Открой настежь все окна, Не дай себе в одиночестве сдохнуть, Ищи меня на улицах темных, Ищи меня если просто вспомнишь. А мы могли путешествовать вместе, Переживать вместе болезни, По одному мы бесполезнее, По одному хуже, чем вместе.
Тебя нет — ssshhhiiittt
— Собираешься гнить в своей кровати? Тебе нужна помощь специалиста, Джено. Тебе только двадцать. — говорит Джэхён в очередной раз, когда поливал цветы собственной небольшой теплицы в доме, что ему от тёти достался. — После моей смерти пообещай забыть обо мне. Ты должен жить дальше, тебе ведь только двадцать два. — Джено просто любил язвить и даже где-то делал уже это неосознанно на каждое новое поучение старшего. А внутри будто всё иначе играет. Не даёт расслабиться и просто отпустить. Не может Джено прямо сейчас забыть и пропасть из жизни надолго. На душе кошки скребут, ураган срывается, накатывая слёзы, что ужасно душат, но Джено сопротивляется. Сопротивляется ради любви и ради момента, что сейчас Чон рядом. Ли изрядно надоело слушать, будто старое радио, на котором беспрерывно работает лишь одна волна, транслирующая одну и ту же лекцию чуть ли не изо дня в день. А между прочим, Джено был серьёзен в своих словах всегда. Однако до дрожи в конечностях, до потемнение в глазах и до прерывистого дыхания Ли не хватало Джэхёна рядом. Ли боялся потерять его, хоть и того и так было слишком мало в его жизни. Он всегда пытался быть ближе, но понимал, что личное пространство для старшего важнее, а навязываться — последнее, что стал бы делать Джено. Его любят, он знает, и это главное. Тебя настолько нет в моей жизни, что ты везде. Это правда. Каждое место, где были они вместе теперь стало памятным. И Джено уверен, что сквозь года, каждый уголок, ставший сакральным, не утеряет своего значения и будет жить вместе с ним где-то там, вглубине, куда нельзя прикоснуться и увидеть, где чувства волнуют самые изысканные струны души, перебирая тонкими пальцами, и случайно надрывая.***
— А ты знаешь. я живу уже точно не первую жизнь. Я чувствую это. Если люди не могут любить всю жизнь, то я стану любить тебя снова в новой жизни, слышишь? — стоя на балконе, подкуривая сигарету, говорил Джено рядом стоящему старшему, что по правде выглядел грациозно во всех смыслах. Широкий чёрный кожаный пиджак покрывал подтянутой мужское тело практически до самых колен. Воротник сюртука был лихо загнут на правую сторону, открывая вид на крепкую шею. Именно этим и восхищался Ли. У него есть странная привычка перенимать мысли, поведение и жесты от своих дорогих собеседников. Не от каждого он мог унаследовать тембр голоса, размах рук при разговоре или точный взгляд. Но наверное Джено посчитала нужным забрать себе Джэхёнову непостоянность, его жизнь ради искусства и его немногословность. Ли всегда хотелось находиться в обществе таких людей, как Джэхён. А ему на самом деле большего и не надо. Больше он и не сможет. Чувствует, как апатия понемногу поедает молодой, юный разум, оставляя там только нежеланные осадки в виде устойчивых мыслей о скорой кончине. Горький осадок, неприятное ощущение того, как возлюбленный будет вынужден скитаться по миру в поисках счастья. Как будет искать новые искры в чужих глазах, узнавая в тех глаза Джено. Отпустить не получится, и оба точно знают это. На слова младшего Джэхён как обычно лишь показывал кривую улыбку, ведь был уверен в том, насколько великий человек его любовник. Ведь только по истине человек с большой буквы обязан столько страдать, переносить на себе тяжесть бремени творца и бороться за себя, за справедливость и отстаивать имя искусства. В одиноком небе собрались блуждающие одинаковые чувства, что, казалось, окутывают в прозрачную простынь и не дают согреться. Обпаляют холодом похуже лёгкого мороза на улице и ре оставляют шанса выбраться из тины, что затягивала всё глубже. А мысли в такую пору приходят явно не самые светлые. — Не смей только ограничивать меня в этом. Мне будет не менее тяжело. — И Джэхён это знает. Он знает, что нельзя не позволять Джено брать в руки кисть. Нельзя отговаривать и утверждать, что лучше будет, если он забросит свои картины. Лучше и правда не будет. Хоть и арт-терапия не лечит, а лишь усугубляет чувства Ли, то без мольберта и тюбиков краски, тот совершенно потеряет смысл жизни. А рисует Джено когда остается уже совершенно без сил, когда чувства горькие уже выливаются через край и когда кричать становится бестолку, ведь никто не услышит. А Джэхёна этот крик не отпускает. Чон слышит его всегда. Всегда, когда взгляд того наполняется внезапной болью, а сам Ли хочет отвергнуть весь мир и остаться одним. Знает, что чувство артистическое младшего не покинет. И сам Джэхён не станет ограничивать того на собственном грунте. Поле Джено — безмерно, полно амбиций, надежд, страдания и ожидания. Он знает, когда угомонить, а когда дать надежду на добрую веру, что озарит Джено сильнее и приведёт в чувство для создания совершенно нового пространства. — Отвези меня к морю.