Даня из тех людей, кто сначала терпит, терпит, а потом… терпит, терпит.
Но затем, когда ты этого совсем не ждёшь, взрывается и своей взрывной волной сносит всё в радиусе ста километров. И от этого не сбежать, не спрятаться, не спастись, можно только смириться со своей участью и принять свою смерть достойно.
Короче говоря, Даню Иванова лучше не злить, лучше не переходить ему дорогу, потому что, знаете ли, в его тихом омуте водятся ого-го какие страшные черти.
И умные люди, разумеется, войну с ним разжигать не станут.
Но можно ли назвать Ваню умным? О, определённо нет.
Ваня Иванов… как бы это помягче сказать… своеобразный. Он наглый и иногда абсолютно по-детски глупый. А ещё понятия не имеет о чужих личных границах.
Даня же, в свою очередь, терпеть не может, когда границы его личного пространства нарушают.
Судьбе, что заставила их жить в одной комнате, наверняка очень смешно наблюдать за тем, как эти двое, будто кошка с собакой, вечно дерутся на словах и не только. Да, зрелище-то крайне смешное, должно быть.
***
— В следующий раз я тебе руки оторву, — обещает Даня, выгребая из чужого рюкзака свои ручки и карандаши, — ты правда не можешь просто взять и сходить в магазин за долбаными ручками?
— А зачем? — Ваня выглядит так, словно и впрямь не понимает, почему на него в очередной раз наехали. — У тебя же их дохрена, а до магазина ещё дойти надо…
Даня вздыхает тяжело. Так, словно Ваня спутал первый и третий законы Ньютона и сейчас на серьёзных щщах пытается доказать брату, что он прав, а в учебниках по физике пишут полнейшую пургу.
— Просто хватит брать мои вещи. Или хотя бы разрешения спрашивай. Задолбал уже.
Ваня на подобное заявление лишь язык показывает и втыкает в уши наушники. А для Дани это, кажется, стало последней каплей.
Он хочет отомстить. Как-нибудь жестоко. Чтобы братец и близко к его вещам подходить боялся. Чтобы волосы на затылке от страха вставали каждый раз, когда он видит чужие шариковые ручки синего цвета, купленные за пятнадцать рублей в Пятёрочке.
Но месть — то самое блюдо, что нужно подавать холодным.
Вернее, у Дани на это пока времени нет. Он решает дождаться каникул и тогда отыграться по полной.
Данила почему-то уверен, что сможет уничтожить брата его же оружием. Он представляет, как Ваня будет бегать, злиться, кричать, как ненормальный, если Даня посмеет к его вещам прикоснуться, и это так… приятно.
Даня приступает к выполнению своего плана мести в первый же день каникул. Стоит Ване закрыть за собой дверь их комнаты и свалить по своим крайне важным делам, как Данила,
отбросив аккуратно отложив в сторону книгу, бросается к его шкафу.
Гуччи, Прада, Луи… пока Даня перебирает в голове названия дорогих брендов, что пылятся в шкафу брата, ему кажется, что он вот-вот придумает куплет к какой-то тупой рэп-песне из плейлиста того же Вани, но, стараясь выбросить подобные мысли из головы, выбирает футболку подороже и натягивает её на себя.
Такая одежда на нём смотрится кошмарно, непривычно и глупо как-то. Но в этом-то и состоит весь план!
А самое главное, какой же яростью и ревностью загорятся глаза Ванечки, когда он увидит свою любимую футболку на ком-то другом… Ну красота ведь!
Даня ждёт прихода брата, словно второго пришествия Иисуса (и нет, он вовсе не сравнивает Ваню с — боже упаси — Иисусом), но даже это время томительного ожидания умудряется потратить с пользой: успевает прочитать почти половину первого тома «Войны и мира» и убраться в комнате.
И вот он, тот самый момент, когда дверь в их общую спальню открывается и Ваня входит внутрь, скидывает с себя толстовку, бросает рюкзак куда-то в угол и… напрочь игнорирует существование брата. Словно он играет роль торшера, который стоит здесь уже добрый десяток лет, не работает давно, а выкинуть жалко — семейная реликвия, всё-таки.
