Верни меня к жизни

Когда все это началось, хотел бы он знать... Когда он сделал первый шажок на пути, который привел его сегодня сюда, на кладбище Саннидейла, чтобы оплакивать ту, кто должна была быть его врагом, а стала... А стала всем. Соперницей, занозой, партнером, другом... Любимой. Мог ли он представить в тот день, когда пьяный в стельку завалился в этот заштатный городок, что белобрысая выскочка вытянет из него все жилы, выпьет кровь (вот она, ирония!) и оставит с разбитым сердцем? Нет, конечно не мог. Тогда ему и в голову не могло бы прийти, что истребительница пропитает его насквозь, так, что нет никакой возможности избавитmся от наваждения, от желания быть с ней, в ней, над ней, под ней! Быть частью ее жизни, защищать, оберегать, восхищаться. Любить, он просто хотел ее любить — больше ничего. - Знаешь, Бафф, это все-таки нечестно, - нервные пальцы тряхнули пачку и подхватили сигарету. Вампир глубоко затянулся и вздохнул. - У меня ведь нет души, так? Ты сама говорила мне об этом миллион раз. Но почему тогда так больно, а? Сизый дым поплыл в ночное небо. Спайк проследил за ним взглядом, постукивая по сигарете. - Вряд ли мы все останемся в живых. - Да. Я всегда знал, что умру, сражаясь. - Я надеюсь, что ты будешь защищать ее. - До конца света. Даже если он случится сегодня. - Ты правда думаешь, что я тогда понимал, что говорю? Ты же знаешь меня, pet, - мой язык быстрее мозгов. Если бы я только знал... Ты не должна была просить меня об этом. Тогда остался бы выбор. Я мог бы пойти за тобой, Истребительница. Я всегда шел за тобой. А теперь... Ты сказала Дон, что самое трудное в этом мире — жить. Я живу, Бафф. Но как-то совсем хреново получается. Без тебя. Огонек на конце сигареты стал ярче, он снова втянул в себя никотиновый дым. - С твоей малышкой нет проблем. Она упрямая, конечно, - как и ты. И обманщица — как ты. Дон плачет по ночам. А мне говорит, что все уже хорошо, - точным движением он отправил окурок в полет, двинул шеей вправо-влево, разминая затекшие от долгого сидения мышцы. - Но она сильная девочка, справится. А вот я нет, Бафф. Все только хуже день ото дня. Шершавая ладонь легла на прохладный мрамор, ласково очертила выдавленные буквы. "Баффи Энн Самерс". Серая плита — вот все, что у него осталось. - Я до сих пор не знаю, на каком свете живу. Умом понимаю, что тебя больше нет, но каждую ночь прихожу сюда и говорю с тобой, Истребительница. Мне кажется, что ты слышишь меня, представляешь? Я идиот, дурак, сумасшедший! Да, я знаю все, что ты могла бы сказать. Но именно тут мое место. Рядом с тобой. Всегда. Уткнувшись лбом в холодный кусок камня, вампир закрыл глаза. - Когда я здесь, легко представить, что ты сидишь рядом, - голос упал до шепота, его губы дрогнули, а по лицу мелькнула тень. - Я вижу твои глаза, Бафф. Они заглядывают мне в душу — ту самую, которой нет. И ради этих моментов, когда я чувствую тебя, когда вижу — пусть так, я живу. Ты так нужна мне! Может, поэтому меня магнитом тянет к твоей могиле каждую ночь? Я обманываю себя, знаю. Но без этого... Я не смогу быть сильным. А нужно. Ради твоих безумных друзей, но, главное — ради Дон. Ты моя сила, Баффи, знаешь? А я-то, дурак, все думал, что слабость! Он потерся виском об острый угол плиты и, не открывая глаз, откинулся затылком на камень. - Многое начинаешь по-другому воспринимать, Бафф. Вот, к примеру, я полтора столетия думал, что знаю, что такое любовь. Ну, знаешь, томление в сердце, слезы на глазах... Желание писать дурные стишки, - короткий смешок в мертвенной тишине прозвучал неожиданно громко. - Еще говорят, что, когда любишь, готов умереть ради нее. Это неправда, на самом деле. Когда любишь, ты готов жить ради нее. Ради тебя, luv. Ради тебя я живу. Ненавижу это пустое существование, но живу, потому что даже мертвую тебя обмануть не могу. Или именно мертвую? Пальцы зашарили по плащу, выискивая карманы. Щелчок зажигалки — и снова огонек сигареты осветил измученное лицо вампира. На нем жили лишь глаза — уставшие, пустые, безразличные ко всему. Даже их яркая синь, казалось, выцвела, подернулась сталью. - А, знаешь... Я устал. Скажу только тебе и только тихо, очень-очень тихо, Истребительница. Я чертовски устал быть сильным. Я устал быть без тебя. Я никак не придумаю, за что зацепится, чтобы суметь пережить эту боль. Она змеей свилась в сердце и разъедает изнутри. Каждую минуту. Каждую минуту, Баффи! С того самого проклятого момента, когда я увидел тебя мертвой. И я не знаю, на сколько еще меня хватит. Мне страшно, потому что тогда я подведу тебя. Я сейчас бред скажу, но... Дай мне знак. Дай мне хоть какую-то надежду! Я бы с радостью отдал все, что есть, ради того, чтобы еще хотя бы раз увидеть тебя, почувствовать твой запах. Услышать, как стучит твое сердце. Дай мне знак, Истребительница, что я остался не напрасно. Что, черт возьми, ты слышишь мои ночные стенания и не считаешь последним мудаком! - до боли стиснутый кулак врезался в равнодушный мрамор, на изгибе ладони осталась рваная кровавая полоса. Вампир брезгливо вытер руку о полу плаща. - А вообще... Считай меня, кем хочешь. Я ведь и есть мудак. Разговаривать с каменной глыбой — умнее ничего не придумаешь! Я умер вместе с тобой, Истребительница. И похоронен там, рядом, знаешь? Вот только ты захотела, чтобы я жил. У меня для тебя новость, Бафф, и она тебе не понравится. Моя жизнь — это ты. Только ты можешь снова вернуть мне жизнь. И если это так важно для тебя, то сделай это, прошу тебя. Я не знаю, как, но... Спайк обреченно мотнул головой. Шатаясь, вампир поднялся. Несколько минут он еще стоял, кончиками пальцев касаясь ее имени. Потом тяжело зашагал прочь. Стоило ему скрыться из вида, земля под каменной плитой едва заметно дрогнула.