должно быть, он был исключительно тщеславен, прежде чем получил свое Имя, чтобы выглядеть таким сверхъестественно безупречным. Его последовательница, Паж, больше походила на настоящего человека. Коротко стриженная и стройная, она выглядела достаточно андрогинно, чтобы он не был уверен, что она женщина, прежде чем услышал ее голос. Кроме того, она была совершенно очевидно влюблена в Принца до такой степени, что на это было почти стыдно смотреть. — Мы загнали ее в угол, пока она не отбросила свой молот, — сказал Изгнанный Принц, рассказывая о своем рейде на Девятый и о том, как он провалился при появлении Капитана. В его голосе звучало недоверие, словно он все еще не мог до конца поверить в то, что произошло. — Потом она превратилась в это… существо. — Мы уже знали, что она оборотень, — напомнил ему Уильям. — Я лично проинформировал вас о том, что нам известно о Бедствиях. — Я видел оборотней раньше, Мечник, — ответил Принц сквозь стиснутые зубы. — И я раньше убивал оборотней. Эта мерзость была чем-то совершенно иным. Она была высокой, как огр, и двигалась так быстро, что я едва мог ее разглядеть. Мои люди с таким же успехом могли бы быть ягнятами, какая разница. Паж успокаивающе сжала его плечо, но Принц едва обратил на это внимание. Уильям подавил желание съежиться. Как он мог не заметить, что его ближайший сторонник испытывает к нему чувства? Или он просто делал вид, что не замечает? Герои, как правило, привлекают много внимания со стороны противоположного пола, и даже своего. Мечник всегда предпочитал скрывать тот факт, что у него не было намерения заводить романтические отношения с кем бы то ни было, когда он оказывался в подобной ситуации, но он был знаком с концепцией игнорировать неприятную правду, чтобы не разбить чье-то сердце. А может, он просто слабоумный, — безжалостно подумал Уильям. — Она откусила голову моему заместителю, прежде чем мы успели что-либо предпринять, — продолжал Изгнанный Принц. — Орден Святого Копья отбросил ее назад, но нам всё равно пришлось отступить. Она выиграла ровно столько времени, чтобы Шестой мог привести свои ряды в порядок. Не было необходимости вдаваться в дальнейшие объяснения. Одно дело — ударить во фланг легионерам праэс, имея на своей стороне элемент неожиданности, и совсем другое — возглавить атаку на Железнобоких, когда они тебя ждут. Цвет рыцарства Кэллоу получил этот урок на Полях и так и не оправился от почти полных потерь, которые им пришлось выучить. При всей своей театральности герой Вольных Городов был талантливым полководцем. Он не бросил бы своих людей на врага безрассудно, не тогда, когда его Серебряные Копья составляли солидную половину всей кавалерии, имевшейся в распоряжении мятежников. — И все же это была самая крупная победа, которую нам удалось одержать над Империей, — ответил Уильям. — И уж поверьте, они приняли это к сведению. Они посылают за тобой Пятнадцатый, насколько я слышал. Мужчина рассмеялся, его длинные золотистые кудри затряслись. Мечнику было любопытно, как другой герой смог сохранить их в таком первозданном виде в разгар кампании, но он решил не спрашивать. Способность Имени, скорее всего. — Новобранец-злодей и ее малочисленная команда приспешников? — усмехнулся принц. — Империя слишком высокого мнения о себе. И теперь это было не то, что он мог просто так отпустить. Нельзя недооценивать Оруженосца, именно такой глупостью она и питалась. — Сотри эту улыбку с лица, — решительно ответил Уильям. — Если ты отнесешься к Оруженосцу легкомысленно хотя бы на одно грёбаное мгновение, она сдерет с тебя шкуру и сделает из неё знамя. На лице принца отразилось сомнение. — Я понимаю, что это твое возмездие и что в некотором смысле она должна быть твоим антагонистом, но она никогда раньше не вела армию в бой. Насколько я знаю, ты единственный герой, с