***
«Давным-давно, в далёком королевстве, там, где солнце и вода могли соединиться, где большой красивый замок короля и королевы стоял на самом высоком обрыве над океаном, жила-была юная принцесса: красоты неописуемой, да и умом необделённая. Каждый вечер, возвращаясь в свою комнату, она садилась у окна и, смотря на океан, который был очень красив, грезила о том, о чём мечтает каждая девушка: о первом поцелуе с прекрасным принцем, который впоследствии женится на ней и увезёт в своё королевство, где они будут вместе всю их счастливую жизнь. Но шли годы, принцесса взрослела, а её прекрасный принц так и не появлялся на горизонте. Возможно, он опаздывал, например, корабли больше не могли плыть в это королевство, по причине отсутствия парусов, а, возможно, он просто-напросто не понимал, какое счастье ждёт его здесь. Она попусту растрачивала свою молодость и красоту, так и просиживая ночи напролёт в извечных ожиданиях. Взгляд её угасал, становясь хмурым и безжизненным, а улыбка стала всё реже появляться на её красивом личике. И вот в один из таких же серых и бессмысленных дней в королевство приехал тот, кого она так ждала. Правда... м... он оказался несколько не таким, как принцесса его себе представляла. Вместо стройного, сильного, умного и, безусловно, красивого принца был старый овдовевший король соседнего королевства, который, судя по большому и полному животу размером с арбуз, побывал до этого в хорошей таверне, где его усиленно кормили несколько лет подряд. Не того ждала молодая и красивая принцесса все свои двадцать лет, однако её мать и отец решили, что так будет лучше, ведь главное, по их мнению, это не любовь, а кров и семейный очаг. Как уже можно было догадаться, принцесса вышла замуж. Да-да, за этого толстого и страшного короля соседнего королевства, который внешне так напоминал свинью. В какой-то момент она даже попыталась смириться, откинуть свои мечты об идеале и не судить мужа по «обложке». Однако «начинка» короля оказалась ещё ужаснее. Ставшая королевой принцесса в первые же дни после замужества ощутила на себе весь непредсказуемый характер своего мужа, который любил вкусное и богатое внутренним ароматом вино со своих роскошных виноградников. Каждый день на теле девушки появлялись новые синяки и следы побоев, каждый день она получала унижения, которых не заслуживала даже прислуга, но она молчала... Молчала, потому что ей не к кому было пойти, не с кем поделиться своим горем. Время шло, мать и отец бывшей принцессы скончались, спокойно прожив свою жизнь, поэтому два королевства объединились, знаменуя расцвет и повышение уровня жизни простых людей, но только не королевы... Власть в руках уже старого короля стала расхолаживать и, что ещё хуже, развращать его. Он считал своим главным противником и врагом в жизни время, отнимающее его жизнь. Он противился этому, всегда кричал о том, что он всегда будет молод и горяч (чего никогда и не было), а посему, чтобы доказать это и потешить своё самолюбие, он каждый день проводил ночь с очередной новой красавицей города, даже не задумываясь над чувствами королевы. Да, она его не любила, не испытывала ревности, но ей всё равно было больно от того, как с ней обошлась жизнь. Королеву никто и никогда не любил, никто не заставил ощутить счастье, однако постоянно, день за днём, ей напоминали о том, какая она несчастная и ненужная. Слёз у королевы больше не осталось, за свою короткую жизнь она их выплакала столько, что могла бы с лёгкостью наполнить ими океан. Сердца больше не было в груди, ей вырвали его, отдав на растерзание морской пучине. И королева облачилась в чёрное – постоянный траур, не дававший в её голове зародиться даже маленькой надежде, которая, безусловно, обернётся новым разочарованием. И опять время пролетело слишком быстро, унося молодость королевы, но оставляя ей её красоту. Идя одним надвигающимся вечером вдоль крутого обрыва, с которого она снова видела этот теперь уже ненавистный ей океан и слияние заходящего солнца и воды на горизонте, она через столько лет снова ощутила ужасную горечь, заставляющую её плотно сжать зубы и проронить последнюю в её жизни слезу. Она