Мои рассветы

Это промозглое, ранее утро, врывается оглушительной головной болью в покои храма Кумо, тело четырнадцатого главы покрывается мурашками, кажется знобит не только его, но и птиц застывших на ветках многовековых деревьев. Они прижимаются к друг другу, в надежде согреться, но небо в ближайшее время над этой местностью и над Киото, отказывается приглашать к себе солнце. Яркое, порой обжигающее до дрожи, оно вскоре появится на горизонте, и возможно его лучи осветят твой лик. В последний раз. Тенка, внимательно оглядывает опустошенную чашу, и в первый раз понимает, что пьёт, из-за неразделённой любви, он помнит лишь одно: крики братьев, и тело с белоснежными волосами, глаза где застыли дорожками слёзы, и ладонь, что опустилась, приняв, то, что у него иного выхода нет. Как теперь смотреть на них, с высоко поднятой головой, если это предательство. Главная ошибка в жизни, но разве Ширасу, ты жалел о том, что обрёл семью? Нерушимую, шумную, вечно пропадающую в омуте своих шуток, так иногда выводящую из себя, поведением старшего и младшего. Кумо терзал себя этим вопросом с того самого дня. С этим человеком прошла безаботная юность, и неожиданно пришло влечение, к рукам, ключицам, он хотел признаться, но заварушка с Ороти, помешала воссоединиться двум разбившимся половинкам. Ни капли сакэ в ближайшие тридцать минут. Ни слова, ни вздоха, иначе Соромару, оставит иссиня-чёрный синяк на лице. В перерыве, между приёмами алкоголя, сразу становится холодно, сейчас бы сил доползти до футона, и упасть на него закрывшись плотным одеялом, проронив одинокую слезу, ты самый лучший любовник, скрывший свои правдивые чувства, ты самый злейший враг, от которого сводит зубы, но которого хочется заключить в объятия. И целовать. Долго-долго. До потери пульса, до обретения независимости от сладкого плена. Очи начинают прикрываться ресницами, но глава семьи хочет дождаться рассвета, а уже потом, погружаться в небытие. Он ослабляет оби, и раскрывает кимоно, телу хочется свободы, искупаться в проснувшихся, розовых лучах. Выставляет руку, и ложится на бок, чуть не сбивая кувшин, если он разобьётся, то средний сын клана Кумо, восстанет от непробудного сна, и ударит пяткой в глаз. Ёмкость остаётся неподвижной и он выдыхает. Устроившись поудобней, Тенка, оглядывает территорию храма, множество верующих, приносит таблички, с тонко высеченными иероглифами, они просят о здоровье, счастьи, благополучии. Сам он никогда этим не занимался, но если существует божество, парень непременно бы загадал увидеть Ширасу, и предложить ему вместе потренироваться. Прошу, исполни желание, того, кто всегда берёг эти земли и их жителей. Дождь прекращается. И кажется, что вместо нежного рассвета, мы увидим серое, тусклое, пространство, поглощающее навсегда своих привычных обитателей—птиц. Они сами не хотят взлетать—крылья намокли. Или может быть они нашли здесь свой дом, и не хотят его покидать, как и тень неожиданно промелькнувшая на ступенях. Сначала, Тенке, показалось, что это видение, и похмелье взяло над ним вверх, но объект вновь появился на дороге и остановился, обращая свой взор на фигуру у входа в покои братьев облака. Сейчас летняя погода, но вмиг, под ногами оказался белый снег, как и в их первую — роковую встречу. Красный зонт укрыл их, и стал защитным механизмом, для двух неопытных мальчиков оставшихся без попечения родителей. Ветер растрепал кудри, и открыл лицо, на котором, была видна улыбка. Ниндзя, преодолел оставшиеся ступени, и обернувшись посмотрел на небосвод, где тучи расходились, прокладывая двум дурачкам, путь где будут они вдвоём, без посторонних. — Ширасу.... — Не думал, что встречу тебя, здесь. — О, ты позабыл, что это наш дом? — Наш? — белобрысый окцентрировал внимание на этом слове. — Да. — Ты же знаешь, что я случайный прохожий, в твоей жизни. Мне нужно возродить клан, и прервать череду, традиций отравляющих общество. — Хорошо, но может напоследок посидишь со мной? — Тенка, тогда, я не смогу уйти. — И ни