✧✧✧
Тор не понимал собственных чувств. Он злился, стоило ему услышать разговоры стражей о его брате. Дыхание сбивалось от мысли, что кто-то смотрит на Локи «таким» образом, что кого-то прельщают изгибы его талии в длинном камзоле, мягкость его кожи и шелк смоляных волос. Сердце пропускало удар, а руки сами сжимались в кулаки от бурлящей злости. В голове пульсировала мысль, что он и сам не раз становился предметом дворцовых сплетен и тайных влюбленностей, но это никогда не вызывало в нем столь бурной реакции. И причины возникшего гнева Громовержец искренне не осознавал. Тор не был слепцом и видел, как Локи день ото дня становился все прекраснее, вытянувшись как осиный прут. Хлесткий, несгибаемый, но такой тонкий и на первый взгляд хрупкий. Локи умел постоять за себя и порой не следил за высказываниями, отчего про него часто болтали злые языки. Однако, застукав как-то служанок за недобрым делом, Тор не ощущал подобной ярости, которую ощущал сейчас, застукав сплетниц, хоть и осознавал непристойность их поступка. И теперь речи, которые раньше вели о нем самом, были посвящены его брату. Речи, полные восхищения и уважения, хоть и с некоторой толикой вожделения. Речи пока еще тихие и тайные, но такие пылкие, что в какой-то момент Тору показалось, что весь дворец стал обсуждать, как вырос его брат. — А чего ты ожидал? — Фандрал пожал плечами, раскачивая ногой в воздухе. — Благодаря его идеям мы прошли этот путь с минимальными потерями. — Не говоря уже о том, что Локи вдруг перестал насылать проклятия на каждого встречного, — громко рассмеялся Вольштагг. — Вот все и удивляются. — Я понимаю это. Тор сидел опустив голову и нервно постукивая пяткой сапога. — Но разговоры о его… коже и талии… — на мгновение он замялся и поднял на друзей непонимающий взгляд. — Это тебя злит, — констатировал Хогун. Дождавшись кивка, он продолжил: — И это вполне нормально, ведь ты его старший брат. В глубине своего сердца ты всегда будешь стремиться его защитить. Но подобные разговоры велись и про тебя… — То совсем другое… — попытался отмахнуться Громовержец. — Отнюдь, — осадил его Хогун, пристально глядя в глаза. — Твой брат не из тех, кого можно задеть такими разговорами. — Точно, — рассмеялся Фандрал, — он за ответом в карман не полезет. Тор нахмурился, вновь опуская взгляд на сцепленные руки. Его друзья были правы, Локи не даст себя в обиду и в силу своей горделивой натуры не потерпит пренебрежения. Тор знал это, но в его душе все равно поселилось волнение. Ему не нравилось, как окружающие теперь видели его брата. — Если самого Локи это никак не волнует, то и тебя не должно, — наконец добавил Хогун, после чего друзья начали обсуждать грядущий пир. Тор же продолжал задумчиво молчать, нахмурив брови. Хогун был прав: Локи — его младший брат, который навсегда им и останется. В детстве тот был хилым и тоненьким, и порой Громовержцу казалось, того снесет ветер. «Наверняка это чувство обострилось после путешествия, — воодушевленно констатировал Тор, неожиданно подскочив на ноги. — Я просто переволновался за него! Ну конечно!» На его лице расцвела улыбка, и, ничего не объяснив окликающим его друзьям, Тор поспешил на поиски брата. «Если я проведу с ним больше времени, это чувство ослабнет, — быстро вышагивая по коридорам дворца, размышлял Тор. — Я увижу, что Локи ничего не угрожает, и меня прекратят злить чужие сплетни». Громовержец знал, что во второй половине дня его брат возвращался из лазарета и проходил через центральный коридор, чтобы мельком оглядеть сад. Каким бы холодным Локи ни казался, его заботило множество милых (на