ненавидела... ненавидела это солнце, эту землю, это небо – одним словом, всё, что не смогло принести ей в этой жизни счастье, но больше всего она ненавидела того принца, который так и не приехал к ней из далёкой страны, чтобы осуществить её мечты. Уже поздней ночью, когда солнце утонуло в океане, уступив место на небосводе звёздам, король пришёл в ярость, когда узнал, что королева пропала. Им не двигало беспокойство, а лишь тщеславие и власть, которой пренебрегла его жена, решив уйти без разрешения. На поиски «беглянки» были брошены все силы: от придворных слуг до простых крестьян, однако найти королеву так никто и не сумел, как бы тщательно ни велись поиски. Но неожиданно, под рассвет нового дня, в замке объявилась старушка, закутанная в тёплый шерстяной платок и с клюкой в руке. Подойдя к королю с черепашьей скоростью, что очень раздражало правителя, она сказала, что знает, где находится королева, и она может ему показать. Не медля ни секунды, разъярённый король воодушевился тем, чтобы найти непокорную жену и задать ей хорошей трёпки, а посему, даже не сменив одеяния, тут же поспешил со старухой туда, где скрывалась королева. Ехали они недолго, всего лишь перебравшись через границу бывших королевств по ухабистой дороге. Они очутились в старом замке, с которого и началась эта история, и старушка снова же своей медленной походкой повела напыщенного короля к краю обрыва, с которого также бессменно был виден далеко простирающийся океан. Не понимая, для чего его привели на место, где ничего не было, король снова пришёл в ярость, грозя старухе казнью за её глупые игры, но она в ответ всего лишь улыбнулась и сказала ему, чтобы он лучше посмотрел вокруг, чтобы увидеть то, что он ищет. Недоволен был таким повелением правитель, однако всё-таки решил осмотреться, чтобы заметить хоть что-нибудь странное или напоминающее его жену. Но он упорно так ничего и не увидел, ничего не заметил, лишь рассерженно топнув ногой по цветущей на самом краю чёрной розе, которая была очень красивой, но, увы, одинокой. Когда король в бешенстве ушёл с обрыва, оставив сумасшедшую старуху одну, женщина лишь печально улыбнулась уголками своих старых, потрескавшихся губ, после чего подошла к той самой чёрной розе и, вознеся над ней морщинистую руку, снова вернула ей с помощью магии её великолепие, на прощанье лишь качнув обречённо головой». Закончив своё увлекательное и мелодичное чтение, красивая женщина лет тридцати пяти, аккуратно закрыла книгу в чёрном переплёте, на которой было серебряными буквами написано «Чёрная роза». Подняв свои голубые, как ясное небо, глаза на сидящую рядом с ней на роскошном диване девочку лет тринадцати, женщина убрала выпавшую прядь своих лучезарных волос за ухо и улыбнулась, видя, что её милая дочь, сидящая в позе лотоса, так и застыла с расширенными глазами и полным восторгом на лице. – Какая прекрасная и одновременно грустная сказка, мам, – с ошеломительным восторгом тихо произнесла девочка с такими же светлыми волосами, как и у матери, не в силах отойти от услышанного рассказа. – Я бы не назвал это сказкой, – усмехнулся парень лет пятнадцати, который лежал на куче подушек перед горящим камином и читал какую-то другую книгу намного толще и, на его взгляд, поучительней. – Это, скорее, реальность, которая тебя ждёт, – с юношеским задирством произнёс «коварный» блондин, тут же получив со стаявшего напротив камина дивана удар подушкой от той самой девочки, которая насупилась и вздёрнула нос. – Ничего подобного, – гордо заявила девчушка, которая попыталась придать себе вид независимости. – Я поняла мораль этой сказки: не надо сидеть и ждать, надо действовать! – возведя указательный палец к багряному потолку с золотыми бордюрами, воодушевилась этой идеей девушка, на что парень лишь подавился смешком и вздёрнул бровями, так и не оторвав взгляда от книги. – Не обижайся на Генриха, Роза, – мягким голосом, который был похож на пение ангелов, произнесла мать этих двоих детей, которые явно разошлись во мнениях и впечатлениях от этой истории. – Он у нас романтическая натура, хоть и скрывает это, – с лукавством покосившись на сына, который поджал