Home

Каз все еще занимал комнату на чердаке Клепки. Он убрал стол, в котором больше не было нужды — для работы он использовал бывший офис Пера Хаскеля на первом этаже, но спальня была только в его распоряжении. Именно сюда он отправился отдохнуть после изнурительного дня, полного интриг и планов по возведению своей собственной империи. Уайлен и Джеспер честно пытались уговорить его перебраться в особняк Ван Эка, или по крайней мере переехать в собственную квартиру. Они считали, что ему следует найти баланс между работой и личной жизнью. Они не понимали, что у Каза нет другой жизни, кроме как командованием Отбросами. Никогда не было. Какой смысл был перебираться в собственное жилище? Большую часть времени он проводил в Клепке или на улицах Бочки, постоянно работая. Он не нуждался в большом пространстве, так как у него практически не было вещей. И ему не было нужно больше личного пространства. В конце концов, у него не было жены, к которой он мог возвращаться домой после работы… Поэтому в конце дня, как все дела были улажены, он не спеша поднимался по лестнице на чердак. Он оглядел спальню, отыскивая признаки того, что она заглядывала сюда, но их не было. И не будет еще две недели, по крайней мере, так говорилось в последнем письме от нее. И он знал, что она была слишком далеко, чтобы как раньше проникнуть к нему в комнату и оставить записку. Он скучал по тем дням. Скучал по ней. Он не знал, как это произошло, но почувствовал, когда она ушла. Боль, похожая на рефлекс или острую необходимость в трости. Физический тик. Сможет ли он жить без этого… жить без нее? Конечно, сможет. Но это будет непросто. Его трость всегда будет рядом, а она — нет. Больше нет. Он выглянул в открытое окно. Обычно он оставлял его распахнутым. Какой смысл его закрывать? Даже если бы он сделал это, она все равно бы смогла проникнуть внутрь незамеченной. Поэтому он решил оставить окно открытым, как приглашение войти, на тот случай, если она вернется в Кеттердам. Каз вздохнул, закрывая за собой дверь. Он старался не разочароваться слишком сильно. Он подошел к своей кровати, приставил трость к тумбочке. И лишь после этого позволил себе расслабить напряженные мышцы и осторожно улегся в постель. За окном шел дождь, из-за которого нога ныла больше обычного. Он слишком устал, чтобы умыться или переодеться, поэтому позволил своим глазам немного отдохнуть. Рука в перчатке потянула за галстук, ослабляя его и облегчая дыхание. Наконец, найдя удобное положение, он сделал глубокий вдох и закрыл глаза. Каз не отдыхал. На самом деле, он никогда этого не делал. Как только это подсознание стало ускользать, а мысли — расползаться, он что-то почувствовал. Тишина стала оглушительной. По спине пробежал жар. Тепло, которое он слишком хорошо знал. Он заговорил, не открывая глаз и не поворачивая головы: — Выйди из тени, Призрак. — Его голос был еще более хриплым, чем обычно, из-за одолевающей дремоты. Ему нравилось, какими приятными на звук были произнесенные им слова. Его сердце бешено забилось в груди, но ему не хотелось, чтобы она заметила, как ее появление на него повлияло. Он пытался выглядеть спокойным и расслабленным. Боже, как же он жалок. Влюбленный ребенок. Это слабость. Рычаг давления. Ее уже использовали, чтобы надавить на него, и это едва его не сломало. — Бреккер, — ответила она. Он вздрогнул от звука ее голоса. Прошло больше месяца с последнего раза, когда он видел своего любимого Призрака. Он медленно открыл глаза и повернулся к окну, откуда раздавался ее голос. Она сидела на подоконнике, своем любимом месте, откуда обычно кормила ворон. Она казалась расслабленной, словно весь вечер провела на этом подоконнике, ожидая его возвращения. Его Призрак наконец-то вернулся домой. Домой? Клепка