Черная звезда

Лучше было ничего с ней не начинать. Это постоянно крутилось в голове Мехмета. Не надо было даже начинать. «Ты с самого начала знал, что это плохая идея. Ты с самого начала знал, что ничего не выйдет. Ты с самого начала знал, что не стоит этого даже начинать». Знал. Знал, что ничего не выйдет, знал, что эти отношения были обречены с самого начала, потому что… Потому что между ними была ложь. Недоговоренность. Чужая ложь, его ложь, простить такое нельзя. Несколько раз ему на несколько секунд верилось, что все получится, что он может все рассказать, и все будет хорошо, но потом Мехмет понимал, что это чушь. Не будет хорошо. Он только добавит груза на ее сердце, как будто мало было для нее других его обычных проблем. Он был слишком большим грузом, и слава богу, что она это поняла, решил Мехмет. Это будет к лучшему. Если Хазан не захочет возвращаться… Он не станет ее принуждать. И может быть… Если даже она решит вернуться, лучше будет все закончить. Настроение Мехмета было ужасным, отвратительным, черным, дни казались серыми и с каждым днем становилось все тяжелее просто подниматься из постели. Он просто заставлял себя, потому что таков был его долг. Синан поручил ему свое состояние, и Мехмет должен был за ним проследить, уж как умел. Проследить и приумножить. Именно мысль об этом, о том, что он должен это своему брату, заставляла Мехмета вставать из кровати, принимать душ, бриться, завтракать и пить кофе, не чувствуя вкуса, на ходу, стоя у огромного окна во всю стену. Мог ли он когда-то подумать, что будет жить в такой квартире? Мог ли он тогда подумать, что ему будет настолько все равно? «Я был счастливее в своем районе». «Я больше не смогу быть там счастлив». Ложью был его район. Ложью стала и эта богатая квартира. Он словно завис между небом и землей, подумал он, спускаясь к парковке и отпирая ярко-красную спортивную машину Синана, расположившуюся рядом с его верным мотоциклом. Словно завис между двумя реальностями, подумал он, стоя между машиной и мотоциклом. Он и не Ягыз Эгемен, но и Мехметом Йылдызом он больше себя не считает. Одновременно и то, и другое, одновременно ни то, ни другое. Чужеродный и там, и там, подумал он, садясь в машину, которая ему никогда не нравилась, но за которой он пообещал присмотреть. У порога холдинга он бросил ключи парковщику и вошел в здание, направившись к лифтам, когда вдруг увидел у стойки регистрации знакомую фигуру, девушка о чем-то спорила с нервно выглядевшей Мерве. – Госпожа Элиф? – Позвал он, приветственно кивая Мерве. – Господин Мехмет, – затараторила Мерве, – госпожа пришла сюда, желая видеть кого-нибудь из семьи Эгеменов… Господин Хазым еще не пришел, а господин Гекхан… – Мне и вас будет достаточно, господин Мехмет, – раздраженно ответила Элиф. – Можно вас на пару слов? – Конечно, госпожа. Можем пройти в мой кабинет… – Мехмет озабоченно нахмурился, глядя на сердитую бледную девушку, та поджала губы, оглядываясь по сторонам. – Это необязательно, много времени я у вас не отниму. – Прошу, – Мехмет указал на диваны и кресла, стоявшие у окон, оглядываясь на любопытную Мерве, и Элиф послушалась его, пройдя к креслам нервной походкой, но приседать не стала, просто разворачиваясь к нему, когда подошла к окну. – Кофе, госпожа Элиф? Чай? Воды? – Ничего не нужно, – ответила девушка сквозь зубы. – Я просто хотела вам кое-что отдать, – она открыла сумку, доставая из нее конверт. – На самом деле, я должна была просто все это порвать, но… Я подумала, что просто обязана прийти и швырнуть вам это в лицо. Мехмет вырвал конверт из ее руки, прежде чем она осуществила задуманное. Краем глаза он увидел вошедшую в здание Хазан, и он вспомнил, как она швырнула ему тогда в лицо стодолларовую купюру, в тот злополучный день, когда он познакомился с ней и со всей этой чертовой семейкой. Если бы он просто тогда отказал Эдже, жизнь была бы намного проще. Он быстро открыл конверт и посмотрел на