Температура

— Виктор собирается сделать мне предложение. Какофония уличных звуков заглушает его смешок. Он что-то бормочет себе под нос, а когда я поднимаю на него свой взгляд, улыбается во все тридцать два. — Можно я буду подружкой невесты? Ранним утром на пустом балконе скромной квартирки где-то на задворках шумного Бруклина только мы вдвоём. Пьём виски, встречаем рассвет. Мои ноги устроились на его коленях, его пустой взгляд направлен в загроможденный домами-железяками горизонт. Горьковатый привкус алкоголя на языке, неозвученные чувства, всё время этого мира — очередное наше утро, отличающееся своей обыденностью. Что я здесь делаю? — Тебе пойдёт персиковый, — отвечаю едко, запивая собственное негодование виски. Сидим здесь всю ночь. Смотрим, как небосвод рассекают самолёты, слышим, как ругаются семьи, и молчим, подолгу молчим, изредка обмениваясь равнодушными взглядами. Виктор, наверное, давно меня не ищет. Привык. Ничего не может поделать с моей утренней привычкой, не возражает, лишь смиренно ждёт, когда я вернусь, обниму его за шею, поцелую в щеку и, мило улыбнувшись, отправлюсь спать. «В конце концов, вы друзья. Я достаточно уверен в нас обоих, чтобы ревновать тебя к нему. Это не в моём стиле», — говорит в тысячный, может быть, в миллионный раз. Растягиваю губы в вымученной улыбке и отвечаю: «Конечно, милый, между нами ничего нет. Но эта дружба мне дорога». Эта дружба мне дорога... Какой бред, Мия, Господи, какой бред. Да надень ты уже шорты, хватит сидеть перед ним в одной его футболке, вы же друзья, вы же, черт подери, просто друзья, и у Виктора совсем нет поводов ревновать... Искоса поглядываю на его безупречный профиль, чуть толкаю его ногой. — Кольцо красивое. Виктор совсем не умеет прятать подарки. — Что за камень? — безучастно спрашивает он, вгоняя очередной кол в моё истерзанное его равнодушием сердце. — Понятия не имею. Мне это неинтересно. — А что интересно? — в сонном голосе наконец появляются отголоски любопытства. Мне интересно, когда ты, чёрт возьми, прекратишь играть всемирного друга и великовозрастного старца, который все понимает, все принимает, но ничего не предпринимает. Ты не видишь ничего, дурак, не чувствуешь? Отвожу взгляд и поджимаю губы, сочиняя очередную ложь. — Цвет платья. Не хочу белое. Свадьбу можем сыграть в сентябре, Виктор наверняка не будет настаивать на скорой церемонии. Хочу что-то элегантное и скромное. Только свои. Я рассчитываю на тебя, как на шафера, Фолл. — О, правда? — впервые за долгое время он поворачивает голову в мою сторону и смотрит мне в глаза. В этих голубых омутах нет ничего. Чёрт. — Правда, — запиваю досаду виски и для большей убедительности несколько раз повторяю: — Правда, правда. Свадебное путешествие... м-м-м, хочу туда, где тепло и нет людей. — Например? — Никарагуа. — Это в Никарагуа нет людей? — Мы с ним найдём укромное местечко, — метнув в парня злобный взгляд, мгновенно отвечаю. Он корпусом своим подаётся вперёд, и это даёт мне маленькую надежду на то, что ещё не всё потеряно. — Можешь себе представить? Потащу вампира к Карибскому морю. Сжимает челюсти, усмехается — может быть, как-то даже слишком истерично — делает пару глотков виски, будто у него жажда. Хитрая ухмылка рвётся наружу, но я продолжаю: — Будем прятаться в тени пальм, сутками напролёт заниматься любовью, вечером обнаженными выходить в море, а там... — Хватит. Макс рывком встаёт со стула, опрокинув его и скинув со своих колен мои ноги, взъерошивает свои пшеничные кудри пятерней и подходит к перилам, в напряжённой позе о них облокотившись. Тяжело дышит, и я вижу, как пылает его кожа, я буквально ощущаю исходящий от него жар. Слегка пьяна, бесконечно счастлива. Чуть пошатываясь, подхожу к нему и обнимаю парня со спины. — Если хочешь, можешь к нам присоединиться, — закусив губу в попытке не расхохотаться, лепечу я. Резко развернувшись, хватает меня за запястья и прижимает их к своей тяжело вздымающейся