которым она когда-либо сражалась. Она плохо подготовлена, чтобы иметь дело с такими, как Серебряные Копья. — В первый раз, когда я встретил Кэтрин Обретённую, — тихо сказал кэллоу, — она устроила смерть четырех своих соперников за одну ночь, а затем бросила меня в реку после того, как я буквально раскроил ей туловище. Она не пойдет ко дну, принц. Загоните в угол большинство злодеев, и после жестокой драки всё будет кончено, но, кроме как обезглавив, вы не заставите ее остановиться. Она не настолько сильна, но в каком-то смысле это ещё хуже: она знает это, поэтому вместо этого стала хитрой и безжалостной. Не говоря уже о том, что я почти уверен, что её заместитель получит Имя, потому что он сражался с Вором и ушел без каких-либо серьезных ран. — — Я уверен, что Паж сумеет справиться с орком, — сухо ответил Принц, не заметив обожающей улыбки, которую женщина послала ему в ответ. "Должно быть, он делает это нарочно", — подумал Уильям. — "Не может же он быть таким тупым, не так ли?" — Единоборство. — Все повернулись, чтобы посмотреть на Странствующего Барда, которая каким-то образом сумела стряхнуть с себя пьяное оцепенение. — С возвращением, — приветствовал ее Мечник. — Ты наконец-то закончила пить? Это было бы впервые. — Это ее слабость, — уточнила героиня, проигнорировав его насмешливый взгляд. — Оруженосец — переходное Имя. Оно не может сравниться с той силой, которую может задействовать полностью реализованный герой. Приведи её в бой один на один, и ты сможешь убить ее. — Я буду иметь это в виду, — задумчиво ответил Принц. — С орком проблем не будет, — проворчал Уильям. — Не стоит ожидать от монстра слишком многого. Два геликейца обменялись неловкими взглядами. В другие дни Мечник проигнорировал бы это, но сегодня? Нет, ему надоело играть по-хорошему. Не с этим иностранцем и его легкой жизнью, который прошел путь от наследника престола до одного из самых богатых изгнанников на континенте. — Вы думаете, что я предубеждён, — заявил зеленоглазый. — Я нахожу ваши комментарии неприятными, — решительно ответил Изгнанный Принц. — И недостойными героя. — И я думаю, что сейчас самое подходящее время для всех пойти отдохнуть, — вмешалась Бард, но их уже было не остановить. — Вы знаете, что я нахожу неприятным? — спросил Уильям с вежливой улыбкой. — Когда приходит богатый сопляк из Вольных Городов и говорит мне, что зеленокожие не грёбаные монстры. Одинокий Мечник наклонился вперед. — На юге тебе жилось легко, — сказал он. — Все вы, жители Вольных Городов, ведете свои маленькие земельные войны друг против друга. Но это Кэллоу, принц. Наши враги не заключают договоров, когда выигрывают, они не используют торговые эмбарго или мелкие интриги. Ты знаешь, что делают орки, когда приходят сюда? Они насилуют, убивают и грабят. Они даже едят наших мертвецов, как будто мы проклятый скот. — Устав Легионов запрещает и изнасилования, и грабежи, — горячо перебила его Паж. — И как ты думаешь, кто ты есть, ты деревенщина кэллоу? Всего лишь второсортный герой из захолустья. — Я — то, что осталось от этого Королевства после того, как остальная Калерния бросила нас Империи, — прорычал он. — Две тысячи лет зеленокожие поджигали эту землю при каждом удобном случае, и ты думаешь, что можешь читать мне лекции о том, кто они? Орки не строят городов. Они не торгуют и не занимаются сельским хозяйством. Все, что они делают, — это убивают и учат тому же своих детенышей. Творению от них ровно столько же пользы, как от чумы. Вы думаете, что они изменились как вид из-за правил, которым нет и пятидесяти лет? Можно надеть на волка поводок, и он все равно останется злобным хищником. Видите ли, когда дело доходит до дела, они именно такие: двуногие волки, которым просто не терпится во что-нибудь вонзить зубы. Уильям рассмеялся. — Ну так продолжай, скажи мне, что это позор, как я говорю о них, — сказал он. — Посмотрим, как долго ты будешь это повторять, когда они начнут есть твоих друзей. Одинокий Мечник поднялся на ноги, отодвигая стол. — Мы закончили, — сказал он. — Удачи с Пятнадцатым и не говори, что я тебя не предупреждал.֎
