Её звали Ева

Тэхён презирает людей, топящих все свои проблемы и расстройства в алкоголе. Сам он никогда не переступит через себя и даже капле этого дьявольского напитка не позволит коснуться языка, вот только… порой он искренне завидует тем, кто может вот так просто забыться на некоторое время. Тэхён очень хотел бы забыться прямо сейчас. Как жаль, что он такой принципиальный. Уже который день Тэхён не может найти причину для того, чтобы встать с кровати на время большее, чем пара минут: если бы не нужда, не вставал бы вообще. В тот день к Тэхёну пришло осознание, что он куда слабее морально, чем всегда думал; чужие слова пережали гортань и сдавили сердце, заставляя корчиться от боли и нехватки воздуха. В тот день Хосок впервые увидел его слёзы: Тэхён не плакал даже на похоронах родителей, считая, что должен держаться ради младшего брата. Довольно иронично, что в этот раз он не смог сдержать слёз из-за него же. Просто… что бы ни случилось, Тэхён всегда знал, что пусть и в другой фракции, но всё же у него есть родной человек, который не бросит и не откажет в помощи или поддержке. Его семья. И даже просто на словах потерять нечто подобное — это… делает Тэхёна слишком сломленным и равнодушным к жизни. Хосок не заходит: Тэхён попросил оставить его в покое на какое-то время, и впервые на его памяти друг не решился возразить. Кажется, вид Тэхёна тогда произвёл на него неизгладимое впечатление — молча, без привычного выяснения отношений или несдержанного проявления своих эмоций, он просто вышел из мастерской брата и, закрыв лицо ладонью, тихо заплакал. Когда в дверь стучатся первый раз, Тэхён не обращает внимания, думая, что это всего лишь его галлюцинация от голода. Когда звук повторяется, он мысленно обещает себе убить Хосока особенно мучительно. После решает игнорировать, в конце концов, он предупреждал, что приходить не стоит, а потому имеет полное право дверь не открывать. Но когда стуки не прекращаются на протяжении целых пяти грёбанных минут, раздражение берёт верх над желанием провести остаток жизни в кровати. Тэхён делает над собой усилие, садясь, и, вместо того, чтобы дать отвыкшему от вертикального положения телу приспособиться, быстро поднимается на ноги: терпеть эти стуки нет уже никаких сил. Впрочем, тут же пошатнувшись из-за головокружения и на мгновение подкосившихся ног, Тэхён немного сбавляет скорость своего передвижения. Он не помнит точно, сколько времени «домоседствует» (домолежствует), но, видимо, больше двух дней, раз мышцы уже бьют тревогу и отказываются функционировать. Нехорошо. Хотя, стойте, кажется… Тэхёну плевать. Звуки, к слову, ни на секунду не прекращаются, а Хосок, вроде бы, никогда не был настолько бессмертным, поэтому Тэхён уже задумывается о том, что, вероятно, за дверью кто-то другой. Но решимости данный факт не убавляет: любого ждёт мгновенная смерть от тяжёлого взгляда покрасневших глаз. Тэхён открывает дверь, тут же припадая плечом к косяку. Спустя мгновение, которое он честно старается выглядеть грозно, держась ровно и смотря на суицидника сверху вниз, туда же отправляется и, как оказалось, слишком тяжёлая голова. — Да ты… совсем плох! — словно не веря своим широко раскрытым глазам, с растерянным восхищением выдаёт незваный гость. Тэхён и рад бы возмутиться, да вот только сил хватает лишь на закатывание слипающихся глаз. — Спасибо, — усмехаясь, хрипит он и разворачивается, неспешно возвращаясь внутрь. — Без понятия, что тебе нужно, но поухаживай за собой сам, пожалуйста, я не в состоянии проявлять гостеприимство. — Да-а-а, я сразу понял… — со снисходительной улыбочкой отвечает Чимин и едва слышно добавляет: — Это за кем ещё тут нужно поухаживать… Словно в подтверждение его неслышных бормотаний, Тэхён вдруг путается в собственных непослушных ногах и лишь благодаря вовремя подхватившему его Чимину не знакомится с полом особенно близко. В очередной раз подмечая, что новый знакомый куда сильнее, чем кажется, раз смог поймать и удержать его безвольную тушку, Тэхён цепляется за чужие плечи, восстанавливая ориентацию в пространстве. Чимин облегчённо переводит дыхание и помогает ему добраться до кровати. Тэхён тут же откидывается назад, оставив ноги на полу и развалившись поперёк. Со стоном наслаждения он закрывает глаза. Чимин, оценив плачевность ситуации, отправляется обследовать дом и спустя пару минут возвращается со стаканом воды. — Сядь, пожалуйста, тебе нужно хотя бы попить, — просит он, вот только Тэхён, кажется, не намерен сотрудничать. Хозяин дома слабо машет куда-то в сторону стоящей рядом тумбочки и, не открывая глаз, заплетающимся языком обещает, что попьёт потом. Чимин, задумавшись, словно пытается вспомнить хоть одну ситуацию, в которой он пошёл на попятную и, не найдя оной, самодовольно хмыкает. Тэхён слышит негромкий стук стекла о дерево и молчаливо радуется подобной сговорчивости Чимина. Вот только следом за этим он чувствует, как под чужим весом прогибается кровать где-то в районе его разведённых ног, и тут же его хватают за воротник мятой рубашки, с силой вздёргивая наверх. Тэхён мужественно удерживается от позорного визга и распахивает глаза. Чимин опирается одним коленом в опасной близости от его паха и, не особо-то напрягаясь, удерживает его тело в приподнятом положении правой рукой (одной). От визга Тэхён удержался, а вот от того, чтобы в мимолётной панике схватиться за чужую конечность — нет. Чимин, смотря на чужие пальцы, с силой (котята за штанину и то сильнее хватаются) вцепившиеся в его предплечье, усмехается и тянет свободную руку к слегка запрокинутой назад голове: очевидно, что Тэхён старается держать её ровно, вот только сил на это у него не хватает. Ладонь прижимается к чужому затылку, слегка зарывается пальцами в тёмные волосы, перебирая, и смещается большей частью на шею, придерживая. Чимин ещё ближе притягивает Тэхёна к себе, чтобы было удобнее держать его левой рукой, и отпускает воротник, правой дотягиваясь до отставленного в сторону стакана. Тэхён чувствует, как холодное стекло касается его губ, и не может даже отвернуться: Чимин держит крепко. Всё это время он смотрит снизу вверх на возвышающегося — на этот раз буквально — над ним Чимина, и чужой взгляд заставляет его ощущать себя каким-то уж совсем маленьким и беспомощным, однако даже при всём желании Тэхён не может посмотреть в сторону — что-то в этих тёмных омутах цепляет и затягивает. — Я сказал, что… тебе нужно попить, Тэ, — Чимин мило улыбается, прелестно щуря свои глазки, однако на этот раз Тэхён не ведётся: без сомнений, перед ним не безобидный ягнёночек. Тэхён пьёт. Немного воды проливается по краям и стекает по его подбородку и шее, скрываясь где-то за воротником. Прикрывший глаза Тэхён не замечает, как чужой взгляд прослеживает путь каждой из капель. Чимин возвращает стакан на тумбочку и рукавом собственной кофты вытирает губы и подбородок Тэхёна; тот всё ещё не сопротивляется, пребывая в крайней растерянности. Продолжая за шею удерживать его тело навесу, Чимин кладёт свободную ладонь на слегка бледноватую щёку и, придвинувшись ещё ближе — ещё немного и, Тэхён уверен, они соприкоснулись бы носами, — пару раз едва ощутимо похлопывает по чужому лицу, как бы хваля за послушание. — Можешь ведь, когда хочешь, — на этот раз Чимин улыбается уже более искренне и аккуратно укладывает его обратно. Тэхён отказывается комментировать произошедшее даже у себя в голове. — Так… — он прокашливается, безуспешно пытаясь избавиться от хрипоты в голосе, — зачем ты пришёл?.. Чимин отошёл в сторону — словно давая ему немного пространства — и сел на деревянный стул, повернув его спинкой вперёд. — Узнал от Хосока, что ты совсем не выходишь из дома, и решил вытащить тебя на завтрашний фестиваль. Кто ж знал, что вытаскивать придётся буквально, — иронично делится своими планами гость. Тэхён не подхватывает его слегка игривое настроение: Тэхёну не весело. — Я не хочу, — просто отвечает он, рассматривая собственный потолок. Если это именно тот фестиваль, о котором Тэхён подумал, то… — Потому что это фестиваль знакомств и признаний, который твой брат так любил посещать вместе со своей любимой? Чувствуешь себя виноватым и считаешь, что ты не вправе находиться на подобном мероприятии после случившегося? Боишься, что встретишь его там? — безжалостно вскрывает его душу Чимин. Тэхён не вскакивает лишь потому, что непременно свалится обратно, однако приподняться на локтях, чтобы посмотреть этому негодяю прямо в глаза, у него сил хватает. Тэхён молчит, но его вопрос понятен и без слов. — Она ведь была моим другом, помнишь? Конечно же, я знаю об этом, — объясняет Чимин. — Как бы то ни было… тебя это не касается, — твёрдо обрывает Тэхён. Чимин хмурится, а его взгляд ощутимо тяжелеет. — Ты хотел справедливости, Тэхён-а, — откуда-то знает он, на что надавить. — Уже не хочешь? Не так уж и провинился этот Мамору, ты прав, пусть и дальше живёт себе припеваючи, развалившись на чужих костях, пока ты тут утопаешь в жалости к себе — бедному и несчастному. Тэхён задыхается в возмущении и пассивной ярости, пока ещё сдерживая собственный рык. Чимин не останавливается. — Любимый братишка отвернулся от тебя? — спрашивает он вдруг жалостливым голоском, но продолжает всё так же жёстко: — Он не прав. И ты это прекрасно понимаешь. Тебе обидно и больно, ты думаешь, что и понятия не имеешь о том, как тебе дальше жить и вести себя. Но на самом деле ты знаешь. Быть сильным очень сложно, ведь это означает давать отпор своим слабостям, преодолевать их. Я всегда думал, что ты силён, Тэхён, и я буду продолжать в это верить и дальше. Так не разочаровывай же меня. — Что ты… — начинает было Тэхён, но его тут же перебивают: — Семья важна, в этом нет никаких сомнений. Но даже они ошибаются и бывают несправедливо жестоки, а потому даже им ты не должен позволять управлять собственными чувствами и эмоциями. Ты — хозяин собственной жизни. И раз уж тебе настолько важен твой брат… — Чимин незаметно морщится, — разве не должен ты быть в строю физически и морально, чтобы суметь помочь ему в случае беды, даже несмотря на то, что он бросил тебя? Ведь он глупый и неопытный, кто ещё ему поможет, кроме всепрощающего тебя? — Чимин поднимается со стула и подходит ближе. Опирается коленом так же, как и в прошлый раз, а руку кладёт Тэхёну на голову. Тот упрямо сопротивляется, когда его пытаются придавить к кровати, уложив на лопатки. Вот только сил всё ещё нет — откуда бы им внезапно взяться? — и единственная опора в виде локтей прогибается под чужим напором. Тэхён рычит от собственной беспомощности, когда его вжимают половиной лица в мягкое покрывало: ладонь на второй половине не даёт даже повернуться. Чимин склоняется над ним и зло шепчет прямо в ухо, опаляя дыханием кожу вокруг: — Ты же Овчарка, чёрт тебя подери, так почему сейчас перед собой я вижу лишь жалкую побитую дворняжку? Тэхён рычит ещё агрессивнее, но не может даже немного сдвинуть эту каменную глыбу над собой. Чимин пару секунд словно любуется его беспомощным видом, а после вдруг наклоняется ещё ниже и проводит языком по всей его беззащитно открытой шее, оставляя мокрый след от края воротника до самого уха. Тэхён крупно вздрагивает, от неожиданности прекращая сопротивление, и даже его яростный рык сменяется растерянным хрипом и глохнет где-то в глотке. Виновник выходки же лишь смеётся с его широко распахнутых глаз и отпускает Тэхёна, поднимаясь на ноги. Чимин направляется к двери, не прекращая смеяться всё это время. — Жду тебя завтра на фестивале, поэтому, пожалуйста, приведи себя в форму. Поешь, подвигайся, помойся. Совсем запустил себя. Конечно, я мог бы помочь тебе с этим, но, боюсь, твоя нежная невинная душа не перенесёт подобных потрясений. Чимин останавливается у двери, разворачивается и усмехается, игриво двигая бровями. — И знаешь что, Тэхён-а? — спрашивает он и, не дожидаясь ответа от крайне растерянного и недовольного его выходкой Тэхёна, отвечает сам: — На будущее — тебе не стоит появляться передо мной в столь беспомощном состоянии. Тэхёну заранее не нравится то, что он имеет в виду. — Я ведь и изнасиловать тебя могу, — предупреждает игриво и тут же с улыбкой невинного ребёнка продолжает, как ни в чём не бывало: — Не вставай, я закрою за собой. До завтра, Тэ! И уходит. Просто уходит. Тэхён надеется, что всё это — всего лишь его изощрённые шуточки.