губы, тем самым не соглашаясь с матерью, сказала женщина, – поэтому и не воспринимает такой грустной истории. – Неужели наши предки не могли придумать ничего более светлого? – перелистнув страницу и с непрерывным интересом вцепившись в новые строки своей книги, спросил с безразличием Генрих, даже через книжку ощутив улыбку матери. – Я не считаю это сказкой, милый, – призадумавшись, снова мягко продолжила говорить женщина. – Мне кажется, что когда-то это и правда произошло в семействе Шварцов. – Ага, бедная королева превратилась в чёрную розу, – с сарказмом подметил парень явную неувязочку. – Но мы же и правда имеем королевские корни, – подпрыгнула от догадки Роза, которая тоже нашла в словах матери кусочек сомнений: а правда ли это была сказка. – Но волшебства на Земле не бывает, – наконец-то, оторвавшись от книги, хоть и ненадолго, но состроил передразнивающую рожицу Генрих, с удовлетворением смотря на то, как сестра пыхтит и злится, ведь она просто ненавидела проигрывать своему старшему брату. – Но ведь есть шаманы, – легонько щёлкнув пальцами, встала на защиту интересов дочери женщина, которая имела врождённую, внутреннюю улыбку, от которой все таяли и не могли сопротивляться. – Они только и умеют, что с духами общаться, да в бубен бить, – возвёл парень глаза к потолку от несерьёзности аргумента матери, однако она и не думала сдаваться. – Ты ещё многого про них не знаешь, – отложив книгу на стоящую рядом с диваном тумбочку, с интригой произнесла женщина, – твой отец может многое тебе поведать о них, ведь они просто удивительные люди. – Мам-мам, – замахав рукой, тем самым требуя, чтобы она отстала от непробиваемого парня и обратила внимание на неё, затараторила Роза. – А как ты думаешь, – увидев обращённый к ней кивок женщины, приняла девушка образ кокетки, которая накручивает на палец одну прядь своих волос, – мой репетитор по французскому мне годится в мужья? Услышав это, женщина приложила ладонь к груди, к области сердца, и засмеялась умилительным смехом, под хрюканье лежавшего около камина парня, который просто в осадок выпал от такого заявления. – Милая, – не убирая ладони с груди, попыталась побыстрее всё объяснить женщина своей недоумённой дочери, – тебе ещё рано думать об этом. – Ну, уж нет! – с возмущением сложила руки на груди девочка. – Я не хочу кончить век, как эта королева, – на её лице начало появляться расстройство и тревога. – Поздно, – словно озвучив диагноз, мотнул головой Генрих, изобразив печаль, – ты уже обречена на это своим именем, – едва парень это произнёс, его снова настигла брошенная в него подушка, но только в этот раз она прилетела от матери, которая лишь попыталась изобразить недовольство, потому что её лицо было априори не способно на проявление злости. – Роза, не волнуйся, – более чётким и уверенным голосом сказала женщина, видя, как губы дочери поджались от обидной шутки. – Мы с папой назвали тебя не в честь этой истории, – брови парня дёрнулись, потому что он не понимал, как мать будет выкручиваться из такой ситуации. – Мы назвали тебя так, потому что ты у нас самая красивая, самая нежная, как этот цветок, – на лице девочки сразу же заиграла улыбка смущения, а трогательность этой сцены разрушил лишь хлопок закрывшейся книги. Отложив свою книгу в сторону, Генрих встал с пола и молча направился к выходу под сопровождение любопытных глаз матери и сестры. – Сбегаешь с поля боя? – с улыбкой победителя произнесла Роза, которая вытянула свой нос просто до небывалых размеров радости, но даже не развернулась назад к двери. – Иду к отцу, – коротко ответил юноша, тоже стоя спиной к сестре, – узнаю об этих шаманах. Ну что ж, одна победа в копилку девочки была засчитана, потому что она лучше всех знала своего брата, который не умел проигрывать, а значит, лишь переводил разговор в другое русло.***