не был ее домом, и он знал это. Ему бы не хотелось, чтобы Клепка стала ее домом. Ее домом была ее семья, где бы они сейчас не были. Может быть, Уайлен и Джеспер были правы. Ему нужно было собственное жилище. Место, куда бы она могла приходить и уходить, когда ей заблагорассудится, в те дни, когда она будет приезжать в Кеттердам. Он знал, что обычно после возвращения в город она останавливается в особняке Ван Эка. Но что, если бы у нее был другой вариант? Хотелось бы ей иметь собственное место? Собственную комнату? Наверное. Он мог бы это организовать… для нее. Если бы ей этого захотелось. Но как мог спросить ее об этом? Или ему стоило просто найти новое место и переехать туда? Разгадала бы она его замысел? Он прижал ладони в перчатках к глазам, чтобы убедиться, что он проснулся и ему это не снится. У него было много похожих снов после того, как она уехала в первый раз. Каждый последующий сон был более насыщенным… интимным. В этих снах он был свободным. Свободным, чтобы касаться ее, чтобы ощущать ее касания. Свободным, чтобы любить ее своим словом и так же сильно, как и своим телом. Ему нравились эти сны, и он не мог заставить себя проснуться после них. — Ты здесь. — подтвердил он, садясь. Он медленно опустил ноги с кровати, все еще рассматривая ее. Она выглядела так же, как он ее запомнил. Кожа на оттенок темнее после многих дней на жарком солнце. Длинные черные волосы ниспадали на плечи и почти доходили до талии, короткие пряди непослушно вились у лица. На голове капюшон, скрывающий ее лицо в тени. На ней были узкие черные бриджи и ее любимые тапочки. Ее оружие тоже было при ней, привязанное ремнями к бедрам и голеням. Лунный свет отражался от блестящих клинков, заставляя их светиться в темноте. Он знал, что при ней куда больше оружия, спрятанного от чужих глаз, вроде кастета. Она была одета, как всегда, но все же… Она была смертельно опасна и прекрасна, и у него все ныло от осознания, что она вернулась. — Не похоже, что ты счастлив видеть меня. — сказала она, наклоняя голову, словно желая лучше его рассмотреть. Чтобы понять, что изменилось в нем за месяц ее отсутствия. Он чувствовал себя неловко под ее изучающим взглядом. Заметит ли она легкую небритость у него на подбородке? Его лицо все еще было покрыто пылью. Увидит ли она темные круги у него под глазами от работы до глубокой ночи? Без нее ему приходилось работать вдвое больше, чтобы получать те же деньги. Ее помощь избаловала его. Если бы он знал, что она придет сегодня, он бы побрился. Постригся. Надел новый галстук. Привел себя в порядок специально для нее. Она не заслуживает видеть тот пережиток, в который он превратился после долгого дня. — Я не ожидал твоего возвращения. — попытался он объясниться. Он не собирался рассказывать ей, как сильно он по ней соскучился. Это не было бы похоже на него. Но ей нужно было знать, что он правда был счастлив увидеть ее. На самом деле, он был в самом настоящем восторге. — Что ж, тогда я уйду. — заявила она, присев на подоконнике, уже готова выпрыгнуть из окна прямо в ночь. — Я приду завтра. На восходе? — спросила она, поддразнивая его. Мысль о ее скором уходе ранила его, как пуля. — Инеж. — предупреждающе произнес он. Ее имя было молитвой и объяснением. Он экономно уместил все это в одном только слове, в ее настоящем имени. Потому что это что-то значило между ними. Должно было значить что-то для нее, потому что она прикрыла глаза на полсекунды, а открыв, спрыгнула с подоконника. Как всегда, бесшумно. Капюшон соскользнул с ее головы, давая ему возможность получше рассмотреть ее лицо. — Каз. — ответила она. Ее тон больше не был поддразнивающим. Нет, это было… почти мольбой. Но о чем она просила? — У меня для тебя есть сюрприз. — мягко признался он. Тень