взгляд Тора) вещей. Тору нравилось, как его брат часами может наблюдать за незначительными природными явлениями. Однажды Локи около пяти часов сидел в ожидании, пока из маленького кокона вырвется прекрасная бабочка. Ради одного мига тот недвижимо сидел на одном месте, а потом неожиданно широко улыбнулся. Громовержец знал: Локи обожал дворцовые сады и после долгих часов работы в темном лазарете его душа требовала хотя бы одного взгляда на распустившиеся цветы и пышные кроны деревьев. Вот почему Тор поспешил перехватить его около садов. Но стоило ему вывернуть из-за угла, как навстречу ему шел уже не одинокий царевич, желающий спрятаться от сплетен между ароматных кустов роз, а улыбающийся принц, вежливо подставляющий свой локоть для дамских рук. В компании Сигюн Локи всегда выглядел расслабленно. Он не отталкивал ее прикосновений и улыбался в ответ, прямо разглядывая черты лица юной девы. Тор знал, что его брат питает нежные чувства к Сигюн, но раньше его это не заботило. Впервые услышав сплетни о новоиспеченной паре, Громовержец лишь рассмеялся, шутя о том, что наконец нашлась дева, способная вынести нрав его брата. Теперь же эта пара шла ему навстречу, и единственное, что Тор ярко ощутил в тот миг, — это желание поскорее уйти прочь.✧✧✧
Геркулес влюбился. Эта новость ознаменовала абсолютно новый путь для Олимпа, ведь после этих слов Геракл отправился в Асгард на поиски своего спасителя. Влюбившись в расплывчатый образ лекаря, что укрепился в пораженном проклятием уме, Геркулес убедил самого себя в идеальности спасшего его аса. Поначалу Гермесу сложившаяся ситуация казалось забавной. Почти никто из множества его братьев и сестер не обладал блестящим умом, но порой подобный романтизированный взгляд на вещи поражал бога до глубины души. Геркулес мог часами описывать свои ощущения в миг, когда ему удалось открыть глаза и впервые увидеть лицо своего спасителя, знатно веселя своего старшего брата. Вовлекая Олимп в конфликт с Альвхеймом, Геркулес не раздумывал о возможных последствиях при неудаче. Однако Гермес сразу же начал думать о грядущих выгодах. Конечно же, больший «кусок» отхватит себе Всеотец, так давно желающий окончательно укрепиться на территории альвов. Олимпу останется настоять на выгодных торговых путях между Олимпом и Альвхеймом, не говоря о том, что впервые за существование Девяти миров такой путь появится и с Асгардом. Гермес никогда не был близ асгардского дворца и имел лишь общее представление о народе, что любил кичиться своим богатством и силой. Было интересно представить того самого лекаря, который смог поразить стрелой Амура сердце его брата. И каково же было удивление всего Олимпа, когда им пришла весть о том, что тем лекарем оказался младший сын правителя Асгарда. Тогда планы Гермеса стали медленно разрастаться. Как и аппетиты его отца. Пришлось признать, что любопытство одолевало ум трикстера с самого приезда. Поэтому, когда служанка оповестила Гермеса о начале совета, тот, не скрывая собственного возбуждения, поспешил в тронный зал. Стоило лишь раз оглядеть представших перед ним людей, как взгляд зацепился за единственную фигуру, облаченную в темные одежды. Юный царевич ярко контрастировал с местными обывателями и выглядел вполне во вкусе олимпийца. Улыбка сама собой расплылась на бледном лице, когда Гермес подошел к принцу и представился. Локи оказался на удивление сдержанной и горделивой персоной. Он с брезгливостью смотрел на брюзгливых послов и старательно держал непроницаемую маску дружелюбия. Хоть от проницательности трикстера не укрылось холодное раздражение в глубине