***
Аки снова постучала в дверь. Она уже почти отчаялась и хотела идти, но дверь наконец-то распахнулась. Тайши стоят на пороге с нечесаными, растрепанными во всю стороны волосами. Сейчас стало заметнее, что бурые корни успели отрасти. — Тебя не было в школе. Прогуливаешь после полугода посещений и отличной учебы? – Она постаралась усмехнуться, чтобы скрыть свою нервозность. – Пустишь внутрь? Или оставишь на пороге? — Проходи, конечно. – Он протер лицо ладонью. – Чай будешь? — Да, давай. Я тебе конспекты принесла. Надеюсь, разберешь мой почерк. Пока Тайши делал приготовления, Аки, достав из сумки конспекты, прошла в его комнату. Эта комната почти не менялась в с тех пор, как Тайши был маленьким. Тот же цвет стен – молочно-бежевый, такое же расположение мебели. С годами добавлялись только новые увлечения, занимающие стеллаж и полки над кроватями. На стене, противоположной кровати, висели обрывки газет, фотографии, соединенные красной ниткой. Как в детективном сериале. Губы Аки задрожали. — У меня есть молочный улун. Мама купила. Надеюсь, вкусно. Ну, я тебе его налил. – Тайши протянул ей красную кружку в белый кружочек. — Тай, — Аки чуть сжала губы, пытаясь сформулировать правильно. – Я волнуюсь из-за тебя. Сегодня утром появилось это… — Аки достала из кармана белых брюк смятый бледно-розовый листок. – А потом ты не пришёл. Точно такой же листок висел на стене. — Прости, что заставил волноваться. Я просто… растерялся. А потом, — Тайши озадаченно потер затылок, — мне стало страшно. Потому что я не знаю, чему верить. – Последние слова он сказал почти шепотом. Что-то екнуло у Аки внутри. Потому что леденящий страх было первым, что она почувствовала. — Мы плохо были знакомы, ты же знаешь. – Она присела на кровать, делая большой глоток и не чувствуя вкуса. Она тогда лежала в больнице, когда внезапно появился Тайши, и торжественно объявил, что должен кое-с-кем её познакомить. А потом вышел из палаты, и после серии звуков, напоминавших борьбу, втолкнул их одноклассника в комнату. Он был новеньким, Аки не помнила его имени. Он держался скованно, и кидал очень раздраженные взгляды на Тайши. Фура просто сказал: мой друг, Арима Кишо. — Мне казалось, мы неплохо узнали друг друга за то время. Нет, я понимаю, какие-то секреты остались, но я думал, я что-то знаю. А в последнее время я всё чаще убеждаюсь, что ничего. Ты не хочешь терять ещё одного друга. Аки не высказала эту мысль вслух. Рё умер чуть больше года назад. Весна была тяжелым временем, но потом стало легче, пока не появились статьи и листовки. Они с Тайши слишком бережно относились к друг другу последний год – слишком многое потеряли. И медленно уходили от Рё. — Аки, знаешь, так странно понимать, что человек, которому ты доверил так многое, вдруг оказывается совершенно чужим. – Тайши скрестил руки на груди и отвернулся к окну, чтобы показаться чуть менее разбитым, чем был на самом деле. И этим движением выдал себя с головой. — Значит, ты ненавидишь его? – Аки подула в кружку, и круги побежали по воде. — С чего ты взяла? – Тайши резко вскинулся, как будто принимая вызов. — Прозвучало как предательство. – Аки пожала плечами. – Обычно мы ненавидим тех, кто как-то предает нас. В глазах Тайши проступила печаль. – Нет, не ненавижу. Я не знаю… Я боюсь, что он меня ненавидит, и я не понимаю за что. Словно я не заслужил доверия, но никак не могу понять почему. – Тай протер лицо ладонями. – Как будто эта дружба была важна только мне, только я предавал ей смысл. Мне грустно, но я не злюсь. Я все ещё хочу считать его своим другом, но всё так запуталось и я перестал понимать… Тайши сел рядом с ней и приобнял за плечи. Имя другого мертвеца постоянно проскальзывало между ними, но никогда вслух. Минами. Они так и не поговорили о ней. С каждым днем Аки все сильнее ощущала её присутствие. Она, впитавшись в воздух, сидела между ними.***
