В темпе

      – Окей, что включить следующим… Сапнап, давай обратно, эта для тебя! – Карл повернулся через плечо, громко зовя друга, который сейчас как угорелый наматывал круги вокруг площадки. Парень в белой футболке отборно выругался, когда на него не пойми откуда спикировала зеленая тень, тут же начавшая мять чужую черноволосую голову в своих руках. Любой наблюдавший такую картину мог счесть это за драку, но ответные пихания друг друга локтями, коленями, головой, боком и вообще всем, чем можно было тузить, разбавлялись взрывами ржача и дикого смеха. Да и, собственно, никто их кроме Карла и Джорджа не видел. А если бы и увидел, то постарался как можно быстрее и незаметнее ретироваться куда подальше, потому что все знали этих ребят.       Но еще лучше все знали, что сегодня за вечер, поэтому заведомо, заранее убрались из этой части города.       Караоке или же совместное распевание любимых песен с горячо любимыми друзьями очень даже хорошее дело. Никто и не спорил, но все же предпочитал обезопасить себя сразу.       Нет, парни не устраивали пьяный дебош, не вламывались в чужие дома, не нападали на безумцев, вышедших на улицу по какой-то надобности в такой день – они не делали ничего, что можно было бы назвать чем-то плохим или приносящим ущерб и вред (хотя последнее можно было словить в ментальном плане, но подобное везение надо было искать целенаправленно).       Первая проблема заключалась в смеющемся парне, сверкающем широкой улыбкой, выглядывающей из-под маски на пол-лица, который, наконец, отпустил друга и сейчас направлялся к площадке со скамейками. На них как раз и ждал Карл, попутно копаясь в телефоне и добавляя в плейлист новые треки.       Вторая проблема заключалась в человеке, лениво развалившемся на широком декоративном заборе, что окружал часть платформы, тем самым улучшая акустику. Темноволосый юноша лежал на животе, подперев голову ладонями, и с пляшущими в глазах чертиками прожигал белую керамику на пшеничной голове, чуть приспустив круглые очки. Джордж довольно болтал ногами. У него было очень хорошее настроение.       Абсолютно все думали, что между ними что-то есть. То, как эти двое порой вились вокруг друг друга, откровенно вызывающе флиртуя, просто не могло не наводить на мысли деликатного характера.       Все подозревали, но никто никогда не видел доказательств. Шутки шутками, но от них всегда можно было отмахнуться, сводя любое заигрывание в стеб – сами подкатили друг к другу и сами же с этого поржали.       Однако ситуация изменилась в корне, когда в первый певчий вечер какой-то бедолага (нет, зрелище было что надо, просто у Дрима рука тяжелая, а аргументы неоспоримые) случайно застукал их прямо посреди прелюдии на крыше ближайшего магазинчика. Прохожего, непонятно на кой черт вышедшего прогуляться по окраинам глубокой ночью, привлекли странные звуки, исходившие откуда-то сверху, когда он проходил рядом с местом икс... ну, как будто в школе не учили, что не надо соваться, куда не просят, ей богу.       Дриму, и без этого обладавшего не самой безопасной репутацией в городке, пришлось очень четко и доходчиво объяснить, что не стоит шляться, где попало, и мешать взрослым людям заниматься взрослыми делами.       Сплетни всегда распространяются быстро, но это – буквально за сутки облетело каждую живую душу. А когда дело касается крайне интересных личностей, то слухи имеют свойство обрастать непонятно чем и непонятно как.       В итоге, кто-то яро верил, что парней застали за перепихом, кто-то не знал про казусную ситуацию, но был в курсе жуткого в гневе Дрима, а кто-то только слышал, что случилось что-то, но понятия не имел, что. И всех их объединяло одно: тем или иным путем, но каждый зарубил себе на носу, что мешать друзьям пару раз в месяц проводить певчие посиделки себе дороже. Ну не жалко же, а себе – безопаснее.       Хотя все, кто общался с супер тройкой так или иначе ближе, чем другие, точно знали о произошедшем на самом деле. Но в дело тоже не лезли, тактично обходя памятную улицу и платформу за километр, как и все остальные жители города.       