бумагу, выскользнувшую из него. Чек. Чек на триста тысяч лир. Мехмет сжал зубы, заливаясь краской от неловкости. – Большие деньги, и правда, – лицо госпожи Элиф дрогнуло, и ему показалось, что она расплачется, но ее глаза оставались сухими. – И мне интересно было знать, во сколько вы оцените жизнь моей сестры. Так вот, жизнь моей сестры бесценна. И вы не сможете ее купить. Вы, богачи, привыкли, что все продается и покупается, что вы можете швырнуть в свои проблемы деньгами и откупиться. Но я хотела вам это сказать, господин Эгемен. Не все в этой жизни измеряется деньгами. Конечно, вам трудно это осознать, вы с детства крутитесь в этом кругу, где на все поставлены ценники, но… Заберите ваш чек. Мне он не нужен. Мне достаточно того, что ваш младший брат наказан. Хоть как-то. Хотя и его вы умудрились выкупить. Мехмет не смог сдержать нервный смех, и глаза Элиф загорелись огнем гнева, и Мехмет остановил ее, прежде чем она сорвалась и или ударила его, или накричала. – Вы допустили несколько ошибок, госпожа Элиф. Моя фамилия не Эгемен. Меня зовут Мехмет Йылдыз. И я не богат, и я не крутился в этих кругах с детства. Я наемный работник холдинга, и Синан – мой друг и названный брат. И я не отправлял вам этот чек. – Он еще раз посмотрел на подпись на чеке и грустно улыбнулся. – Я только хочу вас заверить, что господин Гекхан вовсе не хотел задеть вас или оскорбить. Поверьте мне, Гекхан не такой человек. Он не хотел от вас откупиться или что-то в этом роде. Он искренне попытался вам помочь. Просто да, вы правы, иногда люди этого круга действительно свято верят в всесильность денег, но, – он пожал плечами. – В это иногда верят и люди из других слоев. – Тем хуже для них, – резко ответила Элиф, разворачиваясь и собираясь уйти, но он остановил ее, осторожно взяв за руку. – Госпожа Элиф, – мягко сказал он, когда девушка резко развернулась, снова обжигая его гневным огнем голубых глаз, – я правда хотел бы с вами поговорить. О том, что случилось. О Синане. О том, как мне жаль. Пожалуйста. – Он достал из кармана визитку и ручку, и написал на визитке номер личного телефона. – Пожалуйста, согласитесь встретиться со мной и поговорить. Позвоните мне. Она пристально посмотрела на него, и на секунду Мехмету показалось, что она таки бросит ему хоть что-то в лицо – на этот раз визитку, но она только хмыкнула, прищурившись и развернулась, уходя прочь, и Мехмет отметил, что визитку она положила в сумочку. Он развернулся к лифтам и увидел, что Хазан и ее дядя стояли у стойки регистрации, разглядывая его, и поймал тяжелый взгляд Хазан. Когда до них оставалось несколько шагов, Хазан развернулась и пошла к лифту, двери которого раскрылись как раз когда они к нему подошли. – Доброе утро, – бесстрастно сказал Мехмет, когда они вошли в кабину и повисло тяжелое молчание. – Да, для некоторых оно добрее, чем для других, – весело сказал Кудрет, вызывая у Мехмета желание врезать ему в челюсть. Он до сих пор думал, что надо было в прошлый раз выбить пистолет из рук Али и как следует начистить Кудрету рожу, никто на свете так не напрашивался на это, как он. – Зачем приходила госпожа Элиф? – Голос Хазан звучал очень холодно, и Мехмет прикусил изнутри щеку. – Вернула чек, который ей выслал Гекхан, – Мехмет тяжело вздохнул, сказав это, и Кудрет усмехнулся. – Идиот, – пробормотал он под нос и повернулся к Мехмету. – А визитку ты ей дал, чтобы убедиться, что у нее дома ничего больше от Гекхана не завалялось? Мехмет проигнорировал Кудрета, краем глаза наблюдая за Хазан, которая смотрела перед собой с каменным лицом. «Ты не имеешь права ревновать, – хотел он сказать ей. – Ты сама меня оттолкнула». Но это было ребячество. Она не имела права ревновать, а он не делал ничего, чтобы она ревновала. Чушь, просто чушь. Глупость со школьного двора. Разве ведут себя так взрослые люди? Когда двери лифта раскрылись, они тут же, не прощаясь, разошлись в разные стороны, и только у двери