Мегуми не смогла скрыть судорожного движения плеч, когда Кайко с силой ударил по столу. Медленный вдох и медленный выдох. — Ты понимаешь, что происходит? – Кайко шипел как змея. Мегуми чувствовала дрожь в коленях, но не могла её унять. Такие как Кайко чувствуют страх. — Попытка дискредитации CCG. – Она отрапортовала сухо, чтобы не дать ни единой эмоции проскользнуть. От улыбки Кайко несло гнилью. — 14 февраля – двум целям удалось скрыться. Мы не предали этому большого значения, но они были предупреждены Аримой. В тот же день была попытка сорвать операцию – мы проверили ДНК гуля, и оно совпало с девчонкой Йошимурой. Двое детей сбежали – и до сих пор не найдены. Цепь случайностей оказывается заговором. И я делаю простой вывод – ты в нем участвовала. Сердце Мегуми провалилось в желудок. Чёрт-чёрт-чёрт. Кто мог подумать, что всё закончится так. Арима поразительно легко уладил конфликт. Конечно, все решат, что она причастна. На розовом листке говорилось, что все делается ради детей Солнечного Сада. На самом деле, от этих информационных атак дети страдают больше всего – на них начальство срывает злость. Арима, ты знаешь? Показательные казни участились. — Я не причем. – И хотя это было правдой, Мегуми знала, что ей никто не поверит. — Другого ответа я не ожидал. Неужели ты ничего не знаешь? – Мегуми затряслась когда белесые глаза Кайко замерли напротив её собственных. — После нападения Йошимуры Арима-кун звонил Йошитоки-сану и выставил вас виновным. – Единственное, что она знала звучало как предательство CCG. Но её начальником был Кайко, и он был чертовски опасен. — Что ты имеешь в виду? Ты пытаешься подставить Йошитоки? — Никак нет, только говорю, что Йошитоки-сан скорее поверит своему брату, нежели вам, и что даже сейчас скорее примет его сторону, нежели вашу. – Сердце птицей билось в груди. В узких кругах хорошо было известно о взаимной неприязни Йошитоки-сана и Кайко. — Я рад, что ты соображаешь. Ситуация гораздо хуже, нежели этот недомерок пытается показать СМИ. Неизвестно сколько сообщников, потому что сегодня стало известно, что они действовали не одни. Сын директора продолжает симпатизировать преступнику и предателю, а репутация Вашу пошатнулась в глазах общественности. Прекрасно. Мегуми показалось, что она ослышалась. Она не видела ничего прекрасного. — Если хочешь оставаться в живых, сумей доказать, что Йошитоки такой же преступник, как и его брат. Иначе в союзничестве обвинят тебя. Мегуми сглотнула горькую слюну и согнула спину в поклоне. Кровь стучала в висках. Арима, ты понимаешь, что натворил? И кому сыграл на руку?***
Йошитоки сидел за своим столом, положив голову на сцепленные до боли пальцы и тупо уставившись вниз. Он молился, чтобы его отец ничего не узнал и в который раз был благодарен тому, что Мацури сейчас в Германии. Статья, написанная той девчонкой, могла нанести огромный урон их репутации, если бы не простая ошибка: облик CCG был безупречен – никто не мог бы поверить в то, что Председатель может быть насильником. Что он может спать со своими детьми. Тем абсурднее казалась информация о том, что все Вашу – гули, которые начали войну ради собственного благополучия. И никто не мог поверить в эксперименты над людьми. Они испугались от того, что знали, что это – правда. Но обыватели не знали. Их шокировала информация, но не потому, что они ей поверили. Йошимура была умной, этого было не отнять, но ей не хватило опыта и знаний, чтобы разрушить авторитет CCG. Всё, чего она добилась – так того, что теперь тринадцать процентов населения не одобряли CCG вместо шести, как было ранее. И то, этому больше способствовала её речь и видео-материал о гулях с подставными актерами – выросло число людей, сочувствующих гулям – на семь процентов – резкий скачок за такое короткое время. Если бы она не торопилась с информацией, давала её порционно, страшно подумать, чтобы тогда случилось. Но она выдала все козыри, и проиграла. Так он думал. Его обличительная речь быстро задушила слабое негодование – он был прекрасным оратором. Не бывает плохой рекламы, акции компании взлетели вверх, а их сторонники начали более агрессивную поддержку, и общественное мнение о гулях окончательно ушло в минус – Вашу заслуженно чувствовали себя победителями. Утром