От судьбы не уйдёшь.

Торис стоял у столешницы и сосредоточенно нарезал овощи. Борщ должен получиться отменным и определённо заслуживающим Ваниной похвалы. Юноша был одет в чёрное платье с безупречно накрахмаленным белым передником. Волосы покрывала косынка. В таком виде он полностью соответствовал вкусам и предпочтениям своего начальника, только вот сам периодически побаивался этого. «Зачем мне быть в его вкусе? Из меня он что ли борщи варить будет?» - порой думал Литва. Прошло уже двадцать лет после того, как Россия, беcцеремонно вторгнувшись к нему домой, объявил об их воссоединении. Это было в 1940 году. Тогда Ваня сделал Торису неожиданный и, надо сказать, очень желанный подарок. Дар мечты. Он вернул Литве Вильнюс. Из-за этого края Торис поссорился с Феликсом и не разговаривал в течении почти двадцати лет. Теперь же, когда земли Польши были разделены, Вильнюс оказался под управлением России. Лоринайтис был несказанно рад. Конечно, радость была немного омрачена тем, что с Польшей он был по прежнему в ссоре, а ведь их столько связывало... Вспоминая об этом, литовец иногда плакал по вечерам, увлажняя слезами подушку. Почти сразу же Брагинский поставил мальчика перед фактом: Литва становится советской республикой, так решил его босс, и иначе быть не может. Что же, в то время это было не редкость, одни страны подчиняли себе другие, Германия вон даже Австрию, Чехию и Данию сделал своими подчинёнными по приказу своего начальника. Это было время сильных и жёстких. Торис не был таким, и, вздохнув, покорился воле советского начальства Ивана... Задумавшийся Лоринайтис нарезал очередную морковь, когда дверь в кухню с грохотом распахнулась. Юноша вздрогнул и чуть было не оттяпал себе полпальца. На кухню влетел Брагинский, («а кто же ещё мог так ворваться»-подумал Торис) принеся с собой в это царство ароматов целый букет своих запахов - пороха, одеколона «Шипр», лёгкого перегара и машинного масла. Пока ошалевший Литва поворачивался к нему, тот успел грохнуться на колени и выставить перед собой букет цветов. Открыв рот, Торис уставился на него. Нож выпал из рук и звякнул о плитки пола. -ДорогойТорисЯпрошутебястатьмоейженой! - скороговоркой выпалил Иван. Через несколько секунд Лоринайтис начал потихонечку приходить в себя. -Ппрос-стите, тов-варищ Б-брагинский, Вы... Вы что-то сказали? - запинаясь от волнения, произнёс он. Брагинский выставил одно колено вперёд, гордо поднял голову, протянул цветы юноше и громко, и на этот раз отчётливо, заявил: -Дорогой Торис! Я прошу твоей руки! Ты станешь моей женой и я, ну то есть мы, будем счастливы! Первое, что возникло в литовской голове, было «бедный Ваня, совсем тронулся после финской войны, со Швеции пример начал брать...» Ответ его был таким: -Простите, товарищ Брагинский, но я всё-таки одного с Вами пола и быть женой ну никак не могу. К тому же как отнесётся к этому наше с Вами начальство? Иван немного опешил. Он совсем не подумал об этом. А ведь начальник был строгим и осудил бы подобный «брак». Заполучить Литву во всех смыслах этого слова мужчина хотел давно. Очень хотел. Во времена Российской Империи между ними уже возникало нечто, похожее на начало романтических отношений. Правда, сестрёнка Наташа, прознав об этом, становилась почему-то довольно злой. Дальше объятий и поцелуев дело не дошло, но после того, как Наталья несколько раз застигала их вместе, Торис ходил с синяками и ссадинами. После развала Империи они почти не общались. Да и не до того было Ване. А воссоединившись, они оба поняли, насколько отвыкли друг от друга. Однако почти сразу же Брагинский ввёл для Литвы ту самую «форму одежды», что дало ясно понять — Ванин интерес к юноше вовсе не угас. Поднявшись с колен, он задумчиво навис над литовцем. Тот покраснел и оперся на столешницу. Мужчина молча стоял и смотрел на него своим тяжёлым взглядом. Через пару минут он вдруг резко всучил букет в руки Ториса и, развернувшись, вышел из кухни бормоча что-то типа «Румыния, определённо Румыния». Юноша решил поставить цветы в вазу, но