Как избавиться от стресса: пособие Реборна.

А если я завтра умру Ты вспомнишь про наш выпускной И пусть тебя лапал физрук Сейчас ты танцуешь со мной.

      Фран устало наблюдает за тем, как ругаются, в сотый раз, его друзья. И пусть они никогда вслух не признаются, что они друг за друга стеной, однако настоящие ссоры бывают редко. Трещина пошла по стене в гараже. И по бельфегоровой гитаре. Дверь закрылась за Расиэлем с хлопком. Франу кажется, что это не важно, они вечно ругаются и мирятся, это такая константа в их тесном мирке. Бельфегор и Расиэль близнецы и вселенная отталкивает их, то сближает. А их ранимый возраст, семнадцати лет, только масло в огонь подливает. — Завтра помиритесь, — хмыкнул Фран и безразличным взглядом окинул разбитую гитару. В одном углу гриф, в другом — передняя дека. — Да нахер он пошел, — рыкнул Бельфегор. — Пусть валит к своей новой шайке, ши-ши-ши. Бел нервозно растянул губы в усмешке, Фран собирает осколки музыки и чужих отношений.       Братья не помирились ни через сутки, ни через пару месяцев на выпускном. Расиэль пытался сделать вид, что ничего не случилось и даже Бел готов был пойти на поводу. Но мир этот хрупок и готов рухнуть от любой неловко брошенной фразы. Фран становился свидетелем и с каждым разом замечал, что трещина пошла по несущей стене и кирпичи скоро рухнут на чужие головы. Как бы кто не считал его бездушным земноводным, в частности прихреневшие близнецы, но он не каменный и даже ему не по себе, когда видит страдания друзей.       Дома на нем нет лица и даже сестра замечает его беспокойство. Как пальцы неловко соскакивают с нужных ладов и музыка звучит мимо нот. Парень с закусанной губой и отсутствующим взглядом смотрит сквозь стену. — Кто-то умер? — Вайпер села рядом и протянула младшему чай. Фран машинально принимает кружку и делает глоток. Вайпер взъерошила его непослушные зеленые волосы и как-то по-детски ткнула брата в щеку. — Гилбрейты поругались. Вайпер нервно усмехнулась. Так они ж вроде вечно как лед и пламень, то вместе, то врозь. Но брат обеспокоен впервые, значит случилось что-то из ряда вон. — Давно? — участливо поинтересовалась старшая Гренуаль. — В ноябре, — откликнулся Фран. А Вайпер присвистнула. Никак дождь пойдёт в Гоморре.       Бельфегор тускнеет и постепенно теряет свои краски. Волосы отрасли и на концах вьются отличая от близнеца, в пальцах чаще мелькает сигарета, чем гитарный гриф. Дома не ладно, и он пропускает лады. Сегодня Рас вообще не явился в их гараж. — Он решил уехать к отцу в Ванкувер, — затянувшись сигаретой, почти до самого фильтра, говорит Бельфегор, — Бросил вообще всё. Ладно я, мать то за что? Скотина, — скрипнул зубами парень, тряхнул золотисто-белыми волосами и выдал кривую усмешку. Вот и рухнуло это их детское и вечное. В универе остались только он и Бельфегор. Фран растерянно смотрит на друга, который не стесняясь показывает свои эмоции, и вспоминает, как они танцевали на выпускном. Как Рас в последний раз пытался поговорить с братом нормально, но ничего не вышло. Упрямы, молоды и всё в них против мирного. Всё сложилось как нельзя плохо. Но Фран, вопреки, не считает это воспоминание плохим. И пусть на Бельфегоре не было лица, а из колонок играла совсем ужасная музыка, но когда Гренуаль обнял Гилбрейта, тот не оттолкнул, а прижался ближе. Грустные танцы и дешевое вино по бокалам за клубом. Бельфегор ему улыбнулся, взял за руку и искренне поблагодарил. А Фран, кажется, влюбился. И теперь наблюдать за этим быстро взрослеющим монстром ещё больнее. Расиэль должен был честно рассказать зачем и почему отдалился, зачем уезжает к отцу. Просто Рас понимал, что вместе им не развиться, не вырваться и только стоять на месте в уюте. Но на месте. Бельфегор воспринимал это на свой счёт, горячечно и в сердцах бросая брату в след лишь обвинения. А понимать он пока не хотел. Потому что думал, что больно только ему. Пепельница полнится окурками, тетрадь текстами, а мысли мечтами. Когда-нибудь на плакатах будут их лица, и райдер самый крутой, а сцены ломиться от фанатов. А пока приторное калифорнийское вино по бумажным стаканам, раздолбанный Фендер и репетиции в гараже. Фран наигрывает необычно активно и агрессивно, ритмично. Бел следит за обычно ледяным другом, который сейчас стирал пальцы о струны, подбирая с ходу чертовски неплохой ритм и мелодию. Пальцы