О, Сальери

Ох боже. Послышался звон разбитого стекла — это выпал бокал из рук Сальери, крошась на мелкие осколки на мраморном полу. Кажется, что абсолютно все обернулись на него. Вольфганг широко улыбается, глядя исподлобья, загадочно и как-то дразнясь. Он стоит слишком близко, и его шепот все еще обжигает ухо, хотя мужчина уже давно молчит. «Разве вам не интересна любовь?» Такой очевидный вопрос, такой пустой намек, такой странный голос. Это для других. Сальери слышит во всем этом чистейшее предложение секса. Он шагает назад, пропуская прислугу, подбирающую то, что осталось от его стакана. Кровь бурлит в его венах, сердце бьется бешено, и музыкант ошарашенно смотрит куда угодно, только не на Моцарта, и паникует, видя взгляды других. Он теряет свое лицо, облик, что он создавал так долго перед другими людьми, лишь чтобы один человек, абсолютно безбашенный гений, все это сорвал с него и бросил в омут. Антонио смотрит на Амадея, не сдвинувшегося с места, и в его безумных глазах видит беснующиеся искры. Мужчина проводит кончиками пальцев по тыльной стороне его ладони, незаметно для других, усмехается и уходит. Сальери вздыхает, пытаясь успокоиться, поправляет волосы, опускает рукав и отходит к ближайшей стене. Музыка все продолжается, люди разговаривают, и никому нет дела до музыканта, даже если именно он написал эту музыку. Ноты смешиваются в его голове, и он видит перед собой записи Моцарта, и вспоминает один единственный момент, в который влюбился в нее. Как погряз во внутреннем безумии, невероятным усилием сохраняя холодное выражение лица, как отвечал Моцарту, чувствуя, как захватывают его собственные бесы, как поднимается горячее желание от сердца к горлу, и как тогда хотелось кричать. Он отрывается от стены и быстро уходит за Вольфгангом. Он влюблен в него, он влюблен в него, он влюблен в него. Один особый взгляд и Сальери осознает это с такой силой, что не в силах сдержать бушующие эмоции. Моцарт наверняка понимает все это, понимал еще до самого Сальери, и он будет веселиться, глядя на умирающего музыканта, мучая его, не отвечая на чувства. Потому что Вольфганг такой. Ну и пусть. Сальери оглядывается в коридоре, видит Моцарта, опирающегося на стену невдалеке. Он замечает его, снова улыбается, и проскальзывает за угол, к выходу из огромного здания. Антонио кусает губы, сжимает руки в кулаки и чувствует крик собственного сердца. Он идет так быстро, как никогда не звучала музыка. — Моцарт! — не выдерживая, кричит он. Амадей останавливается, оборачивается на него, заглядывает за его плечо. Он все так же улыбается, самоуверенный, самовлюбленный придурок; хватает Сальери за подбородок и быстро, сильно целует. Руки Антонио взвиваются вверх, он судорожно пытается схватить Моцарта, притянуть ближе, целовать еще, но не успевает. Сколько уже людей попали под его чары? Был ли он первым мужчиной? Влюблялся ли кто-нибудь в него так же сильно? Нет. Невозможно любить сильнее. Моцарт вдруг ошарашен, удивленно заглядывает в наполненные отчаянием глаза, хватает Сальери за руку и тянет за собой. Он гость в этом доме, ему выделили комнату, и он с таким усилием тянет Сальери за собой, что тот не успевает думать. Музыка грохочет у него в голове. Амадей швыряет его на большую кровать, запирает дверь, и тут же накидывается сверху. Любые вопросы тут же были заглушены отчаянным, страстным поцелуем. Сальери очень хотелось узнать, какие намерения, какие желания у Вольфганга, что он собирается делать, что вообще происходит; но он больше всего на свете не хотел останавливаться. Мужчина прижимал его к кровати практически всем