In vino veritas (Истина в вине)

— Выпьешь со мной? Подняв голову от очередного отчёта с последней вылазки, Леви уставился на Эрвина нечитаемым взглядом. Слышать от него такое было… необычно. Особенно посреди работы. Особенно после экспедиции, когда воспоминания о смертях товарищей были ещё свежи в воспалённом сознании. Невзирая на боль, Эрвин предпочитал эти воспоминания хранить, пока ещё можно, и скорбеть тихо, молча, стойко. Как командир. Позднее — использовать эту скорбь как топливо: разрабатывать новые планы, улучшать стратегию и убеждать себя и остальных, что теперь ещё больше бойцов избегут печальной участи. Но сегодня что-то было не так. Эрвин предлагал выпить. — Выпить с тобой? — переспросил Леви, размашисто черкая подпись на листе отчёта и убирая перо в чернильницу. — Ты серьёзно? Эрвин вздохнул, отодвигая бумаги в сторону и потирая лоб. — Да, я серьёзно. У меня осталась бутылка хорошего вина в подарок от чиновника из Митры. Он один из немногих, кто поддерживает Разведкорпус. Я подумал, сейчас самое время открыть. Мне становится неловко думать об этом вине каждый раз, когда я сажусь за отчёты. Леви нахмурился, пытаясь понять, что творится у Эрвина в голове. — И где здесь здравый смысл? — откинувшись на спинку стула, он сложил на груди руки и вперился взглядом в Эрвина, сидящего за столом напротив. — Бутылкой вина на двоих не напьёшься. А если не напьёшься, зачем вообще начинать? Эрвин улыбнулся уголками губ. — Я не хочу напиваться, Леви. Я хочу отдохнуть. Леви удивлённо вскинул брови. Эрвин вёл себя странно. Всё более странно с каждой минутой. — Думал, никогда не услышу от тебя этих слов, — он качнул головой. Потом ещё. И ещё. Медленно, лениво, пытаясь размять затёкшую шею. Что-то хрустнуло. Мышцы знакомо ныли от долгой неподвижной позы за столом; голова гудела после попыток бесстрастно вникнуть в солдатские отчёты, разобрать почерк и выцепить смысл, не утратив ничего истинно важного, ценного. Конечно, к этому позднему часу, они оба устали от грустных сухих бумажек. Но Леви и подумать не мог, что Эрвин первым предложит с ними покончить. — Ничего особенного. У меня тоже есть слабости, ты прекрасно знаешь, — Эрвин пожал плечами и, не дожидаясь согласия Леви на своё предложение, отодвинул стул, чтобы встать с рабочего места. Леви молча проследил, как он подошёл к шкафу в углу кабинета, открыл одну из створок и запустил руку внутрь. Там, на полке, — Леви заметил — стояло несколько кружек, из которых обычно они пили чай, и одна невзрачная тёмная бутылка. — Странно, что я не видел её раньше, когда прибирался, — задумчиво пробормотал Леви, понимая, что останавливать Эрвина бессмысленно. Всё было уже решено. Поздний вечер они проведут вдвоём, в лёгком пьяном тумане, и это заранее может кончиться чем угодно. Чем угодно — вплоть до пронзительных взглядов, грубых спутанных касаний, отчаянных поцелуев и грязного секса на столе поверх бумаг. Леви невольно сглотнул, ослабляя у горла тугой воротник. Напряжение между ними копилось всегда и часто выплёскивалось на фоне моральных спадов. У Эрвина бывало такое настроение. Если его что-то тревожило, грызло, съедало изнутри — он забывался с Леви в густом, плавящем жаре. И Леви позволял ему без вопросов и разъяснений. Каждый раз позволял, хоть и сам не знал почему. Точнее — он любил говорить себе, что не знает. Уверенной рукой поставив дарёное вино на стол, Эрвин вынул следом две кружки и подвинул одну ближе к Леви. Он явно не собирался морочить голову поиском изысканной посуды, а сам Леви и подавно ничего не ждал. Раз он не возразил, согласился, было уже плевать, из чего пить и сколько. — Я держал её в другом месте, — ответил Эрвин на тихое замечание Леви раньше. — Принёс