Солнце и мальчишка

      Море убаюкивало своим шелестом волн, то прибывающих к песчаному берегу, то отбывая обратно, оставляя тонкий слой белой пены. На пляже многие веселились, где-то играли в волейбол, дети лепили песочные замки, взрослые, зачастую, просто лежали под зонтиками и наслаждались прекрасным солнечным днём. Неподалёку от берега мелькали тени сёрферов, ловко берущие волну. Сегодня ветер был несильным, поэтому и сами волны оказались не такими захватывающими, какими могут быть в полном своём величии. Наверное, поэтому юные экстремальщики быстро сошли на берег и решили провести время в более спокойной обстановке. Лежак был твёрдым, поэтому на него пришлось постелить принесённый плед — уже не впервые встречалась такая проблема, — сумка с вещами бережно была уложена рядом, и вне её пространства было только самое нужное: крем для загара, солнечные очки и книга. Йонас давно мечтал об отпуске и наконец дождался, отправившись без раздумий на юг, к морю, отдохнуть от суеты и насладиться волшебными видами. К счастью, один такой вид нашёлся сразу прямо на пляже. Юный сёрфингист, лет восемнадцати, выделялся из своей компании. Он был и не выше, и не ниже остальных. Скорее, даже обычным. Только он часто смеялся, и уж чертовски здорово блестели на его торсе морские капли. Или, всё-таки, это было к сожалению, потому что сосредоточиться на книге или вообще на чём-то другом, стоило ему взглянуть на этого юношу, было практически невозможно. Возможно, он смотрел слишком пристально и внимательно, слишком изучающе. Возможно, взгляд его был ощутим. В любом случае, он ощутил лёгкий испуг, когда юноша повернулся в его сторону. Тут же притворившись, что читает, Йонас постарался не поднимать более взгляда, чтобы не привлекать к себе излишнего внимания. Шелест волн продолжал приятно скользить по слуху, нежные солнечные лучи согревали, строчки в книге наконец стали осознаваемые, и мужчина смог наконец оказаться в книжном мире. Правда, ненадолго. Он не сразу ощутил тень рядом с собой, на себе. Это была не та тень, которая приносила холод, она была такой же тёплой, как и солнце, но не сияла и не ослепляла. А вот её обладатель, как только глаза были подняты со страниц, оказался очень ослепляющим.  — Дядь, а Вы чего не в море? Вам бы поплавать, водичка отменная! — без какого-либо знакомства, приветствия и манер, юноша так просто с ним заговорил. И это «дядь» чуть не вызвало у Йонаса нервный смешок.  — Я уже был в воде сегодня, благодарю, — сдержанным тоном отозвался он и снова устремил взор на книгу. Не смотреть. Не смотреть на это молодое тело, полное энергии, чувств, эмоций, которое тихо захохотало и склонило голову на бок, прикусывая нижний уголок губы.  — А что это Вы тут читаете? — с особой дерзостью он схватил пальцами книгу и вырвал её из рук Йонаса, оставшегося лежать в лёгком недоумении.  — А ты всегда такой наглый? — с ноткой раздражения спросил.  — Да разве это наглость? — усмехаясь, парень пробежался глазами по строчкам. — Наглостью бы было спрашивать про Ваш член.  — Тебя интересует мой член? — вскинув в вопросительном жесте брови, Йонас еле удержался не дать этому сопляку подзатыльника.  — Для начала, — пожимая плечами, юноша перевёл взгляд, — меня интересует, не пьёте ли Вы что-то ещё, кроме снотворного на ночь? — он зажмурился то ли от сдерживаемоего смеха, то ли от лучей, падающих ему на лицо. — А там глядишь, и уже Вас заинтересует мой член. Он протянул книгу, и Йонас смотрит на руки со слегка выпирающими венками, переводит взгляд на шею, и ему хочется сжать её, притянуть парня к себе плотнее и зашептать в самые губы: «Малыш, папочка пьёт разное, а вот твоему говорливому язычку стоит найти применение получше». Но он сказал только:  — Я не старичок. И пью многое из того, что можно найти в баре… — он сделал паузу и скопировал наглую усмешку. — Тебя туда уже пускают?  — Пускают, — насмешливо фыркнул юноша. — Особенно, когда бармен — лучший друг! Йонас закатил глаза и закрыл книгу, наблюдая за поднимающимся парнем, который оказался едва ниже его.  — Поднимайтесь, я угощу! — весело проговорил он.  — Ещё бы я с малолеткой не пил, — проворчал себе под нос мужчина, но с лежака всё же поднялся и собрал свои вещи. Через минуту и сам юноша оказался с рюкзаком на плече. Йонас не стал спрашивать по поводу его внешнего вида — тот, видимо, привык ходить по барам в одних плавках и, главное, мокрым.  — Меня, кстати, Германом зовут, — проговорил он, идя задом-наперёд. Он снова улыбался, и Йонас не мог не улыбаться в ответ.  — Йонас, приятно познакомиться.  — Вы у нас проездом или как?  — Отдыхаю, — он кивнул. — А ты?  — Считай, местный! Герман подмигнул, довольно шлёпая по тёплому асфальту и разворачиваясь спиной к своему новому знакомому, который, чего уж скрывать, не смог не пялиться на спину и всё, что было ниже её. Курортный роман — что может быть банальнее? Но ему определённо нравился этот солнечный мальчик, наслаждающийся своей жизнью. Подойдя к дверям одного из местных баров, Герман уже у входа громко поздоровался со своим приятелем за барной стойкой и гордо направился туда же облокачиваясь локтём на поверхность.  — Чего желаете, Йонас? — спросил он.  — Секс на пляже, пожалуй.  — Тогда нам надо вернуться обратно, — делая вид, будто не понял, что речь шла о коктейле, Герман состроил максимально неловкий и рассеянный вид.  — Это сначала надо заслужить, — умеренно проговорил Йонас, пожимая плечами, но в своих мыслях кричал: «Я бы трахнул тебя прямо на этой стойке». Герман только рассмеялся и тоже заказал себе коктейль. Из-за дневного времени, в баре почти никого не было. Йонас и Герман, не считая бармена, по сути, были одни, и они вовсю пользовались этой обстановкой, разговаривая и веселясь. Юноша оказался очень даже хорошим и, главное, умным собеседником, временами глупо и пошло шутя, но это никак не портило впечатление о нём. Йонас мог только смеяться в ответ и любоваться этим лохматым чудом, сидящим перед ним в некой призывной позе — возможно, ему это казалось из-за выпитых напитков. Сколько он уже выпил? Он не помнил. Но разве это было важно? Иногда Герман позволял себе колкости по поводу возраста собеседника, из-за чего в мыслях всё чаще и ярче всплывали картинки, как этот наглый, позволяющий себе многое ротик насаживается на член, а в глазах, которые сейчас блестели радостью и весельем, была сплошная покорность и желание. Йонас не боялся своих мыслей, своих фантазий. Он не скрывал своего желания никогда и открыто позволял себе его проявлять, если на то были причины.  — И кем же ты работаешь, Йо-онас? — протянул имя Герман и широко, в кошачьей манере улыбнулся. «Называй меня своим папочкой, детка».  — Сутенёром, — в шутку ответил он и сделал очередной глоток уже простой минеральной воды. Он был пьян, но всё ещё был в сознании.  — О, и что же, завербуешь меня в свои ряды, господин? — рассмеялся Герман, а Йонас буквально выплеснул воду на стойку.  — Как ты меня назвал? — с ноткой истерики спросил он.  — Ну, я не знаю как там называют этих дядь, — он пожал плечами и с весёлым прищуром посмотрел на вытирающего рот мужчину.  — Осторожнее со словами, малыш, иногда это может плохо сказаться позже, — «ещё одна похожая выходка, и его задница будет пылать».  — И как же? На меня накинулся настоящие сутенёры?  — А ты уверен, что такой, как ты, им нужен? — Йонас рассмеялся и посмотрел за окно. Начинало уже темнеть. — Мне надо возвращаться в отель. Хочешь со мной?  — А Вы не изнасилуете меня? — с ехидством поинтересовался парень. «Он точно выводит меня из себя». Ничего не ответив и просто улыбнувшись, Йонас поднялся со стула и направился на выход. Герман поспешил за ним. К вечеру ничуть не похолодало, стояла всё такая же тёплая погода, несмотря на уже зашедшее солнце. Они оба молчали, пока шли по ночной улице, минуя пальмы, опустевшие в некоторых местах пляжи, слушая музыку из клубов. И только у отеля остановились у больших зеркальных дверей.  — Тебя не пустят в таком виде, — Йонас кивнул на полуголого парня, сдерживая себя от закусывания губы.  — Пф-ф, это был Ваш вариант обломать меня? — Герман усмехнулся, доставая из рюкзака майку.  — Обломать с чем? — наблюдая с лёгким изумлением за подобным, спросил мужчина.  — Ну, Вы же зачем-то пригласили меня к себе, — на лице снова появилась эта притягивающая усмешка.  — Например, чтобы ещё раз выпить и провести вечер в приятной компании, — он сказал это с таким спокойным тоном, что Герман действительно поверил в эти намерения. Не сказать, что это расстроило его, но блеск в глазах заметно поубавился. Они прошли мимо приёмной и зашли в лифт. Кнопка пятнадцатого этажа тихо пропиликала, двери закрылись, и кабина спокойно начала подниматься.  — Эти отельные лифты очень медленные, — говорил Йонас, нетерпеливо глядя на меняющийся циферблат этажей. Семь, восемь…  — Но в них есть плюсы.  — Какие же? Прежде чем Йонас успел опомниться, прыткий мальчишка нажал на кнопку «Стоп» и уже через секунду стоял на коленях у ног ошалевшего мужчины.  — Ты что… Блять, — зашипев сквозь зубы, он запрокинул голову и упёрся затылком в прохладную стену. Губы парня оказались ещё горячее — или так казалось — и они касались уже оголённого, давно стоявшего члена. — Герман… Блять… Но Герман не отвечал. Герман был занят применением своего языка в благих целях. Он скользил им по стволу и тихо мычал, когда головка касалась стенки тёплого горла. Пальцы медленно перебирали член у основания и иногда поглаживали лобок. И глаза… Глаза, которые смотрели преданно и желанно.  — Вот так, значит, да? — усмехнулся Йонас, набираясь силы посмотреть на юношу внизу и сжать его волосы на затылке. — Нравится тебе члены сосать? Тихий стон был ему ответу, и мужчина заставил замереть его, сам раскачивая бёдрами сначала медленно и плавно, любуясь как губы плотно обхватывали его плоть, и как ловко она проскальзывала в их плен снова и снова; а после не сдержался, сорвался на дикий темп, трахая парня в рот без всякого стеснения и слышу лишь его тихие, заглушённые стоны и мычания. Он сам старался стонать как можно тише — никто не знает, какова там слышимость, в этих отдельных лифтах. И только когда внизу затянуло тугим комком, Йонас отстранил от себя раскрасневшегося парня и поспешно убрал напряжённый стояк в шорты. Нажал на кнопку, приводя лифт в движение.  — Вставай, — коротко скомандовал, и Герман не посмел ослушаться. Он провёл пальцами по уголкам губ и поправил собственный стояк в плавках. — Чем ты зарабатываешь на жизнь? — внезапно спросил он, глядя на парня.  — Я не проститут, если ты ведёшь к этому, — Герман шумно вздохнул и прижался спиной к стене. Весь его вид выдавал в нём возбуждение.  — О, теперь ты на «ты»? Замечательно, потому что сейчас я буду тебя трахать. Сомневаюсь, что «Вы» будет уместно.  — Я прошу, — юноша изнывающе застонал, — не говори подобных слов, пока мы не дошли до твоего номера.  — Тебе не нравится? — Йонас притворно удивился и зажал Германа у стенки, хватая наконец за эту привлекательную шею. — А мне казалось, что ты весь день только и хочешь услышать подобные слова. Или что? У тебя пропала смелость, мальчик? Минет — это твой предел?  — Твою же мать, — Герман зажмурился, ощутив колено на своём паху. — Я сейчас кончу, перестань!  — Какой чувствительный, — ухмыльнулся мужчина. Если бы лифт наконец не дополз до пятнадцатого этажа, то он бы наверняка продолжил эти сладкие муки, но двери открылись, и мальчишка буквально был вытолкнут в коридор. Шаги теперь не были тихими и спокойными, в каждом из них был характер напряжённости и торопливости. Карточка скользнула по автоматическому дверному замку и дверь распахнулась.  — Заходи.  — Это на тебя так алкоголь влияет? В начале ты был более вежлив, — Герман усмехнулся и зашёл в номер, слыша как за ним закрывается дверь, и чувствуя как плотно прижимается к нему чужое тело. Рюкзак тут же сполз с ослабевшей руки.  — Тебе не нравится? — горячий шёпот обжёг ухо. — По-моему, ты не сильно возражал, когда минуту назад я грубо насаживал твой рот на собственный член, малыш. Пальцы обводят чуть покрасневшие и всё ещё блестящие губы, заставляют раскрыть их. Тёплый язык касается подушечек, скользит по ним и между самими пальцами, а ноги начинают подкашиваться, когда ладонь сжимает через плавки член.  — Подросток, — хмыкнул Йонас, чувствуя слишком уж чувствительные ответы тела на его касания.  — М-мне девятнадцать, — промычал в ответ Герман и тут же полетел вниз на кровать.  — Дела не меняет, — пальцы цепляют плавки и спускают их, оголяя упругие ягодицы. — Скажи мне, Герман, как часто ты проводишь такие махинации, м?  — Вот чтобы так? — парень приподнимается на локтях и оглядывается через плечо, кусает свои губы. Йонас внимательно разглядывает его бёдра и разводит половинки в стороны. Дырочка была не растянута. — Не часто.  — Вижу, — помассировав края большим пальцем и услышал в ответ протяжный стон, Йонас отклонился чуть в сторону и открыл ящик тумбы, доставая гель-смазку и ленту из трёх презервативов.  — А как часто ты трахаешь «подростков»? — глухо рассмеялся Герман, глядя на наборчик.  — Не часто, — в тон ему ответил мужчина. Герман сам снял с себя майку, оказавшись полностью обнажённым перед тем, кто так бережно обводит смазанными пальцами его вход, и как осторожно они смазывают края. Каждое касание позади к чувствительной коже доводит до лёгкого экстаза, тянущегося тугим клубком где-то внизу живота. Простынь комкается в ладонях, стоит пальцу оказаться внутри, начиная ласкать тугие, горячие стенки. Йонас обходится с ним действительно аккуратно, в первую очередь обращая внимание на отклик тела под собой. Он безумно хочет оказаться внутри отнюдь не только пальцами, но сдерживает себя, своё животное желание. Когда юноша под ним начинает ёрзать и подмахивать уверенно бёдрами, он добавляет второй палец, уже ритмичнее расстягивая мышцы и проталкиваясь глубже. Он наваливается на спину, кусая низко и протяжно стонущего парня за ухо, и уже без всякого волнения потрахивает задницу в умеренном темпе.  — Йо… Йона-ас, — в голосе слышится мольба.  — Скажи это. Скажи, мне дотрахать тебя пальцами или ты хочешь мой член? Ты прекрасно его сосал, готов ли ты принять в себя?  — У меня уже член болит сдерживаться, Йонас, прошу! Он не смог сдержать короткого смешка. Слышится звук открывающейся упаковки, презерватив скользит по стволу, раскатываясь в свою длину. Глядя на прогибающуюся спину, Йонас переворачивает парня к себе лицом. Ладони скользят по груди, прессу, одна останавливается на члене, обхватывая его, вторая придерживает за бедро.  — Сдерживаться вредно, знаешь? — усмехается Йонас и приставляет головку к расстянутому входу.  — Зато как охуенно кончать после такого, — поправляя влажные от пота короткие волосы, Герман раскрывает рот в немом стоне и прогибается с довольной улыбкой.  — Значит… Ты у нас экспериментатор?  — А ты, любящий помоложе? Герман хватает его за шею и притягивает к себе, касается лбом лба с частым дыханием и новым стоном, когда внутри движение продолжает углубляться.  — Я видел… Видел, как ты смотрел на меня. Согласись, ты уже там, на пляже, мысленно трахал меня, сжимал в своих руках, обладал. Думал, я не замечу? Нет уж, я вижу и чувствую это… — он прерывается на громкий вскрик, потому что член толкается резко и глубоко, —… всегда! Йонас, Йонас… Или как мне лучше к тебе обращаться? Папочка? Ох, папочка, возьми меня! Голос сорвался на звонкую интонацию, Йонас, под влиянием этих слов, этого голоса, этого наглого взгляда, не мог перестать ускоряться, втрахивая мальчишку в постель под собственные же стоны. Тело в его руках прогибается так призывно и жадно, что он теряется в ощущениях, не зная, чувствует ли он собственные движения или же чужие. В его голове звенело неперестающее: «Папочка! Папочка!» — это так вульгарно, так пошло. Срываясь на хриплые стоны, он ощущает как член юноши пульсирует между животами, не в силах более держаться, и изливается тягучим семенем, которое размазывается по низу живота белесыми полосами.  — Сними… — голос ослабевает послеоргазменного крика, даже расфокусированный взгляд говорит о его полной погружённости в чувства. — Сними эту резинку… — он хватает волосы на затылке мужчины и притягивает к свои губам. — Я хочу твою сперму на себе. Целует. Целует впервые за эту встречу, вечер, дико и кусаче, не позволяя перенять инициативу. Только ослабляет хватку, чтобы Йонас смог исполнить его желание, и полностью растекается по кровати, когда горячее чужое семя смешивается с его собственным. Сердце колотится бешено. В ушах звенит, и все звуки, запахи, другие явления жизни кажутся слишком тяжёлыми и нависающими большим грузом. Йонас едва разлепляет глаза, когда чувствует рядом с собой копошение. Он видит Германа, шарящего в своём рюкзаке, и коротко улыбается.  — Уже уходишь? — разглядывая всё ещё обнажённое тело, он закусывает губу.  — Размечался, — достав из рюкзака леденец, юноша возвращается обратно на кровать и ложится рядом с Йонасом, спокойно обхватывая чупа чупс губами.  — Ты издеваешься, — со смехом проговорил мужчина, закрывая глаза ладонью и жмурясь.  — А что? Я не только, как ты выразился, сосать члены люблю, но и конфеты. Не ворчи. Или ты завидуешь? — ехидно улыбается, глядя искоса на Йонаса.  — Конфете? Нет уж, до такого маразма я ещё не дошёл. Соси-соси, тренируйся. Они оба смеются, и их смех сопровождается шелестом морских волн.