◭ ◬ ◮

Уже совсем стемнело, и многочисленные лица освещает лишь огромный костёр в центре площади. Вокруг него, не прекращая, танцуют то одни, то другие; звучит музыка; множеством ароматов манят к себе самые разнообразные яства. Тэхён пришёл вместе с удивлённым его участием Хосоком только потому, что ногам ещё доверия нет и лучше бы рядом был кто-то на случай «форс-мажоров». Кто-то, кто не Чимин. Нет, Тэхён не избегает его. И вовсе он не прячется за компанией Хосока. Чимин, вообще-то, звал его в целом на фестиваль, а не вместе с ним, так что… Друг усадил Тэхёна на одну из раскиданных вокруг танцующих самодельных подушек — на подобные мероприятия жители, не особо заморачиваясь, заматывают в старые простыни сено и, завязав концы ткани, получают лёгкое, более удобное, чем пень или камень, сиденье, — и отправился за едой, наказав ему никуда не уходить без него. Тэхён посмотрел в ответ весьма красноречиво: ходок из него сейчас… Танцор, впрочем, тем более: голова начинает кружиться уже от одних взглядов на людей возле костра. Конечно, Тэхён чувствует себя лучше, чем, например, вчера, однако… до полного восстановления ещё далеко. Всё-таки он действительно чуть не угробил себя из-за слов человека, который в паре десятков метров от него любуется костром, изредка бросая на Тэхёна сожалеющие взгляды. Чонгук не подойдёт — в этом нет никаких сомнений. Тэхён знает брата едва ли не лучше самого себя, тот, сочетая несочетаемое, всегда был одновременно крайне упрямым и довольно трусливым, если дело касалось его собственных ошибок: даже понимая, что был не прав, что импульсивно наговорил гадостей, он ещё не скоро решится сделать первый шаг к налаживанию их отношений. А Тэхён… в этот раз не хочет разгребать чужое дерьмо своими руками. Он устал быть более взрослым. Да и… рана ещё слишком свежа, чтобы он смог как прежде улыбнуться Чонгуку и потрепать его по волосам, не слыша при этом безжалостное: «ты мне больше не брат», — в своей голове. Конечно, со временем Тэхён простит своему любимому младшему братишке даже этот нож в доверчиво открытую спину, но… не сейчас. Он отвлекается от своих безрадостных дум, когда кто-то легонько стукает его по плечу. Тэхён оборачивается и видит весёлую девушку с улыбкой во всё лицо. В одной её руке разноцветный венок, который она быстро накидывает на его голову, а в другой — небольшая мисочка с чем-то густым и вязким. Освободившаяся от венка рука ныряет туда, и спустя мгновение испачканные чем-то ярким пальцы незнакомки проводят одну полосу вдоль носа Тэхёна и ещё несколько — на его щеках. Девушка задорно смеётся, а Тэхён, дотянувшись языком, понимает — что-то из ягод. Впрочем, это всегда что-то съестное. Всё это: танцы вокруг костра, венки и разукрашивание лиц — просто ритуалы из прошлого, которые уже не несут в себе былого смысла, но всё ещё кажутся людям чем-то весёлым, а потому не исчезают полностью, затерявшись в истории. — Тебе просили передать, что грустить на празднике — преступление, а преступника всегда ждёт наказание, — Тэхён лишь растерянно наблюдает за тем, как девушка, подмигнув, исчезает в толпе. Впрочем, осознание приходит быстро — действительно, кто же ещё это может быть, — и Тэхён с лёгкостью находит знакомые тёмные глаза среди множества других (словно их хозяин всё это время смотрел на него, дожидаясь, когда же он посмотрит в ответ). Чимин сидит на противоположной стороне сформировавшегося вокруг костра и танцующих круга из самодельных подушек. У него по завитушке на каждой из щёк и точка ровно на кончике носа. А ещё он шкодливо улыбается и машет в ответ на чужой тяжёлый взгляд. Ну точно издевается. Тэхён закатывает глаза. А после со злорадством наблюдает за тем, как Чимина насильно утягивают в пляс. Под весёлую энергичную мелодию он танцует сначала с одной девушкой, после его под руку хватает другая, а через десяток секунд рядом кружится уже третья — танец, который у них в народе зовётся танцем новых знакомств, представляет из себя постоянную смену партнёра. Тэхён думает о том, что — ну вот же, обычный парень, веселящийся с красивыми девчонками. Не то чтобы в их обществе совсем не было однополых пар, просто… Тэхён действительно не представляет, чем мог бы заинтересовать кого-то вроде Чимина, а потому вздыхает с облегчением, окончательно уверовав в то, что этот человек просто тот ещё шутник. Не придётся больше ломать над этим голову. Тэхён отвлекается на подошедшего Хосока, беря еду из его рук, как вдруг невзначай брошенная другом фраза совершенно выбивает его из колеи. — И как он только не спотыкается, если не сводит с тебя глаз всё это время? — буднично интересуется Хосок, а Тэхёна внезапное осознание накрывает с головой. А ведь действительно… Да, конечно, весь этот фестиваль «любви и романтики» уже давно утратил своё первоначальное значение, и люди приходят сюда, чтобы просто отдохнуть и повеселиться, однако… Чимин ведь именно из тех людей, кто говорит действиями. И сейчас он, в очередной раз меняя партнёра, смотрит только на Тэхёна. На протяжении всего танца он не отводит пристального взгляда, в котором больше нет и капли игривости. Музыка и говорящий что-то Хосок словно уходят на второй план, становясь тише, а Тэхён невольно тонет в чужих слегка расширенных зрачках и, кажется, видит в них бегущую строку с одной единственной фразой: «Даже среди толпы других мне не нужен никто, кроме тебя». Тэхён не знает: пугаться ему или радоваться. Единственное, в чём он сейчас точно уверен, — Чимин не шутил.

