ночь идёт большая

      попов вместе с матвиенко рассматривают полотно высотой в человеческий рост. на нём молодая, счастливая и донельзя довольная девушка держит в руках объёмный букет ромашек.       — это ведь ваше первое посещение культурного мероприятия с нашими детьми, да, арсений сергеевич? — спрашивает добровольский, присоединяясь к лицезрению картины. так уж вышло, что они втроём приехали в городскую галерею на выставку французских художников в качестве сопровождающих одиннадцатых классов. это их последнее совместное событие, проводимое зимой, потому что после февраля начнутся всевозможные пробники, и все будут заняты подготовкой к ним.       — да, и пока что это доставляет мне огромное удовольствие, — мужчина мягко улыбается.       — что же, надеюсь, что этот настрой сохранится и в будущем.       параллель 11 классов потихоньку разбрелась по всей площади первого этажа, не особо вникая в рассказы монотонного экскурсовода, даже не пытающегося привлечь к себе слушателей. некоторые дети фотографируются, другие вдумчиво рассматривают каждую деталь, а кто-то просто уставился в телефон и сидит на скамейке.       — s'il vous plaît, rangez votre téléphone, edward. et regardez attentivement ce pour quoi nous sommes venus ici, — историк карикатурно приподнимает бровки домиком, но вот назвать его гномиком можно лишь с большим трудом, да и то получится без н.       — чё? — выграновский поднимает голову от устройства, услышав своё имя, и натыкается на несколько устремлённых на него заинтересованных взглядов.       — прошу вас отложить телефон в сторону и обратить внимание на то, зачем мы сюда пришли. а именно — на искусство, — арсений сергеевич кивает головой в сторону картин.       — vous parlez français? — заинтересованно спрашивает добровольский чуть позже.       — oui. de plus j'ai déjà été en france, — отвечает попов, на что матвиенко, стоящий за директором, демонстративно закатывает глаза.       — вы полны сюрпризов, арсений сергеевич, — историк озорно улыбается, принимая комплимент от павла алексеевича, и когда тот отворачивается, корчит рожу информатику. они, теперь уже втроём, рассматривают картины, изредка обсуждая те или иные детали.       — эм, арсений сергеевич?.. — попова легонько тянут за рукав. он отворачивается от мужчин.       — да, ида? — перед ним стоит слегка растрёпанная черноволосая девушка.       — извините, мне не очень хорошо… вы можете сходить со мной в туалет? — матвиенко и добровольский недоумённо переглядываются, решая не вмешиваться.       — да, конечно, что-то случилось? — галич не смотрит на мужчин, неловко заламывая пальцы.       — можно я вам потом лично скажу? — она кашляет, да и в целом нездорово краснеет.       — хорошо. пошли, — историк становится серьёзнее. — туалет у входа был, насколько я помню. павел алексеевич, сергей борисович, мы отойдём пока что, — преподаватели понимающе кивают.       — конечно, идите. я присмотрю пока за вашим классом, — заверяет его директор.       попов уводит её в сторону к выходу, держа под локоть. они минуют несколько залов, не обращая внимания на заинтересованные взгляды и перешёптывания. дыхание иды, по мере их продвижения, всё больше тяжелеет. наконец, пара практически достигает уборных.       — что случ…       — кхм! кхе! — девушка закашливается настолько сильно и внезапно, что попов не успевает поймать её. она падает на колени и с трудом выкашливает белую маргаритку с несколькими каплями крови. — кха!       — Ида! — историк бросается к девушке, одновременно кое-как распахивает дверь и пытается помочь ученице добраться до раковины, аккуратно придерживая за талию. — так, Ида, всё в порядке, я рядом. главное сейчас — успокоиться и восстановить дыхание. давай вместе со мной: вдох-выдох, вдох, — попов отыскивает в кармане телефон и набирает 103, пока подопечная старается следовать указаниям. — выдох. сейчас я вызову скорую, тебе помогут.       — нет! — она сбивается и снова начинает задыхаться, пытаясь между словами прикрыть рот. количество цветов вокруг увеличивается. её тело непроизвольно содрагается, однако девушка пытается всеми силами помешать преподавателю осуществить задуманное. — только не скорую! мне нельзя!       — так, моя хорошая, — попов, несмотря на всю внезапность и остроту ситуации, старается принять самый спокойный и уверенный вид. не нажав кнопку вызова, он убирает телефон на пол и кладёт свои руки ей на щёки, вынуждая смотреть в глаза. — успокойся. всё хорошо. я рядом, — говорит медленно и чётко. — сейчас тебе просто сделают укол и увезут в больницу. я поеду с тобой в качестве сопровождающего. то, что с тобой в данный момент происходит, — не смертельно. это лечится. главное сейчас — не нервничать, понимаешь? — Ида кивает, затихая, и мужчина прижимает её к себе, неторопливо гладя по голове. они находятся в таком положении около минуты, после чего историк, наконец, вызывает неотложку и кратко смской оповещает о произошедшем матвиенко.       — арсений сергеевич, а это правда, что мне разрежут мозг и вынут из него какую-то часть, чтобы я не умерла? — подросток болтает ногами в воздухе и пьёт воду из пластикового стаканчика, сидя на унитазе, пока попов, наклонившись в раскорячку, пытается скрыть следы произошедшего и избавиться от всех цветов и пятен. от такого заявления он на мгновение даже роняет из рук влажную от крови салфетку.       — кто тебе такое сказал? — историк слегка нахмуривается и садится на корточки напротив, после чего проверяет время. скорая будет примерно через восемь минут, поэтому им пора бы одеваться и выходить.       — в интернете нашла, когда впервые почувствовала странные ощущения внутри. мне маша рассказывала, что от неразделённой любви людей разрывают изнутри цветы. но у меня-то такого не было, — она тоже хмурится, задумавшись о чём-то своём. девушка уже почти полностью успокоилась и на этой почве разоткровенничалась.       — всё не совсем так. понимаешь, человеческий организм — штука сложная. и в нём происходят различные физиологические процессы, — попов активно жестикулирует, пытаясь подобрать наиболее корректные слова. — иногда не очень понятные даже врачам. то, с чем ты столкнулась, — один из таких процессов.       — и что же это такое? — Ида прикусывает губу, внимая учителю.       — это, ну не сказать, что болезнь, так, ерунда, — он отводит глаза в сторону и машет рукой, мол, ничего особенного. — каким-то, до сих пор не совсем ясным для меня образом, у людей внутри начинается цветение. причём различающихся от человека к человеку цветов. я полагаю, — он растягивает последнюю а, — что это связано с пыльцой или чем-то подобным, что, попадая в организм, прорастает под действием гормонов, выделяемых из-за очень сильных и продолжительных негативных эмоций. это, на удивление, очень благодатная для такого почва.       — вообще, — они выходят из туалета, и попов переходит на шёпот, чтобы не привлекать к себе внимания. — это всё лечится медикаментозно, если началось недавно. курс таблеток, сеансы у психотерапевта, иногда даже групповые. главное просто не затягивать в самом начале. тем более, организм до 20-22 переживает подобное гораздо проще. поэтому я несколько удивился, что у тебя до такого дошло. — он помогает ей надеть куртку, после чего одевается и сам.       — у тебя происходило что-то в последнее время, что могло спровоцировать цветение? — после слов историка девушка начинает нервно теребить в руках шапку. — можешь не говорить, если это слишком личное, — он вновь смотрит на часы, после чего прощально кивает охраннику и кассиру, открывает перед Идой дверь. скорая приедет через несколько минут.       — неделю назад папу положили в больницу. до этого он долго болел дома, постоянно пугающе кашляя. я так и не поняла, что с ним происходило, поэтому последние ночи из-за нервозности спала просто ужасно, — произносит Галич на одном дыхании, образуя перед лицом облачко пара. — а сегодня… — её глаза начинают слезиться. — я рассталась с парнем… — она шмыгает и почти начинает плакать, но попов внезапно дует ей в лицо.       — что? — карие глаза расширяются. историк фыркает. — извини. где-то слышал, что детям дуют в лицо, чтобы они не плакали. решил на тебе опробовать. извини ещё раз, — он смотрит на неё щенячьими глазками, судя по всему, искренне жалея о своём действии. девушка слегка улыбается. — расставание — это не конец света. просто человек был не твой, вот и не сошлись, — учитель улыбается в ответ. — хотя я прекрасно понимаю, как тебе сейчас больно. но в сложившейся ситуации лучшим решением будет позаботиться в первую очередь о себе и своём здоровье, а уже потом раздумывать над делами любовными.       — наверное, вы правы, — произносит Ида и уходит в свои мысли, прекращая диалог. попов лишь следит за тем, чтобы приступ не повторился, вернись она к прошлым размышлениям.       наконец приезжает скорая. мужчина вкратце объясняет ситуацию, после чего пристально смотрит, как девушке оголяют рукав, чтобы вколоть успокоительное. та обмякает, покорно ложась на каталку.       — когда будем на месте, я позвоню твоей маме, сообщу, что ты в больнице. так надо, пойми, — говорит историк, в ответ на умоляющий взгляд и аккуратно гладит чужую руку. они едут по вечерним улицам зимнего города. — иначе она будет волноваться ещё больше.       в окне мелькают серые дома, уставшие и такие же серые от беспросветной тяжести зимы люди, которые стараются побыстрее добраться до своих жилищ и хоть ненадолго забыть о проблемах. зима в этом году выдалась особенно давящей: частые снегопады, морозы и неожиданные потепления, сулящие лишь увеличение количества ожидающих в приёмных травмпунктов. никаких обнадёживающих прогнозов погоды. лишь снег, ветер и холод. внезапно нахлынувшая волна грусти заставила мужчину отвернуться от окна и посмотреть на ученицу, которой, очевидно, приходилось сейчас гораздо хуже. он вновь приободрительно улыбнулся, не обращая внимания на молчаливый персонал, теперь уже больше себе, чем ей.       — я ненадолго выйду, хорошо? — говорит попов, когда они доезжают до больницы и заходят в один из бесконечных серых коридоров. ему нужно удостовериться, что матвиенко уведомил о произошедшем родителей девушки.       — хорошо… — Ида слегка поникает, но болеутоляющее всё ещё действует, и она оседает на лавочке. историк, удостоверившись, что она в стабильном состоянии, выходит на улицу, чтобы подышать свежим воздухом и совершить звонок. морозный воздух щиплет щёки. чёрные тучи собираются разразиться очередным утомляющим снегопадом.       — Ида, милая! — разгорячённая старшая Галич влетает в здание больницы, чуть не сбивая какую-то медсестру. — как ты, золотце моё?       — мне уже лучше, — пассивно, но с улыбкой отвечает Ида. они обнимаются. у попова сжимается сердце при виде столь трогательной сцены, он автоматически прикусывает губу.       — я так переживала, — женщина с трудом сдерживается, чтобы не прослезиться.       — я понимаю, но теперь всё нормально. благодаря арсению сергеевичу, — мужчина кивает при произношении его имени и неловко топчется на месте, не зня, куда себя деть.       — спасибо вам! — женщина крепко пожимает его руку, после чего возвращается к дочери и нервно гладит по голове.       — это моя работа, — он улыбается и, убедившись, что его присутствие больше не требуется, покидает здание, направляясь на автобусную остановку, чтобы вернуться к музею и забрать машину со стоянки.       арсений стоит на крыльце, придерживая дверь и контролируя поток выходящих из здания школьников. они орут, бегают и кидаются снежками, несмотря на возраст, на что матвиенко лишь раздражённо цокает. попов лишь хихикает, мысленно к ним присоединяясь и накидывая в воротник информатика снега. он успел как раз к концу экскурсии, поэтому остался, чтобы помочь проследить, как ученики будут добираться домой.       — все, — говорит последний вышедший ученик, и мужчина отпускает ручку, не торопясь присоединиться к остальным. у него не настолько большой стаж работы, потому подобные моменты массового счастья и удовлетворения жизнью для него редки. он остаётся на месте, чтобы чуть дольше понаблюдать эту сцену.       в этот момент раздаётся странный грохот, и с криком: «Берегитесь!», в попова прилетает огромный пуховик. они валятся на бетонный пол, а в том месте, где мужчина только что стоял, разбивается огромная сосулька. вдобавок ко всему, их накрывает покрывалом снега.