Особняк, который вот уже несколько столетий стоит на самом краю обрыва в Штранде, настолько замудрённо построен, что даже сами его жители нередко плутают в бесчисленных коридорах крепости. Есть даже места, куда никто не заглядывал и даже не знает об их существовании. Однако комната, в которую целенаправленно шёл гордой походкой пятнадцатилетний юноша, была всем известна, как кабинет главы семьи Шварцов. На лице юноши до сих пор присутствовало недовольство от услышанной и возмутившей его истории, которая была написана его же предками, и дело было в том, что Генрих и правда не любил подобного рода истории, в которых присутствовал один лишь мрак и безысходность. Но стоило ему только подойти к двери нужной комнаты, как тут же донёсшиеся до его слуха голоса двух мужчин заставили его забыть об этой истории и отдать своё внимание обсуждаемой проблеме. Дверь в кабинет была немного приоткрыта, поэтому юноша смог увидеть тех, кто вёл беседу. Их было двое, и оба мужчин. Один из них был высоким брюнетом, волосы которого доставили до плеч, а второй блондином, в лице которого Генрих с лёгкостью признавал своего отца. – Сэр, господину Генриху скоро исполнится шестнадцать, – стоя перед письменным столом, за которым сидел глава семьи, говорил тот самый высокорослый мужчина, которого сам юноша прекрасно знал. – Не кажется ли Вам, что его пора ввести в орден? – Вальдемар, я не думаю, что сейчас удачное время, – заполняя какие-то бумаги, даже не поднял взгляда на своего верного друга мужчина, в голосе которого была явная тревога. – Генрих очень молод, он ещё много чего не испытал в жизни, – поставив свою подпись резким движением на каком-то документе, продолжил объяснение мужчина, после чего поднял задумчивый взгляд на своего собеседника. – Он верит в то, что жизнь идеальна, поэтому все мои объяснения будут для него пустым звуком, – на доли секунды откинувшись в своём большом кресле, выдохнул с усталостью Шварц, после чего встал с места и начал медленно ходить по своему кабинету в раздумьях, смотря на портреты предков. – Объяснить чистому сердцу, что мир полон коварства и фальши не так-то просто, Вальдемар, – начал мужчина водить пальцем по огню свечи, которая так красиво стояла в ансамбле других её родственников на позолоченном канделябре. – Он, скорее всего, просто закроется от меня и никогда не сможет мне доверять, если узнает об «Ordo ab chao». – Он ваш сын, сэр, – произнёс Вальдемар в спину мужчине, который с интересом и лёгким непониманием развернулся к нему, словно требуя пояснений. – А сын никогда не пойдёт против отца, – с уверенностью заверил главу не только семьи, но и ордена Вольф, который всегда был самым верным соратником у Шварцов. – Даже если узнает, что его отец - убийца? – задал Шварц этот вопрос, который по сути и не являлся им, а всего лишь противопоставлением уверенности брюнета. Но вдруг... – В каком смысле? – содрогнул не только умиротворённость комнаты, но и двух беседующих мужчин голос юноши, который застыл в двери с глазами полного непонимания и лёгкого ужаса. Вальдемар тут же развернулся лицом к появившемуся, словно из пустоты, юноше, а самому Шварцу старшему открылся вид на сына, который появился так не вовремя и, разумеется, слышал всё, что они тут говорили. – Генрих, успокойся, – видя то, как дрожат зрачки сына, выставил ладони глава семьи, тем самым пытаясь избежать истерики. – Если ты сейчас успокоишься, я всё объясню. – Вальдемар, выйди, мне нужно поговорить с отцом, – холодным, резким и таким требовательным голосом отдал прямой приказ Генрих, даже не посмотрев на брюнета, а также с металлом смотря в глаза отца. Вольф, услышав впервые такое обращение от наследника семейства Шварц, лишь с заторможенностью склонил в повиновении голову сначала перед главой семьи, на что тот кивнул, давая ему разрешение уйти, а потом перед Генрихом, после чего быстро покинул кабинет, в котором остались лишь двое похожих, как две капли воды, блондинов. – Прекрасно, Генрих, – под впечатлением и с улыбкой подметил очень важную вещь Шварц старший, – у тебя начинают появляться задатки лидера. – Ты хотел мне что-то объяснить, – всё с тем же привкусом металла в голосе одёрнул посторонние темы в сторону юноша, требуя своим ледяным взглядом у отца объяснений. – Что ж, – понимая, что ему теперь не удастся провести сына и уйти от ответа, как это было в десять лет, согласился Шварц с недавно сказанными словами Вальдемара, который говорил о том, что Генриху и правда пора узнать всю правду. – Но сначала я кое-что тебе покажу, – в груди молодого парня всё сжалось, будто бы он уже понимал, что ему не понравится то, что ему хочет показать отец. Однако он должен был знать всё. Всё, что скрывает его отец.***