когда он немного наклонил букет, оттуда что-то выпало. Это была красивая, отделанная бархатом коробочка. Любопытный Торис открыл её. Внутри было кольцо, золотое, с двумя изумрудиками и брильянтом между ними. «Словно мои глаза», подумал литовец. Нечто забытое всколыхнулось в его душе. Отдалённый шум бала в роскошном дворце, увитая розами беседка, пение соловья, огромная луна, Иван в шикарном мундире с эполетами и аксельбантом... Нежные слова, горячие поцелуи и удивительно лёгкие прикосновения сильных рук. Юноша покраснел, а его глаза увлажнились слезами. Внутри словно пульсировал какой-то тёплый комочек. Перед глазами вновь и вновь представала картина коленопреклонённого Вани. А ведь вставать на колени это совсем не свойственная Брагинскому черта. «Похоже, он и вправду любит меня! Пусть своей, странной любовью, но всё же...» - Торис продолжил священнодействовать на кухне, но все его мысли были теперь заняты Ваней... К обеду Иван вернулся. Он был немного уставший, но очень добрый и радостный. Он расхваливал борщ и кулинарное мастерство Ториса. За столом они были вдвоём, Украина с Белоруссией отдыхали у Болгарии, остальные члены Советского Союза тоже разъехались, кто отдыхать, а кто по делам. Смущённый литовец сидел напротив начальника и улыбался. Тут русский поставил на стол небольшую бутылочку. -Смотри Торис, твой любимый медовый ликёр! Я пригубил немного, надеюсь, ты не против. Позволь, теперь я поухаживаю за тобой. С этими словами он наполнил ликёром бокал и подвинул к Лоринайтису. Тот обрадованно протянул руку к бокалу. -Ваше здоровье, Иван! - юноша в несколько небольших глоточков опустошил бокал, наслаждаясь вкусом любимого напитка. После обеда Брагинский укатил куда-то по своим делам, не оставив Литве никаких распоряжений. Торис обрадовался внеплановому отдыху и, прогулявшись по лесу около дома, пораньше лёг спать. Пробуждение было приятным. Солнечный зайчик прыгнул на личико, Лоринайтис медленно открыл глаза и привстал на кровати. Во всём теле чувствовалась какая-то приятная лёгкость. Даже слишком, пожалуй, приятная. Волосик из чёлки слегка пощекотал бровь. «Больно длинная стала, надо будет подровнять» - подумал литовец и встал. Только тут он заметил некое странное ощущение сразу в нескольких местах. Непривычное ощущение. Машинально повернувшись к стоявшему в спальне большому зеркалу, Торис уставился в него и заметил, что его ночная рубашка необычно приподнята на уровне груди, а волосы ниспадают аж на плечи. Затем он протянул одну руку вниз, и... По всему дому разнёсся громкий женский визг. Брагинский в то время завтракал, и услышав его, лишь легонько усмехнулся. Через пару минут в столовую вбежала девушка в одной ночной рубашке, с растрёпанными волосами. Она была сильно напугана. -Россия, помогите! Что со мной произошло?! Что случилось?! Как это так?! - вопила она. Ваня спокойно и неторопливо встал из-за стола, подошёл к ней и взял за руки. -Успокойся, милая. Пожалуй, я буду называть тебя Аустея. Мне всегда нравилось это женское литовское имя. Оно подойдёт тебе. Вижу, румынское зелье сработало на ура. -Так это сделали Вы! Но... но зачем? Ах да, «стать вашей женой»... -Именно так, любимая моя Литва! Именно так. Теперь ничто нам не помешает стать супругами. Впрочем, я не неволю тебя. Да, и не смотри на меня так. Ты в праве выбирать. Если что — выпьешь другое зелье, и станешь прежним Торисом. Девушка задумалась. Затем, покраснев, опустила глаза и произнесла: -Нет, пожалуй, «прежним» мне уже не стать. И ещё, знаете... знаешь... я ведь тоже люблю тебя, Ва... Ванюша. - голос её дрожал. Свадьба была грандиозной. Кроме соцлагеря, на ней присутствовали Югославия в полном составе, Америка, братья итальянцы, Китай, и Финн со Шведом. Не было только Беларуси. А Польша смущённо подошёл к невесте и сказал: -Знаешь, Тори... то есть, Аусте. Мы теперь тотально подруги -он улыбнулся. - Вильнюс пусть будет твоим, это типа мой свадебный подарок! Они весело рассмеялись, и направились к громадному, украшенному фигурками стран торту.