Потому что симулировать счастливую жизнь слишком трудно, а иметь настоящий маленький мирок с таким вот чудом — слишком хорошо.
Но проходит время. Ещё и ещё, и Хайсе вспоминает, что с каких это пор плохим людям можно верить? Мальчик из комнаты пыток именно такой, так что Сасаки не может повестись на его слова о смерти солнца и своей интуиции — тоже. Потому что знает, кто он такой. Но мальчик с яркой улыбкой последний раз приходит к нему с какой-то маской на пол лица и шеи, и Хайсе чувствует себя чертовски виноватым за это. Настолько, что это чувство ломает ему кости. Словно его отправили на утилизацию в Кокурии. А далее визиты его персонального счастья заканчиваются, но вот края черно-белой доски все не видно. Край интереса — тоже, как, собственно, и сумасшедшей боли. [«Ты хочешь узнать, кто он такой?»] Скребуче тянет седой мальчик, впиваясь в кожу на плечах черными ногтями. Хайсе не знает, что ответить. Он не может принять настоящего себя ровно настолько, насколько сильна его ломка без того, кто подарил ему свет. [«Ты хочешь спасти тех, кто тебе дорог, и узнать, кто он такой?»] Перефразирует мальчик, прижимаясь ближе и выжидающе дышит где-то около уха. Знает, где у псевдо-следователя больное место. [«Сила следователя слишком мала, а вот Одноглазого Короля — как раз»] Эти слова соблазнительнее, даже чем перспектива выбить из Урие Куки всю дурь. […Сасаки предупреждал, что когда-то по-настоящему разозлится…] [«Ты все ещё можешь его спасти…»] Похоже, монстр и правда обманул. И Хайсе, наконец-то, соглашается на правила игры теперь-уже-себя. [«Как тебя зовут?»] Довольно спрашивает мальчик с платиновыми волосами и почти что мурлычет. [«Канеки Кен»] Канеки возвращает себе клеймо жертвы трагедии, хоть он и не главный герой какого-то рассказа. Он отправляет Сасаки Хайсе в вечный сон, желая спокойной ночи. А теперь вспоминает и о красивой официантке — её зовут Тоука, которую ломает родной младший брат, вспоминает и о девочке с каре-золотыми глазами — зовут Хинами и это он учил её читать, вспоминает и о сгоревшем кафе, в котором работал когда-то. А так же о насилии, о седых волосах, что у него уже отросли в естественный цвет — фальшивое счастье оставило отпечаток, и о сколопендре (в ухе), и даже хрустит пальцами как-то по-новому, параллельно считая, сколько будет тысяча минус семь. А самое главное — в голове возобновляются десять лет дружбы с солнечным мальчиком из снов… [«…Хидэ»] Только теперь Кен чувствует, что тот и правда жив, потому что не сожрал его полностью, тогда, в канализации. Кажется, пришло и его время вытащить Хидэ из болота, а под маску на его лице из того последнего сна он ещё заглянет…Часть 1
11 января 2021 г. в 11:24
[«Тебе не повезло»]
Хайсе понимает это, потому что даже сны — его собственные сны, издеваются над ним. Смеются без улыбок на лицах и плачут от того, насколько они печальны.
Сасаки пытается держаться и не поломаться тонкой веткой, хотя бы потому что у него есть те, кто следуют по его шагам. Кого он должен обучить, показывая пример на собственной шкуре и стать слабым — просто недопустимо.
А вообще — второе: Хайсе банально хочет быть счастлив.
[«Но, похоже, настоящее счастье выжжет тебе глаза, псевдо-следователь?»]
И это — ещё одна причина, чтобы хоть что-то хорошее, что имело бы место быть в этой жизни, отвернулось от него.
[«Как может быть счастлив тот, кто даже имени своего не знает? Может, уже вспомнишь меня?»]
Тянет мальчик с платиновыми волосами в снах Сасаки, и прижимается к нему ближе, обвивает руками шею, а прикосновения — как будто сколопендры. Откуда Хайсе знает, как касаются кожи сколопендры — тоже не помнит, но уверен, что это чудовище своим хриплым голосом сможет ответить на вопрос. На все его вопросы. Если бы они были, конечно.
Но Сасаки откидывает свой личный кошмар в сторону, предпочитая фальшивое счастье. Но фальшь выдает движение руки к подбородку — пожалуй, единственное, что у него осталось от той жизни, не считая любви к книгам.
[«И седым волосам»]
Шепчет певуче мальчик в черно-белой комнате, в которой можно сходить с ума. Медленно и мучительно.
[«Потому что тебя насиловали?»]
Спрашивает Сасаки холодно, на самом-то деле понимая, какой нитью связан этот диалог. Потому что воспоминания имеют свойство возвращаться. Потому что Хайсе уже понял, кем являлся раньше, но ради псевдо-жизни откидывает это в сторону. В тот самый грязный угол, где теряет рассудок мальчик в порванном костюме официанта, царапая себе глаза до крови и ожидая, когда же придет его жертва. И спаситель, чтобы отдать свою боль.
Но если бы это было единственной проблемой.
Сасаки постепенно вспоминает, а может, даже интуитивно, свою прошлую жизнь: идёт в кафе, которое очень похоже на то, где мальчик из кошмаров работал ранее, находит что-то знакомое в красивой официантке (его монстр молчит, что та несколько лет назад спасала его от голодной смерти и ломала кости), откуда-то знает, что девочка из Кокурии, которая спасла ему жизнь, любит книги. Но все так же настырно отмахивается от истины: не приходит больше в то кафе, не вспоминает про официантку и отказывается признавать себя «братиком» — так зовет его девочка с каре-золотыми глазами. Он не хочет видеть тех, кто был раньше. Он теперь другой.
Странная игра, но Хайсе это не волнует. Главное — продержаться подольше. Ощутить хоть что-то, схожее с солнцем и подарить своим подчиненным то же самое.
[«Ты потопил свое настоящее солнце в боли, не так ли?»]
Голос внутреннего монстра ставит игру на паузу. Потому что Сасаки режет слух вовсе не скребучий голос и даже сердце останавливается лишь на миг совсем не по этому.
И начинается партия шахмат.
В его снах теперь есть белые и черные квадраты, а он в них — пешка. Дойдет до конца доски — станет сильнее, вот только края не видно.
На черном квадрате тот самый мальчик с гнилыми ногтями, что обвивает его и шепчет в самое ухо принять — и через миг Хайсе сжимает его горло.
На белом квадрате — солнечный мальчик и светит настолько ярко, что Сасаки забывает обо всем. Он боится его даже тронуть.
И Хайсе любит сны с ним, потому что их общение — общение! — такое непринужденное и приятное. Словно они знают друг друга не один, не два, и даже не пять лет.
Но в то же время эти сны пугают Хайсе сильнее, чем что-либо — потому что он увязает в болоте необъяснимой грусти и болезненной скорби с каждым новым словом этого солнца. Потому что мальчик напротив с вечно веселым лицом и шоколадными глазами, хоть и вытаскивает его из ямы, которую тот сам себе копает, но все же… кажется несуществующим.
И он окончательно понимает это тогда, когда не чувствует нужды отталкивать мальчика от себя так, как он делает это с чудовищем на черных квадратах, как с девочкой-бабочкой из Кокурии, как с официанткой с поломанным крылом — потому что ангел из белой части снов…
[«…он мертв. Ты убил его. Сожрал, не так ли? Оставил в одиночестве»]
Подсказывает ему монстр с седыми волосами, обнимая за плечи и от чего-то Хайсе становится невероятно больно.