Черная звезда

Хазан приходила в себя медленно. Она словно то вплывала, то выплывала из забытья. А потом она открыла глаза. На секунду ей показалось, что она лежит в гробу. Медленно крутящемся вокруг нее шумном гробу. Но потом она поняла, что находится в багажнике машины. Честное слово, ей показалось, что она все еще спит. Она не могла, не могла находиться в багажнике едущей машины, такое бывает только в кино! Но это не было сном. У нее болела голова, болели плечи, болели связанные перед ней руки, и она не могла кричать от боли, потому что ее рот был заклеен клейкой лентой. «Меня похитили», подумала она. Мехмет. Она хотела пожарить ему яичницу. О Аллах, она думала, что у них все наконец стало хорошо. Они поговорили, и у них все стало хорошо. Почему они не поговорили раньше? Почему они не поговорили в другом месте? Хазан помнила, как спустилась вниз и вдруг увидела незнакомого мужчину, а потом… А потом она ничего не помнила. И теперь вокруг нее был только железный гроб, грохот мотора и запах бензина. Запах бензина. Мехмет тоже пах бензином в тот день… Но тогда она не испытывала от этого отвращения, а сейчас ее почти выворачивало. Ужас начал стучать в ее висках. Мехмет… Что случилось с Мехметом? Хазан едва не потеряла сознание снова от охватившей ее паники. Кораны? Кораны угрожали Мехмету, но… Зачем? Зачем? Дядя Хазым отдал им проект Мехмета, он даже собирался отдать им весь холдинг, зачем они им? Она боялась. Она смертельно боялась за Мехмета. На долю секунду ее охватил ужас при мысли, что Мехмет мертв. Он… Он ведь не сдался бы просто так, он стал бы биться, они… Слезы потекли по ее лицу, опускаясь на дно железного гроба, и ее рыдания, приглушенные клейкой лентой, почти не были слышны из-за шума мотора. Она пыталась считать, чтобы занять мысли чем-то, кроме животного ужаса, но раз за разом сбивалась, каждый раз ее мысли возвращались к одному – что с Мехметом? Что с человеком, которого она только наконец обрела? Она довела себя уже до сумасшедшей паники, когда машина вдруг остановилась, и в эту секунду ей стало еще страшнее, хотя казалось бы, что дальше паниковать возможности уже не было, но – в эту секунду ей правда показалось, что у нее остановилось сердце, она не могла дышать – она просто физически не могла вдохнуть, когда мотор замер, раздались голоса, шаги, и вдруг крышка над ней открылась и ее глаза ослепил свет фонаря. – О, да ты проснулась, спящая красавица! Она не видела лица говорящего, не могла понять, сколько рядом было человек, только почувствовала, как ее схватили грубые руки и потащили из багажника, и она пыталась сопротивляться, но у нее не хватало сил. – Тихо, козочка, тихо, не лягайся. А то случайно сломаем твою шейку – такая тоненькая нежная шейка, один удар и все готово. Скажи же, Мехмет? Хазан замерла, услышав это имя, и ее бросили на землю, и она простонала, ощутив боль в недавно залеченной руке. Она приподняла голову, прищуривая заплаканные глаза, пытаясь понять, где она находится, и тут напротив себя она увидела его. Мехмет стоял напротив нее на коленях, со связанными позади руками, он был только в брюках, без рубашки, на его лице и груди были пятна запекшейся крови, и она судорожно выдохнула, увидев синяк на его скуле. – Не трогайте ее, – прошептал он с отчаянием. – Умоляю, не трогайте. Делайте со мной что хотите, только не трогайте ее, ради всего святого. – Мы и так сделаем с тобой, что хотим, сынок, – тот же, первый голос пропел над ее головой. – Но с ней мы проследим, чтобы и ты делал все, что мы хотим. Смотри, парень, одно неверное движение – и твоя девка сдохнет у тебя на глазах. Нет, нет, нет, только не это, только не это! Хазан пыталась кричать, но лента заглушала ее голос. Не надо, Мехмет, не надо, беги, сопротивляйся, только не слушай их, только не ради меня, умоляю! Но она видела в его глазах, что он не сделает это. – Только не трогайте ее, пожалуйста… – Вставай, – один из окружающих ее мужчин – их было трое, подумала она. Трое – один стоял рядом с ней, и двое – рядом с Мехметом – один из них ткнул в его сторону пистолетом. – Вставай, парень. У тебя будет работка. Пошли. – Он поднял его, резко дернув за плечо, и Хазан содрогнулась, она