Если хотя бы раз в жизни вы испытывали это чувство, то, несомненно, поймете, что значит быть опьяненным эндорфинами. Пение раскрепощало, повышало градус крови, углубляло пульс, заставляя сердце биться не только чаще, но и сильнее, мощнее, сладко сжимаясь, когда любимый припев повторялся, а под боком так близко и горячо примостилось тело близкого человека.       Ничего не напоминает? Ни на какие чувства мысль не набегает?       Окрыленные и расслабленные под качающим ритмом, люди позволяют себе больше, словно отдаваясь потоку из нот и голосов, а все проблемы из внешнего мира оставляя на потом.       Эти двое не были исключением. Более того, подхлестываемые собственными провокациями и внутренними порывами, они предпочитали погружаться во все с головой, даже если это означало буквально захлебнуться друг в друге, не имея возможности вдохнуть, пока чужие губы жадно пытаются вытянуть последние капельки кислорода, точно так же не желая выныривать из чертовски манящего омута. Но взамен заставляя что-то внутри приятно скрутиться, утягивая вниз, вниз, вниз. А они только и рады утонуть.       Нет, хэй, конечно, это происходило не обязательно каждый вечер караоке (и не обязательно только в день караоке), ведь иногда хотелось просто прокричаться и пропеться, снимая стресс и напряжение, или провести приятную теплую ночь, слушая переливчатое пение друзей.       Но иногда было сегодня.       В переносной колонке заиграла музыка, вырываясь резвой мелодией, под которую тут же начал громко и невпопад подпевать добежавший Сапнап. Карл, вторя другу, тоже начал петь, но постоянно прерывался на заливистый смех, наблюдая за хаотичными движениями парня в бандане. Прошла уже пара часов, как их квартет начал свою музыкальную вакханалию, и всем начинало сносить крышу.       Громкость на максимум, и Сапнап вскочил на скамейку, хватая за руки Карла и поднимая его за собой. Следующие слова песни они уже не то прокричали, не то проржали, танцуя на скамье, дурачась и заставляя хихикать двух оставшихся друзей, наблюдавших сие представление. Скоро к ним должен был присоединиться Квакити – и тогда эта скачущая парочка вообще потеряет связь с землей и мозгом, ибо приход невысокого паренька в извечной синей шапке всегда означал удушье от хохота и невозможность перевести дыхание между очередным приступом смеха.       Песня сменилась, зажигая что-то в лежавшем до этого шатене, вынуждая его встать и потянуться.       – Обожаю эту, – блаженно протянул Фаунд, позволяя своему телу тут же поймать нарастающий темп мелодии, в такт покачивая бедрами и головой. Его слова утонули в громком пении двух друзей, которых смена произведения ничуть не смутила и не сбила – творить веселую хрень можно под что угодно.       Дрим, оперевшись на край ограждения у платформы, с улыбкой наблюдал за отрывом товарищей, переводя взгляд то на третирующих скамейки парней, то на подхватившего общую волну дурачества шатена, подтанцовывающего и подпевающего прямо на заборе, наверняка довольно прикрыв глаза. Брови светловолосого дернулись: “прыгать” с закрытыми глазами по поверхности, находящейся в паре метров от земли – такое себе в плане безопасности дело.       – Только не грохнись, – он говорил в обычной манере, не пытаясь перекричать музыку и пение, так как знал, что его услышат. И что вообще с него весь вечер не сводят глаз.       – Тогда помоги мне не упасть, – в ответ лукаво улыбнулись, кивком головы приглашая тоже взобраться наверх. Тэйкен хмыкнул, удивляясь столь хорошему расположению друга сегодня. Даже несмотря на все, что между ними уже было, Джордж обычно вел себя намного спокойнее и холоднее, лишь иногда позволяя отпустить ту или иную шутку, вызывая шквал реакции окружающих, привыкших к тихому и приличному Дэвидсону.       Но, как уже говорилось, иногда было сегодня.       