сюда, когда мы вернулись из экспедиции. Подумал, что… — он не договорил, резко уставившись в пространство и полностью замерев на секунду. — Подумал, что мне будет это нужно. Леви траурно качнул головой. Он понял. Даже слишком. Болезненно слишком. — Знаешь, чем открыть? — спросил он единственное, кивнув на бутылку. Эрвин не ответил, но взял её двумя руками и поднёс ко рту. Зубами ухватился за торчащий край мягкой пробки, силой потянул прочь из узкого горлышка. Немного мучений — бутылка откупорилась с громким «чпок», и Эрвин плюнул пробку прямо на пол. Не садясь, разлил вино по чашкам и настойчиво брякнул одну прямо у Леви перед носом. — Не знаю, к чему это приведёт, — предупредил он, опираясь бедром о край стола и, подняв свой небольшой сосуд, отрешённо посмотрел на красное, как кровь, вино внутри. Леви разделял его мутные мысли, но раз это происходило — они оба были согласны, были готовы к непредсказуемости. Впрочем… сколько они уже искали утешения в близости друг с другом? Разве непредсказуемость не стала стабильной закономерностью? — Известно к чему, — Леви хмыкнул, осмелившись сказать это вслух. Тут же поднёс край чашки к губам и сделал первый осторожный глоток. Вино оказалось сладким, терпким, мгновенно согревающим. Оно было не похоже на всё, что Леви обычно пробовал из алкоголя. Он довольно прикрыл глаза. Однако даже сквозь темноту почувствовал, как Эрвин теперь смотрит на него. Прямо. Неотрывно. — Тебя это напрягает? — вдруг спросил он. Леви продолжил медленно пить по глотку, но глаза открыл и встретил взгляд Эрвина. На свой страх и риск. И риск же это был. По спине скользнула мелкая дрожь. — Что именно? — То, чем мы занимаемся. — Сейчас? — Ты знаешь, о чём я, Леви, — Эрвин вздохнул, а потом зажмурился и сделал особенно большой глоток, осушив чашку почти вполовину. Леви проследил, как тяжело дрогнул его кадык. — Отказываешься называть вещи своими именами? Стукнув дном чашки о поверхность стола, Эрвин взял бутылку и плеснул себе ещё немного. — А ты хочешь, чтобы я говорил прямо? Леви дёрнул плечами в ответ. Он был не уверен, что готов откровенно обсуждать их близость, о которой они так старательно, так искусно молчали много месяцев. Но и намёки казались ему жутко глупыми. Даже лишними. Особенно теперь, когда голова начинала мягко кружиться под градусом. Вставляло быстро. Леви поставил свою чашку на стол ближе к Эрвину и попросил: — Подлей мне тоже. Эрвин послушно наполнил её до самых краёв. Неудобно. По привычке взявшись за ободок, Леви наклонился и спешно отхлебнул вино сверху. Отстранённо подумал, что нормальные люди с алкоголем так не обращаются. Но, в конце концов, какая им разница? Какой у них выбор? Сейчас важным казалось не то, как это выглядело, а то, что это за собой могло повлечь. — Ты так и не ответил на вопрос, — вернулся к разговору Эрвин. Значит, пришло время расставить точки над «i»? Леви усмехнулся, торопливо стерев большим пальцем каплю вина с уголка рта. — А ты всё-таки не сказал прямо. — Собираешься и дальше играть в эту игру? — Леви не понял, что на него нашло, но в груди вдруг проснулся болезненно-острый азарт. Эрвин — вечно спокойный, невозмутимый Эрвин — как будто начинал злиться. Его напряжённый вид напоминал затишье перед бурей. В глазах Леви приятно поплыло, и он поёрзал на стуле, закинув ногу на ногу. Вино опаляло горло и жгло губы. Он облизнулся. — О какой игре идёт речь? — Леви, — взгляд Эрвина сделался абсолютно строгим. Строгим и горячим. — Ты говоришь со мной загадками. Чего ты ожидаешь в ответ? Что я пойму тебя по вздохам? — Ты понимаешь, — уверенность и категоричность в его тоне заставили Леви вздрогнуть. Эрвин не сомневался. Их связь была выше слов. Но Леви