сижку дай

      Четыре утра. На кухне холодно, из форточки сквозит, на улице мёртвая тишина, лишь из соседних комнат доносятся редкие шаги и шорохи. В голове туман — а стоило ли вообще сюда приезжать? Что ему дала эта вечеринка, кроме мигрени? Ещё и ви́ски кто-то притащил, и он выпил — что за идиотская попытка создать атмосферу идиотских американских фильмов?       — Сижку дай, — раздаётся над ухом. Денис даже не дёрнулся, только молча протянул руку Максу.       — Не, я такое не курю.       Денис опускает взгляд на раскрытый портсигар. Ну да.       Он кладёт портсигар на стол, вытаскивает пачку сигарет и протягивает Максу, а заодно сам выуживает одну и зажимает между губ.       — Вот, другое дело, — интонация меняется, и Максим, ухмыляясь, щёлкает зажигалкой — раз, щёлкает ещё — подносит огонёк к сигарете Дениса. Тот смотрит на Макса снизу-вверх, медленно моргает и закуривает. Туман из головы трансформируется в дым и медленно заполняет кухню.       Денис закрывает глаза, откидывается на спинку стула. Верхний свет скоро можно выключать: чуть рассветёт, и на кухне с белыми стенами станет слишком светло — голова за это спасибо не скажет.       — Стоишь на берегу и чувствуешь солёный запах ветра, что веет с моря. И веришь, что свободен ты, и жизнь лишь началась. И губы жжёт подруги поцелуй, пропитанный слезой.       Денис открывает глаза.       — Чего? — неосознанно выпрямляется, смотрит на улыбающегося Максима — кажется, тот ожидал немного другой реакции.       — Ну, — тот смотрит на экран телефона, — сейчас четыре утра. Кухня. Время глубоких разговоров, я должен был с чего-то начать. На небесах, знаешь, только и говорят, что о море, — продолжает играть Макс, делает паузу, чтобы затянуться, и: — Нет? Не доходит?       — Я знаю, откуда это, — Денис всё не отводит взгляд, но слушает Макса уже вполуха: пытается вспомнить, не сказал ли лишнего по пьяни. Нет, никто не знает — кроме матери. Это совершенно идиотское совпадение. Денис снова молчит и закрывает глаза — постепенно светает.       — Не боишься? — не отстаёт Макс.       — Да мне плевать уже, — как по методичке начинает Денис — этот вопрос ему задавали весь вечер. — Так, будто мне нечего терять, блин. Я не продамся, пускай делают, что хотят. Не для них создавал это приложение.       — Вообще я не про это, но уважаю. Хорошая позиция, — Макс посмеивается. Чего ему, блин, надо? Макс выдыхает дым прямо в лицо Денису.       — Что? Про что ты тогда? — неохотно переспрашивает Денис, наградив журналиста тем, чего ему так хотелось — вниманием. Он затягивается, секунду держит дым во рту и выдыхает в сторону, чтобы не повторять приколов Макса.       — Смерти не боишься?       Что у него за тупые вопросы?       — Не знаю, — дёрнув плечом, отвечает Денис. — Не думал.       Думал, конечно. Каждый день, с момента пробуждения и пока не забудется во сне, особенно когда голову пронизывала острая боль, как будто таблеток в кармане, сочувственного взгляда матери, регулярных походов по врачам ему не было достаточно в качестве напоминания.       — Ну и правильно. Лив фаст, дай янг, — Макс бодро поднимает свободную руку в воздух, — так говорят, да? — явно ждёт, растопырив пальцы, когда Денис даст ему «пять».       — Типа того, — невнятно отзывается он и слабо хлопает Макса по ладони.       — Ну че у тебя за настрой, Дэнчик? — Максим тушит сигарету, потратив несколько мгновений на поиск свободного места в переполненной пепельнице. — Может, выкуришь одну из своих? Часто ты так вообще?       — Да неважно, — Денис убирает портсигар со стола. — Ты сам-то как, боишься умирать? Лежать на скрипучем диване в одиночестве, ждать, пока дух окончательно покинет тело, пока тебя найдут соседи или лендлорд, которому ты уже три месяца не платишь — вот перспектива, да?       Максим едва заметно мрачнеет, потирает щетину, щурит глаза, глядя на Дениса:       — А с чего ты взял, что я буду в одиночестве лежать? Со мной рядом будет какая-нибудь мадам, будет держать меня за руку, украдкой утирать слезу, — Макс встаёт, достаёт последнюю чистую кружку с неудобной ручкой в форме ангельских крылышек, — или моя смерть вообще будет неожиданной и быстрой, так, что я ничего не пойму и не почувствую. Раз! — наливает себе чёрный чай, — и всё. И уже на той стороне.       Денис хмыкает. Да, многие даже не осознают, что безболезненная смерть это ебаная благодать. Как бы он хотел с такой же лёгкостью рассуждать о внезапной смерти, не зная, что его ждёт. Знал бы Макс — хотя нет, к чёрту, все реагируют одинаково, от жалости его уже попросту стошнит.       Денис закуривает ещё одну сигарету.       — Какая-нибудь мадам? — он нарушает повисшую тишину. — Любовь до гроба, но так, чтобы недолго?       В ответ Максим шумно отхлёбывает чай — кажется, холодный. Он смотрит в сторону, проверяет время на телефоне, так же шумно ставит кружку на стол.       — Да какая разница, надолго или нет, главное — любовь, главное, чтобы она была, всё остальное — вторично. Разбогатею как ты и не будет никаких скрипучих диванов, будет любовь, порно, любовь и порно, и помереть можно будет, ни о чём не жалея.       Денис видит, как щёлкает замок внутри Макса, как тот закрывается, ведь в голове проясняется, а Денис неосознанно надавил на больное. Им, блин, не хватает только его собственного приложения — наверное, некоторые пользователи и скачивают его в такие моменты, сквозь туман в голове, пока не растворился в воздухе этот момент рискованной искренности.       Максим допивает холодный чай, смотрит в окно, проверяет время.       — А сейчас есть, о чём жа...       — О, а вот и метро заработало, — перебивает его Макс, оставляет кружку рядом с пепельницей и поднимается со стула. — Мне пора, — говорит, сжав плечо Дениса в дружеском жесте.       — Ага.       — Классно поговорили.       — Не то слово.       — Как-нибудь ещё увидимся, — говорит Макс, возвращается в соседнюю комнату на поиски рюкзака, тихо перекидывается с кем-то парой фраз и — уходит. Дверь за ним закрывает сонная фигура.       Денис тушит сигарету и закрывает глаза. Первые лучи солнца проникают через открытую форточку с холодным утренним воздухом, и голову пронзает боль.