Дане даже немножечко (нет, ну правда, самую малость) обидно: он ведь так старался, план до мелочей продумывал, только об этом всю ночь и думал, а его так нагло не замечают.
Конечно, можно было бы устроить здесь локальный показ мод. Можно было бы подняться с места и модельной походкой прогуляться из одного угла комнаты в другой, а в конце и вовсе стянуть эту чёртову футболку с себя и кинуть её прямо Ванечке в лицо, чтобы уж точно заметил, скотина.
Из-за всех этих мыслей Данила даже не услышал удивлённый возглас брата и не сразу увидел крайне заинтересованный взгляд, направленный на данину новую и совершенно не стыренную у соседа по комнате футболку.
«Ну давай же, разозлись, — мысленно ликует Даня, стараясь считать эмоции на чужом лице, — почувствуй то же, что чувствовал я».
Данила своей местью упивается и едва ли сдерживает самодовольную ухмылку, радуясь, что наконец-то вывел Ваню из себя.
Пока не замечает, что Ваня… улыбается.
— Тебе идёт, — только и произносит он, втыкая наушники в уши и включая музыку на телефоне.
Даня же не знает, как реагировать. То ли злиться, то ли расстраиваться, то ли хер знает что ещё.
У него перед глазами то самое сообщение о критическом сбое в работе Windows, что пользователи когда-то прозвали «синим экраном смерти». Иначе эти эмоции описать нельзя.
Даня уверен, что война ещё не окончена. Да, он проиграл эту битву. Но за ней последует ещё одна, и ещё одна, и, если понадобится, ещё одна.
Если Даня Иванов поставил перед собой цель выбесить Ваню, то он определённо её добьётся.
Ванины футболки Даниле совершенно не нравятся, поэтому эту идею он забрасывает быстро и начинает думать над новым планом.
Одежда, очевидно, — не такая уж и важная для Вани вещь, потому он даже не бровью не повёл (ещё и улыбнулся, сволочь), а значит, нужно метить выше.
Дане кажется, что он — самый гениальный мститель. Все эти ваши Тони Старки и рядом не стояли, ведь Даня Иванов придумал нечто
грандиозное.
По крайней мере, ему так кажется.
Ване снова дома не сидится, Ваня снова, игнорируя заданную на каникулы литературу, уходит гулять. А Даня этому только и рад: мало того, что он весь день может провести в тихом, спокойном (ну, насколько это возможно в семье Ивановых) одиночестве, так ещё и приведёт в действие свой План Мести Номер Два.
Иван возвращается домой поздно, тогда, когда все нормальные люди уже спать ложатся, и неожиданно для себя замечает на своей кровати… Даню.
Нет, он всё понять, конечно, может, но внезапно образовавшийся на его спальном месте Данила его немного удивляет.
Удивляет, но абсолютно не смущает.
Да, любой нормальный человек, столкнувшись с подобной проблемой, тяжело бы вздохнул и, для приличия попинав братишку, лёг бы на освободившийся диван. Но Ваню Иванова назвать нормальным нельзя даже с большой натяжкой.
Поэтому он, переодевшись в домашнюю одежду, ложится рядышком. Да ещё и Даню со спины обнимает, лицом утыкаясь в его затылок.
Ване, если честно, хорошо. Его такой расклад событий более чем устраивает.
А у Дани перед глазами вновь тот самый «синий экран», и он абсолютно не знает, что делать. Выпутаться из
таких приятных и тёплых объятий и, сдав себя с потрохами, свалить спать на свой диван? Затея, если честно, хреновая, ведь он тут спящим притворяется, вообще-то. И потому Данила остаётся лежать, уверенный в том, что Ване вскоре надоест строить из себя ласкового котёнка и он ляжет спать туда, где никого нет.
Даня просто старается не думать о том, что ему подобный расклад вполне себе нравится, пока осторожно придвигается ближе, спиной прижимаясь к чужой груди и позволяя сильнее стиснуть себя в объятиях.