смарагдовых глаз. «А глаза удивительные», — подметил олимпиец. Вполуха слушая возмущенные речи послов, Гермес поймал себя на том, что ему было сложно отвести глаза от затаившегося в тени царевича. Тот словно излучал собой немое притяжение, не осознавая собственного холодного очарования. Хмурясь от громких голосов, Локи стоял за спинами послов и скользил внимательным взглядом по собравшимся. Он словно видел их насквозь и злорадно хмыкал каждый раз, когда кто-то из недовольных альвов обвинял Асгард и Олимп в сговоре. Раз Гермес не удержался и усмехнулся в такт с принцем, тем самым поймав на себе его задумчивый взгляд. Локи с нескрываемым любопытством оглядел его, и на дне его глаз Гермес увидел то же, что чувствовал сам, — раздражение по поводу бессмысленного собрания и ничем неутолимую скуку. В тот миг олимпиец осознал, что юный принц старательно хоронил свою настоящую натуру глубоко внутри под множеством масок. И, кажется, Гермес понял, чем же Локи так зацепил его брата.✧✧✧
Празднество обещало быть грандиозным. Когда Геракл прибыл в Асгард, дворец пыхал роскошью, а воздух был пропитан сладким ароматом цветов. После победы над Айварсом, ему пришло сообщение о срочном возвращении на Олимп, из-за чего Геркулес не смог сопроводить Локи до Асгарда. Стоило ему вернуться домой, как Зевс тут же призвал сына на поклон. Каково было его удивление, когда Геркулес узнал, что в Асгард уже выехала делегация от Олимпа во главе с Гермесом. Его старший брат отличался глубокой преданностью и острым умом, за что Зевс и любил его. Гермес был редким плутом, у которого на уме было столько коварств, что, окажись Геракл в его голове, он тут же сошел бы с ума. Геркулес не удивился, что именно его послали в Асгард вести дела, ведь Гермес был единственным доверенным лицом Зевса. Порой Геракл завидовал подобному уважению со стороны отца, но со временем понял, какую порой непосильную ношу тянул его брат на своих плечах. Встретившись с Зевсом лицом к лицу, Геркулес получил лишь одно задание — подружиться с Локи. — Раз он тебе по нраву, то нельзя упустить возможность завести дружеские отношения с Асгардом, — лучезарно улыбаясь, говорил Зевс, — а союзы всегда выгоднее, если между сторонами налажены не только деловые отношения, но и настоящая дружба. Геракл видел в глазах отца непроницаемый огонек, от которого по спине неприятно пробежали мурашки. В голове не укладывалось: зачем нужно было вызывать его на Олимп, параллельно отправляя в Асгард Гермеса? Один этот факт насторожил Геркулеса, отчего после встречи с отцом тот со всех ног помчался в Асгард.✧✧✧
— Ты такой красивый, — с нежностью во взгляде произнесла Фригг. Она с улыбкой перебирала черные пряди, аккуратно скручивая их на затылке сына. Стоило Фригг поднять голову и пересечься с ним взглядом в зеркале, как Локи тут же выдавил улыбку в ответ, а после старательно отвел глаза. Королева чувствовала, что ее сын затаил неведомые ей чувства, ведь стоило ему остаться с ней наедине, как он замолкал и лишь изредка улыбался в ответ, словно прося не задавать никаких вопросов. В день празднества Фригг поспешила к своему младшему сыну, чтобы помочь со сборами. Зная вкус Локи к одежде, ей хотелось хоть раз уговорить его надеть что-то не столь мрачное. К ее удивлению, Локи быстро согласился на выбранный ею наряд и уже несколько часов стойко выносил все предложения насчет своего парадного облика. Фригг заметила, что Локи в последнее время стал собирать передние пряди волос на затылке, тем самым открывая лицо. И ей давно в голову пришла мысль наконец отдать давно заготовленный подарок. Фригг