надо. — Дубина. — Эй! Глава клана Фума, не оторгает предложения, и садится рядом, его друг переходит в иное положение для более, приятной беседы. Ниндзя проводит по волосам, и развязывает ленту, чёрные волосы спадают на плечи, и заставляют их обладателя раскраснеться. — Ты, что творишь? — Знаешь почему я вернулся? — Не отвечай вопросом на вопрос! — В этом храме осталось одно неисполненное дело. — М? — Я тону в своих мыслях о тебе, Кумо Тенка. Повтори на бис. Мгновение остановись, прекрати свой ход, я хочу слушать его всегда и везде, царапать спину, при хулиганских действиях, засыпать на одном футоне, и готовить, всегда обрезая пальцы о нож. Но боли нет, она давно покинула меня, Кумо Тенка потерял всё, сердце давно не подвергалось лечению, и стало очень грустно без тебя. — Чёрт, ты испортил моё признание. — Ты слишком долго тянул. — Я больше не намерен, отставать. Тенка, приблизился, искры заиграли на радужках, дыхание перехватило, останутся ли они друзьями? Определенно, нет. Наследник Кумо, укусил губу, и потекла струйка крови, это знак бесконечности, связавший их нитью судьбы. Единственное, что можно было увидеть—ухмылка, и желание сказать: делай со мной всё, что хочешь. Кумо принял, приглашение и прильнул к устам, ладонь, и трещины на потолке в храме, напоминают, что без него, этим все забудут заняться. Возлюбленный сильнее углубил поцелуй, и Тенка, потерял голову окончательно и бесповоротно. Миллионы прохожих, и искать бессмысленно, своего избранного, когда он сцепляет руки в замок, на твоей спине. Пальцы Ширасу забираются в локоны, и закручивают каждый, придавая им новую лёгкость. Нет тормозов, и отдалившись, ниндзя, припадает к груди, зубами он оставляет след. Гласящий, что ты именно мой. Тенка задыхается, от приятных ласк, по своему торсу, и хочет продолжения. Воспламение в душе обоих, зажигает рассвет, и кажется всех разбудили. — Это мило, ты пробудил меня от вечного сна. — Твоя ночь, удалась. — Благодаря, тебе любимый. Беловолосый, упал на колени, и указал на горизонт. Солнце поднялось алым диском над озером Бива, храмом, и городом. Помолчим, и спорить, о скором уходе, правильно или нет—бесполезно,— рассвет подари лишние, сорок минут. Тогда наверно разберемся, со своими обязанностями, а потом сотрём из памяти, будто, ничего и не было. И запах обоих пропитался, на тканях, и будет трудно объяснить, что ты творил бессонной ночью, проказник. Теперь всего хватает, но у них одно светило, — доводить друг друга, и умолять прощения обнимашками, пока никто не видит. Две части так не похожи, стали целым, ранним утром. Проводили явление каждого дня на покой, и держась за руки, решили оставить всё, как есть без изменений — Тенка, неважно куда ты, куда я. Бумажные самолётики, знают, куда приземлиться. Здесь были, мои первые друзья, и моя первая любовь. Ошибки, страхи, но мечта, смогла поглотить меня. — Не грусти, ты будешь моим верным мальчиком, и сможешь возвращаться сюда, в любой момент. Ширасу, отряхнул края одежды, им не помешало подмести, он обязательно вернётся и надерёт уши этой троице. — Здесь были я и ты. — Моя вера не погаснет, просто не будем забывать, как мы наслаждались друг, другом под облаками, и воссоединились под солнцем. Пройдя несколько шагов, ниндзя, поднял руку, и промолвил: — Рассветы, закаты, неважно где мы. Кусочки наших склеенных сердец, больше не распадутся. Прости, меня. Ниндзя, обронил кольцо, перед тем, как исчезнуть, используя технику, которой обучали, в далёком детстве. Тенка шмыгнул носом, так быстро пропасть, но все же ты вскоре придёшь и тогда останешься навсегда. Четырнадцатый глава Кумо, дополз до футона, задев рукой, Сорамару, тот вскочил, и цокнув на неуклюжего братца, встал и отправился на рынок за свежими продуктами на завтрак. Черноволосый, помахал рукой, и укрылся под одеялом, он поцеловал кольцо, в главном центре организма утвердилась мысль, которую они никогда не озвучит при Ширасу. Я дома, только тогда, когда, мои рассветы, будут проведены с тобой, всё до единого.