◭ ◬ ◮

Благословляющим пинком Тэхён отправляет Хосока танцевать — не весь же вечер другу в няньках сидеть, — а сам, откинувшись назад, расслабляется, посматривая на звёзды. Чимин, не отводивший от него взгляда на протяжении всего танца, в один момент вдруг, словно заметив что-то в толпе, переменился в лице и, вручив свою партнёршу другому парню, сам скрылся среди множества людей. Тэхён так и не понял, что произошло, но анализировать ему было слишком лень, а потому идея просто поваляться, погрузившись в окружающую его атмосферу праздника и позабыв обо всех волнениях и проблемах, показалась ему потрясающей. Ещё бы ножки выпрямить… Кто-то спотыкается о ноги Тэхёна и пьяно ойкает прямо над ним. Тэхён сразу выпрямляется обратно и подтягивает конечности, извиняясь, на что человек кланяется в ответ, глупо хихикая и бормоча, что сам виноват. Буквально через пару минут Тэхён бы уже забыл об этом незнакомце, но из-за поклона ткань, прикрывающая бо́льшую часть чужого лица, слегка сдвигается, и он невольно замечает до боли знакомый шрам. Тэхён, совершенно не отдавая отчёта своим действиям, резко вскакивает и хватает человека за воротник — вот только временная несостоятельность мышц напоминает о себе колющей болью, поэтому он по инерции летит обратно, утягивая за собой и свою жертву, которая, судя по всему, тоже на ногах стояла некрепко. Ткань слетает полностью, но парень (не намного старше самого Тэхёна) от количества выпитого данный факт, похоже, упускает из виду и, продолжая изредка посмеиваться, просто пытается подняться. Венок Тэхёна уже топчут неосторожные люди, которым нет никакого дела до происходящего. — Прости, дорогуша, но я по девочкам! Хоть ты и крайне мил… — даже не смотря на Тэхёна, заплетающимся языком выдаёт это нечто, для большей надёжности опираясь на чужие плечи. — Что. Ты. Несёшь?! — ошалевшими от шока глазами Тэхён всё смотрит на чужой шрам. Хоть и приложили его тогда действительно сильно, память всё ещё при нём. Сомнений быть не может — это тот самый Волк, принимающий непосредственное участие в последнем нападении на них. — Какого чёрта ты… — едва ли не рычит от застилающей взор ярости Тэхён, до треска натягивая чужой воротник, и парень напротив, похоже, начинает улавливать серьёзность происходящего, а потому быстро прерывает гневную тираду. Тэхён чувствует, как его шеи касается холодное лезвие. Теперь уже Волк тянет его на себя, заставляя подняться. — Такой я неуклюжий! — с издевательской усмешкой тянет парень со шрамом. — Пойдёмте, угощу вас чем-нибудь в знак примирения. И ведёт Тэхёна к ближайшему углу, скрытому от чужих глаз и ушей, придерживая его за спину рукой, в ладони которой всё так же таится заострённый металл. Ведёт, к слову, совершенно ровно, словно и не было вовсе этого пьяного представления минуту назад. Тэхён не боится. Если бы его хотели убить, то перерезали бы горло прям там же — в такой толпе труп заметят не скоро. Напротив: такого сильного предвкушения он не испытывал никогда — руки буквально зудят от желания придушить уже эту суку. Когда они уходят с площади и заворачивают за ближайший дом, Тэхёна от души толкают в спину, из-за чего он делает ещё несколько шагов вперёд, прежде чем остановиться. — Ну, давай, говори, что ты там хотел узнать, — скучающим тоном предлагает Волк, безразлично рассматривая человека перед собой. — Значит… — начинает Тэхён, — вот так вот спокойно приходишь на городской фестиваль? Пьёшь и веселишься, ублюдок, словно ничего и не случилось? Неужели… совсем совесть не мучает? — яростно выплёвывает он в чужое невозмутимое лицо. — Давай не переходить на личности, я ведь тебя ни с того ни с сего не оскорбляю. Можешь звать меня Юнги, — великодушно разрешает парень. Уголки его губ едва заметно приподнимаются в очередной усмешке, и Тэхёну хватает этого, чтобы окончательно взорваться. Останавливает только то, что оружия при нём нет, а победа в рукопашную после нескольких дней истощения кажется маловероятной. Да и вряд ли в арсенале этого Юнги лишь нож. — Так что я там натворил? Ограбил кого-то из твоих друзей Овечек? Нет? Хм… — задумчиво перечисляет Волк. — Может, подстрелил твоего товарища? Что, снова мимо? Молчишь… О! Неужели увёл твою девушку? — Юнги похотливо играет бровями. — Хотя, учитывая, как страстно ты притянул меня к себе на площади… вряд ли. — Вы убили её, — пропуская мимо ушей весь этот бред, говорит о главном Тэхён. — Кого? — всерьёз не понимает Юнги. — Поход около двух недель назад, — кулаки сжимаются от едва контролируемого гнева. — Девушка, выпавшая из повозки. В чужих глазах вспыхивает осознание. — А… А! Я вспомнил тебя. Тот парень, что ринулся