В муторном ожидании урока, ничего не оставалось, кроме как перебирать ненужные вкладки маггловского гаджета, облокотившись телом о твёрдую стену и так неприлично сложив на неё ногу, после оставляя свой грязный след на многовековой поверхности. Однокурсники, разделяясь на небольшие группы, трещали между собой, заполняя звоном голосов коридоры школы.
А он стоял один, наедине с тупорылым гаджетом, подаренным тетушкой Гермионой на его семнадцатилетие. Общаться ни с кем не хотелось; было холодное серое утро и единственное, чего сейчас вожделел Альбус, была мягкая постель с огромным кашемировым одеялом и мягкими подушками или, на крайний случай, горячий терпкий кофе. Это так забавно, вечно ледяной Поттер на дух не переносил мороз.
— Я надеюсь ты заглянешь сегодня вечером в Выручай-комнату. — где-то над ухом прозвучали слова, как всегда неизвестно откуда взявшегося, Малфоя. Альбус лениво оторвался от лицезрения горящего экран, поворачиваясь лицом к нежданному собеседнику.
Скорпиус Малфой, чёрт возьми, не его друг, что бы так без предупреждения нарушать его уединение. Всего лишь однокурсник. Всего лишь... Их общение, как начиналось, так и заканчивалось нелепым флиртом со стороны блондина, от чего-то слишком непоседливого для Слизерина. Альбус же отвечал ему холодным взглядом, хотя внутри всё почему-то ломалось, отбрасывая прочь все его прежние устои.
Не знаю точно, когда это всё началось. Когда на пятом курсе Скорпиус подарил Альбусу глупую валентинку на самый отвратительные праздник в мире? Или когда неожиданно начал подсаживаться на уроках, так бесстыдно влезая в личное пространство? В любом случае, это уже имело начало и заканчиваться отнюдь не хотело. Это чувство. Чувство чего-то неправильного, но до ужаса манящего.
Серые глаза играли огоньками, так сильно контрастируя с абсолютным льдом в зеленеющем взгляде.
— И зачем? — нарочито медленно произносит Альбус, изучая глазами вид парня напротив, который, кажется, совсем не достоин звания 'аристократический'.
Нутро старосты от представленной картины билось в конвульсиях. Небрежно взъерошенные платиновые волосы, катастрофически мятая рубашка с выправленным воротом и расстегнутыми пуговицами и особенно отчётливый запах ментола и сигаретного дыма, вьевшегося в ткань мантии. Он снова курил, так позорно затем пытаясь перекрыть вонь мятной жвачкой. Плохая привычка — курить с утра.
— Неужели ты не слышал, что мы сегодня даём концерт? — самодовльно улыбается Малфой, ещё больше взъерошивая локоны у себя на голове. Он мило подмигивает какой-то девчонке с Рейвенкло, всё же даруя обратно взгляд первоначальному объекту.
Скорпиус давал концерты как минимум раз в год, пополняя свой репертуар новыми песнями; для этого случая в Выручай-комнате он даже возвёл сцену с прочими необходимыми прибамбасами, вроде колонок привезённых с собой из Малфой-мэнора. Рок-группа, в которую входил блондин состаяла из трёх человек: Кастор Эйвери— ударник, Капелла Селвин — бас-гитага и сам Скорпиус — вокал и гитара.
Пел он и вправду завораживающе. От одного только звучания и дрожания его голоса мурашки пробегали по телу, а бабочки в животе вновь просыпались.
Хотя, наверное, в Альбусе говорил юношеский максимализм; или он просто пытался убедить себя в этом.
— О, нет. Это просто невозможно. — одним лишь изысканным взмахом палочки белая рубашка становится идеально отглаженной, а все пуговицы исправно застегнутыми. — Все только об этом и говорят. — пожал плечами брюнет, холодно ухмыляясь.
— Только не говори, что снова не придёшь? — будто умоляюще смотрит на парня Скорпиус, затем всё же расстегивая верхнюю пуговицу рубашки, тут же оправдываясь, тем что ворот слишком давит на горло.
Он приходил. Исправно, каждый божий раз. Только вот знать всем об этом не обязательно. Желание оставаться незамеченным всегда превышало что-либо другое. В таких ситуациях мантия-невидимка всегда выручала, избавляя его от внимания лишних глаз. Малфой, не найдя глазами чёрные как смоль кудри в толпе, жутко возмущался, что Альбус никогда не отвечал на его приглашения посетить концерт удовлетворительно.
— Ты знаешь какой будет ответ. — без застенчивости отвечает на его умоляющий вопрос Поттер, поправляя тяжёлую сумку на своём плече.