Длинный коридор, по которому было запрещено ходить, с каждым шагом молодого парня становился всё темнее и темнее, уменьшая количество свеч на стенах и погружая в подвал особняка. Генрих не знал, что поджидает его там, в конце этого тёмного пути, а посему он постоянно искоса поглядывал на гордо шествующего рядом с ним отца, видя его спокойное и беспристрастное лицо, которое на пятый раз его поглядок уже не смогло не засмеяться. – Не бойся, ничего страшного ты не увидишь, – заявил мужчина, который всю дорогу неустанно думал, как объясниться со своим сыном – как донести до него весь смысл. – Я не боюсь, – без дрожи в голосе ответил парень, в глазах которого тут же появилась едва уловимая грусть. – Я услышал то, что страшнее любого зрелища, так что... – Генрих, – покачал головой мужчина, испытывая жгучую вину перед сыном, который теперь усомнился в нём. Однако парень так ничего и не сказал больше, потому что помимо того, что ему нечего было ответить, он ещё и встретил на своём пути препятствие в виде двери, к которой и был направлен этот поход. – Прежде чем ты меня осудишь, ты должен кое-что узнать, – сказал мужчина, пожалуй, свои самые последние слова перед неизбежным и тайным, после чего нажал на ручку кованной из чёрного метала двери. Затаив дыхание, но внешне не подав даже признака волнения, Генрих смотрел на то, как дверь отворяет со специфичным и свойственным скрипом металла, и его взору предстала и правда совершенно не страшная, но всё же очень интересная картина интерьера, который словно был перенесён из дальних веков – тех, когда ещё были рыцари и не было интернета. Эта комната имела круглую форму и достаточно просторную площадь. Она углублялась ещё больше вниз, так что, перейдя через порог той самой чугунной двери, нужно было ещё спуститься по порожкам, чтобы встать на каменный пол зала круглого стола. Да, эта обстановка и правда была похожа на века короля Артура: на стенах висели гобелены и щиты, на потолке висели не современные люстры, а подвесные канделябры со свечами, а в центре комнаты действительно стоял круглый стол, вокруг которого стояло около семи простых стульев и один главный, отличающийся и размером, и искусной резьбой. – Что это за комната? – медленно спускаясь вслед за отцом и осматривая всё по сторонам любопытным взглядом, спросил Генрих, испытывая какое-то неловкое и некомфортное чувство. – Подойди сюда, – сказал мужчина, уже успевший подойти к центральному гобелену, на котором было очень много надписей на непонятном и непохожем ни на что языке. Оторвав свой взгляд от заинтересовавшего его красного щита с изображением чёрной розы, Генрих поспешил подойти к отцу и тут же взглянул на указываемый гобелен. –Ты ведь знаешь, чей это язык? – хоть это и прозвучало, как вопрос, но Шварц уже и без этого знал, что Генрих прекрасно понимает всё, что здесь написано. – Язык Шварцов, – пробегаясь по строчкам странного содержания, с удивлением ответил юноша, который почувствовал себя явно не в своей тарелке. – Я не просто так научил тебя языку наших предков, – смотря на заинтересованное лицо своего сына, который не мог оторвать глаз от гобелена с надписями, сделанными в давние времена, сказал мужчина, стоя боком к стене, но рядом с юношей. – А я никогда не понимал, для чего вообще нужен этот язык, – переходя от надписи к надписи, неотрывно сказал Генрих, постоянно морщась то от непонимания, то от возмущения и полного абсурда. – Теперь-то ты понял? – снова же задал риторический вопрос Шварц старший, который не сомневался в догадливости своего сына. – Наши предки придумали свой язык, который могут знать только мужчины из рода Шварц, чтобы суметь передать тайны, секретные знания и даже пророчества, известные нашему роду. – Что за ерунда?! – подавился от возмущения парень, прочитав одну из нижних надписей, на которую сразу же переместил взгляд глава семьи. – Что ещё за гибель со