её спасать… Точно. Неплохо же тебя приложили. Почему, чёрт возьми, каждый считает себя обязанным упомянуть об этом? — Подожди… Так она умерла, что ли? Тэхён, в общем-то, никогда особо и не отличался заметной сдержанностью. Удивительно, что он продержался до сих пор. Тэхён набрасывается на Юнги, вновь хватая его за воротник. Тот едва ли выше Чимина, но это не мешает ему в ответ рывком припереть Тэхёна к стене дома, хорошенько приложив его головой. У Тэхёна звёздочки загораются перед глазами, и горизонт отправляется в пляс. Чёртово истощение — уже каждая мелочь отпинать может. — Да что ж ты бешеный такой, успокойся и объясни уже по-нормальному. Когда мы уходили, она была ещё жива. — Что?.. — щурясь от боли в голове, переспрашивает Тэхён. — Не только бешеный, но ещё и глухой? — издевается Юнги. — Жива, говорю, была она. Доползла до дерева и осталась сидеть там. Мы предлагали ей пойти с нами, но эта упрямая Овца сказала, что дождётся вас. Неужели они все у вас настолько наивные? Очевидно ведь было, что никто за ней возвращаться не станет. Хотя один отчаянный герой, видимо, нашёлся. Что, не дождалась принцесса? — От неё остались лишь… обглоданные кости, — разъярённым псом скалится в ответ Тэхён. — Если мне не изменяет память, у неё было что-то с ногой. Наверное, открытый перелом. Неудивительно, что лесное зверьё сбежалось на запах её крови, — буднично рассуждает Юнги. — Ах ты!.. — делает попытку вырваться Тэхён, однако его не только прижимают обратно, но и вдобавок ко всему ещё предплечьем шею сдавливают для надёжности. — На твоём месте я бы не рыпался, — холодно советует Волк. — Мы девку эту и пальцем не тронули. Она сделала свой выбор. У нас, знаешь ли, не принято кому-либо что-либо навязывать. Даже помощь. Но и убивать просто так не в наших привычках. Мы уважаем чужую жизнь. Стреляемся только с теми, кто сам пришёл с оружием. Грабим, да, но это лишь способ добычи пропитания — в лесу, знаешь ли, скот не заведёшь. Есть, конечно, отдельные мрази, которые промышляют убийствами, но таких и среди вас полно, — зло втолковывает ему Юнги. — А с чего ты решил… что я поверю Волку? Опешивший на мгновение Юнги вдруг начинает смеяться. — А ведь действительно!.. Ох, прости-прости, я и забыл, с кем говорю. Ты же у нас доблестный защитничек всех угнетённых, да? Справедливый вершитель закона! Истинный представитель семейства псовых. Знаешь, давно таких не встречал. Даже жаль раскрывать тебе глаза на всю ту гниль, в которой ты живёшь. Но парень ты, вижу, хороший — нельзя позволить им утопить в ней ещё и тебя. — Что за бред ты тут… — начинает было Тэхён, но слова застревают у него в горле, когда Юнги вдруг резко придвигается к нему, широко раскрыв глаза. — Знаешь, кто оставил мне этот шрам? — с полубезумной улыбкой спрашивает тот, показывая пальцем на рассекающую половину его лица рану, и, не дожидаясь ответа, продолжает: — Мой отец. Хочешь услышать, как это произошло? Всё очень просто — он отмахнулся от меня бутылкой с очередным пойлом, которое эта мразь попивала, пока насиловала мою сестру. Мать сбежала от мужа-тирана в другое поселение, когда мы были ещё мелкими, вот только она забыла рассказать о причине своего побега другим, поэтому, когда я прибил эту тварь подвернувшейся под руку табуреткой, мне никто не поверил. Недолго думая, меня клеймили символом изгнанника, а сестра ушла вместе со мной, чтобы её банально не закидали камнями за родство с убийцей. Притихший Тэхён сглатывает слюну в пересохшем вдруг рту. — Догадываешься, какая фракция вершила мою судьбу? Фракция Овец. Белые и пушистые. Добрые и осуждающие насилие. Какая разница, что одна особь из стада сошла со светлой дорожки и решила изнасиловать свою дочь? Никто ведь этого не видел. А если не видел — значит, не правда. Да и, главное, что репутация всего стада не страдает. Просто избавимся от мальчишки, который замарался в чужой крови, вдруг он запачкает и наши белые шубки? Я чуть не умер от потери крови, пока не добрался до Волчьей деревни глубоко в лесу — лишь там нашлись люди, которые, впервые меня увидев, без лишних вопросов сначала помогли мне с моей раной. Конечно, не все такие, но пора бы уже принять тот факт, что мрази есть везде. О ваших я и молчу. Овчарки тоже далеки от того облика, который им приписывают. Да ты и сам видел. Тэхён молча опускает голову, и от отчаяния, которое рождают открывшиеся ему факты, его кулаки снова невольно сжимаются. Юнги его уже не держит. — Какие бы мнения ни ходили о фракции Волков — я горжусь тем, что ношу это на своей руке, — Юнги задирает рукав и показывает хорошо знакомую Тэхёну татуировку. Перевёрнутый лес, острые ели