скачут с лада на лад и подрублена драм-машинка. Без ударника как-то тускло, но парни прорвутся. Фран в это верит. — Слушай, а круто, — похвалил Гилбрейт, что случается также редко, как Фата Моргана. Фран не останавливался и, игнорируя всё, стирал пальцы в кровь. А Бел воодушевленно исписывал тетрадь, да стучал ногой в такт. — Слушай, если твое величество снизойдёт, то можешь у меня перикантоваться, — собираясь домой, предложил Гренуаль. — А Маммон дома? Ши-ши-ши. Фран закатил глаза, хотя его тоже прикалывало это прозвище для сестры. Очень в точку. Но родную гадюку чужим в обиду не даст. — Принцесска стесняется? — цокнул Фран и получил не слабый тычок под рёбра. — Ты бесстрашный что ли, черт земноводный? — шикнул Гилбрейт и забросил рюкзак на плечо. — Веди в свое болото. — Я тебя сестре на корм кину, — протянул Фран и отбежал от мстительного друга, который уже сверкнул опасно глазами сквозь непомерно длинную челку.       Вайпер, как часто бывает в последнее время, не было дома. Бельфегор облегченно вздохнул. Вайпер его насквозь видела и шаткое равновесие могла развенчать за пару фраз, а Бел такого не любил позволять. Фран почувствовал что-то новое — волнение. И из-за кого? Абсурд. Они с Белом с младшей школы вместе тусят, хоть и не всё шло поначалу гладко, но челкастый косплеер Курта Кобейна часто посещал его скромную обитель. А сейчас-то откуда трепет? Что за бабочки в животе? Гастрит что ли. А Бельфегор вальяжно развалился на диване, скинул на пол растянутый полосатый джемпер, остался в задранной черной майке. И когда Гилбрейт так похорошел? Фран покачал головой, да посмотрелся в зеркало сам. Куда там, всё никак в росте не прибавит, и мышцы не удается нормально проработать. Взгляд невольно задерживается на чужой родинке возле пупка, а Бел и не спешит поправлять одежду. Фран отвлекается только когда слышит обреченный вздох со стороны. Бельфегор ровно сел на диване, опер локти на колени и вперил взгляд в пол. — Ты как? — слова даются с трудом, Фран не умеет поддерживать и подбирать слова. Но хоть показать, что ему не плевать — обязан. Это кажется важным. — Не знаю, — сдавленно отвечает. — Всё так резко меняется, я даже не знаю как мне реагировать, если честно. Мама тоже с ума сходит. Я туда возвращаться сейчас не хочу. Гренуаль даже испугался от того, насколько серьезно это произнес Бельфегор. Горечь чужих переживаний оседает на дне него самого. — Можешь остаться у меня, Вайпер всё равно дома редко бывает, да и не прогонит. Разве что плату брать может, — усмехнулся Фран. — Можем только в музыку уйти и не отвлекаться после учебы. Фран робок, серьезен и Бел даже рассмеялся. Так искренне и звонко, что даже сам Гренуаль не сдержал улыбки, пусть и мимолётной. И тут же скрылся на кухне, говоря, что ушел готовить чай. А сам с тихим писком зажмурил глаза, ощутил неловкость и стыд. И как с этим бороться? Вся эта флегматичность летит клочками под ноги, когда он рядом с Гилбрейтом. Даже немного жаль, Франу казалось он стойкий. Но флегматичность не выдержала гормонального террора.       Бельфегор остался надолго, его мама говорит, что так будет лучше. Вайпер говорит, что его предки отстой. Фран с ней солидарен. Гилбрейт переключается в работу с печали, не отвлекается на пустяки и вкладывает себя всего в творчество.       В универе Фран замечает, как друг обрастает знакомствами, как постепенно репетиции покидают гараж и переходят на студию к их новому приятелю — Занзасу. Появляется Скуало и Луссурия, и даже какой-то стремный тип по имени Леви. Теперь у них целый бойз бенд и звук перешел на совершенно иной уровень. Дома Бел неотрывно чередует гитару и синтезатор, тетради обрастают текстами, он постоянно поёт и Вайпер жалуется, что их кондоминиум теперь сраный филиал Диснея — каждый шорох сопровождается музыкой. Фран не знал куда себя деть, как оставаться полезным, угнаться за Гилбрейтом и даже в новой команде быть только с Белом. Но на самом деле Гренуаль готовился к худшему — Бел исчезнет. Или Фран сам его не догонит. Порванная струна больно хлестанула по ладони и Гренуаль забросил гитару, сел на пол и вспоминал, как было всё до поступления в Джулиард. — Лягуш, глянь-ка, — Бел обернулся к Франу с блокнотом в руках. Фран молча читал текст и одобрительно хмыкнул по прочтении. — А спой, — просит Гренуаль и отдает текст с аккордами