Until eternity

I loved you once, i loved you twice, i loved you in my previous lives. I know your voice, i know your eyes; you haunt me through my dreams at night…       Что такое любовь? Рутвен не смог бы ответить однозначно.       За свою жизнь он любил множество людей. Но всех ли — по-настоящему? Август едва ли смог бы ответить, кто из них дороже всех прочих для него.       Жанна? Его любимая ученица и практически названая дочь? Да, вампир готов был бы пожертвовать чем угодно ради неё; Жанна всегда была «его», а их невероятная связь, казалось, не поддалась бы никакому описанию. Даже несмотря на то, что сделали её родители, Рутвен не смог бы бросить её тогда, когда высокопоставленные вампиры решали: убить её или позволить жить в качестве палача; едва придя в себя после нападения, организованного её матерью, Луизой, он тут же забрал Жанну под свою ответственность. Впрочем, с общепринятым понятием любви эти чувства никогда не имели ничего общего — скорее, это были чувства отца, пусть и не по крови, к дочери, покровителя к своей подопечной. Не более того.       Быть может, Ной? Неуёмный паренёк-Архивист своей открытостью и светом напоминал Рутвену его самого в лучшие времена его жизни, о которых, к сожалению, теперь уже стоило говорить в прошедшем времени. Жизнь разбросала их по разным сторонам конфликта, но Август всё время чувствовал непреодолимое стремление быть рядом с этим беловласым вампиром, хотя бы ради того, чтобы этот жизнерадостный придурок не убился к чертям… Хотя с предотвращением слегка суицидальных наклонностей Архивиста вполне себе справлялся и Ванитас, поэтому вскоре Рутвен осознал другое — на самом деле, он просто хотел уберечь Ноя от своей же судьбы. Ведь он и сам был абсолютно таким же. Даже слова те же говорил: «Я люблю вампиров и, точно так же, люблю людей». Хотелось бы, чтобы он так и остался таким до конца дней своих… Однако и эти чувства любовью назвать было нельзя. Лишь попытка найти и сохранить себя через личность другого.       А что насчёт Вероники де Сад? Рутвен никогда бы не признался, но именно с ней он как-то провёл пару ночей. Вероника… Необъяснимо притягательная, страстная, глядящая прямо в душу пронзительно-тяжёлым взглядом своих узких, хитро прищуренных, точно у лисицы, глаз. Выше него ростом, кажущаяся ещё более величественной на своих огромных каблуках. С весьма привлекательными формами. Саркастичная, умная, острая на язык. Всегда ярко накрашенная, с угрожающе-длинным маникюром и заострёнными стрелками, которые, кажется, могли бы убить кого-нибудь, будь они трёхмерными. Веронику можно было бы сравнить со змеёй или с лисой — как внешне, так и по натуре именно эти животные были наиболее на неё похожи. Вероника была шикарна в интимном плане. Кто бы сомневался: с таким-то опытом, как у неё! Кажется, в Совете Вампиров не было ни одного мужчины, с которым она бы не переспала. Впрочем, глупо было бы клеймить её за это падшей женщиной — она просто наслаждалась этим, максимально пользуясь своей красотой и свободой. Но… За всем этим великолепием Август не чувствовал совершенно ничего. Для него мадемуазель Де Сад-старшая была не более чем просто красивой женщиной, с которой можно было неплохо развлечься. Впрочем, сама Вероника абсолютно не возражала против такого расклада; её скорее бы смутили искренние чувства, нежели это пустое влечение.       Тогда, возможно… Лука? Нет, глупая мысль. Чувства к нему были скорее обязанностью, чем возможностью. Представляясь его родственником, Рутвен получал все привилегии, коими обладал великий герцог Орифламм. Да, несомненно, за всё это время Август привязался к мальчику, но они никогда не были особенно близки.       Лишь о взаимоотношениях с одним существом Рутвен боялся даже рассуждать. Её образ витал где-то на задворках сознания, периодически то приближаясь, то отдаляясь от него, но никогда не уходя. Он, сам того не желая, рассуждал о ней каждое мгновение; он искал её среди других, видел её в каждой, хотя и понимал, что это физически невозможно, ведь его мечта никогда не покидает Жеводанский лес и изредка выходит даже из своего ужасающе загадочного замка. Хлоя Д’Апше.       «Тайный вампир семьи маркиза Д’Апше». Всю жизнь, ещё с самой Вавилонской трагедии, на момент которой Хлое лишь только исполнилось одиннадцать, она жила в этом прекрасном, но поистине пугающем заточении. Поколения их семьи, также когда-то населявшие замок, пытались изменить её, сделать обратно человеком — безуспешно. Всё это заставляло её чувствовать себя обречённой. Обречённой на безрадостную вечность в замке, отдалённом от цивилизации на десятки километров.       Рутвен был первым вампиром, с которым ей довелось познакомиться. Дела свели их вместе довольно-таки быстро; он, тогда ещё вполне себе оптимистичный парень, и сам не понял, когда именно влюбился в неё. Хлоя была и невинной, и несчастной одновременно, и Август поставил своей вторичной целью привнести в её унылую жизнь хоть немного света. Их общение действительно смогло хоть чуть-чуть изменить мадемуазель Д’Апше, и он никогда бы не забыл, как искренне радовалась Хлоя, однажды сбежав из замка вместе с Жанной, какое счастье ей принёс один вид внешнего мира: того, где светит солнце, где не лежат вечные снега, где люди и вампиры могут быть счастливы по-настоящему.       А потом его предали. Это сражение было худшим из всех возможных, ведь против него стояли те, кого он считал едва ли не родными: Эрик и Луиза. Они, объединившись с людьми, нападали жестоко и беспристрастно, в то время как он сам слишком долго сомневался, имеет ли моральное право обрушить меч на кого-то из них. Рутвен знал, что это станет ужаснейшим провалом в его жизни: нет, не потому, что против него была целая толпа. Захотел бы — победил их всех, но он слишком боялся, что принесёт смерть тем, кого любил несмотря ни на что.       Он и сам до конца не понял, как выжил тогда. А этот придурок Фрэнсис ещё и поспешил сообщить Хлое, что её загадочный знакомый-вампир мёртв. Неудивительно, что, встретившись с ним вновь, она была так счастлива. Вот только сам Рутвен больше не был собой; в отношении его личности слово «смерть», быть может, было бы более чем приемлемо. И лишь потом Август понял, что был крайне несправедлив к мадемуазель Д’Апше: практически потребовать использовать устройство изменения формулы мира, совершенное творение их семьи, лишь ради своей ненависти… Было вполне естественно, что Хлоя оттолкнула его столь резко и решительно. Так и закончилась их история. И Рутвен, и Д’Апше прекрасно понимали, что это конец. Они больше не будут счастливы; им больше не суждено смеяться вместе, радоваться жизни.       Беззаботное время прошло. Мир изменился, но, что ещё страшнее, изменились и они сами. И именно после этого случая Хлоя окончательно закрылась во тьме своей души.       Проклятие, вечные страдания…       Жеводанский зверь — которым, как выяснилось, оказался её верный приспешник, Жан-Жак. А ведь охота на него привела к смертям всех членов семьи Д’Апше! Это и множество других событий в конечном итоге высвободили самую ужасную, самую тёмную сторону маркизы Д’Апше. И результаты исследования, столь тщательно проводимого их семьёй долгими десятилетиями, пришлось использовать лишь для того, чтобы остановить окончательно потерявшую контроль над собой вампиршу.       К счастью, сия история закончилась более чем благополучно. Ну правда, даже никто не умер. Ванитас и компания странных вампиров, прибывших с ним, спасли всех, кого ещё было можно. Хлоя встретилась с Жанной — которая, правда, первоначально планировала её убить. Лишь их конфликт с Рутвеном до сих пор оставался нерешённым. Столь многое не было сказано, столь многое не было сделано… И вампир был более чем уверен: Хлоя не простит его так просто. И лучше бы им обоим было и вовсе забыть всю эту историю и жить своей жизнью.       