Легко подтянувшись и перемахнув за край, Дрим за мгновение поднялся к парню, тут же втягиваемый в ритмичные движения под музыку, что снова сменилась и теперь задавала частый четкий такт, начавший походить на сердцебиение светловолосого, когда Фаунд, словно сам того не замечая, начал случайно задевать друга то плечом, то бедром о бедро, то рука проскользнет по тыльной стоне ладони, то что-нибудь еще, а затем еще и еще.       Вот же мелкий провокатор.       На заборе было достаточно широко, чтобы лежать на нем в одиночку, но слишком узко, чтобы танцевать вдвоем. Хотя “танцы” – это громко сказано. Они просто терлись друг о друга в ритме музыки, фальшиво подпевая, смеясь и скалясь. Оба же понимали, к чему все опять идет. И оба были всем довольны.       Парни совершенно не следили за временем и уже совсем перестали обращать внимание на оставшихся друзей, смотря только на друг друга, переплетая пальцы, прижимаясь спина к груди или и вовсе сталкиваясь лицом к лицу, неожиданно хватаясь за широкие плечи, чтобы плавно и тесно переместиться на другую сторону их личной сцены, просто потому что захотелось. Музыка уже не играла, а просто глухо пульсировала вокруг, теряя всякий смысл, когда Тэйкен склонялся над чужим ухом, обдавая его шепотом, заставляя невысокого парня слегка краснеть, а карие глаза поблескивать от предвкушения. Или когда Дэвидсон хватал зеленую ткань у ворота и тянул ее на себя, заставляя наклоняться почти к самым губам, расплывающимся в улыбке, чтобы ответить что-то такое же будоражащее с практически ощутимым приторным вкусом.       Дрим не любил сладкое, но такая сласть была его любимой.       Особенно дикий взрыв хохота таки смог привлечь их внимание. Оказалось, уже давно пришел Квакити, сейчас во всю развлекавшийся с парнями. Кью, заметивший, что на него, наконец, обратили внимание двое на заборе, ухмыляясь, отсалютовал им. Джордж, захотевший помахать в ответ, вдруг как-то неудачно отступил ногой, и равновесие качнулось, заставляя его чуть ли не улететь лицом вперед. Тэйкен на автомате схватил того за талию, дергая на себя и не давая упасть.       И все бы ничего, если бы не поза, в которой они оказались. Фаунд, неожиданно осознавший, что откровенно уперся задницей в пах Дрима, слегка наклонился и посмотрел на него через плечо, по-чеширски растягивая уголки губ.       – О-о, Дрим, – друг, заметивший плотоядный взгляд шатена, только в этот момент понял, где лежали его руки, и что к чему прижималось, – если ты сейчас сделаешь хоть движение, боюсь, я действительно упаду.       Несмотря на мысленные предположения Дэвидсона, хватка на боках только усилилась. Тэйкен уже хотел было что-то ответить, расплываясь в ответной усмешке, как к ним подскочил Сапнап, одним размашистым ударом локтя по икрам выбивая ногу светловолосого, заставляя того моментально потерять равновесие. Секунда – и двое уже лежат на поздней летней траве, шипя от смачной встречи с землей. Сильнее всего досталось Дриму, так как он упал на спину, еще и частично принимая на себя падение Джорджа, свалившегося боком.       Высота была не такой уж большой, но, сука, больно же!       Послышались улюлюканья Квакити, заливистый смех Карла и предсмертные хрипы ржача виновника падения, сейчас частично перевесившегося через забор, чтобы видеть лица друзей.       – Боги, мне жаль, но… – его схватил новый приступ смеха, – но идея Алекса была настолько шикарной, что я не мог не рискнуть, – чуть в отдалении послышался визжащий хохот, что даже не пытался себя как-то оправдать, – и вообще вы затянули. Кто-то из вас уже должен был опрокинуть другого.       – Считайте это нашей доброй волей! – вот вроде забавный малый этот Квакити, но по какому же тонкому льду ходит…       Видимо, тройку окончательно разнесло и вынесло. Ни Дрим, ни Джордж не могли на них злиться по-серьезному, только перебрасываясь друг с другом скептическим хмыканьем, которое быстро перетекает в ухмылку. Шатен впервые за вечер снял очки, закрепляя их на макушке. Коричные глаза заскользили по лицу, а вместе с ними и тонкие руки, с прохладным прикосновением оказавшись на веснушчатом лице.       – Воу, ты собрался прямо здесь? – хрипло рассмеялись в совсем приблизившиеся губы. Фаунд удивлял все сильнее.       – Ты первый начал, – нависший сверху парень многозначительно качнул бедрами, прямо намекая на лежащие на них руки, что после замечания только сильнее смяли мягкую плоть, поднимаясь чуть выше. Упс.       – Подловил. Редко когда увидишь тебя таким, – но руки все же убрал. Хотя чего уж там – скоро они снова прикоснутся, а после будут уже везде, – к слову, ты знал, что рядом с площадкой есть цокольный склад?       По темным глазам пробежала янтарная искра.       – Показывай.       Пару десятков метров на обход платформы, незаметная деревянная дверца, сливающаяся с обшивкой, минута на спуск, и они уже в небольшом служебном помещении, расположившемся буквально под площадкой, на которой сейчас отжигали их друзья, даже не обратившие внимание на исчезновение двоих. Может, не заметили, а может уже понимающе хмыкнули.       А сами-то не лучше. Полиаморщики под прикрытием.       Небольшая комната, заставленная разными досками, балками и прочими строительными материалами в отставке, находилась на глубине нескольких метров, но биты музыки все равно отчетливо наполняли помещение. Тэйкен повел их в самый конец, ныряя в несколько поворотов и неожиданно выходя на вполне обжитый уголок. Стол с хаосом из непонятных бумажек и книг, лампа и старый диван со сложенными в углу одеялом и подушкой.       – Подожди, ты что, подготовился? – шатен фыркнул, явно забавляясь происходящим.       – Нет, я уже бывал тут ранее. Надо же было где-то отсиживаться, когда эти придурошные объявили меня в розыск, – послышался щелчок, и по комнатке рассеялся тусклый голубоватый свет, едва ли на самом деле освещавший хоть что-то.       – Как жаль, что я узнал об этом месте только сейчас, – по-свойски отодвинув вещи на столе куда-то вбок, Фаунд уселся на столе, снова начиная болтать ногами.       – Оу, Джорджи, ты бы навещал меня? – две руки оперлись на деревянную поверхность, зажимая парня.       – Нет, – ответ последовал мгновенно, заставляя Дрима замереть, – ты бы не давал мне спать.       В ответ на последние слова низко рассмеялись. Еще один щелчок – и маска глухо стучит о поверхность стола, а шатена начинают пронизывать изумрудным огнем, в свечении лампы мерцающий чем-то холодным и острым. И от этого в него хочется смотреть еще сильнее, снова и снова напарываясь на лезвие, позволяя ему пронзать до самого нутра, касаться желанных глубин.       – Жестоко, Джорджи, – руки, обвившие плечи и скользящие по светлому затылку, заставляют произнести это в самые губы, соприкасаясь носами.       Но Дэвидсон не счел нужным отвечать на это, просто втягивая парня в нетерпеливый поцелуй. Слишком много слов. Плотно прижавшиеся друг к другу губы, ладонь в волосах и скользящий по небу язык говорили намного больше и быстрее. Он чувствовал, как Тэйкен начал улыбаться поползшими вверх уголками – шатену почти перестали отвечать. Однако только для того, чтобы в следующую секунду сильные руки подхватили парня под ноги, перенося его на диван и заставляя лечь на спину. Место на столе теперь занимала только зеленая толстовка, которую умудрились стянуть за смешное количество секунд.       Что сказать – кто-то явно набил руку.       Джордж не собирался тянуть, следом снимая и свою футболку. Становилось жарковато: то ли дело в отсутствии циркуляции воздуха в закрытом помещении, то ли шатен распалился слишком быстро, чувствуя растущее напряжение. Однако после случайного движения коленом возле чужого паха понял, что не его одного так быстро накрыло – сверху выдохнули слишком резко и шумно.       Теперь уже Дрим поддался нетерпению, прильнув к белой шее, оставляя на ней россыпь красных следов от укусов и тут же проходясь по ним мокрым языком. Фаунд шипел, но терпел, зная, как парню нравились все эти штучки с метками, засосами и иногда даже синяками. Даже если знаки не были видны, умело скрытые под одеждой, сама мысль, что они есть, приносила физическое удовольствие в виде почти утробного урчания, которое прямо сейчас сливалось с глухими басами музыки над ними.       