let me in(side of your heart)

«Впусти меня ШХ» Не шифр, просто сигнал к действию, незамедлительному. У Майкрофта дрожит рука, и он сжимает кнопку блокировки слишком сильно. Экран гаснет вместе с входящим сообщением — сердце заходится. Гадство. Вакуум не распадается на ошмётки. Физика Майкрофта Холмса примитивна, не оставляет шанса высокопарным метафорам. Разве что нескольким, тем, что ближе прочих к правде. У него непрекращающийся тремор, а в кончики пальцев впитался запах табака. «Вы ведь не курите», — констатирует Джон Ватсон в его голове, пока он на непослушных ногах спускается вниз. На середине лестницы его гложет досада — лишние воспоминания, неотформатированные; нужно удалить. У последней ступеньки его настигает вздох — принятие того факта, что ни одна кроха информации, собранная о Джоне Ватсоне, не покинет его сознания. «Поэтому Джон остаётся». Всё так, как он и сказал. Всё всегда так, как он сказал. Майкрофт давно не получает приказов. Намёки, просьбы, легкие кивки головой. Не «разберись», но «прошу тебя». И улыбка Её Величества. Нет, приказы звучат одним лишь голосом. И их озвучивает, пишет, выплёвывает само сердце Британии. Не Королева. Ладонь, снимающая охранные системы слой за слоем, все ещё дрожит. Он сам открывает дверь. Шерлок у порога — расхристанный ночным ветром, словно не ехал в такси, а бежал. Растрёпанное пальто, сбитые кудри. Губы упрямо сжаты. Несчастные, отчаянные глаза. — Что? — слабо выдыхает Майкрофт. Сердце заходится сильнее — напуган, но не Шерлок, с ним что-то иное, что, куда бежать, куда отправлять вертолёты и спецотряды, где пожар, Шерлок? Что случилось? Случилось с тобой? — Ничего, — он отвечает быстро, нервно облизывает губы, впивается в его лицо глазами, считывает. Микродвижения зрачков хаотичны, словно он не раскладывает Майкрофта на составные, а спешно набирает охапку деталей, пока гора их не высится до самого подбородка. Им Шерлок придерживает собранное и порывается взять еще. Они всё ещё в дверях. — Ничего, Майкрофт, — справляется он с собой, говорит, как с душевнобольным, как с испуганным ребёнком. Майкрофт напуган. Он теперь всегда напуган. Но он не ребёнок. — Шерлок… — устало трёт он лицо. Тремор уменьшается. Никаких признаков употребления. Даже не сигареты. Сигаретами пахнет его собственная ладонь. И пусть. — Два часа ночи. Не «бога ради». Просто действительно поздно. И, кажется, рано. Для таких визитов. — Я знаю. Знаю, — он нервный. И он не пытается войти. Стоит так, словно боится, что его не впустят. Словно готов развернуться прямо сейчас. Словно просто хотел увидеть живым и сбежать. Смешно. И это после… это после смски. Правда, смешно. — Проходи, — Майкрофт простирает руку и шире открывает дверь. Тут же прячет ладонь за спину, вторая сжимает дверную ручку до неслышного скрипа. Обе слегка дрожат. Шерлок проносится мимо, вглубь просторной прихожей, и, кажется, не оборачивается. Майкрофт, закрыв дверь, сам медлит — семь секунд на то, чтобы выдохнуть тихо и выпрямить спину. — Ты в порядке? — срывается задумчивое, пока взгляд бессмысленно сканирует дверную панель. — В полном, подожди, — отмахивается Шерлок. Майкрофт разворачивается — полумрак, дальний свет внутри дома позволяет заметить эти бешеные дрожащие зрачки. Шерлок пришёл за ответом. У него не было дела. Всё же ещё слишком рано. Они ещё… не вернулись к себе. Прежним. Возможно, Шерлок хочет успеть что-то. Задать вопрос. Очень глупый вопрос, наверняка. Вопрос, ответ на который он знает с самого детства. Он — в каждом плинтусе его дворца, в каждой крошке бетона стен его чертогов. — Хорошо. Не «говори», не «что происходит», не «пришёл сжечь оставшиеся плёнки? — они на третьей полке, по коридору налево, пятая дверь, ты знаешь», ничего подобного. Они всё ещё недалеко от той пропасти, у которой стояли не так давно. У Шерлока был Джон Ватсон, его дочь Розамунд, Марта Хадсон. Прорва людей. У Майкрофта была холодная Антея на той стороне телефона, рецепты от осмотревшего его медика и неуклюжий жест — сжать плечо, неужели? — руки Грегори Лестрейда, который Майкрофт прервал одним слабым, но чётким «нет». Кто этот человек, чёрт побери. В ту ночь его не трогал более никто, кроме медика. А Лестрейд. Что ж. Лестрейд всего лишь тот, кто следует приказам Шерлока Холмса. Один из многих. — Майкрофт. Майкрофт вновь переводит взгляд — Шерлоку в глаза. Он устал, он должен лежать в кровати. Но Шерлока что-то тревожит, — и вот они здесь. В трёх шагах от пропасти. Кажется, будто Шерлок решается сделать ей шаг навстречу, но на самом деле — он всего лишь подходит ближе к нему. Шерлок обнимает его. Крепко, вжимаясь грудью, их сердца не слушают друг друга, а галдят наперебой, стучат, словно спорят, кому больнее. Майкрофт застывает, чуть откинув голову. Его подбородок не касается плеча, но Шерлок жмется виском к его скуле, и от этого касания уйти невозможно. Майкрофт неловко цепляет его бок озябшими пальцами. Другая рука изломанно застывает в воздухе. Он ведь не может просто взять и — что? — Майкрофт, — глухо рычит Шерлок, и Майкрофт чувствует, как сильно он жмурит глаза. Это не имя — это приказ. Снова. Холодный лоб утыкается ему в плечо. Словно Шерлок сейчас заплачет. Руки вспархивают сами по себе, обнимают спину, а разум в панике: в прошлый раз она была такой узкой. В прошлый раз Шерлоку было девять. — Господи, Шерлок, что ты… — Я не знаю. Я не знаю, как ещё… Майкрофт, пожалуйста. «О чем ты просишь?» — бьётся сердце, как загнанное, словно может достучаться. — «Чего ты хочешь от меня?» «Я сделаю, скажи». Мышцы каменеют так, словно им в жизни больше не расслабиться. Этого слишком много. Они всё ещё так недалеко от пропасти. Неверный шаг — они рухнут. Шерлок шагает так широко, словно ослеп. Майкрофт не может сдвинуться с места. И тогда Майкрофт выдыхает. Сильнее. Словно Шерлок выталкивает из него воздух. Ничего подобного — его руки осторожны, хотя шея напряжена от натянутых жил. Майкрофт продолжает дышать так, словно тонет. Он не сразу понимает, что так звучат всхлипы. Это не истерика. Он дышит коротко, почти неслышно, но дышит — так, что сердце сдавливает, словно в кулаке. — Ты разбил мне сердце, — шепчет он онемевшими губами простую недавнюю истину. Это так просто. Руки бессмысленно и невесомо бродят по слишком широкой спине. Это же Шерлок. Младший. Маленький. Такой сильный. — Нет, — такой упрямый. — Я не… Прости. Я бы не смог. «Конечно же ты не смог». «Но ведь должен был. Шерлок?» Ни один из них не плачет — не выходит. Ничего нового. Они не узнают ничего нового. Ни у одного из них здесь нет преимущества друг над другом. Сплошное неравнодушие. — Я… — Шерлок пытается начать, подняв голову. У Майкрофта слабеют колени, как перед прыжком. Он практически ныряет, когда прижимает Шерлока к себе по-настоящему. Шерлок задыхается своими словами. — Я люблю тебя, Шерлок. Всё хорошо. Это всегда так тривиально, верно? Если бы не сердце, отчаянно бьющееся о его в грудь, Майкрофт мог бы решить, что он умер. Но мир не рассыпается на осколки. Их не сбивает с ног ударная волна. Мир стоит на месте, как и они оба. Просто так вышло, что сегодня их место возле друг друга. Это уже случалось. — Что ты сказал, — он даже не спрашивает, шепчет