Но… Хлое запомнилось кое-что, что также поведал ей Фрэнсис. Тогда, после того нападения, находясь в бреду, между жизнью и смертью… Рутвен произносил её имя. Конечно, это можно было бы списать на его желание отомстить людям, используя их исследования, но что-то заставляло Хлою сомневаться в таком варианте развития событий.       Однако жизнь продолжалась. Например, спустя некоторое время после всего произошедшего безумия к ней вдруг весьма уверенно заявилась Жанна. С какой целью — одному Дьяволу ведомо. «Просто хочу пообщаться» — именно так звучала причина её прихода со слов самой девушки. Ну, в общем-то, это не было чем-то сверхъестественным, ведь, в конце концов, в годы своего детства Жанна пару раз проводила время в этом замке.       Кстати, внешне Жанна тоже ощутимо изменилась, что Хлоя смогла понять лишь сейчас. Она даже позавидовала той: оставаться на всю жизнь в теле маленькой девочки было весьма паршивой, на самом-то деле, перспективой. Жанна за эти годы превратилась в привлекательную особу с весьма красивым телом; неудивительно, конечно, что тот же Ванитас влюбился в неё едва ли не с первого взгляда. Кстати, в частности именно об этом она и пыталась рассказать. Хотя, вообще, их разговор в принципе довольно-таки быстро свернул в крайне неожиданное русло. Ну правда, кто бы поверил, что две весьма жестокие вампирши со сложным прошлым, встретившись, будут вполне себе мило и спокойно обсуждать отношения, подобно тому, как это делают самые обычные человеческие девушки?       — А что насчёт тебя? — после кипящей эмоциями тирады о том, как она и любит, и ненавидит одного голубоглазого человека, вдруг спросила Жанна. — Ты… Любила когда-нибудь?       — Нет, — холодно отрезала Хлоя, явно давая понять, что не хочет развивать эту тему дальше; впрочем, спустя мгновение она добавила уже более спокойно: — Ну, Жан-Жак открыто заявляет, что любит меня, но я сама не испытываю к нему чувств.       — Твой ответ заставляет задуматься об обратном, — многозначительно усмехнулась её собеседница.       — Не продолжай эту тему. Пожалуйста,— попросила та.       Потом их беседа вновь ушла в сторону каких-то бессмысленных вещей. Жанна всё болтала что-то про то, что подозревает о необычных пристрастиях Доми, младшей сестры Вероники (что, кстати, заставило Хлою удивиться — вот так семейка! старшая — исчадие Ада, младшая питает тайную страсть к девушкам…), вскользь заметила, что сама Вероника занималась вещами даже поинтереснее того; потом и вовсе начала рассказывать о каких-то разборках среди элиты в Альтас-Париже. Хлоя, надо сказать, даже улыбнулась всему этому: несмотря ни на что, Жанна оставалась всё такой же. Да, судьба уготовила для этой девочки немало страданий, но в глубине души Жанна не менялась. Это, конечно, не могло не радовать. В отличие от Рутвена, Жанна сумела отпустить прошлое.       Рутвен… При одной только мысли о нём душа мадемуазель Д’Апше наполнялась бесконечной печалью. Он просто не мог стать таким, каким виделся ей теперь. Хотя… Не зря же в первую их встречу он говорил что-то про то, что самый подозрительный здесь он сам? Быть может, то предупреждение о том, что ему нельзя доверять, не было всего лишь неудачной шуткой? Однако Хлоя не могла бы не признать: ей, на самом-то деле, даже сейчас слишком хотелось верить тому Рутвену, которого она знала. Насмешливый и не шибко адекватный идиот, общение с которым делало её счастливой, он просто не мог быть лишь ложным образом, нет. Тот Август был настоящим, и Хлоя была более чем уверена: подделка — не он, а то, чем он стал сейчас. Да, он прошёл через Ад, но душа-то осталась та же. Ведь в этой самой душе Рутвена никогда не было места для тьмы. Хлоя знала это. За столько лет она уже научилась читать других, точно открытые книги.       