— Я написал новую песню. — пытался заинтересовать собеседника слизеринец, улыбаясь уголками губ, — Хочу что бы ты её послушал. — развёл руками Скорпиус, окончательно выдавая свои мотивы.
— Скорпиус. — глубоко вздохнул Альбус, готовясь произнести то, что скорее всего сильно тронет музыканта. — Ты создаёшь слишком много шума из ничего.
Глаза напротив расширяются, от чего радужка приобретает голубые оттенки, а прежняя улыбка спадает с лица. Он назвал его песни ничем, просто звуком, не имеющим смысла.
— Из ничего? — переспрашивает Скорпиус, растерянно мотая головой.
— Ничего. — взгляд совершенно пустой и холодный, такой что пальцы начинает покалывать от обморожения.
Парень напротив непроизвольно кивает и проносится мимо, залетая в только открывшийся кабинет Зельеварения, от чего лёгкий ветерок заставляет кудри пошевелиться. Место за партой с Альбусом остаётся пустым. Скорпиус не сел рядом; он слишком сильно его обидел.
Признаться честно, Скорпиус ему нравился. Даже, наверное, слишком. Его навязчивое общество успело полюбиться, его совершенно ужаснейший флирт приятно грел душу, а живой голос был ярким лучиком света. Но почему-то это всё не казалось правильным. И, наверное, поэтому он раз за разом отталкивал его с новой ещё большей силой.
***
Чёрт возьми, что он здесь делал? Пришёл извиниться за свои чересчур грубые слова или всё же был слишком заинтересован той песней, о которой Скорпиус говорил ему с утра? Но всё же он здесь, в Выручай-комнате, теснится со множеством других учеников, слишком сильно прыгающих в ритм музыке, да так, что даже пол сотресается от столкновений. Мантия, от чего-то была оставлена на верхней полке шкафа в своей комнате в подземельях, как и уверенность в своих действиях.
Здесь было слишком много людей. Они все давили друг друга, даже несмотря на большие габариты зала. Воздуха критически не хватало, всё помещение был заполнен смесью ароматов духов и одеколонов, смешивающихся с неприятным потом толпы; лёгкие жутко хотелось выплюнуть, они явно были лишними на этом празднике жизни.
Скорпиус был слишком красивым, в своей белой футболке, уже залитой водой, которую тот жадно глотал после каждой спетой песни, и, облегающих рельефы ног, джинсах. Белокурые волосы небрежно ниспадали на его влажный лоб, порой закрывая серебряную гладь глаз, так отчаянно скачущих по толпе.
Он полностью отдавался каждой песне, то сильно прыгая, на моментах срыва гитары, то легко покачиваясь, в такт медленной музыке.
Музыка была его страстью. Никто не наслаждался так чем-то, как Скорпиус музыкой, которую он раскрашивал переливами своего голоса. В такие моменты он был чертовски красивым, и это уже точно нельзя назвать юношеским максимализмом.
Последние аккорды песни прошлись восторгом по толпе, разрывающейся в криках и овациях. Солист жадно опустошил вот уже пятую бутылку воды и с приятной улыбкой обвёл взглядом людей. Его мягкий тембр разрезал тишину, вдруг наступившую после громких аплодисментов.
— Эту песню я написал буквально две недели назад, в приливе очередного вдохновения. — он сделала глубокую паузу, выискивая в толпе кого-то определённого, — Она посвящена кое-кому особенному. — грусновато протянул он не столкнувшись в толпе с нужным ему зелёным бризом. — Надеюсь, она вам понравится.
Sometimes it's hard to find, find my way up into the clouds
Иногда так сложно найти свой путь меж туч
Его голос вызывал приятный трепет у Альбуса, а глаза, так лихорадочно ищущие его в этой куче людей, невольно заставляли улыбаться.
Tune it out, they can be so loud
Не обращать внимание, ведь люди могут быть такими громкими
Альбус легонько приподнимает руку, пытаясь подать ему знак, что он здесь, с особым вниманием слушает его голос.
You remind me of a time
when things weren't so complicated
Ты напоминаешь мне о тех временах, когда всё было не так сложно
Скорпиус натыкается взглядом на такой нужный ему объект, тут же сбивая дыхание, а Альбус легко улыбается, немного покачиваясь.
All I need is to see your face
Всё, что мне нужно взглянуть тебе в лицо
Малфой быстро поправляется, возвращая сбивчивое дыхание, и ярко улыбается, прежде чем сменить ритм песни на куплете.
Feel my blood running,
Я чувствую как кровь течёт по венам,
Гитара мгновенно взрывается, от чего люди вокруг начинают подпрыгивать, закрывая собой, стоящего в ступоре Альбуса.