которого изображают оскаленную пасть, а переплетение корней — очертания носа и скорченную в злости кожу над ним. — Как бы то ни было, мы единственные, кто не лжёт. Мы не прячем свои истинные лица за маской добродушия или отваги. Вы называете нас подлыми и жестокими тварями, забывая, что волк — это ещё и благородное животное, преданное своей стае. Овцам с их стадами, в которых от единства одно лишь название, и вам, Овчаркам, живущим поодиночке и привыкшим полагаться лишь на себя, этого не понять. Юнги подходит ближе и, смотря Тэхёну прямо в душу глаза, негромко произносит: — Поэтому, пока ты не лезешь ко мне или к моей стае, я тебя не трону. Бессмысленное тявканье на каждого прохожего — это по вашей части. Да и, знаешь… — он уже совсем переходит на шёпот, странно улыбаясь, — лучше бы ты искал врагов среди своих. — Что? — растерянно подаётся вперёд Тэхён. — Как это мы так удачно устроили засаду, м? Словно знали, что вы собираетесь в поход… — Тэхён! — раздаётся вдруг третий голос из-за угла. — Ой, какая досада, кажется, я не должен был этого говорить, — совершенно не сожалея, Юнги довольно улыбается, прикладывает палец к губам с шипящим «тсс» и, наконец, делает шаг назад, смотря в сторону звука. — А вот и мама-кошка пожаловала. Тэхён, на которого свалилось слишком много неожиданной информации, требующей глубокого анализа и осмысления, просто не успевает понимать, что происходит. Запыхавшийся Чимин смотрит на Юнги взглядом крайне… убийственным. Всего мгновение, и он уже бросается вперёд, занимая позицию между ними: закрывая Тэхёна собой и отталкивая Юнги назад. — Убирайся, — требует Чимин низким, едва ли не рычащим, голосом. Юнги усмехается, молча поднимает руки в знаке «сдаюсь» и, натянув на лицо свою ткань, скрывается за поворотом. Чимин сразу же поворачивается к Тэхёну, бегло осматривает его и проводит руками по всему телу, из-за чего тот вздрагивает и пытается уйти в сторону от чужих настойчивых прикосновений, вот только ему этого сделать не дают. — Он… что-нибудь сделал тебе? — обеспокоенно расспрашивает Чимин. — Не ранил? — Нет… — отвечает Тэхён и невольно морщится от напомнившей о себе боли в голове. — Что? Голова? Он ударил тебя? — Да нет же. Чимин… — Вот тварь, ты же сейчас даже отпор дать не в состоянии! Небось ещё и гадостей каких-нибудь наговорил… Вот же!.. — не на шутку заводится Чимин, от злости сжимая кулаки. — Чимин! — приходится повысить голос, чтобы добиться его внимания. — Успокойся! Я в полном порядке, прекрати уже истерить. Чимин замирает на месте и некоторое время лишь недовольно сопит в ответ. Наконец, он разжимает кулаки и выдыхает. — Ладно… — Лучше ответь мне, — со странной сосредоточенностью начинает Тэхён, — ты… знаешь его? Чимин неохотно кивает. — Он жил на соседней улице, когда ещё был Овцой. — Значит… ты знаешь, почему его изгнали? — …Знаю. И тоже считаю, что это было несправедливо. Впрочем, я уже делился с тобой своими мыслями на этот счёт, так что… изгнать несовершеннолетнего пацана, который лишь спасал свою сестру, для всех этих людей — раз плюнуть. И мнение таких вот несогласных детей вроде меня на то время никто не учитывал. Да и сейчас. — Выходит, что ваши взгляды довольно схожи, — задумчиво подытоживает Тэхён. — Вполне вероятно, — Чимин лишь пожимает плечами. — Ведь всё это действительно так. — В таком случае… — Тэхён слегка наклоняется, смотря ему в глаза и словно ища что-то в них, — почему ты так яростно его прогнал? Чимин хмурится. — Что бы ты там себе не надумал, тебе не стоит забывать о том, что Волки — это всё ещё опаснейшая фракция. Нет никаких гарантий, что лес не превратил этого парня в настоящего ублюдка. Конечно же, чёрт возьми, я прогнал его. А если бы он ещё и рискнул навредить тебе… — спокойный до сих пор, он вдруг меняется в лице, смотря в ответ как-то совершенно безумно, — по пути вообще свои кости собирал бы. Что ж, Тэхён не находит в чужих глазах того, что опасался увидеть там после странного намёка Юнги, зато… натыкается на нечто куда более неожиданное. Кажется, пора всё-таки разъяснить парочку моментов. — Чимин, ты… — не совсем уверенный в том, что вообще стоит лезть в эти дебри, осторожно начинает Тэхён, но его перебивают: — Давай вернёмся на площадь и поговорим там, — Чимин протягивает ему ладонь. Это… немного сбивает с толку. То, как Чимин вёл себя до сих пор… Скорее он бы просто схватил Тэхёна за руку и потащил, не слушая возражений, чем предоставил ему выбор. И ведь сделай он так, и Тэхён бы без зазрений совести вырвался и пошёл сам. Или и вовсе не сдвинулся бы с места. Сейчас же… …сам не понимая — почему, — Тэхён протягивает свою руку в ответ.

