Дешёвая пицца и немного пива

- Пицца! Радостный возглас тут же прорвался в нашу беседу. В открытые двери впорхнул Келлин с коробкой в руках. Ночной ветер залетел следом, слегка обжигая плечи. Мы все были в дурацких майках, так и не додумавшись укутаться к вечеру. Слабый свет двух лампочек бил нам в макушки с потолка. - Посторонись, дебилы, - резкий, но такой заботливый голос заставил нас двинуться в стороны. - Открывайте, пока не остыло. Дешёвая, но пахнет классно. - Только не говори, что с огурцами, - пожаловался Гейб, нетерпеливо заглядывая в коробку. Келлин огурцы тоже не любил, но только усмехнулся. - Я скину их все тебе, не переживай. К этому времени есть хотели все. Даже те, кто не любил огурцы, зелёный салат и жёсткую корочку, которая совсем не жевалась. Зато несколько банок пива, которые удалось стырить с концерта, всё делали не таким уж дерьмовым. - Я открою! - Ник, как обычно, впереди паровоза - читает мои мысли. Погодка стояла прохладная, но рисковать и ждать, когда пиво ещё больше согреется, никто не хотел. Одна банка уже в моих руках, открытая и готовая наградить за старания. Мы были уже слегка выпившие, но не было никаких причин не сделать это снова, правда же? Улей загудел, когда руки полезли в коробку, больше отрывая куски друг от друга, чем пытаясь сделать это ровно. - Господи, я не жрал уже неделю, кажется, - я наконец услышал Брендона, который молчал весь вечер, как рыба. Он оживлялся только в компании еды, для которой, кажется, и открывался его рот. - Заткнись, я видел, как ты запихивал в себя бутеры с утра. - Там были сплошные листья, это вообще не считается. - Не листья, а салат. И заткнись. - Ты это уже говорил. - Именно поэтому тебе стоит заткнуться на самом деле. Он мотнул головой, решив больше не спорить. И правильно, меньше болтаешь - больше ешь. Сумерки сгущались. Солнца становилось меньше, пока оно и вовсе не исчезло. Слишком быстро для лета, надо признать. А мы по-прежнему болтали и немножко разливали пиво на сидения, с досадой поглядывая на беспорядок, но ничего с этим не делая. Сейчас не до этого. Мы устали. Но мы счастливы. Каждый раз смеясь над моими глупыми шутками, Келлин невзначай касался своего горла и немного морщился. Ему больно, потому что он дурак и совершенно меня не слушает, когда я говорю, что ему нужна здоровая практика и чей-нибудь совет. Поймав мой чрезмерно "родительский" взгляд, он отмахнулся, словно слышал, о чём я думаю. Он всегда слышал, но отчего-то думал, что я не слышу ничего в ответ. Сегодня был невероятно долгий день, за который успело произойти, кажется, всё на свете: сумасшедшие сборы утром, попытка починить заглохший фургон, первое выступление на фестивале, которое мы так успешно запороли, пытаясь казаться круче, чем мы есть. А затем акустический номер на заднем дворе бара, крики, стёртые ботинки, бесконечные объятия с незнакомыми людьми и Келлин, который украдкой признался, что опять кашлял кровью в туалете, пытаясь привести свой голос в норму. Он говорил об этом только мне, как будто стеснялся остальных ребят. Как будто я был каким-то особенным или же напротив - самым скучным и никогда не стал бы смеяться или считать его неудачником. Он часто говорил это слово, хоть и совсем его не любил. - Так, у меня важный звонок. - неожиданно раздался его голос. Немного хриплый к вечеру, но всё равно довольно громкий. - Доедайте, утром завтрака не будет. Он похлопал Гейба по плечу, а тот проследил за ним ленивым взглядом, пока фигура не скрылась за приоткрытой задней дверью. И только сейчас я подумал, что не слышал никакого звука от мобилки Келлина, он даже не вибрировал. Мой взгляд упал на сиротливый кусок пиццы в коробке, который так и умолял закончить его жизнь этим вечером. К чёрту. Я буквально выхватил его из под руки Брендона, который посмотрел на меня с таким возмущением, будто я вырвал этот кусок не с картона, а прямиком из его сердца. Ничего, переживёт. Я поднял задницу с сиденья, протискиваясь к выходу, стараясь не долбануться головой о потолок и не задеть вешалки с тёплыми вещами, которые будто смотрят нам в душу весь вечер и не понимают, почему мы никак в них не втиснемся. Но мы не втиснемся, потому что уже поздно укрываться от ветра, который так резко обдал меня, когда я вышел на дорогу. Дыхание слегка перехватило от потоков воздуха, свободно гуляющих вдоль большого ясного поля на обочине. Сделалось уже совсем темно. Я посмотрел в сторону, засовывая руку в карман узких джинсов, пытаясь хоть как-то согреться. Чуть поодаль стоял Келлин в точно такой же позе и в тонкой серой майке, которая висела, как парашют на его худом теле. Он смотрел куда-то