Swear the sky's falling
Клянусь, небо сейчас рухнет на землю
Для Скорпиуса, кажется, нет никого вокруг, только Поттер, мелькающий в бесконечно двигающейся толпе.
I know that all this shit's fabricated
Знаю, что все это дерьмо не настоящее
Брюнет вслушивается в каждую спетую им строчку, чувствуя каждое слово, каждый взгляд на себе.
Time goes by and I can't control my mind
Но, время идёт, а я не могу контролировать свой разум.
Песня, написанная самим Скорпиусом именно для него. И не нужно быть гением, чтобы это понять.
Кажется, они оба совсем по-идиотски улыбаются.
Остальные песни пролетают мимо ушей, ведь они совсем ничего не значат. Он каждый раз возвращается к началу той самой песни, его песни, нетерпеливо жаждя конца концерта.
Последние удары барабанных палочек ознаменовали конец вереницы песен на сегодняшнем вечере. Комната, буквально, за мгновение после звенящей тишины разразилась смехом, гомоном и разговорами.
Альбус протискивался между снующими учениками, иногда неуклюже расталкивая их. Он спешил поближе к сцене, к Скорпиусу. Почему в тот момент он поддался порыву эмоций и совсем наплевал на свои принципы, остаётся загадкой.
Скорпиус сейчас разбирался со всей аппаратурой, мимолётно прощаясь с Кастором и Капеллой, слишком уставшими для каких-либо обсуждений. Оба прошли мимо Альбуса легко склонив голову в приветствии, не произнося не слова, а Скорпиус всё копошился с разноцветными проводками. Альбус же позорно наблюдал за этим всем, страшась произнести хоть слово. Он будто окрылённый прилетел сюда, а сейчас почему-то хотел сбежать. Слова от чего-то совсем не вязались.
Блондин неожиданно повернулся тут же приподнимая уголки губ. У него слов, кажется, хоть отбавляй.
— Ты пришёл. —он развернулся всем телом, теперь абсолютно неотрывно смотря в зелёные глаза.
— Рад, что ты заметил. — неожиданно для себя выдаёт Альбус; все же речь поспела вернутся во время.
Они слишком долго смотрят друг на друга, будто пытаясь найти в лице напротив схожие своим чувства. Скорпиус разрезает звенящую тишину, нарочито уверенно произнесённым, вопросом.
— Как тебе моё ничего? — он не надолго отворачивается, осматривая обстановку за силэтом Поттера. В зале осталось каких-то двадцать человек. И они вдвоём.
— Сказать честно или соврать? — увиливает от вопроса брюнет, складывая руки на груди. Холод куда-то исчез, а вместо него проявилось такое неизвестное тепло.
— Скажи честно. — тянет блондин, отталкиваясь от габаритной колонки.
Альбус специально тянет время, ожидая последующих действий Малфоя, но он будто бы затаился.
— Я поспешил с выводами с утра. — краткость сестра таланта, знаете ли.
Скорпиус резко отмирает, делая медленные шаги на сокращение дистанции. Их обоих это жутко пугает, но так же жутко завораживает.
Он останавливается на расстоянии метра, может чуть меньше, и осматривает лицо напротив, считая каждую родинку на смуглой коже.
— Значит Альбусу Северусу наконец-то понравилось моё 'ничего'. — он положительно кивает на утверждение слизеринца, после чего длинные пальцы обхватывают впалые щёки, а желваки сами собой начинают играть.
Расстояния между ними почти нет, оно настолько ничтожно, что совсем не заметно. Сбивчивое дыхание опаляет губы, которые скоро начнут чесаться от нетерпения. Скорпиус медлить, растягивая момент, и Альбус недовольно жмурится, первым сокращая ничтожное расстояние. Такой долгожданный поцелуй и снова ментол и никотин, сводящий его с ума. Они ненасытно целуются, перебирая руками в контрастных локонах.
Этот момент хочется запечатлеть, чтобы он навсегда остался в памяти.
— Как насчёт Хогсмида завтра вечером? — Скорпиус нехотя отрывается, задавая, выводящий из эйфории, вопрос.
— Будет тебе свидание. — быстро бросает Альбус в ответ и снова тянется к нему.
Так долго он его отталкивал, зачем? Наверное, чувство, такое отчайно горящее внутри в данный момент, именуется
счастьем.
— Знаешь, а я всегда приходил. — вставляет Альбус, возвращаясь к теме о концерте. Скорпиус озорно смотрит на него, сразу понимая суть его вставки, и насмешливо тянет:
— Мантия? — ещё один утвердительный кивок.
А крепкий лёд, кажется, растаял.