спасением? – Видимо, твои знания ещё несовершенны, – улыбнулся отец, видя то, что его сын не правильно перевёл надпись. – Здесь говорится о женщине, которая станет для рода Шварцов либо гибелью, либо спасеньем, – Генриха это настолько обескуражило и ввело в сомненье, что он лишь нахмурился и посмотрел на отца скептическим взглядом. – По моим подсчётам здесь указан кто-то из нашего поколения, так что, возможно, это пророчество о тебе. – Какое пророчество, отец?! – просто не мог поверить в этот абсурд и полную бессмыслицу парень. – Хочешь сказать, что в нашем роду были маги, колдуны и предсказатели? – Твой сарказм и скептицизм не уместен, Генрих, – сузил взгляд Шварц, останавливая недозволительное поведение сына. – В нашем роде были шаманы, а эти люди могут очень многое. – Значит, и сказка про «Чёрную розу» тоже правда? – тихим голосом произнёс в пол юноша, понимая, что всё это не просто так. – Оу! – удивился мужчина тому, что он услышал. – Так мама всё же поведала тебе о «Чёрной розе», – он лишь увидел в ответ, как сын несколько раз кивнул с тревожной задумчивостью на лице. – Что ж, – повернувшись полностью к кремовому гобелену лицом, произнёс на смирительном выдохе Шварц, – видимо, и правда пора тебе поведать всю правду нашего рода. – Правду о чём? – с тревогой и явным желанием знать истину взглянул на профиль отца Генрих, чувствуя, как сердце застучало в сто раз быстрее, чем обычно. – О том, что «Чёрная роза» – это не сказка, а правда, – с перечислительным тоном начал говорить мужчина, не отрывая взгляда от гобелена, а именно центральной надписи, которая была сделана не чёрными чернилами, как все остальные, а красными. – О том, что такое орден «Ordo ab chao», и для чего он нужен, а также... – он сделал короткую паузу, будто боясь рассказывать это своему внимательному и чуткому ко всему вокруг сыну, – о послании наших первых предков, которое не должно уйти за пределы нашего семейства. Взгляд юного парня, который впервые не мог связать всё в одну последовательную цепочку, тут же заскользил вслед за отцовским по целому монологу, написанному красными, ветвистыми буквами, которые не были схожи ни с одним языком мира. Как уже было сказано, это был язык Шварцов, и знали его только мужчины этого древнего рода. Генрих с детства узнал о нём от своего отца, который и научил сына понимать и писать на нём. Но сейчас... Молодой парень многое отдал бы, чтобы не знать этого языка и не читать самое древнее послание своих предков, приходя в своеобразный ужас. – Этого не может быть... – мотал головой Генрих, дочитывая строки монолога. Если всё, что он прочитал, было правдой, то это могло круто перевернуть весь привычный мир, который, судя по посланию, совершенно иной и устроен не так, как думают люди. – Отец, такое ведь невозможно, – нервно посмеиваясь, развёл парень руки от бессилия перед этой глупостью. – В кого ж ты такой скептически настроенный, Генрих? – с улыбкой на лице и с печальной задумчивостью удивлялся своему сыну Шварц, который отошёл от гобелена и сел на самый главный стул за круглым столом, как бы знаменуя то, что теперь пришла очередь для другой тайны. Но пятнадцатилетний парень, имеющий глаза, как два голубых небосвода, не спешил переходить к следующей тайне отца, он лишь медленно шёл вдоль стола, смотря в пол нахмуренным взглядом, по которому можно было понять, что он просто не может смириться с только что раскрытой тайной. – Когда ты воспитываешься пятнадцать лет в обычной семье, сложно поверить в подобное... – прислонившись спиной к одной из колонн подвала, хоть и с опозданием, но всё же ответил Генрих тихим и направленным всё также в каменный пол голосом. Его отец снова ничего не ответил на это, лишь усмехнулся и сохранил в глазах любопытство, которое было обращено к сыну. Его реакции – они одновременно и пугали, и интересовали, поэтому если бы у старшего Шварца не был выработан первый принцип аристократа, который заключался в спокойствии при любой ситуации, то неизвестно продолжил бы он дальнейший разговор. – Хорошо, – вдруг на сдавшемся выдохе поднял голову Генрих, часто моргая от не укладывающейся в его голове новости и заставив