***
Как хорош её голос. Как приятен тембр. В который раз она поет для меня? И самое прекрасное, ни слова о муши. Ни единого слова. Безусловно, мы обе пострадали от них достаточно, но её душа так же чиста и даже бела, как и её незрячие глаза. О чём она сейчас поёт? Разве это важно? Важнее то, что поёт она для одного зрителя. Для меня. — Вам понравилась песня, Танъю-донно? — Аманэ отложила лютню и поближе пододвинулась к котацу. — Да, вы поете о тех местах, в которых мне не суждено побывать. Это не может не восхищать. Вы расширяете мой кругозор. — Забавно, слепая расширяет чей-то кругозор. — Неловко нащупав чашку она отпила чай. — Но это ведь лучше чем ничего, правда? Чем один и тот же холм за окном. Танъю отвела взгляд. Больше они не говорили. Голос казался кощунством. Говорили их души. Аманэ склонила голову к плечу. Округлому и нежному. И Танъю коротко поцеловала его, не решившись не большее. Большего и не требовалось. Зачем рушить момент? — Но больше всего в твоих посещениях меня радует то, что ты не говоришь о муши. — Я помню, ты просила об этом. — И легкий смех Аманэ разнесся над долиной.***
«Я обязательно вернусь и спою тебе ещё».