К тому времени, как он очутился на крыше, ярость покинула его, оставив холодным и одиноким. Это будет не в первый и не в последний раз: и его темперамент, и характер его Имени, как правило, ставили его в такое положение. Он оставался там до наступления ночи, то погружаясь в сон, то выходя из него. Для этого у него было слишком мало времени, чтобы ускользнуть от патрулей Империи. Наконец он услышал, как кто-то скребется по черепичной крыше: Странствующий Бард, он знал это, не глядя. Она плюхнулась рядом с ним. Долгое время они молчали. — Ты заметила? — неожиданно спросил он. — Жители деревни избегают нас. Не только Серебряные Копья — что я понимаю, поскольку они иностранные наемники — но и нас тоже. Сначала я подумал, что они боятся возмездия Праэс, когда мы уйдем, но дело не только в этом. Они смотрят на нас, Альморава, как будто мы оккупационная армия. — Не все, — ответила Бард. — Некоторые даже пытались записаться в Копья. — Пожилые мужчины и женщины, — спокойно ответил Уильям. — Те, кто на самом деле жил при Королевстве, были самыми злыми. Это… не то, что я ожидал. — А ты думал, что всё будет наоборот? — догадалась Альморава. — Я знаю, что в Империи налоги ниже, — признался он. — И Легионы подавили бандитов. Имперские губернаторы лучше организованы, чем дворяне, когда они не коррумпированы. — Значит, они могут выжать из своего срока столько золота, сколько смогут, — заметила Бард. — Не из пристрастия к хорошему управлению. — Разве это имеет значение для большинства людей? — устало спросил Уильям. — Пока легче кормить детей, какое им дело, если праэс набивают свои карманы? Бард отхлебнула из фляжки, свесив ноги с края. Он заметил, что ей нравилось это делать. Сам он не торопился следовать ее примеру: он стал опасаться высоты с тех пор, как Оруженосец сбросила его с крепостных стен Саммерхолма. — То, что они сильнее или лучше организованы, еще не значит, что они правы, Уильям, — сказала она. — Разве не так? — удивился он. — Знаешь, когда я впервые встретил Оруженосца, она мне кое-что сказала. Здесь нет никого свободнее, чем когда ты начинал. Он прислонился спиной к камню. — Она не ошибается. Если мы проиграем, чего я добьюсь, кроме заполнения нескольких кладбищ? — Во-первых, — заговорил Альморава, — я бы сказала, что все эти смерти были вполне заслуженными. Они оккупанты, Вилли. Они не могут аннексировать другую страну, а потом скулить, когда она сопротивляется, даже если это произойдет двадцать лет спустя. Во-вторых, ты смотришь на это неправильно. Он полуобернулся, чтобы посмотреть на нее, но, что неудивительно, она снова пила. Она подняла палец, чтобы он подождал, пока она допьет остатки из своей фляжки. — Боги, оно ужасно, — пробормотала она, вытирая губы. — Не могу поверить, что даже ликаонцам это нравится. Но, как я уже говорила, ты думаешь об этом неправильно. Конечно, начав восстание, вы подвергли опасности жизни многих людей. Конечно, для большинства кэллоу условия жизни в Империи лучше, чем были при Королевстве. — Если ты пытаешься не согласиться со мной, — нахмурился Мечник, — то, к сожалению, у тебя не очень хорошо получается. — Вот в чем загвоздка, дорогой, — ответила она, приложив палец к его губам и пьяно шикнув на него. — То, как обстоят дела сейчас? Это не Праэс. Это Императрица Малисия и ее Чёрный Рыцарь. — Не понимаю, — признался он. — Эти двое — Праэс, во всех отношениях, что имеют значение. — Сейчас они Праэс, — поправила его Бард. — Так что же произойдет, когда один из них или оба уйдут? Они правят Империей уже сорок с лишним лет. Это