улыбки коснулась его губ. Это все еще ощущалось странно — он не привык улыбаться. Не то, чтоб у него было много поводов для улыбок. Он не помнил, что значит быть счастливым. Но каким-то непостижимым образом, как фокусник достает из шляпы кролика, она извлекла из него воспоминания о том, как это — улыбаться и быть по-настоящему счастливым. Уловка, умелое движение руки — ему было все равно. — Он еще не готов. Я думал, у меня есть еще две недели. Ее глаза расширились в лунном свете. — Какой сюрприз? — его Призрак не любила сюрпризы. Но он подготавливал для нее самые лучшие, и она знала это. Казу нравилось думать, что он преподносит самые лучшие сюрпризы. Ножи, которые он подарил в самом начале их партнерства. Корабль. Он даже разыскал ее семью. Но было только одно, чего хотела Инеж, о чем она специально просила его, и что он не был готов ей дать. Но, Святые, он пытался. — Подойди сюда. — наконец сказал он после нескольких секунд тишины. Она все еще стояла у окна, слишком далеко от того места, где он сидел на своей кровати. Несколько футов, которые казались целым океаном. Призрак не подчинялась приказам, если сама того не хотела. Даже если это был его приказ. Но она удовлетворила его просьбу. Она осторожно подошла к нему, так бесшумно, что казалось, что она и вовсе не касается ногами пола, а парит над ним. Она остановилась в двух футах от него, ожидая. — Ближе. — уговаривал он ее. Она нерешительно встала у него между ног, стараясь не прикасаться к нему. Каз глубоко вздохнул. Она была достаточно близко, чтобы он мог чувствовать исходящее от нее тепло. До него доносился слабый запах цветов; масла, которое она использовала для волос; и… меди? Может быть, на ее ножах все еще остались следы крови. Обычный человек ничего бы не заметил. Но Каз не был обычным человеком. Обычный человек бы испугался, находясь так близко к ней. Она была опасной. Убийственной. Быстрой и тихой. Самый опасный вид убийц. Он посмотрел на нее снизу вверх, встречаясь с ней взглядом. Этот взгляд сказал многое. Он думал, что у него есть еще две недели. Но придется работать с тем, что есть сейчас. Он медленно поднял руки и стянул перчатки, одну за другой, постепенно стаскивая с каждого пальца, продолжая смотреть в ее карие глаза. Она в замешательстве прищурилась, но не сказала ни слова. Она не встречалась с ним взглядом, наблюдая за его движениями. Он положил перчатки рядом с собой. «Я буду с тобой, если ты скинешь броню, Каз Бреккер. Или не буду вовсе.» Инеж не смогла его исправить. Даже когда Роллинс пустился в бега, а Ван Эк оказался за решеткой. Даже когда призрак Джорди покинул его. Нет, она не могла исправить его после всего этого. Но и он не мог исправить ее. Неважно, сколько людей он убил за нее, какой бы план мести не приготовил для Танте Хелен. Они не могли исправить друг друга, но они и не должны были. Это были его проблемы, и он сам должен был с ними справится. И он наконец смог это. Он считал, что отомстив Роллинсу, избавится от воспоминаний. Но они не исчезли. Как и невыносимость чужих прикосновений. Это означало, что ему придется самостоятельно преодолеть свою травму… Инеж десятки раз видела его без перчаток. Она была единственной за многие годы, кто видела его голые руки. И все же процесс снятия перчаток казался ей донельзя интимным. Это было все равно что открыть ей свою душу. Как будто он еще не принадлежал ей полностью. Они уже касались друг друга раньше. Кожа к коже. Губы к коже. Они даже держались за руки в порту на рассвете, когда он в последний раз преподнес ей сюрприз. Они пережили дюжину едва заметных касаний, от которых их желание только сильнее разгоралось. Но то, что он намеревался сделать, было совершенно другим, и она чувствовала это. — Могу я прикоснуться к