сидящего в кресле мужчину выгнуть бровь. – Допустим, всё, что я узнал это правда, – он так забавно жестикулировал, что отец не смог ни улыбнуться, придерживая подбородок большим пальцем, а указательный положив над губой. – Как это, – Генрих указал на гобелен рукой, – связанно с историей про чёрную розу и этим орденом обер... одер...? – запамятовал парень название, произнесённое его отцом. – «Ordo ab chao», – помог ему мужчина, – что с латыни переводится как «Порядок из хаоса», – он указал на стул, стоящий подле него самого, как бы предлагая сыну присесть, но тот всего лишь сделал взгляд острее и жёстче, так и оставшись стоять около колонны. Тогда, не желая выделяться и решив проявить солидарность, старший Шварц встал со своего стула и медленно начал шествовать вдоль стола напротив сына. – Для того, чтобы понять суть этого ордена, нужно обратиться к истории под названием «Чёрная роза», – парень не перебивал отца, а лишь пытался проследить за его мышлением и логикой. – Ты ведь уже понял, в чём мораль той сказки? – на сей раз вопрос был не риторическим, так как глава семьи не был уверен в догадливости сына, потому что многие делали в этом случае ошибки. – Ну... Роза сказала, что мораль в том, что нельзя уповать на удачу, а надо самой.... – Это полная чушь, Генрих, – одёрнул рассудительную задумчивость сына Шварц, удивив парня своим резко похолодевшим и погрубевшим тоном. – Так могла подумать только Роза, но я не могу её за это винить, – на сей раз Генрих промолчал от очередного чувства неловкости и тревожности. В нём самом сейчас было столько непонимания и вопросов, что юноша невольно стал задумываться над тем, что же он вообще знает об этом мире? – Эта история о коварстве, тщеславии и жестокости людей. – Под «людьми» ты понимаешь одного короля? – всё же сумел, наконец-то, увидеть одну несостыковку Генрих, распрямив плечи и разведя врозь ладони. – Король, – внезапно остановил своё шествие мужчина, повернувшись к сыну лицом и одарив его пропитанным ужасным опытом взглядом, – это олицетворение всех людей во всех поколениях, – юноша нахмурился, не понимая, что всё это значит. – Ничего с тех пор не изменилось, – пояснил свою мысль Шварц. – Люди до сих пор остались жестокими, коварными и эгоистичными. – Ты так говоришь, будто проверял каждого, – чувствуя ужасное огорчение от необоснованных слов отца, которого, как оказалось, Генрих совершенно не знал, произнёс парень печальным голосом с таким же взглядом. – Мне не нужно это, – покачал головой мужчина, – все наши предки удостоверились в этом и пронесли свои знания до нашего времени, – Генрих из-за слов отца снова кинул косой взгляд в бок, где висел старинный гобелен с надписями. Там и правда были написаны такие вещи, которые заставляли глаза отводить в огорчении и сожалении, но ведь это не значит, что все люди такие, как было там написано. – Что ж, – снова продолжил ходьбу вокруг стола Шварц, скользя рукой по резным спинкам стульям, – пора рассказать тебе настоящую историю, а не сказку про «Чёрную розу». – Что ты имеешь в виду? – с каждым разом голос парня всё больше и больше понижался аналогично тому, как росло разочарование в отце. – Сказка на то и сказка, что в ней присутствует вымысел, а иногда и скрывается правда, – снова начал свой размытый и загадочный рассказ мужчина, остановившись около одного стула и оперевшись на него всем телом. – Начнём с того, что принцесса не была настолько несчастна, – произнёс Шварц с такой усмешкой, что можно было понять то, что он не любил любое проявление лжи. – Она встретила мужчину, которого полюбила, и испытала с ним счастье и любовь. Он был обычным крестьянином, но ничего не могло помешать ему и ей тайно встречаться. – Получается, из истории вырезали кусок? – понял Генрих, к чему ведёт отец. – И очень большой, я бы сказал, – элегантно кивнул головой мужчина, сузив взгляд. – Принцесса не превращалась в розу и не покидала замок по собственной воле, ей пришлось так поступить, – продолжил растянутый и медленный рассказ глава семьи, погружаясь настолько глубоко в себя, что Генриху даже на мгновенье показалось, будто он сам там был – в гуще тех событий. – Причина