Когда мы с тобой

Вин пробирается сквозь густую толпу в зале, и ладонь Брайта привычно держит его за поясницу. Он уже не ощущает присутствия Вачиравита, потому что тот почти всегда рядом. Утром отвозит Вина в звукозаписывающую студию, после обеда ждёт его в тренажерном зале, а вечером заказывает столик в его любимом ресторане и молчаливо наблюдает из-за угла. Только когда Метавин ужинает с кем-то из коллег-певцов, Брайт не скрывает острого раздражения. Он так сильно надавливает пальцем на экран телефона, что Вин мысленно слышит звук лопающегося стекла. Они с Брайтом всегда вместе, но о самом важном ни один не решился заговорить до сих пор. Наверное, это было правильное решение. Вачиравит опускает ладонь почти у самой сцены. Холод пальцев обжигает вены и ржавой иглой проникает глубоко в сердце. Брайт смотрит себе под ноги не в силах моргнуть, а Вин боится оставить его одного. Он впервые чувствует себя по-настоящему виноватым. До начала концерта остались считанные минуты. — Новый год отмечают вместе с семьёй, — Брайт поднимает строгий взгляд, спрятав руки в карманах брюк. Черный костюм ожесточает его образ ещё больше. Он помрачнел за последние недели, выгорел, похудел. Сбрасывает всё на физические нагрузки, а Метавин не находит ни одной вразумительной причины. Кроме одной… Вачиравит обходит его с надменной ухмылкой и останавливается у него за спиной. — Неужели ты не можешь устроить себе один выходной? Вин шумно вздыхает, прикрыв глаза. Ему хочется вытолкать взашей шумную компанию друзей, которые пришли на его концерт. Ему хочется уехать куда-нибудь, громко хлопнув дверью. Свет софитов слепит в глаза, и сотни лиц внизу так отчаянно жаждут завладеть его вниманием. Метавин никогда не мечтал о славе. Ему нужен был лишь надежный человек рядом. Кто-то вроде Брайта. Но ему нужен любимый человек, а не телохранитель. — Ты должен охранять меня, а не читать нотации, — Вин поворачивается к нему, скрестив руки на груди, и едкий взгляд Вачиравита бьёт по лопаткам. Между ними натягивается полотно, сшитое из живого тока. Только протяни руку — умрёшь на месте. Кажется, они совершенно забыли о том, что в зале сотни людей ждут начала концерта. — Как только ты выступишь, я отвезу тебя домой, — Брайт наклоняется к шее Метавина, едва не зацепив губами бледную кожу. Вин проглатывает сухой ком, заскрипев зубами. Вцепиться бы пальцами в его горло, чтобы Вачиравит больше никогда не позволял себе так с ним обращаться. Они не родственники и даже не друзья. Кто они друг другу? Брайт работает на Вина, но его начальственный тон сбивает с толку. Метавин хлопает ладонями по карманам брюк, и круг собравшихся возле сцены зевак медленно растёт. Куда интереснее засунуть свой нос в личную жизнь артиста, чем просто наслаждаться его творчеством. К сожалению, в грязном белье роются все, кому не лень. Один из таких «активистов» как-то решил забраться к Вину в дом, чтобы рассмотреть прелести богатой жизни изнутри. С тех пор у Метавина и появился телохранитель. Он должен чувствовать себя в безопасности, но рядом с Брайтом зарождаются и другие чувства. Им Вин не всегда находит здравое объяснение. — После корпоратива будет фуршет, и я не могу на него не пойти, — Метавин сдерживает клокочущий в груди гнев, но голос предательски скрипит. Будто с каждым новым словом глотает обломок стекла. Ещё минута — и он взорвётся, как вулкан. Он продолжает как можно тише, стиснув в ладони рукав пиджака Вачиравита: — Тебе не кажется, что ты слишком много на себя берёшь? — Вин внезапно повышает голос и мгновенно одергивает себя. — Ты всего лишь мой телохранитель. Его рассерженный шепот будто лезвием по губам Брайта проводит. Он лихорадочно кивает, всего на мгновение отвернувшись к залу. Чего ждут все эти люди? Песен Вина? Скандала? Или может, бурной драмы, которая поставит крест на всём? Не жди ничего хорошего от чужих людей. Вачиравит поворачивается к Вину, вытерев ладонью рот. У него на зубах остался трескучий привкус обиды, которую не вывести ничем. Если только Метавин передумает… — Всего лишь телохранитель… — Брайт расплывается в фальшивой улыбке, и у него губы сводит от сырости. От жалости к самому себе. Он защищает Вина, но кроме приличной суммы на счёт в ответ ему больше ничего не светит. Он смахивает невидимый слой пыли и присаживается на край сцены. — На порядок выше, чем пустое место. Вин ловит недовольный взгляд продюсера и уводит Брайта от сцены, взяв его за локоть. У него пальцы трясутся в лихорадке, но внутренний голос напоминает о выступлении. В новогоднюю ночь он заработает намного больше. — Брайт, перестань, — сквозь зубы цедит Метавин, не переставая улыбаться. Ещё и фотографы добрались до сцены, чёрт бы их побрал. — Мы снова поссоримся. Вачиравит отталкивает Вина, высвободив локоть. Ему так неприятны его прикосновения? — Ссорятся с близкими людьми, а я просто… — голос Брайта резко обрывается, и он падает у Вина на глазах. В зале исчезает черная фигура. Парень в капюшоне несётся к выходу, расталкивая растерянных зрителей, и прячет под куртку что-то металлическое. Длинный предмет сверкает в свете прожекторов перед тем, как исчезнуть в кармане неизвестного. У Метавина деревенеют ноги, и он не может пошевелиться. Кто-то хотел его убить? — Брайт, что с тобой? — он падает возле Вачиравита на колени и дотрагивается ладонью темно-красного пятна на его пиджаке. На дрожащих пальцах остаются горячие капли, и всё вокруг расплывается. — Это что, кровь? — протягивает Вин сиплым шепотом, и его голос ломается надрывным криком. — Вызовите скорую! Метавин не видит ничего вокруг, и крики разбегающихся по залу людей звоном стоят в ушах. Он на ощупь находит руку Брайта, смаргивая слёзы. В груди так печёт, что тянет разрыдаться во всё горло. Он не имеет права. — С Новым годом, Вин, — Вачиравит едва шевелит губами, судорожно хватая воздух. — Я люблю тебя. Вин ещё крепче сжимает руку Брайта в своих окровавленных ладонях и наклоняется к нему. Он так виноват перед ним. Он так много должен был сказать Вачиравиту вместо того, чтобы сыпать в лицо горькими обвинениями. «Прости, прости, прости…», — сквозь слёзы нашёптывает Метавин, маятником качаясь над Брайтом. Только бы он выжил. Вин скажет ему заветные три слова и больше никогда не отпустит.