Нард и корица

<center>

Нард и корица </center>       Черноволосая женщина, грациозно покачивая бедрами, быстро перемещалась вдоль банкетной залы с кубком прохладного вина в руке, свысока смотря на всех подданных Его Величества Визимира II, по прозвищу Справедливый, считавшийся в народе ещё тем мерзавцем. Она с одинаковой лёгкостью лавировала между пажей, разносящих вино и закуски, имеющих свойство мешаться под ногами, и меж благородными господами, так же имеющих свойство мешаться под ногами, но только с целью привлечь ее внимание, чародейки и первой советницы престарелого короля, а по факту: нынешней правительнице целого королевства Редания. -Вот ты где, милая!-приблизилась статная женщина к молоденькой девочке, собственнически беря ее под руку. -Госпожа Эйльхарт, я уж думала вы меня бросили.-подняла растерянные глаза талантливая адептка, находящаяся под протекторатом у метрессы. -Ну-ну, детка! Как бы я посмела оставить такое юное создание на растерзание этих мужланов?-хищно ощерилась Филиппа Эйльхарт, свысока смотря в наивные глаза изумрудного цвета и думая о том, как будут закатываться эти милые глазки в истоме оргазма. Девочка не выдержала томного взгляда черных глаз чародейки, мило засмущалась, хлопая ресницами, и быстро присела в реверансе, заметив приближающегося к ним наследника престола. Именно так как учила ее госпожа: медленно, опустив голову, но при этом не опуская глаз. В этот момент Филиппа испытала гордость за свою ученицу. -Милые дамы!-приблизился будущий венценосец в сопровождении двух гвардейцев. -Как проходит празднество по случаю сбора урожая? Надеюсь здесь достаточно веселья и юная мазель не заскучала?-плохо скрывая свою неприязнь к чародейке, обратился он к рядом стоящей адептке. -Прекрасно, Ваше Высочество!-гордо вскидывая голову, перехватила инициативу Филиппа Эйльхарт. – Разве что пажи то и дело спотыкаются, разнося напитки, а вон тот музыкантишка, скорее надорвет себе гланды, чем выдаст что-то более приятное здешним ушам. Нет, ну серьезно: орет, словно мартовский кот, у которого разрываются яйца. Прости, милая.-покровительственно обнимая воспитанницу, выдала Эйльхарт. - В следующий раз позвольте мне взять организацию в собственные руки, впрочем как и всегда, дабы не компрометировать Ваше Великолепие. Стражник, стоявший по левое плечо от Радовида, издал нервный смешок и тут же пожалел об этом, покраснел и напрягся, нервно вспоминая, что делает молодой психопат с неугодными ему людьми. Филиппа лишь молча посочувствовала ему. -Конечно!- сдержался принц.- Как вам будет угодно, госпожа Эйльхарт. Папенька говаривает, что без вас он как без туалетной бумаги: ни посрать, ни пукнуть. Впрочем, прошу меня простить, юная мазель,-обратился он к покрасневшей девочке, которая боялась пошевелиться, слушая словесные перепалки господ.- Я вынужден заниматься делами государственной важности. Обещайте мне наслаждаться сегодняшним праздником, даже в столь неприятной компании как эта.-Радовид бросил презрительный взгляд на женщину в платье цвета бычьей крови и поспешил удалиться. Агнесса почувствовала как тонкие длинные пальцы сжимают ее маленькое плечико. Сейчас одно неловкое слово или движение и ее наставница лопнет от злости, разнося все к чертовой матери. -Маленький говнюк.-прошипела сквозь зубы Филиппа.-Мало я его воспитывала. Что ж, ещё посмотрим кто кого. Ну, не стой столбом, дева! Сейчас же иди в мои покои и скажи служанке, чтобы к моему приходу была готова бадья с горячей водой, вино и закуски. Лично проверь температуру воды. Не хочу отморозить себе что-нибудь. Ну бегом! Раз-два! -Слушаюсь, госпожа Эйльхарт.       Она кружила по бальной зале, периодически даря улыбки тем кто ее заслуживал и награждая презрительным взглядом тех, кто, по ее мнению, не заслужил даже крупицы ее внимания. Разговор с королевским отпрыском оставил неприятный осадок, который следовало поскорее смыть каким-нибудь крепким напитком и закусить чем-нибудь, напоминающие устрицы. Филиппа отыскала патеру с черной икрой, алкоголь и оливки, и решила, что задержится здесь наедине с собой чуть дольше положенного, но как это обычно бывает: надежда умирает последней. --М-мм, Эйльхарт, что эта за милая молоденькая особа с тобой весь вечер?-приблизилась Ида де Винтер, хитрая и талантливая магичка по прозвищу «Лисица», с бокалом шампанского к черноволосый женщине.-Неужто новая любовница? --Нет, дорогая. Эта девочка проходит у меня практику. Знаешь ли, менторство отнимает так много сил и энергии...-выдохнула чародейка, накалывая очередную оливку на шпажку, в надежде что собеседница поймет ее намек. -Иногда подумываю отказывать Тиссае в ее прожектах относительно стажировки воспитанниц Аретузы. -Еще бы. Помнится у меня была одна адептка… Я так разозлилась на ее глупость, что на неделю превратила ее в свинью.-звонко засмеялась магичка, привлекая внимание, проходившего мимо молоденького графа.-Представляешь сколько смеху было? -Я не настолько жестока, как могло показаться, де Винтер.-усмехнулась Филиппа, дежурно улыбаясь глазеющим на нее дворянинам.-Дальше выкрученных суставов дело не доходило. Признаюсь, эта девчонка умна и талантлива, но даже она не так сильна как мы в ее возрасте. -Верно.-хмыкнула Ида, по-лисьи морща аккуратненький носик. -Кстати, я заметила как она на тебя смотрит. Видишь ли, дорогая коллега, легко отличить обычное подчинение, основанное на страхе походить недельку с вывернутой наружу стопой, другое дело, когда она слушается не только потому что боится. Даже завидую тебе, Эйльхарт. -Я далеко не слепая как тебе могло показаться. Девчонка просто ищет заботы, которую не дополучила в детстве. Завидовать тут нечему. Ида де Винтер хмыкнула и грустно улыбнулась, допивая шампанское. Отыскала глазами юного компаньона и спокойной сказала: -Кто ещё из нас двоих жесток, дорогая Филь? Звякнув серёжками из хризолита, рыжеволосая чародейка поспешила удалиться в компании молодого блондина, оставляя Филиппу наедине с собственными мыслями. Сейчас она вспоминала как и при каких обстоятельствах нашла эту, ещё недавно дерзкую и беспардонную особу, которая понятия не имела о том как вести себя в высшем обществе. «Надо же как банальная влюбленность меняет людей.-думала Эйльхарт, наслаждаясь долгожданным одиночеством.- Впрочем, мне это только на руку.»