появились листовки. Написанные уже третьим заговорщиком – ответ экспертов пришел четверть часа назад, но это было понятно и так – стили слишком различались. Но самое главное, были устранены прошлые ошибки. Листовки были расфасованы по почтовым ящикам, разбросаны по улицам, были везде, и их невозможно было изъять. Оставалось задаваться вопросом, откуда было взято столько бумаги, и как они были распространены за одну ночь. Но самое главное – содержание. На лицевой стороне была размещена фотография двоих подростков, которые уснули, положив головы друг на друга. Может быть, дело было в освещении, а может в том, что глаза были закрыты, но двое пленников Кокурии выглядели моложе, и были по-детски хрупкими. Под фотографией – сухое перечисление биографических фактов. За исключением того, что девчонка – «Сова», или некоторых моментов в Солнечном Саду. После, несколько строчек о том, что именно они написали статью, создали видео-материал. Далее – информация, в каких камерах они содержатся с перечислением пыток, которым они уже подверглись (почти точная информация). И в самом низу оборотной стороны – призыв менять мир. Они сдались добровольно не потому, что были загнаны в угол, а потому что хотели снизить бдительность. Это была часть гребаного плана. Отец убьет его. Никому в голову не придет проверить, что происходит в лабораториях CCG, потому что это абсурд. Но следователи старшего класса и выше имеют доступ к Кокурии, и достаточно умны, чтобы понять, почему нет камер в каких-то камерах, и почему они не могут проникнуть в определенные отделы тюрьмы. И если вдруг кто-то узнает, что пленники действительно содержатся в Кокурии, и написанное правда, то они могут поверить и в то, что написано в статье, и крах неминуем. Он велел никого к себе не пускать, но посетителей не было, и он не знал, хорошо это или плохо.***
Акира старалась не плакать всё утро. Вначале перед отцом, с которым у них теперь расходились взгляды и она не знала, что с этим делать, потом в школе. Она умела сдерживать эмоции при других людях. Её одноклассники говорили только об одном, и ничто не могло их усмирить. Учителя постоянно шикали на них, не понимая, что только сильнее подзадоривают их. С ней никто не перешептывался – у неё не было друзей в школе, для всех она была скатившейся заумной отличницей. Она не переживала по этому поводу, у неё были приятели-каратисты. Может её отец и был неправ, но он многому успел её научить, и первое – наблюдение. Акира положила голову на скрещенные руки и навострила уши, вслушиваясь в каждое перешептывание. Она не знала, что хотела услышать, может просто убедится, что кто-то думает также как и она. Дети спорили, а потом начали шутить. На это Акира не обращала внимание, пока не раздался возглас – Если её выбросили в канализацию, то прикиньте, она с крысами общалась. И тут же последовали ответы и предположения. «А как она оказалась в канализации?» — «Может, её мама смыла её в унитаз, когда родила, как в той манге?» — «Нет, я слышал, её отец выкинул её в мусоропровод.» — «От гулей другого ожидать нельзя.» Акира вскочила на ноги, широко раскрытыми глаза разглядывая одноклассников. Как они могли так спокойно, так шутливо строить все эти теории? Они не знали Это, её добрую улыбку, и то, какой замечательной она была. Заступаться за друзей правильно, так учили везде, и Это была другом… Акира была дочерью своего отца, следователя, и не могла заступиться за гуля. На неё все смотрели, и она стояла, не зная, что сказать, или сделать. Глаза жгло от злости, а рот словно был склеен, у неё не было сил разомкнуть губы. Она шла по проходу, не глядя ни на кого, не слыша голоса учителя. Коридор был спасением, в и его безлюдном пространстве её плечи дернулись от слез.***