◭ ◬ ◮

— Я считаю, что нам следует обсудить кое-что, — честно признаётся Тэхён, устроившись всё на той же «подушке». Чимин в это время колдует над его найденным потрёпанным венком, сидя на соседней. Когда результат начинает его устраивать, он кладёт переплетение цветов себе на голову и вопросительно смотрит в ответ. Тэхён старательно отгоняет от себя мысли об оставшейся в прошлом традиции влюблённых, которая включает в себя обмен венками. Не может ведь буквально каждое действие Чимина быть наделено столь глубоким смыслом, да? — Кажется… ты что-то чувствуешь ко мне, — прощупывает почву Тэхён. Чимин весело улыбается. — Ты крайне наблюдателен, — дразнит он. Тэхён вздыхает и возносит взор к небу, мысленно прося у него терпения. — Что-то чувствую, да?.. — задумчиво переспрашивает Чимин, смотря в сторону танцующих под медленную мелодию пар. Подперев щёку ладонью, он возвращает взгляд на Тэхёна и… этот глупый Чимин своей глупой улыбкой неожиданно заставляет всё лицо Тэхёна буквально гореть. Он, не выдержав, отводит взгляд в сторону. Глупое сердце заходится в бешеном ритме — Тэхёну никогда не улыбались так нежно и любяще. Никогда прежде другой человек не выглядел настолько счастливым, просто смотря на Тэхёна. Это… смущает. — Данное утверждение не обхватывает и крайне малой доли того, что творится в моей душе, когда я думаю о тебе, — словно говоря о любимом цвете, спокойно объясняет Чимин. — В этом… — Тэхён откашливается в попытке вернуть своему голосу былую твёрдость, — нет никакого смысла. Мы знакомы около двух недель. Виделись — от силы раз пять. — Чтобы человек влез тебе в сердце — достаточно и одной встречи. И ты ошибаешься, думая, что впервые она произошла в день того похода. — Нет?.. — растерянно удивляется Тэхён. — Нет, — всё так же улыбаясь, Чимин словно погружается в воспоминание. — Тебе тогда было, наверное, лет десять. Мне чуть больше. — Ты меня старше?! — ошарашенно перебивают его, и Чимин досадно цокает, но улыбаться не прекращает. Кажется, улыбка даже становится чуточку самодовольней. — Да. А теперь не перебивай, — просит он. — В тот день я попал в беду. С местными детьми дружбы не вышло, моя мать… была довольно строга со мной в этом плане, поэтому я практически ни с кем не общался. Никто не захотел мне помочь. Никто… кроме тебя. Тэхён внимательно слушает и честно старается вспомнить, потому что чувствует, что это действительно важно, но пока ничего не выходит. — Знаешь, ты ведь… жизнь мне спас, — Чимин смотрит так, словно Тэхён — центр его Вселенной. Впрочем, нет. Словно Тэхён — это и есть вся его Вселенная. — А ещё с тобой был твой брат. Всё не переставал трястись от страха — кажется, так далеко от дома вам гулять не разрешалось, — и постоянно вис у тебя на руке. Чонгук, он… уже тогда был полной твоей противоположностью. Ни безбашенной отваги, ни полной готовности прийти на помощь любому. Он другой. Домашний мальчик, который хочет плед, чашку горячего чая и любимого брата под боком. Вот только ты не такой. Тебя на месте и силками не удержишь, рядом с собой не привяжешь. Ты для всех. Словно дар небес, ниспосланный нам, погрязшим в пороках и молящим о спасении. Тэхён неловко чешет затылок. — Ты слишком меня идеализируешь. — Нет, я просто тебя люблю, — как ни в чём не бывало отмахивается от его слов Чимин и просто продолжает: — Думаю, он поэтому и ушёл. Тэхён пару мгновений пребывает в шоке от неожиданности, а после резко отмирает. — Что?! Кто?.. Подожди… — не успевает реагировать он. Впрочем, Чимин не даёт ему и шанса, вновь обрушивая на бедолагу поток слов: — Ну я о ком говорил, Тэхён-а? — весело журит он Тэхёна. — Будь внимательнее, не отвлекайся. Твой брат. Он ушёл, потому что не был готов делить тебя со всем миром. Эти слова заставляют Тэхёна отвлечься от внезапного признания. Он хмурится. — Нет, Чонгук бы не… — не соглашается было Тэхён, но Чимин уверенно перебивает: — Чонгук бы да. Ты хорошо знаешь брата, не спорю. Но настолько глубоко в темноту своей души не пускают даже родственников. Он собственник, Тэ. Я прекрасно это вижу, потому что сам такой же. Эта мелочь пузатая всегда, с раннего детства, цеплялась за тебя. Да, не спорю, он сам по себе довольно пуглив. Но ведь и страх бывает разным. Например, страх, что тебя, любимого старшего брата, отнимут у него. Уверен, смерть родителей только усугубила его зависимость от тебя. Столь личные темы задевают что-то внутри Тэхёна, но он не уверен, хочет ли прекратить данный разговор. Вроде и порывается что-то сказать, возразить, а вроде и нет в голове разумных аргументов «против». — Стоит отдать ему должное — не так-то легко отказаться от своей зависимости. Проделанная работа достойна уважения, правда, не всегда метод «замены другим человеком» оказывается действенным. Но уже не узнать точно. — Что ты… Нет, Чонгук действительно любил её. Эта девушка не могла быть… моей заменой, — даже звучит дико. — Одно другому не мешает. Просто малыш Гуки, попытавшись забыться в другом человеке, и вправду влюбился. Ирония судьбы, но бывает и такое. Просто порадуемся за него и… — Чимин словно что-то вспоминает (действительно, что же?), — или нет. Тэхёну чудится лёгкое пренебрежение в чужом голосе, но он не успевает подумать об этом, ведь Чимин вновь бьёт словами в самое нутро. — В любом случае… к чему я, собственно, веду… мы с твоим братом довольно схожи в нашем собственничестве, вот только есть одно значимое различие — он, столкнувшись с преградой в виде всего мира, вполне ожидаемо сдался. Я же… за тебя готов бороться с каждым без исключения. Чимин, совершенно не скрываясь, смотрит пристально, словно в саму душу. А Тэхён… …просто не знает, что со всем этим делать.

