На краю Белых скал

      Каково это любить того, к кому не можешь прикоснуться?       С этим вопросом Кроули живет уже шесть тысяч лет. Удивительно, как ему еще удалось не свихнуться.       Демон не может дотронуться до ангела — это простая аксиома. Та истина, которую вбили в голову всем созданиям, оккультным и эфирным. То знание, которое абсолютно точно является неоспоримым для обеих сторон.       Это то, что никто и никогда не стремится опровергнуть, ведь никто из демонов не хочет прикасаться к ангелам. За одним исключением.       Именно за это Кроули ненавидит себя. Он любит вопреки всему: вопреки своей сути, своему существованию и отведенной ему роли. В одиночку сопротивляясь миру с его правилами, он не позволяет сердцу застыть без чувств, чувствуя неизменную и постоянную боль. Если бы Кроули не был Падшим, то несомненно был бы в рядах ангелов. Как когда-то давно. Только теперь рядом с тем, кто всегда мягко и приветливо улыбается при встрече. Они стояли бы на одной стороне. Так было бы гораздо проще.       Только вот Кроули — Падший, очерненный ангел. Ему нельзя дотрагиваться до того, чьи перья сохранили белизну и свет. И дело тут совсем не в том, что его настигнет боль, которая не сравнится с той, что была в сожженных ступнях в церкви в сорок первом. Ради своего ангела он мог бы повторить это многократно. Тогда Святая земля прожгла его плоть до костей, словно напоминая демону о том, чего касаться не стоит.       За возможность прикоснуться к своему ангелу, Кроули готов пожертвовать жизнью. Это кажется проще, чем жить так. Ведь боль внутри не утихает, а продолжает пылать. Равнодушно и неторопливо уничтожает и сжигает его. Очевидно, люди врут о том, что время может вылечить любые раны, либо с демоном это не работает. С каждым веком Кроули все больше хочет вырвать из себя все, что способно чувствовать.       За возможность Кроули прикоснуться, ангел заплатит сильнее. Он Падет. Прикосновение демона очернит его белизну, навсегда замарает. Таких никто и никогда не простит. Именно безопасность его ангела и останавливает Кроули, заставляя смириться и быть на расстоянии, достаточном, чтобы всегда прийти на помощь.       Бессмысленные страдания окрашивают все время проведенное на земле. Каждый день, год, век Кроули наполнен этим чувством сполна, от него никуда не деться. Об этом ангел никогда не узнает. Демон не допустит, чтобы на прекрасном лице появились эмоции сочувствия, жалости или грусти. Хватит этих чувств и вокруг, даже напрягать память не приходится, столько раз люди своими поступками, или последующей за этим карой Бога, заставляли сияющие голубые глаза потухнуть, а уголки ангельских губ опуститься вниз.       Именно поэтому Кроули лишь крепче сожмет зубы, не позволяя вырваться тому, что внутри него. Яркие желтые глаза неподвижно всматриваются куда-то сквозь пространство, остекленело глядя вперед. Тонкие губы превращаются в линию, резкую, прямую, жесткую. Пальцы сжимают руль сильнее чем следует, это выдают побелевшие костяшки на руках.       — Мой дорогой, все в порядке? — мягкий голос ангела вырывает Кроули, заставляя вздрогнуть.       — А? — не сразу получается уловить смысл.       — С тобой все в порядке? — повторяет Азирафаэль, с тревогой вглядываясь в лицо демона. — Ты несколько минут не реагировал.       — Я задумался, — буркнул в ответ Кроули.       Азирафаэль перевел взгляд, всматриваясь в расстилающийся пейзаж сквозь лобовое стекло. Несколько метров вперед и перед ними был обрыв. Берег отвесно уходил вниз, где-то далеко встречаясь с тревожно шумящим морем. Ветер гонял волны по зеленой траве, словно вторя движению серого моря, недовольно плещущего пеной на камни.       