тебе? — спросил он. Его выдавал срывающийся голос. Показывал уязвимость, чего Грязные Руки никогда не допускал. Но в тот момент он был просто парнем, безнадежно влюбленным в опасную девушку. Вопрос казался ему чужим. Он ни к кому не прикасался. Даже если он был в перчатках, ему не требовалось разрешение. Но это была Инеж, которая столько всего пережила в Зверинце. У нее была своя травма, и он не был уверен, на каком этапе выздоровления она находится. Он не переступит ни одной из ее границ. Она кивнула. Слегка склонила голову, так, что он едва не пропустил это. Он опустил руки на ее талию, практически не касаясь ткани ее туники. Он задержал дыхание, позволяя своим рукам обхватить ее тело, сжимая кольцо, пока не оказалось, что он крепко сжимает ее в объятиях. Касаться ее поверх одежды не было проблемой. Он нес ее на руках, когда она была ранена, его одежда была испачкана ее кровью, но это не волновало его, так как она отчаянно нуждалась в нем в тот момент. Он был в порядке. Немного нервничал, но и пусть. Она же, казалось, была совершенно спокойна. Их глаза были примерно на одном уровне. Он притянул ее ближе к себе, нарушая собственные личные границы. Теперь внешняя часть ее бедер касалась его ног. И хотя между ними были многочисленные слои одежды, он все равно чувствовал исходящее от ее тела тепло. Он прерывисто вздохнул и наклонил голову, изучая ее. Он хотел поцеловать ее. Он так желал прикоснуться губами к ее губам. И он взаправду считал, что сможет это сделать. Не отстраняясь. Не потеряв сознание. Без возвращения призраков. Это был крохотный шаг. Невинно, как обычно бывает у детей. Но он много работал над собой, пока ее не было. Он хотел иметь возможность обнять ее, когда она вернется. Прижать к себе, поцеловать, любить так, как она этого заслуживает. Так, как он этого заслуживал. Так, как он об этом мечтал. У него было несколько уроков с Ниной, поэтому он знал, что пока не может полностью справиться со всем этим. Но он должен был хотя бы попробовать. Она была здесь, поэтому он был обязан попробовать. Когда он впервые попросил Нину о помощи, он ожидал услышать от нее какие-нибудь ехидные комментарии по этому поводу. Но их не было. Она знала, что Каз на пути к исцелению, а она может хоть чем-то ему помочь. Итак, они стали тренироваться. Он чувствовал себя голым в первые разы, когда снимал перед ней перчатки. — А где когти? — разочарованно спросила она его. Постепенно, он смог выдержать прикосновение кожи к коже Нины. Дружеское объятие. Обед, где они передавали друг другу тарелки. Обыкновенные вещи, но без перчаток. Но были некоторые вещи, которые он не мог практиковать вместе с Ниной. — Ты можешь прикоснуться ко мне… если хочешь. — объяснил он Инеж. Он не был готов потерять контроль над ситуацией. Но ощущение ее веса и тепла ее рук рядом с ним, даже сквозь одежду, было восхитительным. Ее дрожащие руки поднялись и легли ему на плечи, так легко, что он практически их не ощущал. Он никогда не видел, чтобы Инеж дрожала. Это влияло и на нее. Он медленно вдохнул, одна рука двигалась вокруг ее талии, обхватывая и прижимая ее тело к своему. — Каз. — предупредила она его. — Я знаю. — прошептал он, его голос внезапно стал низким и грубым. Ее прикосновение обжигало. Его тело гудело в тех местах, где оно соприкасалось с телом Инеж, и он не мог ясно мыслить. Он облизал пересохшие губы. Он просто хотел… У него всегда был план, как получить то, что он хочет. Но в этот раз, он должен провернуть операцию в одиночку. — Пожалуйста. — прошептала она. Его сердце разбилось вдребезги. Пожалуйста что? Пожалуйста, поцелуй меня. Пожалуйста, останься со мной. Пожалуйста, не отпускай меня. Пожалуйста, позволь мне остаться с тобой. Медленно, очень медленно, она наклонила голову