кабинета, услышав приветствия своей ассистентки Айше, Мехмет понял, что Кудрет зачем-то увязался за ним. – Чем обязан? – Холодно спросил он, бросая на стол портфель и подключая ноутбук к док-станции, но Кудрет, не отвечая, просто присел в кресло у стола, с интересом глядя на него. – Чем обязан? – Повторил Мехмет, и Кудрет ухмыльнулся. – Это был довольно умный поступок, заставлять мою племянницу ревновать, – рассеянно сказал Кудрет, крутя в руках стеклянную запаянную плошку с цветным песком, сувенир из Измира. – Значит я не слишком умный парень, потому что я такого не делал, – отрезал Мехмет, выдирая банку из его рук. – До свидания, господин Кудрет, – Разве ты у нас не слишком умный, солдафон? А по-моему, ты слишком уж умен, мозг изнутри давит, пора лоботомировать. – Что же это вы вдруг поменяли обо мне свое мнение, господин Кудрет? – У Мехмета безумно чесались кулаки. – Не вы ли говорили, что у меня в голове «ржавые шестеренки»? Ах да, конечно. Вы ведь еще сказали «да мало ли что я говорил». Вы просто-напросто балабол, господин Кудрет. Болтун. Вашим словам цена – фальшивая копейка. Просто движение воздуха, не более того. – О да, зато твои слова стоят так дорого, честные, искренние и правдивые, правда, диктофон? Мехмет откинулся в кресле, просто разглядывая его. Светлые, почти прозрачные глаза, одновременно злое и при этом улыбчивое лицо, темно-каштановые волосы, рост чуть выше среднего, совершенно обычный, не запоминающийся человек. Мехмет подумал, что такими обычно бывали шпионы, диверсанты и наемные убийцы. Безжалостные и не знающие стыда. – Что ты ей сказал? Он не собирался спрашивать, нисколько не собирался, в этом не было смысла, слова Кудрета Чамкырана не стоили даже мысли о них, но – иного варианта не было. Что-то он сказал Хазан, что-то настолько важное, что она, несмотря на свое собственное предубеждение к дяде, восприняла эти слова серьезно. Что это могло быть? Он солжет, конечно же. Поэтому Мехмет даже не собирался его спрашивать, но теперь вопрос сорвался с его губ сам собой, потому что это был вопрос, который мучил его безостановочно все последние дни. Что он ей сказал? – Когда это мы с тобой переходили на «ты»? – Лениво спросил Кудрет, и Мехмет склонил голову набок. – Еще когда я врезал тебе. – Хороший был удар. – Не лучший из моих, – скромно ответил Мехмет. – Но и не худший. Здоровья моим рукам. – Но пистолет ты у Али отобрать не смог, – заметил Кудрет, теперь крутя ручку, подхваченную со стола Мехмета. У него постоянно были какие-то нервные действия, когда он сидел, подумал Мехмет – вертел что-то в руках, притоптывал ногой, дергал коленом, словно в нем кипела энергия, которую он пытался выплеснуть, когда ему приходилось сидеть на одном месте, не делая чего-то важного. Это тоже очень действовало на нервы. – Для парня, который смог отобрать пистолет у вооруженного преступника в присутствии его помощников, это было… Underwhelming. Как это будет по-турецки? – Не впечатлило? – Типа того. – Кудрет посмотрел ему в лицо. – Как так получилось, что тогда у тебя вышло, а в этот раз ты и не попытался, а? «Потому что тогда я ничего не соображал» – подумал Мехмет. В пылу драки, только отойдя от приступа, он тогда не соображал до конца, что он делает, какую угрозу создает для себя, для господина Хазыма и его шофера, для Синана. – А тебе так хотелось, чтобы я устроил стрельбу в твоем кабинете? – показал он на себе. Кудрет кивнул, продолжая поигрывать ручкой. – Я не сказал своей племяннице ничего кроме правды, солдафон. Что ты ей не подходишь, например. – Это ей и так было известно. – Что ты больной на всю голову. – И это она знает даже лучше тебя. – Что бы я не сказал, важнее всего то, что она мне поверила, сынок, – Кудрет улыбнулся. – Потому что в конце концов, она моя племянница. Моя кровь. Частица моего брата. Просто она знает, что в конце концов я всегда во всем прав. Она знает, что я желаю ей только добра. Я сказал ей, кто ты