упрямился специально. Сейчас — специально. Надеялся, что Эрвин тоже увидит за этим упрямством скрытое желание услышать. По-настоящему. Вытащить всё из головы наружу, даже если страх перед реальностью, перед чувствами давно сжимает сердце в тисках. — Нет, я не понимаю, — отрезал Леви. И опять вино. Жарко. В кабинете становилось так жарко — Леви лениво расстегнул две верхние пуговицы рубашки. Эрвин жадно проследил за его пальцами. — Ты меня провоцируешь? Леви вскинул бровь. — На что? — Я теряю терпение, Леви. — Прекрасно. Спасибо, что предупредил, — он почти фыркнул: поразительный контроль, смотреть было и жутко, и тошно. С каждым мигом Эрвин пугал и напрягал всё сильней, хотя внешне в нём особо ничего не менялось. Леви просто знал, что за каменным лицом, внутри этого стойкого, прочного, как скала, тела просыпается огонь. Так было всегда, если Эрвин доходил до кипения. Обычно он успевал подавить шторм, стоило Леви покорно под него лечь и позволить разрядиться. Но сейчас Леви стало нужно другое, и Эрвин… — Хорошо. Что ж. Тогда я не прикоснусь к тебе сегодня. И словно цепь замкнулась. В комнате опасно заискрило; Леви чуть не подавился последним глотком второй чашки вина — вовремя сглотнул. — Неужели? — он внимательно посмотрел на Эрвина, стоящего у стола, меньше чем в метре от его стула. Он держался за мебель. Его густые брови, хмурясь, сходились к переносице. Он о чём-то думал. Напряжённо и сосредоточенно. — Да. Сегодня я буду только говорить. Этого ты хочешь? Леви передёрнуло. Он знал, что с Эрвином опасно ввязываться в авантюры. Он был слишком умён. Слишком изобретателен. И слишком безрассуден. — Мне просто… — Что? Тебе просто что? — нетерпеливо перебил его Эрвин, пригвоздив взглядом к стулу. Вино, забытое, осталось в стороне. Охваченный внезапным приступом запала, Эрвин больше ни на что не отвлекался. — Тебе нужно знать, как я хочу разложить тебя на этом столе? Опять, — он бездумно провёл ладонью по поверхности и сжал пальцы в кулак. — Как я мечтаю раздеть тебя? Поцеловать тебя? В губы, в шею — везде, где ты позволяешь? Леви едва не выронил чашку из резко ослабших пальцев. Туман окутал мысли, дыхание застряло поперёк глотки. Эрвин никогда не говорил ему такого. Обычно было достаточно взгляда, лёгкого контакта, ощущения ответного желания — и он просто брал. Он не говорил «я хочу», «я мечтаю». Леви думал, что это всё несерьёзно. Он заставлял себя думать. Потому что Эрвин не говорил, а он слишком боялся сломать. — Эрвин, я… — Знаешь, как вкусно пахнет твоя кожа? — Эрвин закрыл глаза и шумно вдохнул, будто вбирал запах Леви сейчас, искал его в воздухе сквозь расстояние. — Особенно на шее. И за ушами. Ты всегда такой чистый, мне хочется тебя съесть. Я только чудом не оставляю следов. Леви показалось, что стул сейчас растворится под задницей, и он рухнет на пол. Дрожащей рукой он поставил чашку на стол. Сидеть со скрещенными ногами стало больно, неуютно, и он раскрылся, поёрзав у спинки стула. По телу разлилась приятная истома. В яйца провалилась знакомая тяжесть. — Ты хочешь оставить на мне следы? Глаза Эрвина открылись, и он взглянул на него. Осмотрел с головы до ног, будто отпечатав в памяти призывную позу; задержался в паху и оценил, как прочно пойман Леви на крючок. Сколько в нём свернулось напряжения. Так Эрвин его ещё никогда не рассматривал. Настолько бесстыдно, настолько пьяно и хищно. Леви боялся, что сейчас вот-вот всё сломается, и Эрвин бросится на него, как дикий зверь. — Да. Хочу, чтобы все знали, что я делаю с тобой. Хочу, чтобы ты перестал кусать пальцы, когда подо мной скулишь. Хочу твои сытые стоны так громко, чтобы их было слышно сквозь стены. Иногда… — Эрвин прервался и сглотнул. Его голос