груди. Злость в его глазах читается такая, что я всерьёз опасаюсь, не обратится ли он прямо в эту секунду. Но Макс сдерживает себя, из последних сил сдерживает, а затем вдруг наклоняется и, подхватив меня за ноги, забрасывает себе на плечо. — Макс! — вскрикиваю я и ударяю его ладонью по спине, а он заносит меня в свою квартиру. Всё происходит настолько молниеносно, что я не замечаю, как оказываюсь в его кровати. Он нависает надо мной, он пылает злостью, и это так, черт возьми, возбуждает. Вскоре непонимание сменяется сдерживаемым весельем. Устроившись меж моих ног и переместив весь свой вес на руку, он наклоняется ближе к моему лицу. — Никарагуа, говоришь? Скромная свадьба? Кольцо? — голос хриплый, и мурашки уже бегут по моей шее, пока я лежу, завороженная, под ним. — Тебе нравится играть со мной, Мия, нравится выводить меня из себя? — Нравится, — улыбаюсь, закусываю губу и тяну руки к его лицу, чтобы убрать несколько непослушных светлых прядей. Ненароком мои пальцы касаются лба Фолла, и я удивлённо вздыхаю. — Макс, у тебя... температура? Или ты всегда был таким горячим? — А ты впервые меня касаешься? Моя ладонь сползает к его шее. Пальцы обводят контуры ключиц, спускаются ниже по футболке, забираясь под неё и касаясь каменных кубиков. — Так, — шепчу ему на ухо, опуская руку на его пах, — впервые. Мои намерения наконец становятся ему ясны. Ухмыльнувшись и качнув головой, Макс все же пару секунд медлит, прежде чем нападает на мои губы, врываясь языком в мой рот. Тогда всё начинает полыхать с новой силой, а топливом этому пожару служат наши сдерживаемые чувства и количество выпитого алкоголя. Не знаю, как долго мы целуемся, прежде чем он разрывает на мне свою футболку, но отчётливо запоминаю тот миг, когда горячая головка его члена касается моего входа. Мурашки расползаются по всему телу, низ живота тянет от бешеного желания. Разорвав поцелуй, он ухмыляется, глядя прямо в мои умоляющие глаза. Не могу, я просто не могу ждать, давай же, Фолл, прекрати меня мучить. — Ты хочешь этого, верно? Ты так сильно этого хочешь? Он надавливает на вход, почти входя, но снова отстраняется. Меня будто ударяет током, обдает ледяной водой и снова бросает в пожар. Поднимаю ягодицы и бедра, пытаясь сблизиться с ним, но Макс крепко держит ладони на моих коленях. — Скажи это, Мия. — Пожалуйста, Макс... — Скажи, что не любишь его. Скажи, что нет никакого предложения, — хрипло шепчет мне на ухо, снова дразня, водя головкой между половых губ и по моему пульсирующему клитору. — Скажи, что свадьбы не будет. — Я не люблю его, боже мой, я никогда не выйду за него, — точно в бреду, лепечу, и вскрикиваю, когда он на всю длину в меня входит. Немыслимые, самые долгожданные ощущения. Это неистовство, этот кайф, это единение наших тел, а вместе с ним и душ, ведь мы всегда были близки где-то лишь на интуитивном уровне. Теперь нет никаких границ, нет никаких барьеров, предложений, свадеб, вампиров и пальм. Есть только мы с ним, только это удовольствие, только наши тела и наши прикованные друг к другу взгляды. И теперь это всё, что имеет смысл. Желая наверстать упущенное, мы не отпускаем друг друга до самого вечера. Занимаемся сексом в его постели, в душе, на балконе, когда выходим допить виски, на диване, так и не добравшись до кровати... Алый свет заката льётся в открытые окна. Наши сердца колотятся, а дыхание никак не хочет приходить в норму, и я лежу на его груди, ощущая, как пылает его бархатная кожа. — Макс? — тихо шепчу я, поднимая на него свой взгляд. — М-м-м? — слышу ленивое в ответ. Улыбка — теперь искренняя — расцветает на моих губах. Вывожу пальцами неизвестные узоры на его животе и невинным голосом лепечу: — Я солгала насчёт предложения. Мы с Виктором расстались пару дней назад. Ожидаю от него любую реакцию на своё вранье, любую шутку или новую порцию злости. Но Макс целует меня в макушку и, вздохнув, отвечает: — Я знал об этом, Мия. С самого начала.