наверх, очевидно, разглядывая звёздное небо. Сегодня и вправду было красиво. - И где твой телефон? - я спросил, подкравшись незаметно, чтоб этот идиот точно испугался. И он слегка вздрогнул. Обожаю. - Я.. поговорил уже.. Он обернулся, немного смущённый. - Так быстро? - Номером ошиблись. Улыбнулся так наигранно, будто разговаривал не со мной, а с каким-то незнакомым дядей. Кусок пиццы в моей руке тем временем становился холоднее. - Держи, пока не остыло. - я повторил его же слова, протягивая пиццу. Он продолжал строить дурочка. - Я сказал, чтоб вы доедали, забыл, что ли? - Указывать будешь у себя дома, а сейчас держи, пока я в тебя насильно не запихал. Я поднял его руку и буквально заставил принять мою милость. Его счастье, что я пока не разозлился. - Не буду я, отдай Брендону, он точно не откажется. - Я не видел, чтобы ты ел сегодня. - я сказал уже стороже, поймав его взгляд, как нашкодившего кота. - Нет, я ел. - после короткой паузы. - Я не видел. - Значит, ты слепой. - Келлин.. Он замолчал и глубоко вздохнул. Он не умел врать, особенно передо мной. И раз уж я всё равно сюда притащился, выбора особо не оставалось. Келлин поднял кусок пиццы и лениво откусил, делая вид, что не очень-то и хотелось. Хотя джинсы, которые едва держались на одном ремне, кричали об обратном. - И что это за геройство? - спросил я, прислонившись спиной к фургону. - Я уже говорил, что завтрака не будет. Поесть сможем только к вечеру, так что зря ты разбрасываешься. - Спасибо, мам, но если ты свалишься в обморок прямо на сцене, никому лучше не станет. Надеюсь, хоть это ты понимаешь? Он промолчал, дожёвывая свой кусок уже более жадно, чем раньше. А потом снова поморщился, пытаясь его проглотить. Горло всё так же болело, и скрывать это с каждым разом становилось труднее. - А ещё тебе нужно к врачу. - А тебе нужно заткнуться, спасибо. - он, очевидно, дожевал. Эта детская наглость иногда доводила меня до ручки, и в этот вечер Келлин рисковал перейти всякие границы. Я не сдержался и схватил его за руку, чтобы хоть как-то проучить, но мелкий червяк вырвался и толкнул меня к фургону сильнее. - Стой, придурок! - я засмеялся, погнавшись за ним через дорогу к полю, пока не ухватился за край майки и не повалил его силой. Это было совсем не трудно и иногда даже забавно, поэтому я редко отказывал себе в удовольствии. Его царская туша упала в траву, попутно раздавая мне хаотичные удары. Я обожал эти драки, которые случались у нас с ничего. В такие моменты Келлин всегда начинал хохотать и отбиваться, как девчонка. Он пел, как девчонка, и вёл себя, как девчонка большую часть времени, поэтому едва ли он мог драться как-то иначе. И наверное, именно поэтому я всегда его провоцировал. - Я тебя укушу, честное слово! - крикнул он, пытаясь вырваться из моих рук, но я не уступал. Наконец резкая подножка сбила меня, заставив плюхнуться рядом. Мы были совсем близко к обочине. Лежали на траве и смеялись, как идиоты, понимая, что джинсы безнадёжно испорчены, а других у нас с собой нет. Да и кому какое дело. Что бы ни случилось, всё равно завтра мы будем уже далеко. Снова проснёмся рано утром, потирая глаза, и раздумывая, где взять бензин на обратную дорогу. Снова поругаемся из-за чьих-то нестираных трусов, а потом будем петь под гитару вечером и пить за чужой счёт, потому что нам не хватает трёх концертов в день и сорванных голосов. Этого слишком мало. Я немного отдышался и сделал последний глубокий вдох, отчего-то чувствуя себя свободно и легко, будто и не было этого дня. И вчерашнего. И вообще ничего из того, что мы пережили за последние пару месяцев, таскаясь так далеко от дома, что временами было даже немного страшно.. Я повернул голову и посмотрел на Келлина, который лежал рядом и снова смотрел на звёзды. Лицо его было безмятежным и даже немного счастливым. - О чём думаешь? Он немного помолчал. - Кейт сейчас дома. Уже спит, наверное. - Скучаешь? Знаю, глупый вопрос. Но он всё же кивнул. Конечно, он скучает. Он никогда не уезжал так далеко. - Она, наверное, приготовила рагу сегодня на ужин. Со специями, знаешь? - он повернулся ко мне. Взгляд, полный восторга. - Конечно, я знаю. Но мог бы и не травить душу. Он засмеялся и немного притих. Лицо, полное восторга и безмятежности стало чуть более грустным. Он потёр своё плечо, словно пытался избавиться от ощущения пустоты, или же просто замёрз. Келлин часто вспоминал о доме, хоть и едва мог назвать его своим. - У вас с ней всё серьёзно, да? Не знаю, почему сегодня я принял взвешенное решение задавать идиотские вопросы, но Келлин уже не сопротивлялся. Должно быть, в его голове тоже была каша сейчас. Он опустил взгляд и несколько