***
Эрен плачет. Ему на Ривая смотреть физически больно. Плачет неслышно, чуть только плечи подрагивают, и дышать тяжело, но он упирается лбом в ложбинку между колен и плачет. Ривай бежит к нему из тачки на другой стороне улицы, не смотря даже на визгливо тормозящие перед самым его носом машины. Бежит, перепрыгивая через сугробы в своих лакированных туфлях, будто Эрен ему нужен. Перебирает короткими ногами по снегу с таким напряженным видом, меняется в лице на полпути, сводя брови к переносице. По нему видно, что он держит слезы где-то под сердцем, подпирая их мерзким комком сверху — чтобы не вырвались ненароком. Поскальзывается, упирается ладонью в пол, удерживаясь на ногах, и останавливается лишь тогда, когда стоит перед Эреном нос к носу. А потом он Эрена бьет. Бьет в скулу так, что с костяшек мигом слезает тонкая кожа. Ривай на ногах стоит над поваленным в снег Эреном, глаза совершенно бешено бегают по его лицу, и он кричит, и бьет, и кричит. Кричит, что Эрен мудак, что он ушел ради него с работы раньше положенного, что пробил шину по пути, и что ему плевать, что подумает его мать. И еще, что волновался сильно. Но удар держит сильный, и на щеке синим наливается гематома. Завтра, наверняка, Эрен головы от боли не сможет поднять. Эрен плачет, не в силах скрыть собственные эмоции от взволнованного взгляда серых глаз напротив. Он свои глаза в ладонях прячет и всхлипывает тихо, насколько может. Ривай за грудки Эрена с холодной земли поднимает, в его кулаках жалостливо трещит рубашка, мужчина волоком тащит пацана в теплый салон незапертой машины, даром, что мальчишка в его руках не сопротивляется, только носом шмыгает и рукавом утирает влагу со своего лица. В машине хорошо: на дисплее пробегает полосой название знакомой мелодии, астон мартин пыхтит горячим воздухом Эрену на ладони, Ривай курит в чуть приоткрытое окно, выстукивает на кожаном руле свои чувства, то и дело вздрагивает от каждого шевеления пацана справа и время от времени кивает собственным мыслям, соглашаясь с чем-то, но, наверное, просто спрыгивая с ума. Эрен в себя приходит долго, замечает заботливые касания пальцев к своей руке только спустя время, когда ощущать получается не только опустошение. Саднит скула, тяжело открывать левый глаз, с мокрой насквозь рубашки капает вода на белую кожу сидений, потом на пол, потом на нервы, и Эрен сдирает с себя тряпки, швыряет себе под ноги и чувствует, как Ривай за руку притягивает его к себе. Крепко стискивает в объятиях, ведет носом по изгибу шеи, пальцами зарывается в растрепанные сырые пакли волос и дышит в продрогшее плечо. — Ты нужен мне.***
Бывали моменты, когда душу рвало осознание своей собственной беспомощности и ничтожности, и вместе с исполосованными табачным смогом легкими Эрену хотелось выплюнуть себе на колени еще и свое сердце, чтобы просто понаблюдать, как истерично оно бьется и дергается, перегоняя по венам белесый гной. Бывало, что сотни тысяч звезд вспыхивали сверхновыми почти одновременно, разрывались пестрыми фейерверками на бесцветном полотне неба, и в голове мельтешил волапюк из спонтанно проносящихся мыслей и тревог. И Эрен травился ими с удовольствием, смакуя каждую из них. Эрен вытягивал из-под кожи нити собственных нервов и крутил из них тонкие фенечки. И летел в самое пекло с бешеной скоростью. А бывали дни, когда он не мог больше держаться. Когда он разом перешагивал целый десяток границ «Я не могу это вывезти» и ломался где-то глубоко внутри себя, рассыпаясь в мелкую пыль. В один из таких дней он просто хватается за ворот белоснежной рубашки и целует Ривая, и на губах остается терпкий аромат тяжелых сигарет. Целует отчаянно. Целует с мольбой. И когда Ривай отвечает на его поцелуй со всей нежностью, что он только может собрать внутри себя, он воет. Не роняя ни слова, просто гулко воет в родные губы и корчится от накатывающих эмоций. А Ривай в каждое свое движение вкладывает слова, которые просто не может произнести вслух. О том, что это пройдет, что тот всегда будет рядом, что без дождя радуги не бывает, что он будет на его стороне. И Эрена, кажется, отпускает.***
«Ты на парах?» «Эрен, не молчи.» «Ебланы из отдела сегодня опять напортачили с бумажками. Я сказал, что на их совести останется, если из-за их дерьма я не успею забрать тебя с занятий.» «Может, рванем на недельку загород? Я сниму домик на берегу озера, что скажешь?» «Бля, заебали эти кретины. Когда ты освободишься? — нет сил с ними сидеть.» «Паршивец, я же знаю, что ты читаешь…» «Я на месте. Тебе долго еще?» Эрен идиотом пялится в экран телефона, не пестрящий цветными полосами, и улыбается, как последний придурок. Жан с утра еще звал пропустить вечерком по стакашке нефильтрованного с мороженым за какой-нибудь тупой комедией, а Армин предлагал помочь с проектом по экономике на выходных. Эрен забывает все это в ту же секунду, как видит припаркованный автомобиль Ривая у здания университета. Он задницей опирается о дверцу, шарит что-то в смартфоне, закатывая глаза и тяжело вздыхая секунду через две. Мужчина взгляд поднимает только тогда, когда чувствует тяжесть всклокоченной макушки на своем плече. — Закончил, наконец, — Ривай заглядывает Эрену в глаза, и его накрывает чувствами, как накрывает волной скалистые берега холодных морей — разрушительно, раскурочивая вековые валуны в крупный пестрый песок. Он дергается к его лицу, останавливаясь в сантиметре от его теплого лба, осекается и закусывает губу — любой из этих людей, снующих у университетского дворика, мог случайно оказаться одногруппником Эрена: меньше всего Ривай хочет, чтобы у Эрена были из-за него проблемы. Эрену насрать, что подумают о них эти уебки.