Тень для заклинательницы. Пробуждение

      POV Минни.       С момента, когда пропал возлюбленный Ан и её пришлось усыпить, прошла неделя, а во всём мире начались природные катаклизмы. В середине весны у нас выпал снег, а в столице, наоборот, неимоверно пекло и пустыня из-за сильных ветров перетекла к границам города. Подземную столицу затопило, а города на воде, наоборот, осели на мели. Ураганы и бушующий шторм были не только в нашем мире, но и в ином.       Мы, те все, кто знали истинную ситуацию, готовились к борьбе против дракона. Все понимали, что шансы малы, даже если сотни Каге встанут на защиту мира. Высший дракон породил всех нас, как мы можем противостоять духу-прародителю?       Я всё меньше верила в лучший исход событий и в то же время мне хотелось, чтобы всё обошлось.       Пока была возможность, Донук старался дать мне как можно больше знаний. Более того, было принято решение, что в академии останутся только те, кто добровольно готов помочь в содействии против угрозы.       Как-то так за неделю опустели коридоры академии, никто не хотел умирать в эпицентре. Магические существа хотели как можно дольше побыть с семьёй и пережить всё. Но из всех осталась лишь сотня добровольцев в основных числах стихийники. Из заклинателей остались только Ан и Сынхи. С десяток целителей и примерно столько же змееносцев.       Кай вёл переговоры с главами других кланов, прося помощи. Насколько знала, Югём тоже присутствовал и поддержал идею, также были согласны демоны, остальные же пошли на попятную.       Они пережили одну долгую войну, вторую боялись не пережить, но это уже было хоть что-то. Так что некоторые кланы начали размещаться в академии на время со вчерашнего дня.       Я была рада знать, что с лисом всё хорошо, но никому об этом не говорила, мне хотелось, чтобы это стало сюрпризом, в особенности для Сынхи.       Несмотря на то, что сейчас было относительно спокойно, я не могла смириться с мыслью, что не могла быть счастливой из-за того, что Донук решил всё за нас. И, как мужчина, стукнул кулаком по стулу, отрезав все возможные компромиссы. Меня тянуло к нему неимоверно сильно и больно. Я обжигалась случайными касаниями и в то же время была неимоверно счастлива.       Как он мог поступить так со мной? Я же видела, что он сопротивлялся своим желаниям, и чувствовала то же самое. Понимала, что так правильно, нам нужно держать дистанцию, но в то же время хотела разорвать эту преграду и впиться в его губы.       Но отвергала все мысли, а по ночам снились самые прекрасные сны.       — Ан, что мне делать? — спрашивала я её, крепко держала ее руку в своих. Она по-прежнему спала под воздействием магии и бдительным присмотром целителей. — Я люблю Кая, но не могу не думать о Донуке, нас сильнее притягивает, как магнитом. Когда-то я сдамся и совершу неисправимую ошибку. Ан, ты стала той, кому могу рассказать о своих переживаниях просто потому, что мне так велит сердце. Я верю, что всё обойдётся и ты будешь счастлива точно так же, как и все вокруг.       Я жаловалась ей каждый день и рассказывала новости, надеясь, что она всё слышала сквозь сон и поддерживала меня духовно, так мне было проще справиться со всем.       Сынхи зашла в отельную палату, чтобы сообщить мне о позднем времени. Она старалась быть весёлой, но я знала, какие горькие слёзы проливались каждую ночь после того, как Югёма забрали. Я много раз хотела сказать, что с ним всё хорошо, но, может, так она поймёт для себя гораздо больше.