в том, что этот напыщенный и самолюбивый король спустя годы узнал об измене жены и убил этого крестьянина. – И королева скинулась с обрыва от горя, да? – догадался об очевидной концовке Генрих, увидев в ответ кивок и усмешку отца. – Но на этом история не закончилась... – находясь всё ещё где-то в мысленных картинках своего рассказа, на которые он смотрел застывшим взглядом, снова заставил Шварц удивиться своего сына. – Когда королева и этот крестьянин были живы, они встречались около четырёх лет до своей смерти, и у них... родился ребёнок. – Чего?! – засмеялся от абсурда Генрих, будучи уверенным, что вот здесь то, он не ошибётся в своём замечании. – Как король мог не заметить беременность королевы? – однако... – А он думал, что это его ребёнок, – снова обрушил Шварц все надежды сына на то, чтобы найти в этой истории ложь. – А когда королева родила, она попросила слуг, которые принимали у неё роды, сказать, что ребёнок родился мёртвым. – А как король узнал об измене? – не мог уступить Генрих, который буквально пытался засыпать отца бесчисленным количеством вопросов, будто надеясь, что он где-нибудь да не сможет ему ответить. – А вот тебе и пример ещё одной подлости людей, – даже не напрягаясь, спокойно пожал плечами Шварц, давая ответ и на этот вопрос, что действительно убеждало юношу в том, что всё это происходило взаправду. – Одна из служанок, принимавшая роды, рассказала обо всём королю, надеясь на щедрое вознаграждение и его внимание. Ну вот, теперь точно всё. Юноша больше не мог найти хоть одну неувязку или зацепку, которая развеет веру отца в том, что вся эта история всего лишь вымысел. Он так уверенно отвечал на вопросы сына, будто и сам был там в те времена и знал всё от и до. – И что дальше? – сложив руки на груди, тем самым будто выстроив вокруг себя барьер, который не позволит отцу его убедить в этой глупой истории, фыркнул Генрих. – У королевы родился мальчик, – он коротко поджал губы и выдал всё, как на духу, – и она вместе со своим любимым, предчувствуя скорую смерть, отдала его на воспитание местной старушке-целительнице, которая растила его в тайне ото всех. И в последствии, – он сделал короткую паузу, которая знаменовала фееричный конец истории, – этот самый юноша, повзрослев и узнав правду о своём происхождении и о судьбе своих родителей, сверг короля, публично отрубив ему голову и сняв гнёт правителя-самодура с этого королевства. – Жестоко, – дёрнул от очередного удивления бровями Генрих, на замечание которого отец выдохнул так измученно, будто он разочаровался в нём. Но на самом деле Шварц просто не мог представить себе того, как он будет рассказывать дальнейшую историю сыну, который видит мир в собственном, розовом свете иллюзий. – И в чём связь? Как эта история связана с нами? – пожал плечами юноша, пытаясь заглянуть в опущенные от печали глаза отца. – Сын королевы «Чёрной розы» и крестьянина – это... – он сделал короткую паузу для того, чтобы посмотреть Генриху прямо в глаза, – первый Шварц, ставший родоначальником нашего рода. – Что? – одними губами и с полным ужасом в глазах произнёс в ошеломлении парень, который теперь понял, почему отец был так уверен в том, что эта история не вымысел, а правда. – Да, Генрих, это история не просто правда, – двинувшись с места и снова обойдя стол, чтобы быть напротив сына, начал подбираться к самой сути Шварц, – это история зарождения нашей семьи, которая поклялась с тех самых пор, что истребит всё зло в этом мире, – и снова резкий взгляд юноши взметнулся вверх на мужчину, который втянул носом воздух, пахнущий плесенью и самой стариной. – Когда наш первый предок сверг короля, он установил в королевстве власть ордена «Ordo ab chao», который совместными усилиями его рыцарей мудро управлял страной, даже не давая зародиться грязным и подлым мыслям у людей, – Шварц болезненно прикрыл глаза, набираясь сил для дальнейшего рассказа, который явно затянулся. – Но время идёт, а зло возвращается, и сегодня орден «Ordo ab chao» уже не имеет власти, но всё равно продолжает своё существование и свою миссию, а главой ордена является глава семьи Шварц, то есть, в нашем поколении... я.