поставила перед трикстером широкую бархатную шкатулку и под вопросительный взгляд сына открыла ее. Локи замер, стоило ему рассмотреть содержимое. Тонкий серебряный обруч украшала россыпь изумрудов, ограненных чеканкой. Фригг аккуратно подхватила его и занесла над головой сына. Она видела, как расширились глаза Локи, как он на мгновение словно задержал дыхание, когда прохладный металл лег на его голову. Широко улыбнувшись, Фригг положила ладони на плечи сына, наблюдая, как на его лице сменялись эмоции. Локи то и дело открывал рот, явно намереваясь задать вопрос, но затем сжимал губы в тонкую линию и хмурился от потока собственных мыслей. Наконец он поднял уверенный взгляд и спросил: — Вы с отцом соревнуетесь в щедрости? В его голосе не было издевки. Это был лишь прямой вопрос, от которого веяло напряжением. — Мы просто хотим сделать тебе приятно… Локи резко встал, повернувшись к ней спиной. Его плечи были напряжены, он нервно сжимал кулаки перед собой, думая, что мать не видит. А она смотрела на своего сына и тяжело вздыхала. Ведь ее мальчик вырос. Действительно вырос. Когда Фригг нашла записи сына и поняла, что Локи все прознал о своем происхождении, она не могла найти себе места от давящего чувства вины. И Один всецело разделил это наказание вместе с ней. Ведь он всегда боялся дня, когда Локи узнает правду. Опасался, что с таким тяжелым характером тот не справится и станет неуправляемым. Только Локи переиграл все их опасения. Родители наблюдали за тем, как их сын справлялся с неожиданно открывшейся правдой не проронив и слова, и сердца их изнемогали от пожирающей изнутри вины. Сейчас, видя, как Локи медленно сгорает от подозрений, Фригг решила открыться ему. — Дорогой мой, — мягко произнесла она, остановившись вблизи от напряженной спины, — я не представляю, как тебе было тяжело узнать правду и пережить это в одиночку… — Да, не представляешь, — тут же выдохнул царевич, но головы не повернул. Локи знал, что стоило ему раз взглянуть в глаза матери, как в голове вспыхнут воспоминания прошлой жизни. Картины, где Фригг бездыханно лежит на холодном полу, не раз навещали его в страшных снах. Ведь Локи знал, что в случившемся была его вина. И стоит ему встретиться с материнским взглядом, как внутри все перевернется от вины, и он простит… Простит их всех. Но, свернув по иному пути, теперь Локи хотел иметь право на злобу. На обиду, которая никогда не покидала его сердце. Ведь как бы родители ни любили его, они лгали всю жизнь и продолжили бы это делать, если бы только Локи сам про все как-то не узнал. Понимая, что Фригг не грозит опасность, что Один крепок, а его сердце вынесет еще пару ударов судьбы, Локи решил дать себе эту возможность на обиду. На тот гнетущий всю жизнь гнев. Стоило Фригг неожиданно коснуться его плеча, как глаза неприятно защипало, и Локи часто заморгал, чувствуя, как подбираются непростительные слезы. Он сам забросил «приманку» перед отъездом, оставив на видном месте свои записи. Локи понимал опасности, что могли последовать за таким решением, но все же рискнул. И в глубине души он надеялся, что по возвращении родители поговорят с ним. Обсудят и откроют перед ним все карты. Но вместо извинений и покаяния он получил зачарованный камзол и драгоценную корону под цвет глаз. — Мы с твоим отцом… — тихо начала Фригг, но Локи резко перебил ее. — Он мне не отец. Его слова громом прозвучали над королевой, хоть были и прошептаны. Фригг отпрянула назад, прижимая руку к груди. Локи так и не повернулся, продолжая сжимать кулаки. — Как и я тебе не мать… — сквозь подкатывающие слезы прошептала Фригг. В комнате повисло молчание, и лишь слезы катились по щекам обоих, пока неожиданно в дверь не постучала служанка. Фригг вздрогнула и начала судорожно вытирать мокрые дорожки с лица, чувствуя, как сердце вот-вот разорвется. Локи продолжал молчаливой скалой стоять к ней спиной, и только подрагивающие пальцы выдавали в нем просвет эмоций. Задержав на сыне взгляд, королева тяжело вздохнула и все же коснулась его плеча. — Обещаю, мы поговорим, — прошептала она и тихо вышла из покоев.✧✧✧