Руки скользили по широкой спине, кончиками пальцев оглаживая контуры многочисленных шрамов. Хотелось прикоснуться к ним ближе, прижаться губами к горячей коже, очертить языком – да просто уделить им внимание. Дрим никогда не признается, как сильно порой они его беспокоили. Он не любил свои шрамы, открыто презирая все эти рубцы и искажения на теле. И раз за разом Джордж заставлял его забыть об этом, даря внезапно бесконечное количество любви чуть ли не каждому следу некогда болезненного ранения.       Но прямо сейчас светловолосый слишком увлекся контролем в своих руках, вжимая юношу в мягкую обивку, оставляя уже далеко не один цветущий красным отпечаток влечения на нежной коже. Не то чтобы это было проблемой, но сегодня отдавать бразды правления лишь в одни руки он явно не собирался.       Фаунд оттянул ткань на чужих бедрах, ныряя рукой внутрь и тут же нащупывая полностью эрегированный член, Тэйкен судорожно втянул воздух носом только для того, чтобы выдохнуть его на чужое ухо, посылая волну мурашек.       Однако таки подействовало – обладатель зеленых глаз, поддернувшихся мутной пеленой возбуждения, отвлекся, воспринимая прикосновение как сигнал. И стоило ему едва приподняться, как движение обратили против него неожиданным напором – толчок в колено, рывок за плечо – и вот уже сверху восседает Джордж, довольно хихикнув.       И первым же делом втянул парня в поцелуй, водоворотом утягивающий что-то внутри все ниже и ниже, вкладывая в сминаемые губы свое желание и тепло, возникающее просто от мысли, к кому он сейчас прижимается. Шатен не пытался перехватить контроль, но так безупречно сбивал и сносил все ниточки разума своими эмоциями, что Тэйкен просто последовал за его танцующим в сладкой близости языком.       Дрим боролся за скорость и победу, Джордж за качество и послевкусие после битвы, каким бы не оказался исход. И в этом было их главное различие и важнейшая причина, почему они так быстро сошлись сознанием, а затем и телом.       Они отпустили друг друга, до этого утягивая все глубже и глубже, лишь когда легкие обоих не выдержали давления, обжигающего грудь изнутри.       – Хочешь побороться за роль? – едва переведя дыхание, ехидно произнес Тэйкен, намекая на неожиданную смену позы и активность парня.       – Не знаю, возможно? – лукавая улыбка и легкое пожимание плечами. Хотя оба прекрасно знали, что Дэвидсон не собирался меняться местами в полном смысле этого слова – пробовали, не пошло и не понравилось. Но разве шатен был бы собой, если бы не поегозил?       Он мягко поцеловал тонкую линию шрама у челюсти, не обращая внимания на чуть отросшую щетину, чувствуя движение уголков губ лежащего снизу. Такие странные, но уже привычные противоречия в словах и действиях. Их глаза встретились, когда Фаунд произнес фразу, от которой все закипало внутри и одновременно застывало, не смея шевелиться, боясь разрушить столь редкий и оттого хрупкий момент выражения парня, больше предпочитавшего словам действия. Из-за чего все становилось еще откровеннее.       – Я просто хочу, – и пожар, великая, утягивающая в свои объятия бездна. Огонь из янтаря.       Дрим взбудоражено выдохнул, притягивая парня обратно обеими руками на острых скулах, чувствуя, как внутри все потянуло вниз с удвоенной силой. Всего лишь фраза – всего лишь буря в ответ. Этот поцелуй обжигал изнутри.       Рука прошлась по худому подтянутому телу, оглаживая спину и спускаясь к чужим джинсам. Тэйкен надеялся по-быстрому разделаться с тонким ремешком, который служил скорее декоративной безделушкой, нежели действительно поддерживал плотную ткань на узких бедрах. Однако расстегнуть его надо было, так как он все еще мешал, но при этом, падла такая, снимался крайне долго и проблематично. Вот вроде уже далеко не первый раз с ним сталкивается, а муторно до сих пор.       – Боже, Джордж, переходи уже на что-то без застежек, – эта фраза явно не стоила того, чтобы прерывать такой терпкий момент, когда светловолосый таки смог перехватить контроль в поцелуе, подчиняя шатена. Но надо же как-то бороться с врагом.       