Вокруг не было никого. Они замерли на краю, становясь незаметными и крохотными песчинками.       Сидеть рядом и молчать, глядя на силу природы, ощущая ее безграничную мощь, — это казалось таким волнительным. Азирафаэль вообще часто испытывал это чувство, слишком близко воспринимая все происходящее вокруг. Только вот рядом с Кроули это ощущалось чем-то иным: приятным, трепетным и уютным. Было тяжело понять, когда именно оно появилось. Пожалуй зародилось оно давно, еще на стене Эдема, когда люди покинули Райский сад, а над миром готовилась разразиться первая гроза. Именно тогда Азирафаэль отчего-то решил укрыть своим крылом Кроули, вместо того, чтобы изгнать его, как и полагалось поступить с врагом. Из века в век это чувство крепло в светлой душе, прочно занимая место в сердце, становясь чуть больше, чем простым и вежливым знакомством. Внутри ангела появилась привязанность.       Полностью доверять кому-то — это сложно. Разве можно верить кому-то больше, чем себе? Азирафаэль точно знает, что он может довериться Кроули. Демон, не смотря ни на что, всегда оказывался рядом, когда ангел попадал в передряги. И хотя ему грозила лишь потеря тела, развоплощение, а затем нудная бумажная волокита — от осознания, что Кроули беспокоился о нем, внутри Азирафаэля разбегалось тепло.       Ангел знает, что прикасаться к демону нельзя. Нет, не физическими телами. Нельзя прикасаться своей сутью, тонкими материями. Они не смогут соприкоснуться. Навсегда недостижимая близость разделяет их, словно пролив Па-де-Кале, в серый горизонт которого они сейчас всматриваются, отделяет Англию и Францию.       Дело даже не в том, что ангел станет Падшим, стоит им пересечь черту. Азирафаэль не боится черных перьев, что так красиво отливают глубоким блеском, когда Кроули расправляет крылья. Свет Небес уже давно не сияет так, как следует, жизнь ангела чаще освещает присутствие одного демона, а потому Азирафаэль уже давно сделал свой выбор. Эта истина просто поселилась в нем — ангел готов Пасть ради Кроули.       Азирафаэль знает, что боль Кроули будет нестерпимой. Она будет сильнее всех пыток вместе взятых. Ангел не желает, чтобы демон испытывал боль. Разумеется он понимает, что это лишь реакция физического тела, но запах жженой плоти, прочно засевший в воспоминаниях, все еще преследует Азирафаэля с той встречи с немцами в церкви.       Кроули не должен страдать — это Азирафаэль не забудет никогда. Не позволит ему еще раз взять все на себя. Кроули всегда поступает так, словно за помощь ангелу ему не прилетит от своих. Его приоритеты остаются неизменными, словно ему не страшно возмездие за предательство Ада и выбор Азирафаэля. Нет, такого демона ангел точно не заслужил.       — Жаль, что мы не можем летать, — прошептал Азирафаэль, наблюдая как чайка, поймав краем крыла всполох пылающего заката, на мгновение сверкнула алым.       — Ты вполне можешь, — отозвался Кроули, проводив птицу взглядом. — К тому же вокруг никого нет и никто не заметит тебя.       — Я говорю о нас, вместе.       — Уж извини, сожженные серой крылья не могут вновь побелеть.       — А ты бы хотел? — Азирафаэль повернулся к Кроули. — Вновь взлететь к облакам, прорваться сквозь них, почувствовать ветер и солнце?       — Ангел, рожденный ползать — летать не может, — Кроули усмехнулся. — Никогда бы не подумал, что описание моего состояния станет так популярно у людей.       — Только вот ты когда-то давно летал, — тихо пробормотал Азирафаэль. — А еще создавал звезды.       — И давно уже не могу ни того, ни другого.       — Звезды и я создавать не могу, не умею.       — Зато умеешь много другого.       