раз кивнул. Я слышал, как шелестела трава под его волосами. А ещё я слышал голоса, доносящиеся из фургона, в котором о нас благополучно забыли. Не думаю, что мне было сильно жаль. - А как дети к тебе относятся? - мне вдруг стало интересно, когда я понял, что так и не успел спросить этого раньше. - Младший совсем маленький, но старший уже начинает что-то понимать. Мы пока не поднимали эту тему так открыто, но думаю, они догадываются, что "дядя Келлин" не собирается съезжать. На этом он улыбнулся и как будто бы даже покраснел, но я едва мог видеть что-то в тусклом лунном свете. Я просто знал, когда он краснеет. Улыбка упрямо не сходила. Келлин по-прежнему был в своих мыслях, куда я так настойчиво его отправил на ночь глядя. И вид всего этого вызвал внутри меня мерзотную волну умиления. - Ты был бы классным батей, - выдал я, погладив его по руке, густо покрытой мурашками. - Думаешь? - он вдруг повернул голову и посмотрел на меня так внимательно, словно это был очень серьёзный вопрос. Господи, он был абсолютно серьёзный. Я секунду помолчал, не отводя от него взгляда. - Ты - не твой отец, Келлин, и никогда им не будешь. Ты хороший, - я сказал первое, что в голову пришло, тут же почувствовав причину. Она всегда была одна и та же. Вряд ли он поверил на слово, но точно принял это к сведению. Келлин всегда слушал внимательно, и мне это нравилось. Потому что я старался говорить от чистого сердца. - Думаешь, у нас что-то получится? - он снова прервал тишину. Совсем робко, как будто мы могли кого-то разбудить. - Мм? - Ну.. со всем этим.. На этот вопрос моей уверенности хватало уже меньше. А потому я только пожал плечами. - Без понятия. Да и не всё ли равно, если честно? Мы совсем немного устали, но мы ведь счастливы. А это самое главное. Остальное приложится, а мы сделаем всё, что от нас зависит. Я это знаю. И Келлин знает, но всё равно задаёт глупые вопросы, как будто сам не ответил себе ещё тогда - первым вечером, зайдя в студию. Или когда принёс чёрный блокнот со стихами, принявшись объяснять, как он чувствует эти строчки. Или в будке, часами стоя напротив микрофона, доводя до совершенства каждую ноту. Или бессонными ночами настраивая побитую технику перед концертом, или отдавая последний цент на бензин, чтобы только продолжать ехать. Сегодня. И завтра. А потом послезавтра, и всё по кругу. - Прости. И мой поток мыслей тут же растворился. Я повернул голову и увидел рядом с собой грустную фигуру, уставившуюся в небо. - За что? - я почти усмехнулся. - За то, что уговорил тебя поехать в эту дыру. А теперь мы таскаемся, как тараканы и жрём раз в день, если повезёт. Я даже не знаю, как буду на жизнь зарабатывать, а уже о какой-то семье говорю.. Я наконец приподнялся на локте и внимательно глянул на это милое лицо, пытаясь увидеть в нём хоть каплю той решимости, которая появлялась каждый день на сцене. Его глаза встретились с моими. Моргнули один раз. Затем второй. - У нас всё получится, ясно тебе? - в моём голосе никогда прежде не было такой твёрдости. - Мы заработаем на еду и на новую тачку. А потом на дорогие шмотки, частные особняки и даже на твою семью немного останется. Келлин не сдержался и позволил себе небольшой смешок. Пусть даже не от счастья, а просто надо мной. И я признаюсь, что врал бы ему сутками о безграничной вере в себя или даже в Господа, лишь бы он всегда так улыбался и больше не задавал таких вопросов. Потому что мы оба знали, где наше место и ни на что бы его не променяли. Мерзотное чувство умиления вновь наполнило моё чёрствое сердце, и в этот раз я уже не смог бороться. - Иногда ты такой идиот, но я всё равно люблю тебя. Взгляд Келлина сделался немного удивлённым, и я подумал, что, наверное, никогда этого прежде не озвучивал. Но ему точно стоит знать. Особенно сегодня. - А ещё я очень рад, что ты притащил меня в эту дыру, - я потянулся и чмокнул его в щёку. Совсем быстро и тут же отвернулся, чтобы не читать больше выражение его лица. Пусть думает, что хочет. Пусть решит, что я слабак или ещё большая девчонка, чем он, мне плевать. К моему удивлению никаких звуков туша рядом со мной более не издала. Она помолчала недолго, а потом шмыгнула носом и устало потянулась. Наши спины уже долго были прижаты к холодной свежей траве, отчаянно мечтая о мягкой кровати или на худой конец о привычной койке в фургоне, но мы зачем-то продолжали себя мучить. Может от глупости, а может небо было слишком красивым, а ветер стал нежнее скользить по щекам. - Погода - огонь, - послышался голос сбоку. Уже спокойный и даже довольный. Я молча кивнул, не в силах отрицать. Лето я очень любил. - И я тебя тоже, - вдруг добавил голос.