18:57
Ты как? Добрался? Ответа не было.18:58
Эй, с тобой всё в порядке? Напиши, как сможешь Сердце неистово ударялось о рёбра. Тёсокабэ уже не мог спокойно дышать — в каком-то яром стремлении он втягивал всё больше и больше воздуха, отчего голова начала кружиться. Ноги подкосились, и Моточика сполз по стене на пол.19:00
Тебе плохо? Я могу прийти к тебе?19:02
Подай хоть какой-нибудь знак, чтобы я знал, что тебе нужна помощь19:11
Хамбэй! Я иду к тебе Не знаю куда, но найду тебя19:11
Подожди!
Не надо идти
Я в порядке
19:12
Боже, что с тобой случилось?19:12
Мне стало не очень хорошо, и я прилёг. Кажется, уснул минут на десять
Прости, что заставил тебя волноваться
19:12
Если ты сейчас себя чувствуешь лучше, то всё хорошо)19:13
Да, мне лучше. Просто усталость, ничего необычного
19:13
Отдыхай, не буду тебе досаждать) И Моточика сразу вышел из сети. Сердцебиение возвращалось в норму. От облегчения он даже улыбнулся. — Слава богу, не повторение той истории… Пожалуй, с тех событий прошло восемь лет. Но память о них жива до сих пор: если и не находит облик в словах, то отзывается чувством нескончаемой тревоги, которая отнимает возможность рационально мыслить. В беду попал друг, которого он не видел с тех самых пор… Конечно, все знали, что у Кэйдзи очень строгий отец, но как-то особо не волновались, потому что парнишка всегда улыбался и участвовал во всевозможных забавах. Более того — был заводилой. И никто не обращал внимания на всё новые и новые синяки. Кэйдзи же активный — навернулся и не может вспомнить, когда и как. Он же сам не раз шутил по этому поводу... Да, Кэйдзи любили все. Один лишь Мотонари недолюбливал этого пришельца. Оно и ясно — появился и сразу же обрёл друзей. Такого успеха несговорчивый Мори не мог добиться и, должно быть, завидовал. А может, у него была другая причина, о которой Моточика не знал. Сам Кэйдзи, казалось, не замечал отношения Мотонари к нему. Или делал вид, что не замечает. Общался с ним, будто тот его друг: пытался поддерживать, подшучивал над ним и даже предлагал присоединиться к играм, причём настойчиво. Мотонари ссылался на занятость. А может, он и был занят. Уже тогда становилось трудно понять, когда он лжёт, а когда говорит правду. Его было принято просто не трогать, если он говорит, что занят. Если коротко, Кэйдзи представлял собой полную противоположность Мотонари, они вряд ли бы нашли общий язык. А вот Моточика с таким активным, а главное — искренним парнишкой сдружился на раз-два. Всё-таки посиделки с Мори иногда наскучивали. А Кэйдзи каждый раз предлагал что-то новое, где можно было не особо напрягать мозги и расслабиться. Где он — там смех. Все привыкли так думать. Совсем не то, что в обществе зазнайки Мотонари! Хотя Моточика умудрялся сидеть на двух стульях… Но как же плохо он знал тогда Кэйдзи! Пока в один из дней Моточика не написал ему, приглашая на очередную игру. Да... Всё начиналось, как обычно...***
хэй, Кэй! ты ведь придёшь сегодня? мы такую поляну в парке нашли! нужно поскорей занять, если не хотим, чтобы это сделал кто-то другой Кэй? ты там уснул? я пока отправил остальных полянку занять, там сеть не ловит ответь же***
эй, у тебя там всё хорошо? не приболел? если тебе плохо, я могу принести лекарства***
тебе настолько плохо, что ты не можешь писать? отправь хоть точку(***
Кэй? ну где же ты?***
Моточика, помоги
не могу сейчас объяснить
приди к моему дому с полицией
пожалуйста
***
я уже бегу! Сомнений в том, что друг в беде у Моточики не было. Он и правда бежал, как мог. Запыхавшийся ввалился в участок и сбивчиво объяснил, что случилось что-то страшное, что нужна помощь. Но там лишь посмотрели с раздражением. — Почему вы не хотите помочь моему другу? — негодовал Моточика. — Мальчик, — всё же ответил один. — Ты думаешь, что один такой умный? Знаешь, сколько таких же, как и ты, чуть ли не каждый день приходит и разыгрывает нас? Это совсем не смешно! Уходи-ка лучше и не мозоль глаза. Иначе родителям позвоню, и заберут тебя уже они. Настаивать Моточика не стал. Времени и так было в обрез, а он потратил его впустую в участке. «Только будь в порядке! Только будь в порядке!» — твердил собственную мантру мальчик. Он задыхался, но продолжал бежать. На глазах образовалась пелена, и приходилось ориентироваться по расплывчатым силуэтам. Улицы становились всё безлюднее. Дома всё больше