Вновь повисло молчание. Крики чаек, тревожно перекликающихся между собой в шуме штормящего моря, разносились ветром вокруг. День постепенно затухал, пылая огненным горизонтом на западе, покидая Англию.       — Пожалуй ты прав, полетать стоит, — наблюдая, как чайка ловко спикировала вниз за рыбой, светлой вспышкой скрываясь за краем берега, внезапно решил Азирафаэль, отчего Кроули вздернул бровь. — Проследишь, чтобы меня не заметили?       — Разумеется, ангел, — ощутив, как ветер с запахом моря пробрался в салон машины через открытую Азирафаэлем дверь, Кроули выбирается следом.       Рассматривая большие белые крылья, расправившиеся за спиной ангела, Кроули даже не сразу понял вопросительный взгляд адресованный ему. Заторможено кивнув, подтверждая, что никого вокруг нет, он следит за тотчас устремившимся ввысь Азирафаэлем, чувствуя мазнувший по лицу порыв ветра от взмаха сильных крыльев. Яркая белизна сияет даже в хмурый вечер, светлым пятном пробиваясь сквозь рваные тучи.       Через несколько минут ангел спускается обратно. Его щеки раскраснелись от ветра, а в глазах мерцала голубизна чистого неба. Светлые волосы в беспорядке перепутались, образуя неровный ареол вокруг головы.       — Хорошо? — поинтересовался Кроули, опираясь бедром на капот «Бентли» и любуясь ангелом. — Что-то ты быстро, неужели налетался?       — Решил не проверять на прочность твое терпение, — попытался парировать Азирафаэль.       — Я дождусь, ангел, — успокоил его Кроули, криво усмехнувшись и сделав жест рукой, приглашающий друга продолжить свое занятие.       Полет не доставлял прежнего восторга. Сильные крылья уверенно противостояли ветру, трепетали перья от пойманных потоков воздуха, поднимая ангела все выше от земли, где его обещал дождаться Кроули. Его слова отдавались в голове Азирафаэля вновь и вновь, вызывая трепет и разрастающееся чувство, не поддающееся точному определению, в груди.       Демон всегда ждал его.       Осознание всей глубины неожиданно проявляется отчетливо и ошеломляюще. За тысячелетия они привыкли друг к другу, знали почти наизусть. Пожалуй именно поэтому Азирафаэль не смог разглядеть этого раньше. Только теперь он смог уловить ту тонкую, но очень важную ноту. Важную для них обоих.       Азирафаэль зажмурился, пытаясь вернуться к полету, но ничего не получалось. Там, внизу, остался тот, кто невольно привязал к себе ангела. Без него невозможно было отдаться ветру, ощутить самыми кончиками перьев, как воздух рассекается крыльями, покорно подчиняясь.       Фраза Кроули внезапно обрела иной оттенок, оглушая своим смыслом. Таким простым и понятным. Порыв ветра, воспользовавшись смятением ангела, швырнул его в сторону, переворачивая. Восстановив контроль, Азирафаэль глянул вниз, решившись.       Рисковать ангел не любил, ему был чужд дух авантюризма и любопытство по поводу: «а что будет, если». Оттого неожиданно проявившаяся в нем смелость и решительность, что так настойчиво толкали его сейчас к действиям, заставляли мысли метаться вспугнутыми птицами, не позволяя остановить их беспорядочное движение. Лишь одна мысль в голове оставалась ясной и четкой — не навредить Кроули. Сердце забилось чаще, словно пытаясь успеть. Успеть прожить тот момент, когда черта еще не пересечена.       Сделать один шаг ближе, чувствуя, как страх за другого сжимается в груди тяжелый комок. Принять решение, взяв ответственность за двоих на себя. От понимания того, что это может кончиться плохо — хочется взвыть, но еще больнее жить с пришедшим осознанием. Азирафаэлю отчаянно хочется обнять Кроули, вцепиться пальцами в ткань его дорогого пиджака, вдохнуть знакомый легкий запах серы с его кожи, а затем осторожно дотронуться до него своей сутью, которая скрыта почти все земное время в тонком мире.       