долго, по имперским меркам. Рано или поздно кто-то из них совершит ошибку, тогда на него набросится оппозиция — вот как действует Зло. — Ты не думаешь, что их политика переживет их, — понял Уильям. Это было… ну, вообще-то, весьма вероятно. Расчетливое, терпеливое Зло, с которым он боролся, было исключением, а не нормой. И хотя злые Роли, по сути, позволяли их Именам жить вечно, на практике правители злодеи обычно жили меньше героических — чья продолжительность жизни была примерно такой же, как у человека, не затронутого божественным. — Ты не воюешь с Малисией, Уильям, — напомнила ему Альморава. — Ты воюешь с Империей Ужаса. В конце концов какой-нибудь безумец заберется на Башню, и те же самые люди, которые смотрят на вас сейчас, будут кричать громче всех, чтобы кто-то их спас. Он поднял глаза к небу. Сегодня полнолуние, Око Небес во всем своем великолепии. Сколько времени прошло с тех пор, как он в последний раз сидел и смотрел на землю, которую пытался спасти? — Это кажется несправедливым, — наконец признал он. — Что люди, которых я пытаюсь освободить, жалуются, что терпят лишения. С другой стороны, кто я такой, чтобы жаловаться? Он закрыл глаза. — Ты ведь знаешь, что это значит? — спросил он. — Что я служу Хору Раскаяния? Голос Барда был тихим, почти нежным. — Что ты сделал что-то непростительное. Что-то, за что можно было бы всю жизнь искупать свою вину и все равно потерпеть неудачу. Он горько рассмеялся. — Поэтический способ изложить очень некрасивую историю. Видишь ли, я жил в одной из деревень в провинции Льеса. Мои родители были сапожниками. Отец моей матери был рыцарем при короле Роберте, поэтому меч достался мне, но, честно говоря, мы мало чем отличались друг от друга. Я начал практиковаться с ним только для того, чтобы произвести впечатление на девушек, хотя продолжал, когда увидел, что у меня есть некоторый талант. Это была не богатая жизнь, но мы жили лучше, чем большинство — я собирался унаследовать ремесло, так как моя сестра не заботилась об этом. Хорошо, что она не перебивала, ничего не спрашивя. Он не был уверен, что смог бы продолжать, если бы она это сделала. — Она была помолвлена с человеком из Льеса, третьим сыном какого-то мелкого дворянина. Он мне никогда не нравился. Он превозносил свое образование над другими людьми, используя слова, которые, как он знал, они не будут знать. Мэри, однако, была умна, любила книги, поэтому и стала обьектом его интереса. Уильям судорожно вздохнул. Он никогда не чувствовал себя таким голым в своей жизни. Не было ни одной живой души, которая знала бы эту историю, и он всё ещё не был уверен, почему сегодня вечером он, наконец, почувствовал необходимость облегчить себя. Может быть, потому, что она была Бардом. Потому что не пройдет и года, как он умрет, и кто-нибудь, кто угодно, узнает правду. — Он был не так уж и умен, — прошептал Уильям. — Присоединился к группе сопротивления, говорил за обедом о том, что однажды народ поднимется и вышвырнет Легионы. Сначала все только болтали, но однажды они решили убить одного из людей Губернатора. Все коллаборационисты должны умереть, говорили они. Идиоты. Он невесело улыбнулся. — В их группе было не меньше пяти шпионов. Я почти уверен, что Глаза спровоцировали их. В конце концов он рассказал моей сестре, что они задумали, и она тут же вмешалась. Стены были тонкими. Я подслушал. Он помолчал, потом остановился. От одной мысли о том, что за этим последовало, его чуть не стошнило. Он почувствовал, как что-то холодное коснулось его руки, и удивленно открыл глаза. Бутылка яблочного бренди Льеса, которое они делали из крепкого сидра. Он фыркнул и сделал глоток из уже подозрительно початой бутылки. Успокоил руки, незаметно для него дрожавшие. — Столкнулся с ней накануне вечером, — признался он. — Сказал ей, что это безумие. Это