знала, что это плечо у Мехмета и так постоянно болело, и сейчас его боль она ощущала, как свою. – Поднимайся, красотка, поднимайся, – мужчина, ведший разговор поднял на ноги и ее, – идем, посмотрим, будет очень интересно. Они на кладбище, с ужасом поняла Хазан, и ей стало еще страшнее, чем было до этого. Они шли по дорожке, мимо могил, и с каждым шагом ей становилось все труднее дышать, когда они шли мимо новых и новых надгробий, и свет фонарей падал на них, и в сознание впечатывались раз за разом повторяющиеся слова: «Да упокоится в мире». Они остановились, когда мужчина, шедший рядом с Мехметом, опять дернул его за плечо, разворачивая к одной из могил. Мехмет стоял замерев, глядя перед собой, и мужчина, стоявший рядом с Хазан, толкнул ее, заставляя встать на колени. – Ну вот мы и пришли, Мехмет, дорогой. Давно здесь не бывал, а? Могилка-то совсем заброшенная, и не стыдно тебе? Кемаль, давай. Второй мужчина, шедший рядом с Хазан, обошел говорившего и подошел к могиле, доставая из-за нее лопату, а мужчина рядом с Мехметом разрезал ножом пластиковый шнур на его запястьях. – Копай, сынок. Мехмет повернул голову, удивленно глядя на него, и мужчина кивнул. – Копай. Мехмет покосился на протянутую в его руки лопату, но застыл, и Хазан почувствовала, как ее затылка коснулось что-то твердое. – Без глупостей, парень. – Ее лица коснулась рука, и Хазан попыталась отдернуться, но рука грубо перехватила ее, сдернув со рта ленту, и Хазан закричала от боли. – А это чтобы ты понимал, что к чему. – Беги, – хрипло сказала Хазан. – Беги, не бойся за меня, пожалуйста… – Очень храбро, госпожа Хазан. И очень глупо. Вы ведь сами понимаете, что он вас не послушает? Да и к чему? Здесь все равно кто-нибудь умрет, Мехмет. Вопрос только в том, будешь это только ты, или вы сдохнете здесь вместе. Второй вариант романтичнее, но нравится ли он тебе больше, сынок? Она видела по его глазам, что он сделает все, что они прикажут. Она станет причиной его смерти. Хазан попыталась рвануться, попытаться бежать, пусть ее убьют сразу, и тогда, может быть… Но в эту же секунду на нее обрушился удар, и она закричала от боли, падая набок. – Не глупи и ты, девочка. Мы ведь не дадим тебе умереть сразу, если вздумаешь глупить. Хочешь посмотреть, как она мучается, Мехмет? Если будете глупить, посмотришь. Мехмет еще раз посмотрел на нее и принял в руки лопату, двинувшись к могиле. Он начал с того, что повалил надгробье, и второй мужчина оттащил его в сторону, и тут Хазан разглядела его. «Джемаль Йылдыз. Да упокоится в мире». Ему было всего двадцать пять лет, подумала она почему-то. Он был даже немного младше нее. – Зачем вы это делаете? – Тихо спросила она. – Зачем вы это делаете? Вы же получили проект? Кораны получили даже больше, чем могли, зачем вы это делаете? Ответом ей был негромкий издевательский смех. – Да, мой отец получил все, что хотел, – Мехмет замер, услышав это, и он обернулся к ним. – Да, да, открою тебе секрет, парень. Я, Сонер Шахин, сын Атеша Корана, и мой отец очень мной доволен сегодня. А вот господин Хазым очень недоволен своими детьми. Очень недоволен. Но он знает, как вернуть послушание своих сыновей. Просто убрать того, кто промыл им мозги. Вот мы и пришли сюда, а, парень. Нет, нет, нет, нет, нет!!! Только не дядя Хазым, только не он, не может быть, не может быть…. Хазан показалось, что ее ударили в живот, ее перегнуло пополам от сокрушившей ее боли. – Нет, – прошептала она, задыхаясь, захлебываясь в слезах. – Дядя Хазым, нет… – Продолжай копать, – смутно услышала она над головой, и вдруг ее внимание привлек смех. Горький, сердитый, полный муки смех. Смех Мехмета. – Чего ржешь! – Она услышала звук удара и резко выпрямилась, глядя на упавшего на колени в полувыкопанную яму Мехмета. Он резко выдохнул, пытаясь оправиться от боли, и снова рассмеялся. – Удавка на шее шехзаде, – тихо, сквозь смех, пробормотал он, и мужчина стоявший рядом с ним еще раз ударил его. – Копай! Хазан с ужасом продолжала смотреть, как Мехмет разрывает могилу, и у нее едва не темнело перед глазами от ужаса. Дядя Хазым… Как же так, дядя Хазым? Как ты так мог, дядя Хазым??? Мехмет вдруг остановился, замерев, могила уже была