Шумный зал напоминал пиры на Олимпе, когда Зевс приглашал богинь радости и в пьяном танце сплетался с ними в хороводе. Геркулес был постоянным зрителем отцовских выходок, и ему было приятно наблюдать за достойным царским поведением. Один показался ему грозным и справедливым правителем. Он статно восседал на своем троне, вежливо приветствуя гостей и отвечая улыбкой на громкие тосты, но в его взгляде читалась непоколебимость. Однако тот, ради кого Геркулес спешил в Асгард, слишком быстро исчез из поля зрения. Локи появился в зале перед самым началом торжества. Он незаметно проскользнул между шныряющих туда-сюда с подносами слуг и мягко приземлился на свое место. Одарив припозднившегося сына тяжелым взглядом, Один стал произносить речь, которой собравшиеся внимали с неожиданным трепетом. Гермес весело хохотнул, глядя на происходящее, но быстро получил предупреждающий пинок под столом. Геркулес недовольно нахмурился, встретившись с ним взглядом, но Гермес лишь фыркнул и отвернулся, показательно скрестив руки на груди. Оторвавшись от перепалки с братом, Геркулес вновь взглянул на младшего царевича. Локи завладел многими взглядами, и только глупец этого бы не заметил. Но сам принц как раз таки этого и не замечал, погруженный в свои мысли. Его взгляд был прикован к бокалу, который он постоянно крутил одной рукой в ожидании конца королевской речи. Он словно ждал разрешения пригубить вина и забыться. Но даже с отстраненным взглядом и опущенной головой, Локи притягивал внимание гостей. Похоже, он впервые надел светлый праздничный камзол, потому что юные асиньи подле Геракла стали обсуждать, как юному принцу идет серо-бирюзовый цвет. На вкус олимпийца, Локи шли темные цвета. Они лучше подчеркивали его стать и светлую кожу. В какой-то момент Геркулес физически ощутил, как в нем прожигают дыру. Гермес с ехидной улыбкой уже долго наблюдал, как его брат не сводит взгляда с асгардского принца. Ему пришлось признать, что Локи действительно обладал скрытой притягательностью и изяществом. В светлом камзоле и с собранными волосами царевич напоминал сошедшего со страниц сказок принца, о котором мечтает каждая девочка. И вот, наконец, Один заканчивает свою речь и под овации поднимает наполненный бокал. — Память — мертвым, выпивка — живым! — весело прокричал кто-то из-за стола, и его слова подхватили остальные, повторив трижды хором. Краем глаза Геракл заметил, как Гермес весело переговаривался с близсидящими девами. Очевидно, скучать этим вечером его брат не будет. Вежливо извинившись, Геркулес поднялся и поспешил в сторону царского стола. Однако стоило ему подойти, как нужного ему человека там не оказалось. На его месте уже весело хохотал один из друзей Громовержца, наполняя свой бокал. Так прошло около двух часов. Устав от тщетных поисков и косых взглядов, Геркулес вышел на террасу и глубоко вдохнул. С первого взгляда он понял, что в душе Локи царил ураган. Сияющие изумрудные глаза поникли, и Геракл ощутил злость от собственного бессилия перед чужой печалью. Упершись руками в перила, он тяжело вздохнул и опустил голову. Какое-то