Жестко опустившись на землю, едва сохранив равновесие, ангел бросает крыльями поток ветра в лицо демона, заставляя его прищуриться, а затем сокращает оставшееся между ними расстояние. Объятия, крепкие и уверенные, заставляют Кроули замереть на пару секунд, а затем ответить, осторожно прижимая к себе. Он не знал, с чего вдруг Азирафаэль решил это сделать, но попытался объяснить себе тем, что ангел еще не отошел от полета, решив разделить свою радость с кем-нибудь. От того, что этим кем-то был именно Кроули, в груди демона разливалось приятное тепло, заставляя сердце биться чаще.       В сгущающихся сумерках, слушая шум моря, на краю белоснежных скал, вздымающихся вверх, стояли два существа прижимаясь друг к другу. Сильный ветер ударил по ним, заставляя сильнее обнять другого, в безотчетной, но необходимой попытке укрыть.       Кроули почувствовал, как крылья ангела расправляются, ловя потоки воздуха, а затем земля ушла из-под ног. Вокруг был только ветер, как когда-то давно, когда крылья еще были белыми. Кроули взлетел, удерживаемый сильными руками своего ангела в бережных объятиях.       Они взмывают все выше и выше над землей. Где-то внизу остается изумрудная трава берега, белые меловые скалы вздымающиеся над темным бушующим морем. Сильные белоснежные крылья без особых усилий поднимают их обоих. Желание взглянуть в лицо Азирафаэля путается в серых клубах туч, которые бросают мелкую влагу в лицо Кроули. Еще пара взмахов и широкие крылья ангела раскрываются, ловя воздушные потоки и позволяя просто парить. Теперь можно, щурясь от алого закатного солнца, еще заливающего все надоблачное пространство, посмотреть на Азирафаэля.       Все вокруг замирает, останавливается. Время перестает течь. Остается лишь мгновение, их мгновение.       — Ангел, что ты творишь? — шепчет Кроули, вглядываясь в небесно-голубые глаза. — Ты же падешь…       — Судя по всему летать с другом не запрещено, — улыбка озаряет ангельское лицо. — Попробуй, мой дорогой, расправить и свои крылья.       Кроули сглотнул, отчаянно желая сделать то, о чем просит Азирафаэль. Внутри сердце рвано билось, гораздо чаще, чем ему следует.       Демона тяжело чем-то напугать, но сейчас он боялся. Не за себя, Кроули боялся за своего ангела. Если Азирафаэль ошибается, то ему будет дорого стоить эта попытка. Во всяком случае, не стоило забывать, что ангел просто притягивал к себе неприятности — этот факт не прибавлял уверенности.       — Не бойся, — легко считав эмоции с родного лица, Азирафаэль старается успокоить. — Я же не обжигаю тебя своей святостью.       Действительно, Кроули не чувствовал, что прикосновения тонких материй обжигает. Они словно просто были. Существовали, не причиняя вреда другому. Чувствовать это было невероятно, а понимать, что они не на противоположных сторонах друг для друга — невыносимо волнительно. Сейчас каждый из них доверял другому, полностью отдаваясь и не сомневаясь.       Вторая пара крыльев, только черных, распахивается через несколько секунд, нужных чтобы решиться, заслоняя часть неба. Касание выходит едва уловимым. Белоснежные перья смешиваются с сожженными, соприкасаются, слегка подрагивая на легком ветру.       Постепенно, распахнутые крылья закрывают замерших ангела и демона, создавая кокон. Они прижимаются настолько близко друг к другу, что их ауры смешиваются позволяя почувствовать другого. Их особое, интимное состояние, когда не получится ничего скрыть, когда раскрыт полностью.       