глубокой, Хазан не представляла, сколько они уже здесь были, час, два? Мехмет остановился и вдруг бросил лопату, и присел, и Хазан потеряла его из виду, и она дернулась, пытаясь подняться на ноги, чтобы увидеть его, но Сонер Шахин толкнул ее, не давая подняться, но тут Мехмет выпрямился, и Хазан увидела его. Он держал в руках какой-то сверток, очень аккуратно, очень нежно, какой-то маленький, грязный сверток, кулек, как пакет, и мужчина, стоявший у могилы, потянулся к нему, но Мехмет отстранился. – Не трогай! – Дай сюда, – скомандовал Сонер Шахин, но Мехмет не послушал его. Он медленно, осторожно положил сверток на край могилы, и снова присел, и Хазан опять попыталась подняться, и снова у нее не получилось. Второй мужчина заглянул в сверток и отпрянул. – Детские кости, – выругался он, и третий мужчина, который стоял рядом с Шахином, помянул Аллаха. Второй мужчина посветил фонарем в могилу. – А там взрослые, вон, уже видно… Сонер Шахин фыркнул. – Приятного вам знакомства, господин Мехмет, – хихикнул он, когда Мехмет выбрался наружу. Мехмет присел перед детскими косточками, осторожно касаясь их. – Ты же вроде никогда не видел своего отца? Вот и познакомились. – Я видел его, – тихо ответил Мехмет, глядя на детские останки. – Видел. Лучше бы я его никогда не знал. Хазан ошарашенно смотрела на Мехмета, но тот продолжал разглядывать сверток. – Что это за ребенок? – С любопытством спросил Шахин, и Мехмет пожал плечами. – Его не успели назвать, – глухо ответил Мехмет. – Не знаю даже, успел ли он издать первый крик. Имени ему так и не дали, так что может быть и нет. Сожгли его, мужа сожгли, сына сожгли, жену сожгли, всех сожгли. Хазан задохнулась. Она помнила эти слова. Они снились ей во сне. Сожгли, сожгли меня, ребеночка моего сожгли. Пес с глазами шакала. Сжег меня. Моего ребеночка сжег. Мужа моего сжег. Идиоты. Она услышала голос дяди в своей голове. Идиоты. Меня окружают одни идиоты. Жил в Стамбуле, ходил в школу, хорошо учился, занимался спортом, побеждал на соревнованиях. Любимый поэт – Орхан Вели, больше всего любит баклажаны, первая девушка с родителями уехала в Анкару, если пройтись по этим письмам, просто перед собой можно увидеть этого человека. Ты не понимаешь, он мой брат. Они мои братья и сестра. Он мой брат, моя кровь, моя душа. Если бы я родился в богатой семье, и мы бы с тобой встретились еще в детстве... Мы были бы уже женаты. – Ладно, оставим эту чушь. Мехмета толкнули, и он опять упал на колени, глядя на Хазан, которая повторяла про себя: «Не может быть… Не может быть…» – Теперь, предлагаю, парень, тебе помолиться. Потому что знаешь, что тебе предстоит? Господин Хазым говорил, что это у тебя уже было. Зря, говорит, только откопали. Сыграем в это снова, а? Давай, будет весело, такого у нас еще не было. Помолиться хочешь? Помолись. Ну, давай, помолись, парень. Лезь в могилу, парень. Ложись и молись, а то… – и Хазан услышала щелчок у своего уха, и она с ужасом посмотрела на Мехмета, который грустно усмехнулся ей, прикрывая глаза. – Нет, нет, нет, нет, нет… – Шептала она, глядя как тот мужчина опять поднимает Мехмета на ноги и толкает его в яму. – Нет, нет, подождите, постойте, нет!!! Нет, остановитесь! Умоляю, остановитесь! – Она дернулась вперед, пытаясь подняться, видя, как комья земли полетели вниз. – Стойте, умоляю, позвоните дяде Хазыму, позвоните ему, пожалуйста, позвоните Хазыму Эгемену, он остановит все, когда узнает! Он все остановит, когда узнает! Это Ягыз! Это Ягыз! Вы убиваете его сына! Вы убиваете сына дяди Хазыма! Это Ягыз Эгемен! Это Ягыз Эгемен, он его сын! Она уже почти ничего не соображала, она ослепла от ужаса, она рванулась вперед и почувствовала, что упала, упала глубоко, и тут ее обхватили руки, родные, любимые руки, и она обхватила его. – Уходи, уходи, умоляю, – шепот раздался у ее уха, но Хазан обхватила его, прижимая к себе. – Нет, нет, нет, я умру здесь с тобой, мы умрем здесь вместе, я с тобой! Она слышала какие-то голоса сверху, какой-то смех, и потом почувствовала, как на ее спину полетели комья земли, и Мехмет пошевелился под ней, поднимаясь, пытаясь встать, и тут раздался громкий пронзительный голос и над кладбищем зажегся яркий