время он недвижимо стоял на месте с закрытыми глазами, размышляя, сможет ли хоть чем-то помочь прогнать грусть царевича. Но стоило ему открыть глаза и повернуть голову, как мельком он увидел странно торчащий сапог из-за валуна, что стоял в саду у террасы. Сощурившись, Геракл пригляделся и ахнул. Из-за камня действительно виднелся чей-то сапог. На мгновение запаниковав, он огляделся в поисках кого-то поблизости, но обнаружил, что никому и в голову не приходило покинуть переполненный весельем зал. Нервно проведя по волосам, олимпиец перемахнул через каменные перила и спустился в сад. Переступая выпирающие из земли корни старых деревьев, Геркулес наконец дошел до валуна и поспешил узреть, кто же тот несчастный, что уснул посреди улицы. Зажавшись в угол между стеной и валуном, Локи расселся на земле, прижимая к груди пузатую бутылку вина. Поначалу Геркулес не поверил глазам и потер их костяшками пальцев, но мираж никак не исчезал. Локи действительно сидел перед ним на земле, впиваясь пальцами в бутылку до побледнения. Обычно сдержанный и горделивый, Локи проигнорировал незваного гостя и сделал большой глоток прямо из горла. На мгновение прижав свободную руку ко рту, царевич нахмурился, явно заставляя свой организм принять столь щедрую порцию алкоголя. — Что же вы… — прошептал Геракл, присев перед принцем, чтобы оказаться с ним на одном уровне. — Зачем вы так с собой? Локи не отвечал, зачарованно выводя круги на стекле бутылки большим пальцем. Просидев перед ним несколько минут в молчании, Геркулес решил, что должен довести принца до своих покоев. Похоже, Локи ушел слишком глубоко в свои переживания, ведь он никак не отреагировал, когда чужие руки подхватили его и подняли в воздух. От тепла, что неожиданно окутало его, трикстер инстинктивно вздрогнул всем телом и прижался к его источнику. Геракл замер, боясь сделать новый вдох. Локи обхватил свободной рукой его плечо, устраиваясь поудобнее, и по-хозяйски уткнулся в изгиб чужой шеи. Горячее дыхание опаляло кожу, и Геркулесу потребовалось время, чтобы заставить свое тело двигаться. Сердце буквально выпрыгивало из груди, дрожью разнося жар по телу. С каждым новым шагом мыслей становилось все больше и больше, ведь Локи даже не спросил, куда его несут и кто. Подобное пренебрежение к собственной безопасности на мгновение заставило отступить сладкий дурман от чужой близости, но стоило трикстеру дотронуться до его затылка, как тело пробила крупная дрожь. Локи затуманенным взглядом разглядывал покачивающие при ходьбе золотые кудри олимпийца, пока желание к ним прикоснуться не выиграло. Он зарылся пальцами в густые волосы, ощущая, как Геркулес задрожал от его прикосновений. На лице расплылась ухмылка, и Локи начал медленно массировать чужую голову, изредка останавливаясь и зачарованно накручивая кудри на палец. Дойдя до нужной комнаты, Геракл ощутил ни с чем не сравнимое облегчение, ведь еще минута сладкой ласки могла бы привести к непоправимому. Аккуратно опустив царевича на кровать, Геркулес прикрыл дверь и стал зачарованно наблюдать, как опьяненный трикстер нащупал верхние пуговицы ворота и начал его расстегивать, открывая вид на точеные бледные ключицы. Геркулес сглотнул, делая пару шагов к кровати. Неожиданно Локи перевел взгляд на него и лукаво ухмыльнулся. От алкоголя изумрудные глаза потемнели и в полумраке комнаты казались глубоко-черными. Они словно заманивали, заставляя тело двигаться машинально. Геркулес остановился у кровати, не в силах оторвать взгляд от распаленного алкоголем юного тела. — Пожалуй, тебе хватит, — хрипло произнес олимпиец и