традиционные: какие-то пустовали, какие-то хранили своих жильцов от бед других. Времени рассматривать постройки у Моточики не было, но он то и дело оглядывался то направо, то налево, зовя на помощь. Никто не выходил. Вот и дом Кэйдзи… Моточика сразу подбежал к западной стене. За ней же комната Кэйдзи, да? Но проверить можно было только одним способом: он встал на цыпочки, стараясь дотянуться до окна, защищённого деревянной решёткой. — Кэй? — шептал Тёсокабэ. — Ты здесь? — Чика? Это ты? Ты привёл полицию? Голос Кэйдзи был каким-то сиплым, но Моточика не обратил на это внимания — главное, тот жив! Успел! Вот он приведёт друга в участок, и полицейские сразу поверят. А Кэйдзи больше ничего угрожать не будет. Только бы справиться с этой решёткой... — Я тебя вытащу! — вместо ответа сказал Моточика. Он тянул деревянные прутья, но те не поддавались. — Нет, Чика! Беги! Несмотря на отчаяние друга, мальчик не сдвинулся с места. Приложив чуть больше усилий, Моточика смог разломать несчастную решётку. Радостный выкрик смешался с болезненным стоном. В глазах его помутнело. Он потерял способность воспринимать реальность. — Тебе было скучно одному, и ты решил позвать друга? — М-мне было не скучно! Нет! Он просто волновался, поэтому пришёл меня проведать. Отпусти его, пожалуйста! В этот момент Моточика осознал, что не спит. Он приоткрыл глаза. Напротив, сжавшись в углу, сидел Кэйдзи. Кажется, его наготу прикрывала одна лишь рваная сорочка — это показалось немного странным, потому что Кэй хоть и растил волосы, с девчонкой его было трудно спутать, — и синяки отчётливее выступали на смуглой коже. Что же тут происходит? Моточика попытался подняться, но не смог и пошевелиться. Он что, связан? — Похоже, кое-кто проснулся. От елейного голоса по хребту Моточики пробежали мурашки. Этот человек… и правда, отец Кэйдзи? — Пожалуйста, отпусти его! — уже уверенней просил друг. — Он ничего не скажет! — Какой ты грубый, Кэй-кун… Разве можно выгонять своего друга, как только он пришёл в гости? Он, наверное, хочет поиграть вместе с нами... Правда ведь? Ты ведь любезно присоединишься к нам? Моточика молчал. И что тут вообще можно ответить? Хорошего он уже не ждал, но думал, может, хоть удастся прикинуться спящим. — Мальчик… Я знаю, что ты пришёл в себя. Перестань притворяться! — мужчина пнул Моточику в живот. Закашлявшись, тот кое-как сел, подчиняясь руке, тянувшей его за волосы. Кэйдзи мелко дрожал и не мог сдвинуться с места, чтобы помочь. Да и оттащить взрослого мужчину у него бы вряд ли вышло. — Привет, мальчик… Вроде бы мой сын назвал тебя «Чика». Что ж, значит — привет Чика! Скажи мне что-нибудь, ты ведь умеешь говорить. Но Моточика не реагировал. — Думаю, ты очень хочешь поиграть, просто стесняешься об этом сказать. Какой у тебя милый друг, Кэй-кун! Казалось, мужчина действительно тронут, что его сын подружился с таким милым застенчивым мальчиком. Но нежная улыбка никак не вязалась с его поведением. И Кэйдзи. Тело всё ещё била мелкая дрожь, руки вцепились в подол сорочки, нога ударялась о стену, заполняя мерным стуком комнату. Он выглядел совсем уж бледным и смотрел округлившимися глазами сквозь отца. Как же Моточике хотелось, чтобы всё это было лишь сном… — Чика-кун, я должен признаться… — с выражением грусти на лице продолжал отец Кэйдзи. — Ты не такой красивый, как Кэй-кун, так что не можешь к нам присоединиться, прости... Но я не оставлю тебя без внимания! Мы поиграем в другую игру! Он куда-то ушёл. Кэйдзи неуверенно подполз к Моточике и попытался освободить его. Узел никак не поддавался, и он, начиная нервничать, принялся чередовать все пришедшие на ум способы: растягивал зубами, проталкивал пальцами, рвал. Наконец усилия оправдались. — Забудь обо мне и беги! Со мной всё будет в норме. Беги! — умолял Кэйдзи. — Но я не могу тебя здесь оставить! — возражал Моточика. — Нельзя оставлять тебя один на один с ним! — Моточика… Договорить Кэйдзи не успел. Из-за его спины донёсся елейный голос — ещё более приторный, чем прежде, и потому заставляющий поджиматься все внутренности сильнее. — Кэй-кун… Разве я разрешил тебе играть с ним? С ним буду играть я. Кыш-кыш! Иди на своё место! Кэйдзи медленно отодвинулся и оглянулся. Отец с недовольным видом махал на него рукой, будто отгонял назойливое насекомое, и сын в один прыжок вернулся на прежнее место. И вот тогда