свет. – Полиция! Бросайте оружие! Бросай, сейчас же! Хазан почувствовала, как мир перевернулся вокруг нее, как она вдруг оказалась спиной в яме, а и почувствовала, что Мехмет прикрывает ее сверху, а потом раздался выстрел. *** – Где он? – Хазан повторяла это снова и снова, но ее никто не слушал. – Я хочу его видеть! Я хочу к нему! Но никто не слушал ее, тогда, в машине скорой помощи ей вкололи что-то, когда она кричала, пытаясь выбраться к нему, билась, дралась, пытаясь снова вернуться к нему, к его окровавленному бессознательному телу. – Где он? – Хазан отталкивала от себя руки мамы и сестры. – Я хочу его видеть! Я должна его увидеть, где он? – У нее шок, – она слышала это краем уха. – У нее шок. – Я хочу его видеть, где он? – Доченька, доченька, не кричи, не кричи, и я тебе все расскажу, обещаю, успокойся, выпей, выпей, дочка! – Не смейте усыплять меня, я хочу его видеть! – Сейчас, сейчас мы к нему пойдем, только успокойся, пожалуйста! – Госпожа Хазан, госпожа! – Голос, прозвучавший за ее спиной был строгим и требовательным. – В таком состоянии я не пущу вас к больному, вы только ухудшите состояние господина Мехмета. – Он жив? – Хазан развернулась и посмотрела на суровую женщину в белом халате. – Он жив? Скажите мне, он жив? – Жив. Внутри Хазан словно что-то оборвалось, и она тяжело осела. Жив. – Он в тяжелом состоянии, госпожа Хазан. Вы сейчас должны быть очень спокойны, если хотите его увидеть. Поэтому прошу вас, примите успокоительное. И я позволю вам выйти из палаты, когда вы успокоитесь. – Обещаете? – Хазан повторяла это шепотом. – Обещаете? Умоляю, обещаете? – Обещаю. Доктор сдержала свое обещание, и когда Хазан шла к палате, в ее голове было странное, тяжелое, ватное спокойствие. В глубине сердца еще волнами бился страх, но мысли были странно холодными, отстраненными. – Хазан! – Они бросились к ней, Синан, Гекхан, еще кто-то, но мать шикнула на них, отгоняя и усаживая Хазан в кресло у двери. Хазан сидела, тупо уставившись в одну точку, не глядя по сторонам, не слушая пытавшихся заговорить с ней людей. Ты должен быть со мной. Ты не можешь уйти. Я умру вместе с тобой. Мы умрем вместе. Она вдруг узнала один из голосов и повернула голову. На дне сердца вскипела ненависть, но мысли оставались тупыми, отстраненными. – Уходи, – тупо сказала она. – Зачем ты здесь? Уходи. Казалось, что ее никто не слышал. Ее никто не послушал. Зачем он здесь? Закончить то, что начал? – Господин доктор, что нового? Хазан оглянулась. Гекхан, подумала она. Вот Гекхан, разговаривает с доктором. – Теперь все зависит от его организма. Есть только кое-какие опасения. – Он здоровый, сильный парень, он справится… – Будем за это молиться. И я надеюсь, что до этого не дойдет… – Что, что случилось? О чем вы? – Синан, подумала Хазан. А вот и он. – Нам… Нам внушает опасения его печень. Мы надеемся, что до этого не дойдет, но… Я уже поднял запрос в списки донорства. Может понадобиться пересадка… – Пересадка печени? – Да, печень регенирирует быстро. Через несколько месяцев уже восстановится полностью. Поэтому, думаю, если понадобится, мы быстро найдем печень на трансплантацию, проблема в том, чтобы найти совместимого донора. Лучше всего, конечно же, кровные родственники. – У него никого нет, – Селин. И Селин здесь. Все здесь. – Его мама в психушке, а других родственников у него нет… – Есть, – Хазан говорила это тупо, глухо, тихо, но ее все услышали. – У него есть родственники, – чуть тверже сказала она, поднимая голову, и увидела, что все смотрят на нее. – У него есть два брата и сестра. И отец, который пытался его убить. – Что? – Только Синан сумел что-то выдавить, прежде чем все заговорили одновременно, и вдруг раздался смех. – Он тебе сказал или ты догадалась? – Дядя. И он пришел. Снова раздался гул голосов, и наконец опять всех перекричал дядя. – Заткнитесь! Заткнитесь, наконец. Хазан говорит правду. В этой палате лежит человек, у которого целая армия родственников. – Он достал из кармана бумагу и протянул ее Гекхану. – Полюбуйся. Все полюбуйтесь. – Ягыз Эгемен, – тихо сказала Хазан. – Он Ягыз Эгемен. Она подняла голову, глядя в лицо Хазыма. – Ты пытался убить своего сына. Ты хотел убить своего сына.