Время близилось к вечеру, когда Ута решил заглянуть в "Антейку". Город находился в хаосе, жизнь била в нём ключом. Сонное, паралитическое оцепенение начало спадать с людей. И не только с людей – вооруженное нападение в пятом и одиннадцатом районе. Восхитительно. Давно такого не было. Он толкнул дверь Антейку, насвистывая что-то себе под нос – он не мог вспомнить, что. Минус долголетия. И тут же встретился в разъяренными взглядами. Ренджи мыл чашки, и хотя узнал его, но даже не повернулся. Лицо Комы было обезображено плохо скрываемой злостью, и Ута почти увидел ту самую Дьявольскую обезьяну. Старика не было, к счастью, он не хотел бы лезть в его трудные и запутанные отношения с дочерью. Холод в глазах Ирими обжигал. Она искала его, запоздало догадался Ута. И хорошо, что не нашла – ему бы не хотелось убивать её из-за пустяка, у него как-никак были принципы. Сейчас её гнев принял другую форму. — Ты автор? – Она подняла розовый листок на уровень его глаз. — О чём ты? Я делаю маски, а не госперевороты. – Он позволил себе беззлобную усмешку. — Я была в твоей студии. Мило, что ты считаешь, что я не узнала бы интерьер. Или не вспомнила бы, как на прошлой неделе ты спрашивал про копировальный центр. — Сдаюсь. – Он поднял руки в верх и придал своему лицу смиренное выражение. — О чём ты думал? – Её глаза опасно сузились. У Уты даже мелькнула мысль, что собака ей не подходит, лучше коршун. – Ты знал, что мы искали их по всем закоулкам города, ты знал, что с ними случилось, ты знал… И приходил сюда, как ни в чём не бывало, словно ничего, блять, не происходит, словно они не находятся в самой жуткой тюрьме страны. — Не самой, второй по степени ужасности. – Ута с видом ботаника поправил несуществующие очки. — Всегда думаешь, что у человека есть какие-то принципы и нормы, а потом оказывается, что он та ещё мразь. — Кома выглядел как обиженный ребенок. Ребенок, готовый сломать шею обидчику. — Кая, что случилось? – Ута уселся на высокий стул перед стойкой. – Не понял, в чём я провинился? Голос Ирими стал совсем тихим. – Они дети. Умные, талантливые, смелые, но дети. Они не понимают некоторых вещей, к примеру того, что их жертва ни к чему не приведет. Что некоторые игры опасные. Они были удачливыми, в определенном смысле, долгое время, у них нет опыта, а их взгляд на жизнь – узкий. Ты не остановил их, а вместо этого послал на верную смерть. – Видно, это действительно заботило её, если она простила ему грубую фамильярность. — Поэтому они и пришли ко мне, как они там выразились, «безнравственный». Бессмысленно? Я согласен. Были более мягкие методы, но я просто знаю, что людей, разрушающих себя, трудно остановить. Но за этим весело наблюдать. Такой переполох устроили. — Ты не можешь ставить собственное веселье выше жизни. — Этим я и занимаюсь. Но вот тебе зеркалочка, ты защищаешь убийц, у которых на руках невинная кровь, и даже то, что они якобы дети, их не оправдывает. — А кто из нас невиновен?! – Её глаза налились кровью, синевато-черные вены проступили на висках. Губы Уты изогнулись в улыбке, он никогда не был против литья крови. Как отреагирует Ренджи-кун, если он убьет его подругу? Над дверью звякнул колокольчик. Голова Ирими резко дернулась. Её какуганы резко втянулись внутрь. На пороге стоял человек. — Добрый вечер, извините, конечно, что прерываю этот интересный разговор. – Человек был одет в белый плащ, а в руке был кейс. По позвоночнику Каи пополз холод. Убить его быстро, пока он не привёл ещё. Она обошла стойку, сделав Коме знак, что всё под контролем. — Кто вы? – Она смотрела ему прямо в глаза, вся обратившись в слух. Она сосредоточилась на том, как кровь стучала в его теле, как его пальцы перебирали ручку кейса. Если он дернется, она убьет его мгновенно. — Следователь по гулям. – Он сказал то, что они оба знали. — Расследование или зачистка? — Не то, не другое. Поверить не могу, что говорю это, но я здесь ради сотрудничества. Кая насмешливо подняла бровь, у неё не было сомнений, что эта ловушка. — Когда так говорят, это значит, что тебя сажают за решетку и используют, пока могут использовать, а потом бросают под пресс. — Интересная трактовка. Я нечаянно подслушал ваш разговор, и кажется, мы хотим вызволить одних и тех же людей. Цель общая, и её мы достигнем быстрее, работая вместе, а не друг против друга. — Как вас зовут? – Голос её дрогнул. — Маруде Ицуки.