Думать о новом плане мести в такой ситуации Данила точно не может и потому решает заняться этим с утра пораньше, когда Ваня наконец перестанет к нему ластиться.
Лучше бы не переставал.
Что вообще делать в таких ситуациях? Даня, если честно, не имеет ни малейшего понятия.
Все его попытки довести Ваню сводятся к тому, что он улыбается, обнимается и вообще делает то, чего не делают злящиеся люди.
Потому что Ваня, козлина такая, не злится, как бы Даня ни старался.
— Я всё знаю, — крайне серьёзно произносит Данила, когда подходит к брату и вытаскивает наушники из его ушей, привлекая к себе внимание. — Ты меня не проведёшь.
У Вани срабатывает рефлекс, и он протягивает ладонь к чужому лбу, чтобы проверить, нет ли температуры. Иного объяснения тому, что на него беспричинно наехали, он найти не может.
— Я всё понял! — Даня взирает на Ваню с ликующим видом и даже не пытается убрать от своего лица чужую руку.
Он уверен, что Иван строит из себя эдакого злобного гения: разгадал, значит, его план и пытается делать вид, словно данины приколы его совсем не заботят. Или, что хуже, играет на опережение и своим тотальным безразличием пытается довести братца первым.
Ну уж нет, эту войну Данила проигрывать не намерен.
— Ты такой дурачок, — произносит Ваня вместо вполне закономерного «а чё я, собственно, сделал?» и улыбается той самой своей глупой улыбкой, от которой Дане на стены лезть хочется. Ну или вмазать по этой самой улыбке посильнее.
И перед даниными глазами снова чёртов «синий экран».
Только оттенок у этого синего экрана становится гораздо более светлым. Практически голубым.
Раз уж Ваня использует его план против него, то Даня решает играть немного иначе.
Не будет атаки — не будет контратаки.
И именно поэтому Данила прекращает все свои попытки вывести Ивана на негативные эмоции. И нет, он не поднимает белый флаг, он даже не думает о том, чтобы опустить руки.
Просто играть впредь будет хитрее.
В принципе, игнорировать Ваню — это жизненное кредо Дани. Если не обращать внимания на всего его заскоки, пропускать мимо ушей все вопросы и просьбы, то жить будет гораздо проще.
— Дань, ты домашку сделал?
А в ответ тишина.
— Тебе в комнате помочь убраться?
И, как бы ни хотелось ответить утвердительно, Даня снова молчит.
— Будешь на кухне — захвати мне чего-нибудь.
Обойдёшься.
Нет уж, Ванечка, думает про себя Данила, хитро ухмыляясь, если буду делать вид, будто тебя не существует, то ты меня довести не сможешь. А вот я тебя доведу, ещё как доведу, ты будешь умолять о пощаде…
Спустя пару дней игнора Ваня прекращает свои попытки достучаться до брата, только теперь он выглядит… каким-то подавленным, что ли. Даже от нечего делать за школьную литературу взялся.
Заболел?
Даня старается не обращать на это всё внимания. Наверняка это просто очередная Ванина уловка, попытка заставить брата почувствовать вину за своё поведение.
Только сидеть и молчать, игнорируя печальные вздохи с соседней кровати, уже попросту не получается.
— Вань, что случилось?
А в ответ тишина.
Это бесит.
— Вань.
Ваня делает вид, что не слышит Данилу, и переворачивается на другой бок, откладывая в сторону телефон, словно спать лечь собирается.
Только на часах половина шестого вечера, а Ваня в такое время даже под дулом пистолета не ляжет.
— Поговори со мной.
Никакого ответа.
Даня терпеть не может, когда его игнорируют, и потому ему кажется гениальным то, что он собирается сделать.
Ложится рядом, прямо как Ваня несколько дней назад, и обнимает со спины. После такого Иван точно не сможет и дальше притворяться предметом мебели и даст хоть какую-нибудь обратную связь: оттолкнёт, уйдёт, ругаться начнёт… Хоть что-то.
