Его холодное королевство

      Воздух в небольшом помещении отчётливо и привычно пах болью.       Её запах был весьма хорошо различим: запах медикаментов и формальдегида, запах спирта и едва уловимый запах крови, запах стерильности и только что открытых медицинских перчаток, запах страха. И отчаяния.       Именно этот воздух первым делом впускал в свои лёгкие любой, кто осмеливался посетить это маленькое и выглядящее весьма скромно королевство, в котором властвовали черноволосый король с холодными глазами и столь же холодным скальпелем в руках и его златокудрая принцесса с милым личиком и ангельской улыбкой.       Впрочем, мало кого из посетителей это волновало — к доктору Мори Огаю зачастую вламывались в спешке, наполняя пространство комнаты криками и беспокойством, иногда — пачкая лишь пол кровью, самостоятельно или с помощью придерживаемого за плечи и стремительно слабеющего товарища, иногда — сразу вместе с полом пачкая и репутацию.       К подпольным докторам не ходят те, кто чист перед законом. Зачастую к ним идут тогда, когда терять уже нечего.       Зато когда есть чем платить.       На удивление, в данный момент в помещении подпольной клиники было тихо, да и к привычному запаху стерилизатора примешался аромат удона — к сожалению, уже остывшего, зато внезапно заглянувший на внеплановый осмотр пациент, на прошлой неделе неудачно схлопотавший пулю в плечо, демонстрировал весьма положительную динамику и стремительно шёл на поправку, не проявляя никаких признаков занесения в рану инфекции или воспаления наложенного шва. И, кроме того, он оказался весьма разговорчив…       Огай медленно опустился в свое кресло, задумчиво прищурившись и не торопясь притрагиваться к еде. Одним из плюсов его незаконной деятельности было то, что и назначать цены за лечение можно самому, поскольку хороший подпольный врач не имеет особой конкуренции, а его пациенты — выбора. Но Мори в первую очередь интересовали далеко не деньги.       Даже не заметив довольной усмешки на собственном лице, он всё же взял в руки тарелку, окинув комнату взглядом в поисках задремавшей Элис, начавшей показательно зевать ещё в самом начале их «взрослого разговора», а под конец ещё более показательно развернувшейся и покинувшей комнату для осмотров. Ну, как тут сдержать умилённый смешок…       Впрочем, мысли доктора быстро вернулись к полученной информации, которую он решил переварить вместе со своим обедом — пока никто снова не побеспокоил. Многие сплетни стекались в его клинику, и, если уметь слушать и слышать, можно сделать весьма любопытные выводы. А Огай слушать умел. Впрочем, как и умел не подавать виду, что делает он это чрезмерно внимательно. Ведь ему нельзя, никак нельзя, чтобы его боялись. Пока что.       Разумеется, клиентура не стремилась чесать языками почём зря, но травмы, с которыми приходили за помощью, говорили куда больше. Какие группировки участвовали в потасовке, кто лучше оснащен и более опытен, кто от кого горит желанием избавиться…       Мори не задумываясь впитывал информацию, пока его длинные пальцы, облачённые в перчатки, бегали по медицинским инструментам словно бы независимо от своего хозяина, гибкие и проворные, подобные белесым паукам, спешно перебирающим лапками.       Мори Огай вовсе не был пауком — ему не нужно было быть им, чтобы суметь сплести собственную сеть интриг. Да и, как оказалось, глаз у него было куда больше, чем восемь…       Отставив опустевшую посуду и поднявшись, мужчина тихо подошёл к своей девочке, которая так мило подпирала во сне кулачком щёку, и осторожно укрыл её собственным медицинским халатом — в помещении было прохладно. Пожалуй, даже слишком. Или же недостаточно — если для морга.       Тишина за столько дней непрерывной работы казалась непривычной, поэтому без лишних раздумий было принято решение включить уже весьма старенькое радио — максимально тихо, хотя так разобрать можно будет только лишь шипение. Впрочем, Огая устраивало и оно.       Вновь устроившись на своём месте, он задумался о том, что удалось узнать. Снова. На следующей неделе будет много пациентов, если верить словам его недавнего посетителя. Возможно, в этой стычке пострадает и другой член банды — тот, который уже давно подозрительно косится на доктора, ощущая, что тот не так прост, как хочет казаться, и решил открыть практику далеко не из-за всеобъемлющей любви к деньгам или человечеству. А, если это будет так… и, если пострадает он сильно… кто обвинит Мори в том, что в его руке дрогнул скальпель? Да и кто об этом узнает.       Однако — долой эти мысли, незачем портить свою репутацию потерей пациента. Огай прекрасно это понимал. Ему ведь нельзя, чтобы его ненавидели. Пока что.       Внезапно шипение, исходившее от радио, сменилось пронзительным долгим писком — таким же, какой выдаёт оборудование, диагностируя остановку сердца —, заставив мужчину вздрогнуть и невольно нахмуриться, лишь через десяток секунд успокоено выдохнув. Неприятный звук сменился музыкой, пусть и прерываемой помехами. Кажется, джаз.       Мори, откинувшись на спинку кресла, прищурился, уткнувшись бездумным взглядом в потолок. Воздух в помещении снова пах болью, но сам он этого никогда не замечал.       Да и вряд ли когда-либо смог бы.