volleyboys

      Устраиваясь менеджером в волейбольный мужской клуб, ты и представить себе не могла, сколько мороки ожидает неопытную девушку в окружении диких лисов. И если с поддержкой доброго капитана ты ещё могла справиться с трудными инцидентами на поле, то внеплановые авралы в планы никак не входили.       — Без паники! — кричишь ты в трубку подозрительно спокойному Ките (на фоне орёт благим матом тренер), придерживая телефон ухом и хватая одной рукой Ацуму за воротник, второй удерживая спортивную сумку с кроссовками для Суны. — Мы поедем на метро! Шин-чан, я обещаю, что доставлю этих тупиц вовремя!       Ты не знаешь, кого тебе жалко больше: тренера, который в таком неописуемом бешенстве сейчас, Киту, который, как капитан должен был собрать всех оболтусов воедино, или себя, которая просто уже не вывозит всё.       Близнецы благополучно проспали, поэтому было решено ехать на важное соревнование без них — время поджимало, да и водитель автобуса Инаризаки настойчиво бибикал. Тренер был в ужасе: отсутствие первоклассного связующего и сильного диагонального не сулит команде ничего, кроме позорного проигрыша. Ты не могла оставить мальчиков одних, поэтому приняла волевое решение дождаться идиотов-второгодков и ехать с самой неспокойной частью команды на метро.       — Быстрее! — суешь жетон, все ещё силком волоча одинаковых дуралеев за шкирку. Ацуму недовольно сопит, Осаму же сетует, что не успел как следует позавтракать, поэтому будет в плохой форме. — Ты будешь в плохой форме, если мы опоздаем, потому что тренер сделает из вас отбивные!       Ацуму что-то бормочет в своём духе, но покорно идёт за тобой быстрым шагом. Ты начинаешь думать, что близнецы просто ещё не проснулись, поэтому твои руки дико чешутся дать им звонкие пощёчины. Каждому.       — Идём! — заталкиваешь их в последний вагон метро, успевая запрыгнуть самой, не застряв в закрывающейся двери, и тут же громко и многострадально стонешь — вагон переполнен так, что яблоку негде упасть. Метро в Кобе в час-пик ужасает: все сидения заняты и стариками, и инвалидами, и беременными женщинами, а люди толпятся так тесно и близко к друг другу, что тебе становится плохо от запахов пота, духов и собачьей шерсти.       «Я моральный инвалид… — глазами ищешь место, куда бы приткнуться самой и засунуть этих двоих. — Пустите меня…»       Видишь укромный уголок и тянешь Ацуму за рукав спортивной бордовой куртки, а Осаму — за конец олимпийки. Они идут за тобой совершенно покорно, и ты невольно чувствуешь возложенную на тебя ответственность: если б знала, что в обязанности менеджера будут входить поездки в душном метро в час-пик, да ещё и с двумя оболтусами-лисами в придачу, ни за что бы не согласилась. Но что поделать — уж слишком ты привязалась к мальчикам, чтобы просто бросить их в такой переломный для них момент. Какой-то вонючий толстяк в красной куртке придавливает вас ближе к стене, поэтому образуется своеобразный бутерброд из близнецов с тобой в середине.       Чувствуешь, как краснеют кончики ушей, упираешься лбом в подбородок Осаму, а грудью — в его твёрдую грудь, чувствуя спиной второго Мию. Правая рука Ацуму хватается за поручень, поэтому ты оказываешься буквально зажата между ними. Дикая смесь из запахов метро, которую чувствуют твои чувствительные рецепторы, смешивается с запахами их разных гелей для душа, одеколонами и шампунями. Ацуму пахнет чем-то медовым, не приторным и не сладким, но чем-то очень-очень приятным. Одеколон Осаму на вкус, должно быть, травяной или цитрусовый. Не можешь разобрать, так кружится голова.       «Вот… черт…» — неловкость ситуации превышает все допустимые в народе пределы, и тебе не остаётся ничего другого, как смириться и глубоко вздохнуть, надеясь, что братья не станут дразнить тебя в таком ужасном положении. Как же ты ошибалась, как же ужасно ты ошибалась…       Осаму словно бы чувствует жар, исходящий от твоих щёк, лба и ушей, и подталкивает тебя ещё больше к себе, аналогично — и к брату. Упираешься свободной ладошкой в чёрную футболку, которую видно из-под расстегнутой куртки, и отчаянно пытаешься сфокусировать свой взгляд на чем-то другом. Замечаешь блестящую лысину какого-то дедушки и смотришь на неё во все глаза, лишь бы не пялится на грудь Осаму. Из размышлений тебя как назло выводит второй Мия:       — Боже-боже, наш очаровательный менеджер стесняется? — его шёпот обжигает твоё ухо и шею со спины. Покрываешься мурашками с ног до головы. Осаму хрипло смеётся.       — Да уж… Мы не слишком близко, м? — склоняется, чертяка, знает же, что ты выпадаешь в осадок каждый раз, стоит Осаму понизить голос на несколько децибел. — У тебя такая красная шея, милашка-менеджер. С чего бы это?       Чёрт, чёрт, чёрт. Тупые Мия. Тупые Мия!       — Всё нормально… — вагон метро потряхивает, заставляя людей внутри качаться из стороны в сторону. Краснеешь окончательно, чувствуя, как с двух сторон в тебя упираются бедра близнецов. Ацуму шипит.       — Долго нам ещё ехать? — спрашивает он, вновь склоняясь к тебе. Судорожно хватаешь носом воздух, пытаясь собраться с мыслями и вразумительно ответить, но выходит скверно — из твоих губ вырывается не то хрип, не то вздох.       — Ещё… десять минут… Мы успеваем, не волнуйтесь.       — Я ж теперь не смогу играть. Буду вечно смотреть на скамейку тренера… может, тебе уйти на трибуны, милашка-менеджер? — хрипит Ацуму тебе в ухо. До ужаса горячо, когда чувствуешь его руки, придерживающие тебя со спины, хотя ты и не просила. Ещё хуже становится, когда талию оплетают руки его близнеца. — А ты, Саму?       — Попрошу не выводить меня на поле сегодня, побуду на трибунах тогда… Цуму, не прижимайся так близко, — недовольно щурит серые глаза Осаму.       — А сам-то, а. Убери свои причиндалы от неё, понял? — Ацуму высокомерно приподнимает подбородок, косо посматривая на брата. — Она и без тебя может нормально стоять, не упадёт.       — А ты тогда чего её подпираешь? Хочешь мячом по яйцам получить на разминке?       — Заткнись, не хочу начинать драку прямо здесь, — руки Ацуму прижимают тебя к телу ещё агрессивнее, и ты с ужасом понимаешь, что видишь разительную разницу между ними: Ацуму — собственник с проблесками эгоизма, не терпит, когда посягают на что-то его, да и сам нежности не проявит лишний раз. Ацуму — огонь, Ацуму горяч и местами жесток к другим, но это не мешает тебе любить его странной и нездоровой любовью. Осаму же, напротив, слушает и слышит тебя, помогает с уборкой зала и тяжёлыми предметами. Он всегда относится к тебе с неприкрытой нежностью, что заставляет твоё сердце останавливаться на уровне горла. Ты же не можешь любить их двоих? Не можешь же… Ты всего лишь их менеджер. И любовь к сразу двоим, таким разным близнецам, просто не может быть чем-то нормальным.       И эта чёртова разница сквозит даже в их прикосновениях к тебе в этом треклятом вагоне метро. Ацуму держит крепко, сильно, не желая выпускать ни на секунду, не позволяя прикасаться к брату. Осаму же держит аккуратно, спокойно, так, чтобы было удобно, но тоже не позволяет касаться Ацуму. Но по итогу ты зажата между ними, чувствуя жар от обоих близнецов.       Вдох. Выдох. Ты должна успокоиться. Но как успокоится в ситуации, когда со спины в тебя упирается грудь Ацуму, и ты буквально чувствуешь его мышцы, а твой собственный нос грозится шлёпнуться в ключицы его брата. Тяжело дышишь, когда метро резко тормозит на одной из остановок, заставляя всем телом вжаться в Осаму. От него так потрясно пахнет, что ты понять не можешь, почему его считают непопулярным близнецом, если он так чертовски горяч?       — Всё хорошо, милашка-менеджер? — «чёрт, Саму, а я на тебя надеялась…». Их голоса так похожи, но рваные интонации Осаму заставляют тебя сжимать ткань спортивных штанов пальцами.       — Д-Да… Всё нормально, Осаму… — поднимаешь голову, встречаясь с ним взглядом. Краснеешь пуще прежнего, замечая томный взгляд серых глаз. Он тяжело дышит, желая, наверное, уже сделать что-нибудь, чтобы облегчить свои страдания и страдания близнеца. Клянешься себе, что лучше б ты сидела на их коленях, чем так бессовестно пыхтеть и сопеть, сгорая от страшного возбуждения. И не скрываешь, что думаешь о грязном и сейчас, и на тренировках. Как же это неправильно, как же пошло…       — Долго ещё? — Ацуму безумно недоволен положением. Ему дико хочется поменяться местами с братом и прижиматься к тебе спереди. — Милашка-менеджер?       Хочется ударить их кроссовками Суны, лежащими в твоей сумке, но знаешь, что Ринтаро будет деланно, со страдальческим лицом отмывать их добрые три минуты, если прознает, что они касались волос Ацуму.       — Прекрати донимать её, идиот.       — Хватит влезать. Стой и истекайся, как сучка, молча.       — Цуму… Я не посмотрю, что мы в метро и втащу тебе, если не заткнёшься.       — Ой, в яблочко попал! — видишь сердитое лицо Осаму, у которого уже чешутся руки избить брата. — Не думал, что тебя так легко завести, Саму. Буду теперь приглядывать за тобой на тренировках и не оставлять милашку-менеджера одну.       — А ты как со стояком будешь бегать, а? — лицо Ацуму краснеет с бешеной скоростью. Всё же, у обоих братьев острые языки, и ты всерьез начинаешь опасаться, что они подерутся прямо на станции. — Вау, тоже попал, да?       Близнецов трясет от ярости. Ты в ужасе смотришь то на одного, то на другого и не находишь ничего лучше, чем обнять Осаму за талию, а Ацуму — за шею, заставляя нагнуться. Братья затихают, вновь покраснев. Наконец, объявляют вашу остановку, и ты мгновенно вылетаешь из вагона. Выдыхаешь.       Близнецы догоняют тебя, вставая по обе руки. На твоей талии ещё ощущаются прикосновения от их красивых рук, а кровь продолжает гулко стучать в ушах.       — На обратном пути поедем вместе на метро, милашка-менеджер? — слышатся с двух сторон голоса братьев, говорящих в унисон. Ты клянёшься себе, что когда-нибудь точно зажмёшь их в раздевалке, если не испугаешься.       — Х-Хорошо…       Они улыбаются.       Вот чёрт.