потянулся за бутылкой, что трикстер старательно прижимал к себе. Не сразу поняв происходящее, Локи упустил из рук вино и недовольно нахмурился. — Верни! — потребовал он, грозно вглядываясь в лицо олимпийца. Геракл замер, ощущая, как жар подступил к лицу. Локи выглядел раскрепощенно, словно все его маски спали, оставляя место настоящим эмоциям. И Геркулесу было искренне жаль, что под множеством личин царевич прятал такую печаль. — Я сделаю чай, — с нажимом произнес Геракл и тут же пожалел об этом. Бок неожиданно обдало холодом, и в следующее мгновение ему пришлось уворачиваться от летящего ледяного кинжала, который запустил трикстер. — Что ты!.. Не успел договорить олимпиец, как Локи чересчур ловко для пьяного человека подскочил на ноги и попытался выхватить бутылку из его рук. От резкой перемены поведения царевича Геркулес постоянно замирал, не в силах бороться с его пьяным очарованием. Дотянувшись кончиками пальцев до желанной бутылки, трикстер недовольно шикнул и с силой пнул олимпийца в колено, отчего тот согнулся и буквально вручил желанную победу тому в руки. — Хороший мальчик! — Локи весело хохотнул и вновь приземлился на кровать, болтая бутылкой в воздухе, точно хвастаясь. Неожиданно для себя Геркулес широко улыбнулся. Озорное поведение и улыбка царевича заставили его сердце содрогнуться от странно сладкого чувства. Черные волосы чуть растрепались, и серебряный обруч съехал набок, из-за чего Локи выглядел до безумия очаровательно. Похоже, последнее Геркулес неосознанно произнес вслух, потому что трикстер поднял на него взгляд и сощурился. — Так ты у нас по мальчикам? Тонкая бровь изогнулась, и Локи играючи ухмыльнулся, скользя кончиком языка по нижней губе. Дыхание сперло. Геракл резко выдохнул и поспешил отвести взгляд, чувствуя, как внизу сладко потянуло. — Какая потеря для дам, — насмешливо протянул трикстер и вновь потянулся к бутылке, но Геркулес оказался быстрее. Он перехватил чужую руку, останавливая бутылку у самых губ трикстера. Локи замер, и, заглянув в глаза напротив, медленно потянулся к горлышку, и слизал стекающую каплю вина. Изумрудные глаза сверкнули в момент, когда ухмылка вновь озарила его лицо. В тот миг Геркулес осознал, насколько слаба его выдержка. Бутылка со звоном упала на пол, когда Геракл резко опрокинул трикстера на кровать и навис сверху. Алое пятно растеклось по шелковым покрывалам, и олимпиец на мгновение представил, как бы подошел царевичу алый. — Какой грозный, — ядовито прошептал Локи, чуть запрокидывая голову. Он, точно змея, окутывал свою добычу, приманивая ближе своей опасной красотой. Каждый удар сердца пульсировал в висках, пока Геракл пытался заставить себя оторваться и пойти прочь, потому что понимал неправильность происходящего. Но тело будто двигалось само, жадно пожирая взглядом каждый сантиметр изогнувшегося тела. Рывком Локи притянул ближе к себе застывшего олимпийца и замер вблизи от его лица. Геркулес рефлекторно опустил взгляд на приоткрытые губы напротив и сглотнул, потому что Локи чувствовал его неуверенность и заманивал еще глубже в свои сети. Придвинувшись ближе, трикстер замер в миллиметре от чужих губ и томно взглянул на него из-под полуопущенных ресниц. Геракл неосознанно простонал и, не совладав со здравым смыслом, резко подался вперед, впиваясь поцелуем в желанные губы. Локи протяжно замычал в поцелуе, пронося горячую дрожь по телу олимпийца. Геракл неожиданно подхватил того под бедра, поднимая в воздух и заставляя себя оседлать. Локи послушно опустился на него и вновь стал жадно сминать его губы. Геркулес отдался поцелую, разрешая