Ледяное пророчество

      Тень метнулась над радужным королевством. Огромный ночной дракон распростер широкие крылья, подставляя спину упругим струям дождя. Белесая пелена тумана сгустилась у земли, которая уже размокла и превратилась в кашу из грязи. Тонкие гибкие ветви хлестали черного дракона по узкой морде. Выше взлететь нельзя — сверху сквозь раскинувшиеся кроны деревьев можно не увидеть те самые заветные огоньки. Ловчий поморщился от легкой боли в плече. Говорили же ему, надо быть осторожным, когда делаешь петлю в броске! Крыло после вывиха вправить удалось, но боль все время царапала плечо. Ловчий чуть прикрыл глаза и вдохнул запах тропических цветов. Здесь никогда нет тишины, все время кто-то бежит, летит, кричит, стрекочет. Деревья со странными, похожими на толстых змей стволами шелестят широкими листьями. Птицы и рептилии самых разных оттенков смотрят на странного гостя маленькими черными глазками. Тут и там виднеется серо-бурая шерсть ленивцев, неторопливо жующих зеленые побеги. Здесь повсюду эти яркие краски, повсюду жизнь! А что из этого есть на вулкане? Единственные цвета, которые у Ловчего связаны с домом — пурпурно-красный цвет лавы и цвет копоти. Вспомнив о доме, Ловчий почувствовал першение в горле. Даже если бы захотел, он не мог бы вспомнить ни одного знакомого ночного дракона, что не задыхался бы от приступов кашля.       Но что сейчас думать о знакомых ночных? Ловчий прищурился. Ночное зрение не позволяло ему разглядеть что-либо через красочную мешанину, однако желтоватый огонек не скрылся от зорких глаз дракона. «Надеюсь, не показалось», — шепнул ночной себе под нос и нырнул в заросли.       Радужная дракониха лежала одиноким клубком, накрыв себе глаза длинным узким хвостом. Чешуя приняла всевозможные оттенки голубого и будто бы светилась призрачным светом среди буйной темно-зеленой растительности. Бока мерно вздымались, но радужная не спала: кончик хвоста чуть подрагивал в такт падающим каплям. Ночной приземлился чуть поодаль. Дракониха не подняла головы: то ли не услышала хлопка крыльев, то ли проигнорировала. Ловчий двинулся к ней, но вдруг замер с поднятой лапой. Хвост радужной свернулся кольцом.       — Я знаю, ты любишь голубые оттенки, — приглушенно зашептала она, темнея с каждым мгновеньем, — но я хочу быть похожей на тебя, Ловчий.       — Ирис… — выдохнул ночной, медленным шагом приближаясь к подруге.       Ирис встала и направилась навстречу Ловчему. Вскоре она стояла вплотную к черному дракону.       — Не боишься меня? — раздвоенный язык высунулся из чуть приоткрытой пасти ночного и скрылся среди ряда острых желтоватых зубов.       Ирис молчала. Лапа Ловчего прикоснулась к повязке на глазах радужной. Сделанная из перемолотых и высушенных на солнце побегов лиан ткань была обмотана вокруг хрупкой головы Ирис. Она застыла, терпеливо ожидая, когда сломанные о камень когти перестанут поглаживать шероховатую повязку.       — Я боюсь тебя, — прошептала она еле слышно, — я боюсь тебя больше всего на свете. Ты мой ночной кошмар, Ловчий.       Он ухмыльнулся, ожидая услышать эти слова. Когти сомкнулись на отрезке ткани, и через несколько секунд размотанная повязка лежала на сырой земле, сырея и превращаясь в сероватую кашицу.       Зловещее красно-бурое пятно алело вокруг глаз драконихи. По краям ожога уже появлялись белые крапинки — новые чешуйки. Вдруг Ирис протянула лапу и схватила дракона за морду. Тот улыбнулся.       — Ты выглядишь замечательно, — произнесла она, направив расфокусированный взгляд куда-то в кусты. Тонкие пальцы прошлись по носу Ловчего, пощупали затылок и потрогали клыки.       — Твой клык восстановился, — заметила она, убрав лапу.       Да, зря все-таки Ловчий в тот день поспорил на зуб, что раскусит кокос. Кокос он, конечно, раскусил, но зубом все равно поплатился. Надтреснутый клык довольно долго болел, к счастью, Ирис помогла.       — Ты нашел меня по фонарику? — спросила радужная, кивнув в сторону интересной конструкции.       