◭ ◬ ◮

Он смотрит вверх — там яркое голубое небо. Он думает, что всё это отвратительно символично. Он-то здесь, внизу. Весь в саже и пыли. Весь чёрный. Грязный. Тут ему самое место. Вот только падать было больно. Полусгоревшие доски и балки, бывшие когда-то потолком этого подвала, мягкости приземлению не прибавили — напротив. Мальчик просто лежит: он уже пытался выбраться, но мусор, оставшийся после пожара, лишь обсыпается под его ногами, не давая ребёнку и шанса. И почему только этот дом — а точнее, его остаток, — на одной из центральных улиц никто так и не огородил? Тем более, что уже был пострадавший, провалившийся в этот же подвал. Иронично, что он упал сюда же. Помощи точно ждать не стоит, никто из всех этих исподтишка бросающих на него крайне неприязненные взгляды детей ему не поможет. Да он и не заслужил. Смерть в подобных обстоятельствах — насмешка судьбы, не иначе. Словно его взяли и нашкодившим котёнком ткнули носом в грязь, которую он сам же и развёл. «Вот, смотри. Это плохо. Так делать нельзя». Вот только котятам обычно дают второй шанс. Мальчик же на пощаду и не надеется. Смирился. Устал. Может, оно и к лучшему… Глаза закрываются. — Эй, ты, внизу! Пацан! Слышишь меня? — раздаётся вдруг чужой незнакомый голос. Мальчик с удивлением смотрит вверх. Кто-то пришёл?.. — Ты там жив? Двигаться можешь? — обеспокоенно расспрашивает силуэт, склонившийся над дырой. По голосу — такой же ребёнок. Мальчик всё пытается разглядеть его, но видит лишь фигуру, объятую светом, — незнакомец закрыл собой солнце. Мальчику кажется, что он видит сияющий нимб вокруг чужой головы. Похоже, небо сжалилось над ним и отправило на его спасение одно из своих небесных светил. — Поднимайся давай! Я помогу тебе выбраться. Мальчик, не отводя заворожённого взгляда, послушно встаёт на ноги. — Я сейчас спущусь вон на ту балку — она выглядит устойчивой — а ты постарайся забраться как можно выше, чтобы я смог подать тебе руку! Мальчик, не задумываясь, согласно кивает. Плевать, что до сих пор у него так и не получилось залезть столь высоко — он наизнанку вывернется, но сделает то, о чём просит этот человек. Полусломанные доски и куски камня всё норовят уйти из-под ног, но мальчик не сдаётся и упрямо продолжает своё восхождение. Он больно ударяется коленкой и до крови царапает предплечье, но не замечает этого, думая лишь о протянутой ему руке. Когда чёрная ладошка мальчика, наконец, оказывается в захвате другой, совершенно чистой, и пачкает её… мир словно переворачивается. Спаситель, кажется, даже младше его самого, поэтому тянет с трудом, но упрямо не отпускает. Сверху слышится плаксивое «братик», но незнакомец лишь бросает в ответ: — Гуки, не подходи! Здесь опасно! — и продолжает вытягивать чужое тело наружу. Когда мальчик наконец-то оказывается наверху, прямо перед собой он видит совсем крошечного пацанёнка — лет пять, не больше. Ребёнок пугается и бросается в сторону, едва не плача от страха. Рядом раздаётся смех. Мальчик, тяжело дыша, поворачивает голову по направлению к звуку. Всё не перестающая лепетать о каком-то чёрном монстре мелочь отчаянно цепляется за кофту пацана постарше. Тот, сидя на земле и также пытаясь отдышаться, смеётся и гладит ребёнка по тёмной макушке. — Ну какой же это монстр, Чонгук-а? Он просто испачкался. Смотри, — незнакомец на коленях подползает ближе и, натянув рукав своей кофты на ладонь, тянет руку вперёд. Мальчик опасливо жмурится, ожидая удара, а после, кажется, даже дышать перестаёт, когда сажу на его лице начинают аккуратно оттирать. — Братик, ты что! Мама ругаться будет! — «Чонгук-а» широко распахнутыми глазёнками с ужасом смотрит на чернеющий рукав его, очевидно, брата. — Ну и пусть, — шкодливо улыбается старший, а после вдруг серьёзно продолжает: — Запомни, Гуки: всегда нужно помогать другим. Даже если потом тебе за это влетит. Ребёнок растерянно шмыгает носом. — Ну, давай же, иди сюда, — тепло улыбается брат. Мальчик думает, что когда тебе говорят что-то с такой улыбкой — просто невозможно не подчиниться. Вот и Чонгук, преодолевая свой страх, подходит ближе. Его обнимают, награждая за смелость, а после ставят перед собой. — Видишь? — Рука вновь прикасается к чужому лицу, на этот раз лишь сдвигая в сторону испачкавшиеся волосы. — Ничего страшного. Обычный мальчик — такой же, как ты или я. Чужая улыбка буквально ослепляет мальчика, и он понимает, что причина далеко не в солнце. Его спаситель сам излучает этот ослепительный свет. — Ох, Чонгук-и, мы ведь очень опаздываем! — хлопнув себя по лбу (и оставив там чёрный след от ладони), вдруг вспоминает пацан. Он вскакивает на ноги, поворачивается к брату спиной и, присев на одно колено, бросает торопливое «забирайся». После — поднимается, бережно придерживая ребёнка под ноги. — Ты, это… больше не падай, ладно? Будь повнимательнее и, в конце-то концов, береги свою жизнь, меня ведь может и не оказаться рядом, чтобы тебя спасти, — незнакомец… подмигивает?.. и спешно уносится прочь. Мальчик ещё долго смотрит ему вслед, не замечая, как редкие грязные слёзы разбиваются о вымощенную камнями улицу. Или, может быть, это просто начался дождь? Не имеет значения. Лишь одна размытая мысль крутится в его голове. «Почему?»