И вот только пусть попробует Фаунд снова это проигнорировать. Дрим же пару раз скажет-предупредит, а потом пойдет и сам все сделает (минус все пояса и джинсы, лол), и даже не пробуйте пискнуть в ответ – еще и огребете. Исключительно морально. Ну, в случае с Джорджем может и руки в ход пустит. Исключительно наедине.       – Мы не так уж и часто за… – но парня тут же перебили.       – Сменишь и будем чаще, – Дэвидсон не этого ответа ждал, но, привычно закатив глаза, все же самостоятельно расстегнул пояс, начиная издевательски долго стягивать с себя оставшуюся одежду, игнорируя умирающий от возбуждения взгляд – между прочим реально уже ноет и сводит – стояк колом, а этот еще и тянет, хотя буквально еще полчаса назад горел все побыстрее и побыстрее.       Чем дольше в отношениях, тем больше стебешь даже в такие, казалось бы, интимные моменты. Доиграется ведь, а потом точно будет ныть, как у него все болит, потому что кое-кто не выдержал и просто взял и выебал.       Но это уже другая история.       К счастью зеленоглазого и безопасности задницы другого (относительной), эта пытка закончилась через пару секунд. Все же перевозбудиться успели оба, а потому закончили с оставшимися вещами более без лишних задержек.       Однако вернуться к прежней позе Джордж не успел. Потому что, пока он стоял, стягивая вторую штанину, его успели уложить на стол, заставляя животом прижаться к прохладной древесине, тогда как голова уткнулась в ткань лежащей рядом толстовки. Руки плотно зафиксировали на спине одной широкой ладонью и частичным переносом веса.       – Что за… К-Клэй!.. – попытка возмутиться происходящему неожиданно превратилась в полустон чужого имени, когда шатена неожиданно начали растягивать пальцем, точно попадающим в особую точку. Знает ведь, куда жать, чтобы выбить из порой очень вредного парня нужные звуки.       Рядом кратко и низко рассмеялись, касаясь горячими губами выпирающих шейных позвонков, заставляя кожу рассыпаться мурашками. Фаунд и сам не заметил, как начал прогибаться в спине, чуть привстав на носочках, лишь бы уловить каждое движение внутри себя. Слишком медленно. Его намеренно провоцировали неспешной растяжкой с намеренным потиранием нужной точки, вынуждая тяжело дышать и все больше выгибаться. Когда добавился второй палец, парень уже был готов сам на них насаживаться, лишь бы почувствовать больше и плотнее.       Это был какой-то неправильный контраст топяще теплого тела сверху, прижимающего к все еще холодной древесине, и медленного темпа, так сильно различающегося с быстрым ритмом рассеяно гудящей музыки.       И душно, до ужаса мало воздуха. Голова плывет, а тело все только обостряется в ощущениях, подрагивая от укусов в плечи, от затекших икр, от чертового желания, удовлетворить которое было невозможно столь слабым темпом и вообще пальцами. Но парень сверху плотно держал и задавал свои правила, вынуждая Дэвидсона чуть ли не хныкать между срывающимися стонами, когда давление на точку было особенно заметным.       Как там Дрим вообще держится? Даже у Джорджа уже все пульсирует.       Неожиданно ускорившиеся пальцы были встречены стоном облегчения и последующими шумными вздохами и ахами. Руки шатена, наконец, отпустили, когда стало понятно, что никак он уже выпендриваться не будет – не в таком состоянии. Фаунд был готов завыть от очередной противоположности прикосновений, вдруг ощутив на собственном члене мягко, едва касаясь, чужую ладонь, обладатель которой даже и не думал о том, чтобы нормально обхватить сочащийся предэякулятом орган и как следует надрочить, в то время как уже три пальца вдалбливались до конца фаланг в пылающую плоть. Дэвидсон извивался, как только мог, не зная, к какому ощущению обратиться, чтобы, наконец, получить разрядку, готовую уже вот-вот выплеснуться через край.       Видимо, Тэйкен все прекрасно не только видел, но и чувствовал, потому что буквально за несколько секунд до конца вытащил пальцы и прекратил касаться чужого члена, тут же в ответ получая недоуменный заплывший взгляд едва здраво да и вообще как-то мыслящего парня. Налитый румянец, белыми бликами мерцающие глаза, тяжелое дыхание, растрепанные волосы, отдельными прядками прилипшие ко лбу, испарина с капельками пота и пробегающаяся по телу дрожь – и весь размякший, податливый и мягкий, готовый к любому прикосновению – лишь бы его дали. Подобное зрелище сводило с ума, хищными волнами на глубине зеленых глаз накатывая на сознание, накатывая и топя.       