Обнимать друг друга не только руками, но и крыльями становится легко и правильно. Словно они так делали множество раз. Прижиматься, ощущая самое близкое существо на земле, — естественно и необходимо.       — Я чувствую, как ты волнуешься, — заметил Азирафаэль, осторожно спускаясь, с демоном в своих объятиях, на землю.       — Просто давно не летал, — усмехнулся в ответ Кроули, ощутив под ногами землю, но не стремясь отодвигаться.       — Пожалуй мы могли попробовать это раньше, — согласился ангел, и, приподнявшись на носки, целомудренно поцеловал Кроули в лоб, легко отведя пальцами в сторону медную прядь волос.       — Решил одарить меня своей благодатью? — интересуется Кроули.       — Не стоит упускать такой шанс, раз ты все равно невосприимчив.       Кроули ловко перехватывает скользнувшие по его виску ангельские пальцы, которые осторожно очерчивали черный контур извивающейся змеи. Теперь волнение исходит уже от Азирафаэля, наблюдающего за медленным движением демона распахнутыми глазами, и Кроули это улавливает.       Осторожно поцеловав подушечки мягких, ангельских пальцев, демон наблюдает, как Азирафаэль закусывает губу. Это так невинно и чисто, что внутри распространяется жаркое тепло, затапливая и сметая все выстроенные границы и здравый смысл.       — Тогда позволь, ангел, мне одарить тебя демоническим соблазном.       Расстояние между ними минимально, поэтому Кроули медленно сокращает его. Он позволяет ангелу сбежать, если тот захочет. Сухие, слегка огрубевшие, губы прижимаются к мягким и податливым, не углубляя поцелуй. Азирафаэль подается вперед, прижимаясь. Никто из них уже не может разобрать, где чья аура и чувства, они соединились, позволяя проникнуть друг другу.       Скользнув языком по ангельским губам, Кроули углубляет поцелуй, воспользовавшись тем, как они приоткрылись. Азирафаэль осторожно скользит руками по шее демона, вызывая приятную дрожь.       Целовать ангела — невероятно и восхитительно, он, словно живительная вода в пустыне для измученного путника. Кроули не в силах от него оторваться, не сейчас. Неумело отвечая, Азирафаэль, сам того не желая, возбуждает гораздо сильнее, чем все то, с чем демону приходится обычно работать: в нем нет ни разврата, ни похоти. Невинный и светлый ангел искренне желает быть с Кроули здесь и сейчас. Его поступки продиктованы благими намереньями, в которые неожиданно оказался вписан один демон.       — Как думаешь, за нами перестали следить? — тихо интересуется Кроули, когда поцелуй все-таки прерывается.       — Ох, мой дорогой, надеюсь, — взволнованно отозвался Азирафаэль, всматриваясь в лицо демона, и продолжая стоять в объятиях. — Иначе, у нас могут быть большие проблемы.       — Ну нет, я уже продумал отчет о том, как коварно совратил одного ангела, — довольно ухмыляясь отозвался Кроули, проведя рукой по мягкому боку Азирафаэля. — Ты же не будешь столь жесток, запрещая мне подобное красочное описание…       — Даже не думай, Кроули! — попытка возмутиться провалилась, утонув в новом поцелуе.       — Да ладно, ангел, напишешь в своем, что изо всех сил старался изгнать опасного демона, — хмыкнул в ответ Кроули, когда они вновь обрели способность к разговору.       — Целуясь с ним?       — Ты кротким касанием губ прощал меня, сам придумаешь за что, а я воспользовался твоим целомудренным поцелуем и попытался вовлечь в порок и грех, — шепот Кроули скользил по самым губам Азирафаэля.       — Мы так напишем, только если это всплывет, — ангел осторожно коснулся губ демона, не позволив ему возразить сразу. — Иначе я перестану это делать.       — Это шантаж, ангел.       — Разумеется, милый, — согласился Азирафаэль. — Но заметь, это все твое пагубное влияние.