возбуждённо хрипел. Леви не мог отвести от него глаз; он выглядел таким зависимым, таким нуждающимся и несчастным, оттого что сам запретил себе касаться Леви. — Иногда ты так кончаешь, что забываешься на пару секунд и просто начинаешь бормотать моё имя. Как будто я показал тебе что-то внеземное. Как будто ты просишь ещё, но не можешь позволить себе сказать «пожалуйста». — Пожалуйста, — сипло выпалил Леви, словно загипнотизированный. Он моргнул, но наваждение не спало. Эрвин на миг удивлённо вскинул брови. А потом опять стал строг: — Пожалуйста что? — Возьми меня, как ты хочешь. Сейчас. Леви показалось, что в глазах Эрвина отразилась настоящая му́ка, но он помотал головой. Отрицательно. — Нет. Я обещал, что не прикоснусь к тебе. — К чёрту это. Я всё понял, Эрвин. Хватит. — Нет, — отрезал он уже громче. Как приказ. Самому себе. У Леви вся кровь прилила к члену: он боялся, что взорвётся с минуты на минуту. — Нет? Ладно. Тогда я сам… — совершенно обалдевший от желания, он потянулся рукой к вздыбленной ширинке, но Эрвин остановил его ледяным голосом: — Не смей. — Издеваешься? — Леви рвано выдохнул. Грудь вздымалась тяжело и больно — желание было столь сильным, что могло повалить через уши паром. — Ты хотел слушать — слушай до конца. Я ещё не всё сказал. Леви гулко сглотнул. Какая-то неведомая сила не позволила ему ослушаться. Но он изнывал. Поёрзав на стуле и вцепившись в деревянные края пальцами, чтобы не было соблазна, Леви беспомощно зарычал. И в ответ Эрвин… засмеялся. Тёмным и тихим грудным смехом. — Какого хрена? — ситуация окончательно вывернулась наизнанку. Теперь злился Леви. Злился и хотел до дрожи, и не мог ничего сделать. Даже в отместку Эрвину — не мог. Потому что было лучше слышать унизительный смех, чем видеть в его глазах разочарование. Это уже не будет сладко. И всё пропадёт. Всё-всё пропадёт. Леви с ужасом вспомнил, что начал эту пытку сам: выпил вина и забыл, с кем имеет дело. — Ты такой послушный, это сводит с ума, — продолжил Эрвин хрипло. Леви с вымученным стоном откинул голову назад и тут же вернул её обратно. Теперь он хотел умолять Эрвина заткнуться. — Ты сделаешь что угодно для меня, верно, Леви? Поведёшь солдат в бой для меня, убьёшь для меня, отдашь мне себя целиком. И даже… кончишь, если я прикажу. Просто так. Не прикасаясь. Леви перетряхнуло от макушки до кончиков пальцев на ногах. Жар в паху разлился так густо, что слова Эрвина показались абсолютной истиной. Он мог кончить. Кончить, если Эрвин этого захочет. По щелчку. Сейчас это почти равнялось зависимости, помешательству, болезни. Леви растворялся в бархатном голосе своего командора, крошился под его властью, переставая принадлежать себе. Конечно, такое он чувствовал не всегда. Эрвин не превращал его намеренно в куклу или верного пса — Леви сам хотел за ним следовать. И теперь это глубинное желание рвалось на поверхность, заполняло всё естество, не давало расслабиться. Он чувствовал, что вот-вот… сейчас… — Я задал тебе вопрос, — Леви словно ударили под дых. Он не понимал своё тело и смог лишь моргнуть, слабо выпалив: — Хах? — Ты сделаешь для меня что угодно. Это так, Леви? — он неожиданно сделал шаг навстречу, прочь от стола, и всё нутро Леви сладко содрогнулось. Пожалуйста, пожалуйста. Он инстинктивно раздвинул ноги шире. Короткие ногти заскребли края стула. — Да. Эрвин приблизился. Встал меж разведённых коленей, немного пьяно, но повелительно глядя сверху вниз. Леви задрал голову: он привык смотреть на Эрвина снизу, но сейчас это был почти религиозный опыт. Он — такой большой. Такой сильный. Белая рубашка, форменная куртка. Знак командора на шее. Крепкие бёдра, стянутые ремнями. Его упругая ширинка — прямо тут, лишь