Вскоре за окном начало темнеть, и мадемуазель Д’Апше предложила Жанне остаться здесь на ночь: идти через лес в такое время было бы безумием. Та с радостью согласилась. Впрочем, вскоре она поняла, что сие решение, пожалуй, было слишком уж опрометчивым…       Хлоя проснулась посреди ночи от странного, необъяснимого ощущения тревоги. Открыв глаза, она оглядела свои покои: ничего необычного.       «Успокойся. Это всего лишь твоя мания преследования, — сказала она самой себе, попытавшись заснуть вновь. — Никто не смог бы пробраться сюда. Жан-Жак спит куда более чутко, чем я. В случае чего он бы уже разбудил и меня, и Жанну… Ладно, меня, может, и не добудился бы, но она-то точно проснулась бы и перевернула весь замок, чтобы разбудить меня».       Однако сон не шёл, а странное волнение не желало уходить. Наконец, бросив свои стремления вновь провалиться в царство Морфея, она всё же неохотно оделась и вышла из своей комнаты.       — Я просто найду кого-нибудь из них. Всё будет хорошо, — заверила она себя.       Лестница, ведущая вниз, сегодня казалась практически бесконечной. Но вот она, наконец, позволила Хлое спуститься и войти в центральную гостиную. Однако то, что она увидела дальше, повергло д'Апше в шок.       На ковре, на полу, в бессознательном состоянии лежала Жанна. Хлоя тут же ринулась к ней, побледнев от ужаса. Впрочем, тут же она выдохнула с облегчением: та была жива, а на её теле не было никаких повреждений. Чуть поодаль в таком же виде находился Жан-Жак.       — Что, чёрт возьми, происходит?! — в отчаянии воскликнула Д’Апше. Тишина была ей ответом, однако вскоре из тьмы вышел уже знакомый ей человек: уродливый высокий церковник с болотно-сизыми волосами. Насколько Хлоя смогла вспомнить, это был Гано. Мутный тип, всегда втайне от остальных крутивший дела с вампирами, но, вроде как, не лояльный ни к ним, ни к людям. Сейчас он выглядел особенно пугающе, пронзая девушку злобным взглядом своих раскосых зелёных глаз. Чего ему здесь надо? Непонятно.       — Послушай меня, милая девочка, — вдруг начал он, надвигаясь на неё. — Видишь ли, нас с твоим дружком связывали кое-какие дела, но он кинул меня, сказав, мол, что не хочет больше никому вредить. Прекрасная, однако, позиция для кого-то вроде него, ничего не скажешь.       — Что вы сделаете с нами?! — напрямую спросила Хлоя, стараясь казаться как можно более уверенной.       — Я хочу, чтобы он увидел твои страдания, — объяснил тот. — Хочу, чтобы он лицезрел, как я раздираю тебя на кусочки, как постепенно заканчивается твоя вечная жизнь. А потом сделаю то же самое и с ним, конечно. Ну и с той девчонкой, просто для пущей радости. Обещаю, трогать чёрненького не буду — он, как-никак, не представляет ни для кого интереса. Бедный слуга, что сказать. Он ведь не нужен даже его милой госпоже, так?       — Откуда у вас эта информация? Чего вы хотите? Что вы имеете в виду?! — Д’Апше окончательно перестала что-либо понимать.       — Милая моя, я долго следил за тобой, — произнёс этот Гано. — Я узнал, что эта девочка собирается в твой замок. Как я мог упустить такой шанс?! Ах, да, чего же я хочу? Мести. Из-за твоего дружка от меня отказались и вампиры, и церковь. Я хочу забрать всё и у него. Знаешь, что, вероятно, сейчас делает Август Рутвен?!       — Постой… Август? Так дело в нём? — наконец-то прояснила для себя Хлоя.       — Именно, — подтвердил мужчина. — Август сдал меня, а я ведь всего лишь хотел новой войны между вами и людьми, чтобы потом стать героем-объединителем в глазах и тех, и тех. Но теперь он поплатится. Вероятно, сейчас он уже прочитал моё письмецо и на всех парах мчится сюда. Прямо в мои объятия. В мои объятия смерти.       И только в этот момент Хлоя испугалась по-настоящему. Испугалась, поняв, что все они отныне во власти этого ненормального.       Надо было что-то делать, но решение не приходило на ум. Вот уж действительно безвыходная ситуация.       Мадемуазель Д’Апше направилась было к двери; однако, попытка выбраться тут же была пресечена. Гано резко схватил её за руку, развернул на сто восемьдесят градусов и почти без усилий бросил на стоящий рядом диван.       — Лучше бы тебе не рыпаться, девочка. — заметил он. — А то, гляди, твой приятель по прибытии обнаружит здесь лишь труп. В ужасном, кстати, состоянии. Какой бы вечно юной и прелестной ты ни была, куча разворошённых внутренностей едва ли будет тому соответствовать.       — Угрожаете мне? — усмехнулась Хлоя, стараясь выглядеть как можно более спокойно; взор прозрачно-сапфировых глаз переполнился отвращением, становясь всё более агрессивным.       — Да что ты можешь против меня?! — задал риторический вопрос Гано.       — Я могу… Поднять на воздух это чёртово здание! — да, Хлоя блефовала, но, кажется, эта фраза прозвучала достаточно убедительно. — Рутвен прибудет сюда и увидит лишь руины. Я смогу спасти Жанну и Жан-Жака. Сама умру, но вас утащу за собой.       — Ты лжёшь, — не поверил ей мужчина. — Я слишком долго следил за этим местом. И я прекрасно знаю, что из вампирских способностей у тебя есть только вечная жизнь и улучшенная регенерация.       — Есть ещё кое-что, о чём вы никак не могли узнать, — ответила та. — Но я использую это только в крайнем случае, так что у вас есть все шансы избежать этого, не так ли?       — Мерзкая девчонка, — холодно кинул Гано; однако говорить что-либо иное он всё же прекратил.       Время шло. Каждая секунда казалась мучительной вечностью. Хлоя паниковала. Хлоя не знала, что делать. Будь у неё и вправду такое тайное оружие, она бы не колебалась ни на мгновение. Но, к сожалению, на самом деле ситуация была куда хуже, чем она позиционировала. У неё не было ничего, кроме собственного хрупкого тела, стен замка, веры в себя, двух дорогих ей существ на полу и ещё одного, направляющегося сюда на верную смерть.       Так, в этих печальных размышлениях, прошёл ещё примерно час, прежде чем двери главного входа замка распахнулись, впуская внутрь ещё одного вампира.       Сердце Хлои пропустило удар, когда та, подняв взгляд, посмотрела в ту сторону.       Август Рутвен действительно явился сюда.       — Хлоя! Жанна! Что случилось?! — вскрикнул он, едва зайдя в помещение. Взор его был наполнен паникой и страхом, что казалось весьма удивительным, учитывая его обычное хладнокровие даже в таких ситуациях.       — Беги, Август! Уходи, пока ещё можешь! — отчаянно закричала ему Хлоя. — Оставь нас и уходи! Это ловушка!       — Я не оставлю вас обеих здесь, — решительно отказался тот.       — Ну, вот ты и здесь, мой близжайший друг, — заговорил вдруг Гано. — А я ведь так верил, что именно ты поможешь мне. Но теперь… Ты увидишь худшие страдания тех, кого так любил.       — И что же ты собираешься делать? — с напускной уверенностью поинтересовался Рутвен, одновременно с этим проходя вперёд и вставая между ним и Хлоей. Не то чтобы это имело какой-то практический смысл, но этот жест хотя бы создавал иллюзию контроля над ситуацией.       — Я заставлю тебя пожалеть обо всём, что ты сделал. Знаешь, как это будет? — сказал в ответ мужчина, доставая из ножен свой меч и быстро приблизившись. — Сначала я разделю эту девчонку на несколько частей. Медленно и мучительно. Заставлю тебя испить крови из её трупа. А потом… Потом примусь за вторую. Она уже придёт в себя к тому моменту. С нею я сделаю то же самое. Ты будешь смотреть на их страдания, а потом настанет твоя очередь. Ах да, надо бы вырезать черноволосому парнишке язык, чтобы никто никогда не узнал о случившемся. Впрочем, я буду столь милосерден, что сохраню ему жизнь. Парень-то не виноват, что связался с вами. Я даже дам ему шанс стать моим верным последователем.       — Жан-Жак скорее умрёт, чем согласится на это! Я знаю его! — возразила мадемуазель Д’Апше.       — А кто сказал, что я позволю ему умереть? — отозвался Гано.       — Сначала ты сразишься со мной! — объявил Август. — Думаешь, я сдамся так просто?       — Ты не выдержишь и одного удара моего меча, идиот, — усмехнулся церковник. — Разве ты забыл? Он создан специально для того, чтобы убивать таких, как ты.       — Ну, для начала, тебе нужно ещё суметь задеть меня, — заметил тот. — Это не так просто, как ты думаешь.       Так началось сражение между ними; честно говоря, через пару минут Хлоя уже перестала понимать происходящее — они двигались так быстро и искусно, что уследить за ними было весьма затруднительно. Однако это лишь ещё больше волновало Д’Апше: конечно, огненная сила Рутвена губительна для не такого уж прочного человеческого тела, но если этому Гано каким-то образом удастся подобраться поближе и ранить его святым мечом церкви… Вероятно, Август не сможет сражаться дальше. Повезёт, если вообще выживет. Хлоя даже не до конца осознавала, за что переживает больше: за жизнь самого Рутвена или за успех всего этого действа в целом. Радовало лишь то, что шансы на победу у них обоих примерно равные. Это сражение продолжалось ещё несколько минут; один постоянно загонял второго в угол, но затем тот оборачивал ситуацию в свою пользу, и уже первый оказывался в тупике; затем всё повторялось.       Казалось, это не закончится никогда, но вот, наконец, приблизилась кульминация этой битвы: Август, создав огромное пламя, направил его против Гано.       Однако за долю секунды до того, как огненный поток, увернуться от которого уже не представлялось возможным, поглотил бывшего церковника, тот вдруг резко вытянул вперёд руку с мечом, уже не видя происходящего и действуя наугад. Впрочем, на этот — вероятно, последний для него — раз удача оказалась на его стороне. Клинок вонзился в плечо Рутвена буквально за мгновение до того, как дым рассеялся, и из-за него показались обгоревшие останки Гано.       Хлоя сразу же подбежала к нему, и Август буквально свалился в её объятия, не в силах больше держаться.       — Всё закончилось, mon chère, — уверенно произнёс он.       — Но тебе тоже досталось, — вздохнула мадемуазель Д’Апше.       — Ну, знаешь ли, я пока что выгляжу чуть менее безнадежно, — усмехнулся Рутвен.       — Спасибо, — вдруг поблагодарила Хлоя. — Что пришёл. Что не стал сбегать. Что сразился с ним.       — Я не смог бы пережить, если бы с тобой или с Жанной что-то случилось, — объяснил тот. — Ещё и та идиотская ситуация… Когда мы последний раз виделись, ты ненавидела меня. Я испугался, что не успею сказать, что я раскаиваюсь в том, что сделал тогда, потребовав от тебя невозможного.       — Сейчас это уже не имеет значения, — ответила Хлоя. — Ты спас всех нас. Кроме себя самого. Как всегда.       С этими словами она кинула взгляд на рану на теле Августа, после чего вдруг сконцентрировалась, закрыв глаза… Через мгновение повреждение вдруг уменьшилось; кровь остановилась, края затянулись; пусть рана и не исчезла полностью, но стала значительно менее серьёзной.       — Ты и так можешь? Не знал, — удивился Август.       — Ну, у меня есть слабая исцеляющая магия, которую я всячески пытаюсь улучшить, — отозвалась та. — Если бы он задел тебя сильнее, я не смогла бы ничего сделать, но, к счастью, обошлось.       — Теперь моя очередь благодарить тебя, — улыбнулся Рутвен.       — Знаешь… — вдруг отметила Хлоя, — а я ведь правда за тебя боялась. Ты очень многое для меня значишь, — она вновь взглянула на него и, наконец решившись, продолжила: — Я люблю тебя, Август. Я долго пыталась отрицать это чувство… Не получилось.       — Я тоже люблю тебя, — произнёс тот. — Может, нам нужно всего лишь поддаться этому чувству?       — Вот и я о том же, — согласилась Д’Апше. — Я пыталась бежать от себя, но любовь к тебе всегда была сильнее.       Так и началась новая их история.       История любви, пережившей все препятствия на своём пути. История о двух пересёкшихся вечностях. История лорда Августа Рутвена и маркизы Хлои Д’Апше.       И счастье их будет вечным. …Oh, my love, come take my hand, like you did in my dreamland. You feel the immortality, it's you and I until eternity…