телом, опираясь только коленом где-то слева, целуя горячо и страстно, толкаясь языком, покусывая губы, отстраняясь на мгновение, чтобы рвано вздохнуть. Сальери забывает шевелиться, пока не чувствует, как движутся по его телу чужие руки, с силой проводя по ребрам и животу сквозь одежду. Моцарт вдруг отстраняется, шумно и быстро дыша, дрожащими руками пытается расстегнуть его жакет, резко жмурится и с плохо сдерживаемым стоном толкается, притираясь членом к чужому телу, и Антонио шипит, вдыхая сквозь зубы. — Ох, Сальери-и, — вдруг мелодично, с искренним удовольствием тянет Моцарт, выбивая воздух из лёгких. Антонио быстро затыкает свой рот рукой, чтобы избежать позорных стонов. Вольфганг нежно, коротко целует его руку и быстро раздевает, хоть и не без труда. Через несколько минут, за которые Моцарт абсолютно измучил его, несдержанно толкаясь прямо в пах и с отчаянием поскуливая, Сальери абсолютно сходит с ума. Они оба наконец разделись по пояс, и Моцарт снова припадает к его губам, чтобы каждую секунду отрываться, бормотать «о Сальери,» и снова целовать. Антонио запускает руки в мягкие светлые волосы, и чувствует, насколько слаб. Внизу живота горит, тесные брюки ужасно мешают, но Моцарт все медлит, не обращая внимания на это. — Вольфганг, — тихо выстанывает Сальери, чувствует, как замер мужчина над ним, открывает глаза, чтобы увидеть темный, ошалелый взгляд в полумраке, и слышит невыносимо разбитый стон. Вдруг Амадей встает, толкает Сальери обратно, когда тот порывается за ним, берет какой-то кусок ткани, кажется, собственный платок, и бесцеремонно запихивает в рот другого мужчины. Антонио даже не успевает возмутиться, как Моцарт практически пищит «потерпи», вскакивает с кровати и подбегает к своему столу, отодвигает стул, и Сальери слышит скрип пера. Он не связан, но боится шевельнуться. Моцарт творит. Как можно тише он достает платок из своего рта, приподнимается, чтобы посмотреть на гения, усердно и быстро записывающего что-то, при этом почти постоянно сжимая и подгиная ноги, и понимает вдруг, как влюблен. — Да все! — восклицает Моцарт через какое-то время, резко откидывает перо и вскакивает. — Не могу я больше терпеть, надоело. Он в один шаг преодолевает расстояние между ними и хватает обоими руками Сальери за голову, чтобы снова поцеловать. — Я вас вдохновляю, Моцарт? — с легкой самодовольной усмешкой спрашивает музыкант, заглядывая в чужие темные глаза. — Весьма, маэстро, — отвечает Вольфганг, усмехается, и садится на его колени, совсем вплотную. Антонио сходит с ума, чувствует вседозволенность от того, как выгибается Моцарт навстречу его прикосновениям, смотрит внимательно, хотя его взгляд мутен, и старается запомнить каждую секунду. Они смотрят друг на друга, кажется, вовсе без мыслей, только с поглощающим огнем желания внутри. Моцарт опускается ниже, оставляет линию горячих поцелуев на чужой шее, и Сальери хватается за него, как за спасительный маяк. Вольфганг рвано выдыхает и отстраняется. — У вас был опыт с мужчинами? — быстро спрашивает он и постанывает, когда Сальери мотает головой, совершенно не соображая. Моцарт закусывает губу и снова целует, при этом наконец опуская руку вниз, между ними, и справляясь с застежкой брюк. После он кладет ладонь поверх члена Сальери, охает, опускает взгляд вниз и снова поднимает на пылающее лицо мужчины. Усмехается, расстегивает и его, освобождает оба органа и с шипением прикладывает один к другому. Сальери матерится, тянет руки вниз, жмурясь, но Моцарт не позволяет — одной рукой обхватывая их члены и наконец вырывая стоны капельмейстера, другой он перехватывает обе руки