дрожь того передалась Моточике. Смотреть на мужчину было жутко, но отводить взгляд ещё страшнее. Тем более, что в его руках оказались нож и зажигалка. В одно мгновение разум сковали инстинкты — фатальной ошибкой стало подчинение их влиянию. Подавшись назад, Моточика стукнулся затылком о стену. — Верёвки были затянуты слишком туго, поэтому ты попросил Кэй-куна развязать тебя? Бедненький… Не волнуйся, сейчас я завяжу не так сильно. Мужчина приблизился и рывком стянул футболку с Моточики, оголяя нескладное стройное тело. Тот хотел бы что-то предпринять, но не мог — взгляд этого человека приковывал к месту, как взгляд удава жертву. И Моточика вполне ощущал себя кроликом перед ним. — Протяни сюда ручки. Вот та-ак... Готово! Теперь же лучше, правда? Руки оказались связанны спереди. В прошлый раз их прижимало верёвкой к телу, и самому выпутаться не представлялось возможным. А сейчас? Разве сейчас Моточика мог сделать хоть что-то? Его трясло, как тростинку на ветру, глаза же у него слезились. Что он может противопоставить взрослому? Мужчина и не ждал ответа. Он толкнул Моточику в плечо и сел ему на ноги. Затылок снова ударился, но уже об пол. — Не шевелись… — прошипел отец Кэйдзи. Но что-то в мозгу Моточики щёлкнуло, освободило от оков немигающего взгляда. Он принялся вырываться и извиваться, пытаясь стряхнуть этого страшного человека с себя. Даже укусил протянутую к лицу руку. Только мужчина всё равно был сильнее. Он навалился всем весом на мальчика и прижал свободной рукой голову того к полу. — Если бы ты слушался, этого бы не случилось! Левый глаз обожгло болью. Моточика даже не сразу понял, что произошло. Крик вырвался из его груди, только когда он увидел кровь на ноже. Или даже когда заметил, что Кэйдзи, закрыв глаза, содрогается в беззвучном плаче. — Ну-ну, тихо… Сейчас мы остановим кровь… Единственный оставшийся глаз заволокла белёсая пелена, но одной её не хватало, чтобы убедить, что всё это лишь кошмар. Голос сорвался, и теперь из горла Моточики вырывался только хрип. Мужчина смеялся. — Лучше, правда ведь? А теперь сделаем тебя более интересным… Он слез с Моточики, позволяя тому шевелиться. И мальчик сразу же свернулся клубком, глубоко вдыхая воздух. Ему хотелось зажать рану, но руки были связаны — может, то и к лучшему. Откуда-то со стороны доносились всхлипы Кэйдзи. Начинало казаться, что из другого мира. Можно, это действительно окажется просто страшно реальным сном? Но надежды исчезли, как только Моточика почувствовал жжение в боку. Сначала за болью в левой глазнице он не обращал на это внимания, но обжигало сильнее и сильнее, и это новое ощущение становилось невыносимым. Моточика старался уклониться, но чужая рука крепко держала плечо, а колено прижимало худые ноги. — Тише-тише… Ты становишься красивым! А если будешь дёргаться, получится криво и узор нарушится. Крики Кэйдзи Моточика уже не слышал. Не видел он, и как друг, набравшись смелости, ударил своего отца ломом по голове. Не застал, и как тот привёл полицию. И уж тем более не присутствовал, когда его на машине довозили до больницы. Моточика запомнил только слова мужчины и запах жареной плоти. И по сей день он в моменты отчаяния чувствует этот запах. Больше он не видел Кэйдзи. Знал, что того усыновила семья Маэда и они уезжают. Однако вестей от новоиспечённого Маэды Моточика не получал. Сестра друга, так же приёмная, вместо него писала каждый год и осведомлялась о самочувствии. Хоть Моточика и не понимал, почему она им интересуется, всё равно отвечал — так оставалась хоть какая-то связь с Кэйдзи. Но последние два года он сводил разговор с ней на нет. Стало не до мнимых любезностей. Как же Тёсокабэ хотелось сказать, что он не винит Кэйдзи за произошедшее восемь лет назад. Но тот сам его избегал. — Я ни за что не позволю подобному произойти… Любой ценой. Глаз Моточики закрылся. Пусть он уже был не таким, как тогда — стал куда выше и сильнее, научился драться, — от воспоминаний о том дне его бросало в дрожь. И Тёсокабэ содрогался не от фантомной боли, которая давала о себе знать время от времени. Нет. Он каждый раз, вспоминая тот случай, боялся, что могло бы случиться с другом, если бы ему не хватило смелости пойти одному, если бы этот ужасный человек не обратил внимания на шум с улицы, если бы… Всё закончилось как нельзя лучше, и это главное. Так считал Моточика.