дотянись. Безвольно расплывшись по спинке стула, Леви вяло осознал, что Эрвин не запрещал его трогать, однако пошевелить руками было уже сродни новой пытке. Внутри сжигала лихорадка, кровь пульсировала между ног, возбуждение падало туда свежими потоками, и казалось, ещё чуть-чуть, ещё… ещё… — Кончи для меня, Леви. Эрвин протянул руку и в последний момент — обнял большой ладонью пылающее лицо. Внутри что-то резко сорвалось. Лопнуло, как натянутая до предела нить. Словно голодный зверёк, почуявший лакомство, Леви дёрнул головой и жадно ткнулся острым носом в подставленную ладонь Эрвина. Взвыв от потрясения — беспомощно вскинул бёдра и ощутил, как судорожно жмётся под штанами член. Как становится влажно. Как накрывает волна. Как трясёт ноги и как он позорно кончает в бельё только потому, что Эрвин приказал ему. Не выдержав больше этой му́ки, Леви ожил и спешно обхватил обеими руками широкое запястье Эрвина. Задышал быстро, овевая жаром чёткие линии и старый шрам от своего же лезвия на его правой ладони. Не позволил отстраниться. Больше никогда. — Эрвин, — выдохнул он, до сих пор где-то вне реальности. Эрвин в ту же секунду опустился на одно колено перед его стулом и принялся ласково гладить большим пальцем подбородок, щёку, пересохшие губы. — Не могу поверить, что ты и правда это сделал. Чёрт, Леви. — Мх? А чего ты ожидал? — сухость в горле мешала говорить. Оргазм дал протрезветь, но в глазах будто всё ещё стояла муть. Леви попытался собрать фокус в кучу и увидел Эрвина перед собой на коленях; его сердце больно сжалось от незнакомого сладкого чувства. Эрвин слабо улыбнулся. Всю его зарождающуюся злость как сняло рукой, будто он поимел Леви по-настоящему, как раньше. А может, так оно и случилось: Леви не мог отделаться от мысли, что Эрвин трахнул его мозг. — Ничего. Я ничего не ожидал. Ты просто не перестаёшь меня удивлять. Леви продолжал смотреть на него сверху. И отчего-то вдруг стало понятно, в чём тут смысл. Эрвин будто говорил этим преклонением: он тоже сделает для Леви что угодно. Эрвин тоже в его власти, целиком и полностью. Ведь так было заведено. Они чувствовали друг друга, зависели друг от друга и — секс или нет — нуждались друг в друге одинаково сильно. — Так теперь это… кхм, официально? — неловко спросил Леви. Эрвин выглядел таким сытым, что, казалось, был готов положить голову ему на колени и замурлыкать, как кот. — Что именно? — он издевательски усмехнулся. Леви закатил глаза. — То, что ты меня трахаешь, Эрвин. Это не просто, эм. Чтобы выпустить пар? Чёрт, говорю, как мелкий сопляк, — Леви попробовал протрезветь окончательно. Погладил предплечье Эрвина ладонями, успокаиваясь, и начал заново: — Я знаю, что нормальные отношения не для нас. Посмотреть только, кто мы и в каком мире живём. Но я… — Ты значишь для меня больше чем кто-либо, — Эрвин вдруг взял его правую руку и, поднеся к губам, оставил долгий поцелуй на костяшке среднего пальца. Его взгляд был серьёзен как никогда. У Леви в груди что-то с хрустом надломилось. — Я спал с тобой, потому что чувствовал, как ты хочешь меня тоже. И пусть я не знал наверняка, я не мог остановиться. Так что сегодня, когда ты заикнулся, я собирался наконец спросить, но ты… Ты просто не оставил мне выбора. Леви тяжело вздохнул, однако смотрел он на Эрвина нежно. Этот невыносимый командор тоже был ему трепетно дорог: слишком, чтобы даже попробовать сказать вслух. Впрочем, его тело и так уже всё за него сказало. — Что ж, — тихо подытожил Леви, — по крайней мере, твой прогноз был верным. Случилось неизвестно что, и теперь я сижу здесь в грязных штанах, а ты стоишь передо мной на коленях. Эрвин глухо засмеялся, уткнувшись лбом ему в бедро. Его плечи наконец расслабились.