Гилбрейту. Бел взял в руки гитару и начал. Текст был полон какой-то иронизированной агрессии, облегчения от высказывания, словно с души и аккорды и слова, даже каждое выражение лица. А на самом лице не то улыбка, не то оскал. Это не печальное и злое, что-то новое, чего ему явно не хватало. Сказать кому-то не в этой комнате. Фран понимает для кого это всё, и даже как-то легче. Кажется ему правда легче. А неделю спустя песня обрела новую аранжировку и звук. Скуало на барабанах явно просто бог, может и хорошо, что Рас ушел. Плохо конечно, но если говорить о делах группы — они на высоте. Бел на высоте. Его голос льётся из колонок, когда Занзас врубил студийную запись. Это стоило всех бессонных ночей. Песен набралось на целый альбом и Фран чувствовал гордость за то, что пел рядом с ним. Что играл его музыку. Что рядом с ним. Бельфегором. Потом Занзас закинет все треки в айтюнс, а пока небольшой рок-клуб, пусть и в центре, но не самый проходной. Бел не волнуется, уверенно держит гитару и ждет выхода на сцену. Фран безучастно смотрит на то, как подготавливают инструменты, приваливается плечом к стене и бросает взгляды на Бельфегора. Вайпер заметила ещё пару месяцев назад. Подошла и сказала Франу, что влюбиться в Гилбрейта, это прям его личная премия Дарвина. Но в целом ничего не поделать, не важно уже. Влюбился и ничего не поделать. Бельфегор оборачивается через плечо, улыбается Гренуалю и кивает, мол, пора. И Фран думает, что давно пора. Чего зря слюни пускать, он же не школьница какая. Пошлет и ладно. Найдет и себе способ отвлечься от боли. Бывает.       Они почти ни разу не облажались, напряжение, накал. Визги из толпы и наконец-то входят в раш, слаженнее играя. Да и зазвучали в унисон. А было бы плохо — ну и пусть, впервые облажаться не страшно. Будет повод отшлифовать и начать по новой. После концерта Занзас объявил, что пора выгружать треки в сеть. Луссурия поддержал и уже размечтался, как снимут клип и будут не хуже Блинков. Новая икона масс-медиа, стадионы народа, а Скуало закатывает глаза и одёргивает друга спуститься на землю. А Бел просто наконец-то стал собой, но не прежним. Фран ограничил мир только им. Своим принцем истерики. Не хочет говорить ни с кем, ни сейчас, ни сегодня в целом. Пока все — это фоновый шум. — Поболтаем? — Бел подошел к Франу. — Нашей пропажи никто не заметит, ши-ши, — кивает головой на товарищей увлеченных болтовнёй. Гренуаль решительно кивает и идет за другом на улицу. Они собирались выпить всей группой, правда ведь не страшно, если они с Белом присоединяться позже. — Фран, слушай, — непривычно обращаясь по имени, начал Гилбрейт. Но Гренуаль перебил. — Ты мне нравишься. Не дружески, — на выдохе произнес Фран. А Бел опешил. По лицу Земноводного и не понятно, что это было. Прикол, признание или что-то ещё. — Я решил от вас съехать. Не домой. Снял квартиру, — всё же произнес Гилбрейт. — А, — отведя взгляд и потирая шею, откликается парень. Неловко вышло, хотя Гренуаль честно много и похуже сценариев рисовал в своей голове. — Понял. Бел хочет и поблагодарить за то, что Фран был хорошим другом, когда тот в нем нуждался. Что переезд просто новое начало, и вовсе он не бежит. Что на самом деле тогда, на выпускном, ему понравилось обнимать Франа, танцевать и распивать приторное вино из стаканчиков. Но превращать Гренуаля в средство от душевной тоски — было бы скотски, а Бел не такой гад. — Держи, — Гилбрейт протягивает связку ключей и вкладывает в чужую ладонь. — Это от моей новой квартиры. Не дожидаясь ответа, Гилбрейт целует Франа напористо, но как-то нежно, прижимается ближе и дает себя обнимать. Ответ последовал робкий, но по началу. Фран наспех убирает ключи в карман и целует Бельфегора, размыкает податливо губы, впуская чужой язык. Сталкиваются губами, зубами и руки беспорядочно блуждают по телам, то сжимают в объятиях. Кажется, что сердца пробьют грудные клетки и столкнутся в одно. У Франа кружится голова, но он не прекращает поцелуй, тянется к Белу снова и снова, будто без него задохнется. Бел шепчет, что принимает чувства Франа и это его окончательный ответ. Эти поцелуи и крепкие объятия. Эти ключи от его новой квартиры. Боль не может длиться вечно. Они это уяснили, запомнили и приняли к сведению. А если завтра снова станет плохо, то выход найдется если не в музыке, то, может, в чём-то другом.