* * *

      С каждым днём погода всё ухудшалась. Академию замело снегом до второго этажа. Повезло, что в самом здании было тепло, как весной, но теперь возникли проблемы с перемещением кланов, которые должны были подоспеть на помощь. Другие Каге не могли спокойно переместиться в наш мир, так как у них были свои проблемы в ином.       Я решилась поговорить с ректором: почему он до сих пор не давал команду на пробуждение Ан. Меня это беспокоило, и я боялась дальнейшего исхода, своего одиночества. Да, Ан не тот человек, который легко и просто откроется кому-то, но я точно такая же, именно это меня и подкупало в ней и мне бы хотелось хотя бы попытаться ей помочь.       Выбрав самое удачное и довольно позднее время, со стуком зашла в его кабинет. Мужчина внимательно изучал фолиант, видимо, в поисках ответов на свои вопросы.       — Что случилось, Минни Ниша? — он, не отрывая взгляда от книги, понял, что перед ним стояла именно я, хотя не обладал чутким нюхом.       — Зачем вы продолжаете усыплять Роксану? — мне ничего не оставалось, кроме как спросить напрямую.       — Затем, что так нужно, — хотел было он закончить этой неоднозначностью, но, понимая, что я не уйду так просто, закрыл фолиант и посмотрел на меня. — Они оба представляют опасность, и пока я ищу выход из ситуации, им лучше побыть порознь. А зная заклинательницу, она бы его нашла, не сомневайтесь в этом.       — Но мир и так стал опаснее, чем прежде. Эти природные катаклизмы рушат всю структуру нашего мира, а король ничего не может с этим сделать. Так почему вы не даёте им обоим шанс всё изменить?       — Вы верите в сказки, что любовь спасёт? — усмехнулся он, разрывая моё сердце на части. — Минни Ниша, это глупо. Мир спасёт магия и тактика, как и во все предыдущие разы. Не будьте наивными.       — Наивны тут только вы, — парировала я, немного приподняв подбородок выше, пытаясь показать свою стойкость и право голоса, — если верите в то, что сила и холодный расчёт помогут избежать глобальной катастрофы, которая была рождена из-за чувств! По крайней мере, в этот раз.       Мужчина оказался возле меня настолько быстро и близко, что моё дыхание замерло. Если вдохну, то снова почувствую сводящий с ума аромат вишни, смешанный с нотками холодного, но приятного осеннего дождя. Они были так похожи с запахом Исина, но в то же время такие разные.       Мне стало жарко, и я нервно откинула прядь длинных волос назад, и мне заметно стало легче от того, что шею обдало мурашками от неожиданной прохлады.       — Вы издеваетесь надо мной? — это был явный наезд на меня, и даже, казалось бы, тихий голос ректора совсем не скрывал внутренней неприязни.       Я подняла на него возмущённый таким заявлением взгляд и ничего умнее, кроме как промолчать, в голову не пришло.       — Как вы только додумались прийти сюда в одиночку, поздним вечером и качать права за напарницу?       — Если вы не хотите принимать нашу ситуацию и делаете всё, чтобы избежать трудностей, то хоть будьте более благосклонным по отношению к ней и своему брату. Он уже совершил ошибку, второй точно не допустит, иначе потеряет её и тогда мир точно рухнет.       Я настаивала и отстаивала точку зрения, исходя из того, что знала, чувствовала и видела. Эту правоту чувствовала, в этот раз, за собой, но никак не за ректором. Несмотря на большой опыт, он не мог быть настолько идеальным, чтобы не совершать поспешных решений и ошибок.       — Почему должен прислушаться к вам?       — Потому что вы уже давно отказались от меня, а он никогда не откажется от неё.       — Минни, — во взгляде чувствовалось раскаяние, — я не могу думать о своих чувствах, когда с каждым днём становится всё сложнее исправлять последствия, — я закрыла глаза, сдержав ком в горле, уже предугадав его слова наперёд. Осторожно встретились лбами, и это был какой-то нежный знак с его стороны, но я не понимала, какой. — Прошу тебя, перестань, не влюбляйся сильней. Я не переживу, если ты умрёшь только потому, что любишь. У меня не получится защищать сразу всех и отдельно тебя, как бы этого не хотел. Мы не всесильны.       — Вы несёте это бремя в одиночку, мне это не нравится и я бы хотела помочь.       — Я всю жизнь бегаю от ответственности, но она нагоняет меня каждый раз.       Слова Донука явно имели двойной смысл. Он не хотел ошибиться или сделать больно дорогим людям, поэтому прятал глубоко внутри чувства. И сейчас он еле сдерживал себя, чтобы эту плотину не прорвало. Но удавалось это ему плохо.       Его тёмный взгляд на губах говорил лишь об одном, и мы оба знали, о чём именно. Молчание стягивалось тугим жгутом на моих нервах. Спор с ним бессмыслен, но мне неимоверно тяжело видеть его таким и ещё тяжелее желать его и скрывать.       — Минни… — прошептал он, прикрыв веки.       — Молчи, пожалуйста.       Порыв страсти унёс меня первую, и я не в силах больше противостоять: поцеловала Донука аккуратно в нижнюю губу. Хотела остановиться, но он резким движением притянул меня за талию одной рукой, а другой зарылся в волосах на затылке. Не позволил моим губам вырваться и с напором и без прежних границ ворвался в меня страстным и жарким поцелуем. И мне так уютно, тепло, но хотелось больше… ещё больше.       Поцелуй долгий, глубокий и безумный, заставлял растворяться друг в друге без остатка. За пару движений, незаметно для нас обоих, мои бёдра уже касались холодной поверхности стола, а колени разведены в стороны ладонями ректора. Потрясающая близость, невозможно прекрасные ощущения. Отрываюсь от поцелуя, чтобы вдохнуть холодный воздух, потому что слишком жарко рядом с ним. Но Донук не дал мне времени на то, чтобы остыть. Сильные руки разорвали рубашку, пуговицы с глухим звоном отлетели на пол. Обнажённая ключица, вздымающаяся грудь в тонком белье окончательно разорвали томящиеся чувства Донука. Он отчаянно быстро покрывал кожу поцелуями, словно я его видение, которое боялся потерять в реальности.       Ноги скрестились на пояснице мужчины, и меня унесло в сладкой неге, когда почувствовала давление от его эрекции через ткань брюк и своего белья. Мы ничего не говорим, да и не нужно. Все чувства передавали через касания и тихие стоны.       В дымке этих ощущений не контролировала себя, не хотела контролировать, медленно искала пуговицу и молнию на брюках, расстегнула их.       — Обратного пути не будет, — Донук единственный, кто ещё внимал голосу своих запретов.       — И не нужно, — ответил, глядя в эти бездонные, любимые радужки глаз.       Он занят тем, что стягивал мои сапоги, осыпая нежными поцелуями ноги до самых пальчиков, а после снял бельё, оставив лишь короткую юбку и разорванную форменную рубашку: это всё равно, что нет ничего.       Приторно во рту от животного желания, стягивало горло в волнении. Но Донук медленно поглаживал пальцами промежность, распаляя меня и себя ещё больше. Дразнящая ухмылка на его лице ещё больше заводила. Я вдохнула его аромат, как наркотик, свой личный и доступный лишь недолго, и выдохнула резкий стон, когда он проник.       Движения сначала размеренные и аккуратные, но когда я прогнулась, как дуга, повалившись спиной на стопки бумаг, Донуку снесло крышу. Он стиснул одну грудь, приподняв бюстгальтер. С каждым проникновением я отказывалась верить, что могла позволить себе чувствовать его полностью.       Тишина в кабинете наполнилась беспорядочными звуками нашей страсти, сливаясь с тихими всхлипами и еле сдерживаемыми стонами.       Любимый мужчина приподнял меня, прижимая к своему телу, и я поняла, что вот-вот сорвусь с обрыва в пучину сладкого оргазма.       — Я люблю тебя. Больше, чем ты можешь себе представить. Меня тянет к тебе на необъяснимом уровне, даже мне не объяснить эту немыслимую магию чувств. Люблю, слышишь?       С последним «люблю» он возвысил меня в космическую невесомость и сам поднялся вслед за мной, изливаясь на левое бедро.       — Я люблю тебя, Донук… люблю и не могу ничего сделать, — шептала ему в плечо, когда он гладил мою полуобнажённую спину указательным пальцем, утешая бушующие эмоции.       Не знаю, как мне существовать в этом мире без него.