такой. Мехмет замер, настороженно глядя на Кудрета, в его голове завыла сирена, сирена, предупреждающая о грядущей военной тревоге, заставляющая вскочить, собраться, приготовиться к бою, приготовиться к смертельной опасности. – О чем ты говоришь? – Прошипел он. – Я сказал ей, кто ты такой. Кто ты. Какой ты. Откуда ты. Кто твои родители. Мехмет едва не задохнулся от ужаса. Он сжал под столом руки, с трудом сдерживаясь от желания вскочить и ударить его, а потом сбежать. – Откуда, – с трудом выдавливая слова из пересохшего рта спросил он. – Откуда ты знаешь, кто мои родители? Кудрет удивленно посмотрел на него. – С твоего удостоверения личности, придурок. Его копия в твоем деле. Мехмет сразу ощутил волну облегчения. – А, ты про это… – А про что еще я мог говорить? – Шакал уставился на него с подозрением, и в голове Мехмета еще громче взвыла сирена: опасность, опасность. – Я просто не припоминал, чтобы рассказывал здесь хоть кому-то о своей семье. Кудрет ухмыльнулся. – Все-таки ты идиот. – Ты пять минут назад говорил, что я слишком умный, – прошипел Мехмет себе под нос, и Кудрет хохотнул. – Никогда не старайся ничего скрывать, солдафон. Правда все равно выходит наружу. – Ты ошибаешься, если думаешь, что знаешь обо мне правду. – Ты даже не знаешь, чего я знаю, – весело ответил Кудрет, и Мехмет хмыкнул. – А ты вот знаешь, что я знаю о Мерте Кайе. Почему ты не беспокоишься об этом? Один быстрый взгляд пронзил острее разрывной пули. – Знаешь, что такое Kansas City Shuffle? – Ни с того ни с сего спросил Кудрет, и Мехмет раздраженно покачал головой. – Это когда все смотрят направо, а ты идешь налево. – Мошенничество, – предположил Мехмет, но мерзавец только самодовольно ухмыльнулся. – Просто строчка из старой песни, больше ничего, – он поднялся с места, бросая ручку на стол и прихватывая горсть леденцов из вазочки. – Но ты имей в виду, что не только я знаю имена твоих родителей, пусть даже ты никому о них не говорил. Джемаль и Кериме. Хазым тоже это знает, понимаешь? Мехмет не был уверен, что понимает, на что именно намекал этот урод. *** Собрание казалось совершенно обыденным, статусное отчетное собрание, которое проводилось раз в неделю, и Мехмет совершенно не видел в нем смысла, потому что все отчеты уже давно высылались в письменном виде, руководство постоянно держало руку на пульсе, и собираться, чтобы рассказать, кто чем занимался в течении недели казалось глупым и старомодным, но Мехмет знал, что на этот счет лучше было держать язык за зубами, тем более, что он и так был у господина Хазыма на прицеле. Мехмет подумал о словах Кудрета о том, что Хазым знает имена его родителей – Кериме знала имя Хазыма Эгемена, Джемаль Йылдыз погиб на стройке господина Хазыма. Скорее всего, в этом и была причина враждебности господина Хазыма к Мехмету, решил Мехмет. Он наверняка помнил, что Джемаль Йылдыз погиб на его стройке, а Кериме Йылдыз винила его в смерти своего мужа. Конечно же, ему не приходило в голову, что в итоге натворила Кериме, он просто видел перед собой сына людей, которые когда-то причинили ему множество хлопот, и тогда его неприятие Мехмета понятно: мало того, что он, вместо того, чтобы быть глазами и ушами господина Хазыма рядом с Синаном, начал помогать ему и его брату в борьбе против их отца, так еще и такие родители. Конечно же, господин Хазым был зол. Что уж теперь было делать? Обычно на таких совещаниях Хазан сидела рядом с ним, но в этот раз она села на другой стороне стола, наискосок от него, так, что Мехмет мог отлично видеть ее лицо, но она его почти не видела – они все смотрели в сторону экрана, на который проецировались показатели этой недели. Дела шли более-менее прилично, подумал Мехмет, куда лучше чем они ожидали, риск по индийскому проекту оправдался, хотя они с Хазан и Гекханом были категорически против него, но увы. – А теперь, кое-что еще, – вдруг сказал Хазым, когда закончился отчет, и все готовились