Ваня лежит бревном. Не пытается скинуть с себя чужую руку, не просит свалить отсюда к чертям собачьим. Просто лежит и смотрит в одну точку перед собой.
Даня решает перейти в наступление.
— Ваня, хватит молчать. Ваня, поговори со мной. Ваня, ну чего ты такой грустный? Ваня. Ваня-Ваня-Ваня-Ваня-Ваня, — после десятикратного повторения чужого имени оно начинает казаться Даниле каким-то непонятным и вообще будто бы не существующим, но отступать он не намерен. — Я не отстану от тебя, пока ты не скажешь хоть слово. Ваня.
Даня видит, как уголки чужих губ поднимаются в той самой глупой улыбке, и не знает, как реагировать.
Операционная система в его голове выдаёт синий экран.
Как же надоело.
Иван — о боже, да неужели?! — наконец-то подаёт хоть какие-то признаки жизни: поворачивается и лицом утыкается в чужую грудь, крепко обнимая в ответ.
— Всё в порядке, Данечка, я просто соскучился.
Голос Вани звучит непривычно тихо, и Даня, мотнув головой, чтобы прогнать очередное сообщение об ошибке, произносит:
— Ты дурак? Мы в одной комнате живём и буквально бóльшую часть времени проводим вместе. Ты когда соскучиться-то успел?
Ваня в ответ только тихо смеётся.
— Я всегда по тебе скучаю, — и обнимает брата ещё чуточку крепче, словно собираясь вообще никогда его от себя не отпускать.
Очередное сообщение об ошибке перед глазами Дани состоит лишь из повторяющегося «какого чёрта» белыми буквами на синим фоне.
А ведь действительно: какого чёрта?
***
— Эля, мне нужна твоя помощь.
Даня правда не знал, к кому ещё идти с таким вопросом. После долгой ночи, проведённой в раздумьях и попытках понять брата, он пришёл к выводу, что ни к какому выводу прийти не может.
— Только обещай не смеяться.
— А вот это ты зря, — Ариэль улыбается, заранее зная, что Данила скажет что-то крайне смешное, но после принимает крайне серьёзный вид, отчего Даня чувствует себя на приёме у психолога.
— Ваня ведёт себя странно, — начинает он свой рассказ и во всех подробностях выкладывает подруге события прошедших нескольких дней. Та в ответ с умным видом кивает, слушая очень внимательно, и, как только Даня замолкает, заливается смехом.
Иванов тушуется и неловко перебирает пальцы, чувствуя себя самым последним идиотом на свете.
— Ты правда ничего не понимаешь? — смахнув слезинку, спрашивает Эля и, получив отрицательный ответ, снова звонко смеётся.
Данила же теперь уверен в том, что он самый последний идиот на свете.
Ариэль лишь в очередной раз убеждается, что мальчишки, когда дело касается чувств, ведут себя как дураки.
— А теперь, друг мой, я расскажу тебе о том, что такое влюблённость, — со вздохом произносит она и качает головой.
— То есть ты хочешь сказать…
— То есть я хочу сказать, что мне искренне жаль Ваню, потому что его угораздило по уши втрескаться в такого непробиваемого придурка, как ты, Данечка, — Эля закатывает глаза, мысленно радуясь тому, что ей удалось побывать зрительницей такого невероятного циркового выступления. Поинтереснее испанских сериалов будет.
Зато Даня теперь точно знает, что делать.
В этот раз игра переворачивается с ног на голову: Ваня, вернувшись домой с очередной прогулки, совершенно внезапно застаёт Даню на своей кровати.
В
его, ваниной, футболке и с
его, ваниным, ноутбуком на коленях Дани. Тот печатает что-то с крайне задумчивым видом и будто бы не чувствует присутствия другого человека в этой комнате.
И в воздухе ощущается запах ваниного любимого парфюма, которым он сам пользуется крайне редко, для особых случаев, так сказать.
У Вани перед глазами то самое сообщение о критическом сбое в работе Windows, что пользователи когда-то прозвали «синим экраном смерти». Иначе эти эмоции описать нельзя.