царевичу вести. Локи был нетерпелив. Он царапался, кусался и до боли тянул его за волосы, при этом жмурясь так, словно вот-вот расплачется. — Хэй, — прошептал олимпиец, разорвав поцелуй, — Локи… послушай… Но тот не реагировал, продолжая тянуться к чужим губам с закрытыми глазами. И тут Геркулес понял, почему Локи неожиданно поддался страсти. Тот от чего-то сбегал. Поначалу искал укрытия у алкоголя, а поняв, что мысли не уходят, решил изгнать их из головы иным способом. Когда Геркулес обхватил руками лицо раскрасневшегося парня, тот на мгновение замер, но глаз все так же не открывал. Олимпиец ощутил, как сердце сдавило от чужой грусти, и он мягко провел большими пальцами по зажмуренным глазам. — Все в порядке, — шептал он, оставляя быстрые поцелуи на щеках, носу и лбу. Геракл успокаивал подрагивающего от его прикосновений царевича, продолжая повторять, что все хорошо. В какой-то момент Локи окончательно затих в его руках, позволяя Гераклу оставлять нежные поцелуи на коже. Он не помнил, как напился. Единственное, что черной дырой зияло в его сердце, — это желание скрыться от нахлынувших воспоминаний прошлой жизни. Локи помнил последние слова своей матери, ее полный любви взгляд и грустную улыбку, а потом ее не стало. Вновь услышав те же слова, трикстер ощутил, как внутри все рвется на части. Перед глазами проносились картины собственных ошибок и отблеск несказанных слов. И единственным желанием на эту ночь стало стремление забыться. Но, оказавшись в теплых объятиях, слушая успокаивающие сердце речи, Локи троекратно готов был проиграть и поддаться нахлынувшей слабости. Первая слеза скатилась вдоль переносицы, и Геракл замер, наблюдая, как Локи наконец открыл глаза. Он поднял на него взгляд и криво улыбнулся, прижимаясь щекой к замершей руке. — Побудем так еще немного, — прошептал царевич и рвано вздохнул, борясь с накатывающей дрожью. Геркулес не ответил и просто сильнее прижал к себе парня. Теплые ладони бережно поддерживали за талию, успокаивающе проводя вдоль позвоночника. Локи уткнулся в подставленное плечо, все еще борясь с подкатывающими слезами. — Поплачь, — на ухо прошептал Геркулес и положил ладонь на его затылок, — я никуда не уйду. Ощутив чужое тепло, услышав тихие слова, предназначенные лишь ему одному, Локи обхватил олимпийца руками и отдался рвущейся печали. Геракл не помнил, сколько они так просидели. Единственное, что имело значение в ту ночь, — это безостановочно проливающий слезы принц, который цеплялся за него своими тонкими пальцами, словно опасаясь, что он исчезнет. Локи успокоился лишь под утро, когда первые лучи солнца проникли в покои, оповещая о начале нового дня. Геркулес так и не смог сомкнуть глаз, постоянно наблюдая за подрагивающим во сне царевичем. Локи уснул на его груди, но одинокие слезы продолжали стекать по его щекам. И с каждой новой слезинкой сердце олимпийца разрывалось. Его мучило множество вопросов. Что же могло подвести трикстера к такому состоянию? Что он пережил, чтобы нести в своем сердце такую глубокую печаль? Но даже при всех вопросах, на которые Геракл не мог найти ответа, он смог увидеть проблеск хорошего в этой непроглядной печали, ведь стал свидетелем настоящего Локи. Без маски вежливости и вечно прямой спины. Настоящий Локи провоцировал, постоянно выводя на эмоции и действия. Он играючи надавливал на чужие желания ради получения собственного удовлетворения. Та вызывающая ухмылка, что играла на бледном лице принца, до сих пор мелькала в воображении. Такой Локи вызывал бурю эмоций, и Геркулес бережно сохранил эти воспоминания глубоко в своем сердце.