разойтись. – Джихан, переключи экран. Мехмет нахмурился, увидев презентацию. Перестройка ипподрома Рустемэфенди. Мехмет почувствовал, как все в зале совещаний напряглись. Это был известный проект, один из самых громких проектов последнего года, по-настоящему высшая лига, международного уровня, это было все равно что пытаться достать Луну с неба. Не мог же Хазым Эгемен рассчитывать на это? Ну ведь серьезно? – Я принял решение, что нам следует принять участие в тендере. Это было безумие. Просто безумие. – Но мы никогда не занимались ипподромами, – пробормотал финансовый директор, но Хазым только махнул рукой. – Когда-то мы не занимались высотками, стадионами, больницами... – Но мы не начинали сразу с перестройки «Иненю», – напряженно сказала Хазан. – И начинать ипподромы сразу с Рустемэфенди... – Тем более что ипподромы – это вотчина Коранов, и Кораны очень рассчитывают на этот проект. Хазым, я не уверен, что игра стоит свеч, – Мехмет несколько удивился, услышав возражение от Кудрета, обычно это он стоял за подобного рода безумствами, но на этот раз даже он выглядел встревоженным и недовольным, и Мехмет внутренне подтянулся, пересчитывая в голове варианты. Даже если они начнут протестовать и дойдут до голосования, Хазым Эгемен имеет контрольный пакет... Пока обладает правом голоса от акций Ягыза Эгемена, подумал он. «Это всего-навсего тендер, не более того. Это еще не сделка. Мы просто подадим заявку и не более того. Ничего особенного». Ничего такого, из-за чего понадобилось бы поднимать из мертвых Ягыза Эгемена, подумал он. – Мехмет, – вдруг услышал он в свой адрес и поднял глаза, глядя в лицо господина Хазыма. Тот сидел с совершенно спокойным и скучающим видом. – Подай ему документы, Джихан. – Мехмет настороженно повел головой, глядя на встревоженную Хазан, когда личный ассистент Хазыма протянул ему папкой. – Этим проектом займется Мехмет Йылдыз. Мехмет кожей почувствовал, как напряжение в зале заседаний сгустилось в кашу. – Я могу заняться, дядя Хазым, – быстро сказала Хазан, – я уже занималась спортивным центром в Трабзоне, так что... – Нет, я решил, что этой сделкой займется Мехмет. Посмотрим, насколько он умеет управляться. – Он холодно посмотрел в лицо Мехмета. – Если не справишься... Что ж, имей в виду, что у меня уже готов иск о лишении тебя прав на управление акциями Синана. Все что мне нужно – доказательство твоей несостоятельности. Давай, мальчишка, докажи, что ты имеешь право здесь заседать. – Он встал и пошел к двери. – Достань мне сделку по Рустемэфенди. Следом за Хазымом комнату покинули остальные члены правления, и вскорости в зале остались только Мехмет, Хазан и ее дядя. Хазан молча смотрела перед собой, и Мехмет смотрел на нее, ожидая ее слов, ее совета, ее решения. – Это почти Уловка-22, солдафон, – вдруг сказал Кудрет, широко улыбаясь. – Отличная ловушка, молодец Хазым. Или ты заваливаешь все дело, и тогда лишаешься акций Синана, или, что маловероятно, выигрываешь, и тогда ставишь наш холдинг на грань разорения. Красота да и только. Мехмет молчал, ожидая реакции Хазан, но она все молчала. – Откажись, парень, – вдруг сказал Кудрет. – Ты все равно это не потянешь. Просто не сумеешь это выиграть, ты и так знаешь. Так что просто откажись и готовься к суду. Там будет шанс доказать, что отказ от безумной сделки не является признаком несостоятельности. Мехмет с сомнением посмотрел на Кудрета. То, что он говорил, звучало логично, но... Все смотрят направо, а ты идешь налево. – Хазан, – тихо спросил он. – А что думаешь ты? Она впервые посмотрела на него, ее взгляд был задумчивым, лицо нахмуренным. – Я думаю, дядя прав, Мехмет. Просто она знает, что в конце концов я всегда во всем прав. Мехмет вдруг опять ощутил, как его окатила волна раздражения. «Конечно, твой дядя прав, конечно, кому еще ты веришь, кроме него». – Что ж, спасибо за советы, – Мехмет криво улыбнулся, поднимаясь на ноги. Он займется этим проектом. И будь что будет.