Фонарик Ирис и Ловчий делали вместе. Ловчий достал песка и выплавил из него стеклянный шар, а Ирис запустила туда светлячков.       — Да-да, — произнес дракон. Он покосился на их с Ирис изобретение. Фонарик мерцал в темноте, иногда чуть угасая, но позже зажигаясь с новой силой, — ты же позвала меня не просто так, верно?       Светло-голубая окраска чешуи вернулась, но на этот раз вместе с зеленоватой рябью.       Радужная шевельнула хвостом и молча прошла к небольшому кусту. Ловчий заинтересованно наклонил голову, тихой поступью следуя за подругой. Трясущимся крылом радужная отодвинула самую толстую ветвь, показывая причину прихода дракона. Ночной отшатнулся, увидев сюрприз Ирис.       Яйцо?!       Он не ошибся. Под кустом, в свитом из лиан небольшом гнезде, среди теплого пуха и перьев лежало крупное яйцо, каждое мгновенье меняющее свой цвет.       Радужная, постепенно обретая бледно-зеленую окраску, прижалась к раскидистому дереву.       — М-м-м, — протянул дракон, потрогав переливающуюся скорлупу, через которую уже прослеживался мятно-зеленый силуэт, — где ты его взяла?       Ирис молчала. По ее испуганным глазам было видно, кем являлся отец еще не рожденного дракончика. Ловчий с любопытством повернул яйцо на другой бок.       — Оно должно вылупиться сегодня, — глухо пробормотала Ирис.       Дождь уже закончился. Небо с клочками серых облаков потихоньку начало голубеть. Скоро рассвет.       Ловчий потянулся к яйцу, собираясь взять маленькое сокровище в когтистые лапы.       — Позволь, я…       — Нет! — пронзительный крик Ирис огласил поляну. Раздался громкий щелчок, и на землю отлетела черная чешуйка.       — Ай! Ты чего? Больно же! — завопил ночной, хватаясь за нос, по которому хлестнул узкий, похожий на хлыст, хвост радужной. Та сжалась, пододвигая яйцо к себе.       — Прости! — она взглянула на друга умоляющими глазами, — просто… Просто любовь ночного и радужной не естественна! Неужели ты не понимаешь?       Ловчий взглянул на яйцо. Это его драконенок, еще такой слабый, такой хрупкий, такой беспомощный в своем домике, но все же его! Однако Ирис не хочет, чтобы у этого дракончика был отец. Точнее, такой отец.       — Я понимаю, — ответил ночной, отступая от гнезда с яйцом, — разреши мне только понаблюдать, как он вылупится. Как только он выберется из яйца, я больше не появлюсь в его жизни. Обещаю.       Радужная замялась, но все же пододвинула яйцо ближе к ночному. Вдруг послышался хруст. По гладкой скорлупе пошла небольшая трещинка, а от нее маленькими змейками поползли другие. Вскоре в яйце виднелась небольшое отверстие. Маленькая лапка высунулась из бывшего дома драконенка и чуть раздвинула проход. Ирис затаила дыхание. Вот и голова с большими голубыми глазами высунулась из прорехи в скорлупе. Маленький дракончик неуклюже вывалился из гнездышка и вытаращил глаза на двух своих родителей. Ирис протянула лапу к дочери, из-за чего она испуганно пискнула. Чешуйки ее приобретали все более яркие краски, но неизменно возвращались к мятно-зеленому.       Ловчий не мог оторвать взгляда от маленького чуда.       — Можно, я посмотрю ее поближе?       Ирис помолчала немного, затем медленно кивнула. Ночной подхватил крошку на лапы. Это его дочь! Для Ловчего в ней все идеально. Особенно тот узор из черных чешуек под глазами и на крыльях. Это его малышка, его кровь! А значит, ей уготована великая судьба, по крайней мере, так считал Ловчий.       Небо озарилось алыми красками. Желтый круг солнца неторопливо выплыл на на небо. Рассвет! Ловчий вздрогнул. Как он объяснит свое отсутствие другим ночным? Во всяком случае, задерживаться в лесу дождекрылов ему не стоило.       — Прощай! — крикнул он, уже сравнявшись с вершинами деревьев.       Ирис помахала ему лапой в ответ.       Слепая радужная потрогала малышку лапой, вдыхая аромат мятных листьев, которые Ирис положила когда-то в это гнездо.       — Тебя будут звать Мята, — произнесла она, прижимая дочь к себе, — и никто никогда не узнает о том, кто твой отец.