навстречу его. Словно она не могла ждать, пока он примет решение. Его сердце остановилось, пропуская удар. Ритмичный стук, прерванный внезапным осознанием того, что вот-вот должно было произойти. Неужели она действительно собиралась его поцеловать? «Святые, — умолял он. Каз не был религиозным человеком, но если кто-нибудь слушал, Инеж или ее боги, он подумал: — Пожалуйста, позвольте мне пережить этот момент.» Она остановилась, пока их не стало разделать ничего, кроме их волос. Глаза смотрят в глаза. Теплое дыхание смешивалось между ними, согревая кожу. Он уже чувствовал сладкий запах вафель, оставшихся у нее на губах. Ему захотелось рассмеяться от осознания, что он был ее второй остановкой в Кеттердаме. Но ему было все равно, потому что она наконец-то здесь, в его руках. Один локон выбился из косы, и так как она склонила голову, он упал ему на лоб. Инеж замерла, как статуя. Каз тихо рассмеялся, крепче сжимая ее в объятьях и давая ей понять, что все в порядке, что с ним все в порядке. Это были просто волосы. Он медленно поднял руку, но не для того, чтобы смахнуть ее волосы с лица, а чтобы прикоснуться к ней. Его согнутый указательный палец надавил на ее подбородок, склоняя голову; большим пальцем он нежно провел по ее лицу. Это было легкое прикосновение, но он никогда еще не прикасался к ней так. Это не был первый раз, но сейчас все было по-другому. — Каз, пожалуйста. — повторила она. На этот раз она закрыла глаза. Он услышал рыдания в ее голосе. И ее губы, святые, ее губы были приоткрыты. Он заметил слабый румянец у нее на щеках. Каз прижался губами к ее губам. Он надеялся, что все делал правильно. Он знал, что ее уже целовали раньше. Он знал, что у нее было много опыта, который она не хотела бы повторять. И был он, абсолютно неопытный и переполняемый тоской. И он хотел все сделать правильно. Он и представить себе не мог, каково это, чувствовать ее губы на своих, такие мягкие и пухлые. Как спелый персик в июльскую жару. Нет, лучше, чем это. И это тепло, растекающееся где-то в животе, похожее на адреналин при выполнении опасной работы. По всему его телу словно прошел электрический разряд, как прилив энергии от юрды. Он чувствовал, как ее тело расслабляется, как будто все это время ждало именно этого момента, чтобы развалиться на части. Но как только он отдался этому чувству, он почувствовал, как вода стала подбираться к его ногам, касаясь кончиков пальцев. Все всегда начиналось медленно и безобидно. Вода служила напоминанием о том, что произошло с ним и его братом. Но он знал, что это не по-настоящему. Это прошлое. И он знал, что это нормально — быть не в порядке. И он знал, что он хотел поцеловать ее сильнее, чем умереть с Джорди. Джорди умер… и его похоронили. Он ушел. Каз отомстил за него. Теперь Казу пришла пора двигаться дальше. «Отпусти меня, Джорди. Отдыхай спокойно. И, пожалуйста, отпусти меня.» — умоляюще попросил он призрак, который слишком долго оставался в этом мире. Отогнав мрачные мысли, он целовал ее. Его губы прижимались к ее так долго, сколько он мог задерживать дыхание. Он боялся дышать, боялся пошевелиться, но от недостатка кислорода легкие горели огнем. Он отстранился, чтобы вдохнуть ее сладкий аромат. Он застонал, снова поцеловав ее. Ее губы приоткрылись, позволяя ему прикусить ее нижнюю губу. А потом она поцеловала его в ответ, прижимаясь ближе к нему, пальцы больно впивались в плечи, цепляясь за них, как за спасательные веревки, но Каз едва ли замечал это. Эта боль означала, что он жив, что рядом с ней он заземлен. — Сюрприз. — ухмыльнулся он, когда в конце концов позволил себе оторваться от ее рта. — Да. — выдохнула она, все еще ошеломленная их поцелуем. Ее глаза внимательно смотрели на него, отыскивая какой-то ответ. — Сюрприз.