Джордж просто ненавидел, когда Клэй начинал играть на его чувствительности, заставляя все внутри выворачиваться наизнанку из-за какого-то фантомного обострения всех анализаторов и рецепторов. Ну, как ненавидел – обожал до упомрачения, но его раздражало, как легко Дрим мог обмануть и настроить его тело против него же. Поэтому когда через колечко мышц начал медленно проталкиваться чужой член, шатен четко почувствовал, как его немедленно перебросило на совершенно новый уровень ощущений – все еще не отпустило с недошедшего оргазма, но уже начало накрывать чем-то иным.       Вязким, густым, как патока, и столь же сладким, пьянящим. От чувства наполненности было слишком хорошо. От начавшихся движений слишком приятно. Совсем не так, как от пальцев или чего-либо еще. Сама мысль доставляла удовольствие.       Тэйкен, уже не в силах церемониться, быстро набрал темп, давно доведенный до предела и, наконец, получивший столь манящую возможность, все сильнее и резче двигаясь в узком горячем нутре, до одури тесном, обволакивающем каждый сантиметр. Он вжимал парня в стол, вдалбливаясь под тонкие громкие и глухие рычащие стоны, тяжелый гул какой-то песни и едва слышные за всем этим хлюпающие звуки столкновения тел.       Джордж, полностью отдаваясь разумом лишь в единственное стремление двигаться в такт толчкам, даже сразу и не заметил, как его перевернули на бок, а затем и вовсе на спину – все произошло слишком быстро или незаметно для плывущего сознания шатена. Но вдруг почувствовав грубоватые пальцы на своей груди, сжавшие розоватый ореол соска, тут же подался им навстречу, выгибая спину, прижимаясь к разгоряченному телу и животом, и ногами, обхватившими бедра. Кажется они даже кратко, всего на мгновение, сливались в поцелуях, отличавшихся какой-то особой липкостью и чересчур мокрым языком, то и дело перебрасывающимся на нежную кожу за челюстью, снова и снова оставляя на ней следы.       По все чаще закатывающимся кофейным глазам стало понятно, что Дэвидсон на пределе, остановить который теперь уж точно не выйдет. Несколько елозящих движений на чужом члене – и Фаунд с протяжным стоном, откинув голову, кончил, белесым пачкая себе и Дриму живот.       Последние мощные толчки – и до пика доходит Тэйкен, с наслаждением ощущая остаточные сокращение мышц на своем члене и заполнившую шатена изнутри теплую жидкость.       Ему нужно было пару минут, чтобы прийти в себя, поэтому парень просто лег грудью на чужую, стискивая руками талию, утыкаясь носом в ключицы и вдыхая солоноватый запах пота и запах Джорджа. Ноги слегка свело, но на это было, в общем-то, все равно. На лопатки легли две ладошки, создавая ответные объятия.       Пара минут тишины в голове, но под приглушенный бит музыки. И:       – Так… во-первых, какого хрена? Во-вторых, зачем опять внутрь, – голос приглушенный, звуки в словах частично проглатываются или смазываются, дыхание все еще сбито, – и… в-третьих, ты все еще внутри…       У уха раздается хриплый смех, вибрация от которого слишком хорошо чувствуется прижатым парнем. Ах да.       – И ты тяжелый… даже половина тебя, – вот, вроде, звучит типично недовольно, а руки все еще на спине.       – А я, может, не хочу двигаться, мне так хорошо.       – А мне не особо.       – Это намек исправить? – ему явно весело. В ответ обреченно выдохнули.       – Клэй, ты так раздражаешь, знал об этом? – и снова низкий смех, а затем мягкий поцелуй в уголок губ, тут же поползших наверх.       – Но тебе это так нравится.       – Сложно отрицать…              

_____________________________________________________________________

Почему у меня испанский стыд от одной только мысли, что я это редила? xD        не беспокойся, у тебя еще будет возможность привыкнуть