на сиплом выдохе, словно и правда задыхается, словно это передаётся от одного к другому. Майкрофт осторожно гладит его по волосам. Они короче, чище, мягче. Прошлый раз сечёт плетьми по плечам и плюет в душу. Шерлок вздрагивает, как от удара, но — нет. Он всего лишь плачет. — Я люблю тебя, — повтор закрепляет успех. Майкрофт так долго стоял на месте, что пропасть сама расстелилась под его ногами. Возможно, он годами падал без движения. Возможно, не так уж это и страшно. Шерлок молчит. Это разумно — что он может сказать? — его слезы впитываются в домашнюю рубашку, и каждое несказаное им слово Майкрофт впитывает душой. Что-то тёплое и живое собирает сердце по кускам и сплавляет в единое. Ох. Им будет так стыдно. Позже. Шерлок всегда соображал медленнее. Да. Эта мысль придёт к нему минутой позже. У Майкрофта есть минута на то, чтобы прижать загривок холодными пальцами, увести большой к горячему взмокшему виску. Впутать сухой поцелуй в тёмные волосы, отдать должное этому мрачному разуму, что скрывается в нервных импульсах скрытого черепом мозга. Шерлока невозможно разобрать на физические составляющие. Майкрофт позволяет этой метафоре сдавленно всхлипнуть в своих руках. — Я люблю тебя, — шепчет он противоположному виску, пульсу в нём, что донесёт каждую букву до глупого мягкого сердца. Почему ему так больно, этому сердцу. Почему оно не слышало раньше то, о чем кричал каждый поступок, если не каждый взгляд. — Как можно сомневаться, Шерлок. Ты всегда был таким глупым… И он смеётся. Тихо вздрагивая, Шерлок улыбается ему в шею. Майкрофта незаметно, у самого нутра, встряхивает. Слеза не течёт, а стыдливо капает, скрываясь где-то меж ними, как разделённая тайна. Но за ней вдруг следует вторая и третья. Майкрофт отнял бы руку, если мог, чтобы просто дотронуться. Проверить, правда ли. У двери в свой дом он обнимает своего младшего брата и плачет. Словно ему не встречать завтрашний день. — Ты моя семья, — Шерлок звучит поражённо, будто и не пытался найти этих слов. — Конечно, — беззвучно шепчет Майкрофт. Горло сковывает и пронзает, словно изнутри по нему яростно водят смычком. Как знакомо и ново одновременно. — Ты мой брат. Мой младший брат. Как я могу позволить… Я жизни не пощажу, Шерлок. Неужели это новость. Шерлок, кажется, слышит каждое слово. Их руки опускаются синхронно, медленно. Пора заканчивать. — Я идиот, Майкрофт, — напоминает Шерлок без доли издёвки. Просто… констатирует давно известный факт. И Майкрофт усмехается. Тихо. Нежно? Это так ново. Почему это так ново. Они ведь действительно знают всё. Многое. Это — уж точно. Так почему… — Вовсе нет. Он хочет погладить его кудри еще раз, пригладить их дурацким родительским жестом, который никогда не был ему знаком. Стороннее наблюдение за механикой, не единой попытки воплотить в жизнь. В детстве Шерлок не давался, а Майкрофт не имел привычки настаивать. У него были другие, более серьёзные привычки. Шерлок ловит его вздрогнувшую руку своей. Они слабо держатся за руки. Переплетают пальцы. — Я люблю тебя, — глухо сообщает Шерлок двери за плечом Майкрофта. Он всё ещё крепко стоит на ногах. Майкрофт думает, что это не звучит как приказ. Но действовать всё равно нужно. — Доброй ночи, братец, — улыбается он, теснее сжав пальцы, чтобы отпустить. Шерлок крепко сжимает в ответ: — Ночь действительно добрая, Майкрофт, — и ещё долго, даже сделав шаг, два и далее, — не отпускает. Шерлок уводит его прочь от пропасти. За руку. И почему это не похоже на приказ? Майкрофт закрывает глаза. Джон Ватсон в его голове понимающе улыбается. Ничего нового. Практически.