ничего не изменит, и разве она не знает, что праэс делают с мятежниками? Вся семья будет повешена, если приговор измена. Но Мэри? Она была в крестовом походе. Она собиралась освободить Кэллоу. Этот человек был только началом, первым шагом. Она не собиралась попадаться и не собиралась останавливаться. Он сделал большой, глубокий глоток из бутылки. Боги, было бы намного проще сделать это пьяным. Это притупило бы ощущение. — Я хотел бы сказать, что думал о своих родителях, когда делал это, но я не думал, — прошептал Уильям. — Я думал о дочери кожевника, к которой питал слабость, и о том, как мы поженимся, когда я получу лавку. Я думал о том, какой эгоистичной была моя сестра, бросившая меня ради людей, которых мы даже не знали. За концепцию, просто умозрительное желание. Ещё один глоток, но во рту пересохло. — Я ударил её столовым ножом прямо в шею. Через несколько мгновений она была мертва. Теперь очередь той части, где это действительно становится непростительным. Родителей не было дома. Наверное, они всё ещё были в магазине. Я думал, может, никто и не узнает. Но я не мог просто оставить её там или выйти за дверь с трупом. Люди обязательно заметят. Он рассмеялся, потому что, что ещё оставалось делать? Боги, каждый день, когда он надевал белое, это казалось ложью. Одежда должна быть красной, красной, как кровь, которую он всё ещё видел на своих руках, когда молился а Хашмаллим слушал. Они не позволят ему забыть, пусть эта ночь станет воспоминанием, а не ударом плети. Они были правы. — Я сломал нож о её ключицу, поэтому я принёс из кухни мясницкий топор. Пол колокола я, должно быть, потратил на то, чтобы порубить сестру на мелкие кусочки. Я уже собирался начать складывать мясо в мешки, когда появились легионеры. Смех застыл у него в горле. Если бы он мог задохнуться от этого, но он давно оставил такие милосердные концы позади. — Идиотов поймали. Они уже арестовали моих родителей и все остальные семьи. Но я? Меня поместили в отдельную камеру. Потом на утро ко мне пришёл какой-то сонинке. Поднял меня, хлопнул по плечу. Сказал, что меня не повесят, он и слышать об этом не хочет. Я выполнил свой долг перед Империей; я был примером для всех кэллоу. Сказал, что не будет никаких проблем с наследованием магазина, и отправил меня восвояси. Уильям испустил долгий, прерывистый вздох, а затем утопил его в ещё одной порции бренди. — Вот почему я могу делать то, что делаю, Бард. Вы думаете, я не видел выражения отвращения на ваших лицах, когда резал тех офицеров? Всё в порядке, вам должно быть противно. Это был отвратительный, ужасный поступок. И я буду делать это снова, и снова, и снова, пока Кэллоу не освободится. Он улыбнулся, и на этот раз улыбка была почти искренней. — Потом я немного сошел с ума. Ушел в дебри, чуть не умер с голоду. Но потом я увидел ангела, и он сказал, что никогда не простит меня. Он взглянул на Альмораву, и она выглядела так, словно хотела заплакать, но забыла, как это делается. Он вернул ей бутылку. — Раскаяние — это не прощение, Бард. Никогда не может быть прощения. Это не в их природе. Они уже сказали мне, куда я отправлюсь после смерти, и это не самое приятное место. Так что я запачкаю руки за всех вас, потому что именно таково мое предназначение. Он устало вздохнул. — Кроме того, они дали мне обещание, — пробормотал он. — Прежде чем я попаду Вниз, я хочу в последний раз увидеть Мэри. Извиниться. Не имеет значения, примет она его или нет. Она заслуживает того, чтобы услышать мою мольбу за то, что я сделал. Даже если не простит, но что еще я могу сделать? Он слышал, как она допила бутылку, а потом разжала руку. Долгое мгновение тишины, затем звук бьющегося стекла. Он чуть не рассмеялся — бренди начинало действовать. — Ах вы, бедные глупцы Раскаяния, — пробормотала Бард. — Вы каждый раз разбиваете мне сердце.