Антонио и заводит их ему за голову. Нежно проводит пальцами по запястьям, и замирает. Сальери не соображает, что происходит, он пытается отдышаться, кусая губы, а Моцарт хмурится взволнованно, поднимая его левую руку и снова проводя по ней большим пальцем. И Сальери вспоминает. Он испуганно смотрит на Вольфганга, пока тот подносит его руку ближе к слабому свету из окна. Едва заживший шрам покрыт корочкой, и одно неосторожное касание — и снова польется кровь. Сальери виновато и грустно отводит взгляд. Моцарт бросает на него взволнованный взгляд и целует исполосанные самоненавистью и отчаянием запястья. Рубцовая кожа чувствительна, и Антонио шипит в мазохистском удовольствии, несдержанно толкается в чужую руку, и Моцарта выгибает, он рычит и впивается зубами в плечо мужчины под ним, и Сальери окончательно сходит с ума. Сальери не сразу осознает, что наконец проснулся. Он медленно открывает глаза, видит чужую освещенную солнцем комнату, и сразу знает, что происходит. Ему, кажется, и не снилось ничего, а если и снилось, то только с Моцартом. Он чувствует тепло рядом с собой, тяжесть чужой руки на плече, и поворачивает голову. Вольфганг мирно посапывал рядом. Что теперь? Это была такая божественная, незабываемая ночь, по крайней мере для него — точно. Но вообще, судя по тому, как хвалил его Моцарт, как стонал, несдержанно кусаясь и целуя… Сальери закусывает губу, чувствуя, как зудит на ней желание снова поцеловать любимого. Вздохнув, музыкант поворачивается на бок, осторожно подносит руку к лицу мужчины напротив, отводит от его лица спутанные, жесткие волосы, и не может насмотреться на его необычную красоту. Вольфганг открывает глаза, и Антонио улыбается ему. — Спасибо, что все еще здесь, — говорит Сальери, не отводя взгляда. Моцарт взмахивает удивленно бровями, и отвечает: — Это мои слова! Его голос был заспанный, хриплый, и от этого одного у Сальери замирало сердце. Они помолчали какое-то время, глядя друг на друга, пока Антонио не решился опять заговорить: — Что теперь?.. — Вы снова торопите события, маэстро, — отвечает Вольфганг, и его голос такой непривычно спокойный, и приятно вкрадчивый. — Просто больше тебя волнуюсь о будущем, — говорит Сальери, и, кажется, Моцарту очень нравится, когда Антонио к нему обращается на ты. Вольфганг мотает головой, приподнявшись, и хмурится: — О чем волноваться? Нет ничего страшного в том, что мы сделали, мы оба неженаты, закона о содомии нет, — и Моцарт усмехнулся, становясь менее серьезным. — Нам, конечно, стоит скрывать наши отношения, но это… — Отношения? — переспрашивает Сальери. Он тоже приподнимается, и хмурится. — Мы только провели ночь… И Моцарт вдруг смотрит удивленно и совершенно разбито, и Сальери замирает, пока он разворачивается и садится на край кровати. Антонио тянет к нему руку, но слишком все сейчас хрупко и неустойчиво. — И что ж, вам не понравилось, — он натягивает улыбку, и его голос притворно-задиристый, и Сальери физически больно, когда он почти шепотом добавляет: — маэстро? — Вольфганг, — выдыхает он, не зная, что сказать, — п-понравилось, о чем же ты? Но… Разве вы не любитель женщин? Моцарт наклоняется вперед, а после оборачивается на мужчину, улыбаясь, и слезы текут по его щекам: — Я от всех женщин мира отрекусь ради вас. Сальери чувствует, как сжимается его сердце, и он тянется к своему гению, откидывая одеяло, и целует его, хватая за голову обоими руками. Целует в губы, сцеловывает слезы с щек, возвращается к губам, и шепчет, отрываясь на секунду: — Я люблю тебя. — И я, — счастливо улыбаясь, отвечает Вольфганг, и больше слез капают из его глаз.