***
– И как ты это делаешь? – утаить любопытный взгляд даже под толстой линзой очков оказывается сложным. – Делаю что? – его собеседник крутит в руке хрусталь или же скорее что-то спроецированное с похожей структурой, заполненное таким же на вид реальным вином. Вкус всегда был таким, каким его представлял Форд. Будь то вино - старье, что впервые он попробовал с братом на пристани, отбив немного у местных мужиков, которым оно пришлось не по вкусу, знакомый горьковатый оттенок игристого, которое как-то мама разливала им на праздник, когда они стали постарше, черезчур насыщенное по его меркам Colchagua Valley. Как-то он даже представлял виноградный сок и вино подозрительно отдавало лишней сладостью. У демона нет рта (по крайней мере не в нормальном его образе ниже глазных яблок и выше подбородка), но Стэнфорд был уверен, если б был, такой же - человеческий, то насмешливая улыбка не сползала бы с лица его ночного гостя. Казалось, он уже научился считывать всё по глазу, который черной точкой-зрачком всегда пристально высматривал что-то. Билл давно был в его голове во всех смыслах, наверное, и постепенно черным, густым как дым с копотью туманом заполнял его реальность. – Угадываешь, чего я хочу. – мужчина смотрит в свой бокал, перекатывая остатки эгерской бычьей крови к выпуклому краю. Касаясь губами тонкого хрусталя, он едва заметно смеётся своему вопросу. Билл знает всё. Билл как нечто божественное и недосягаемое. Билл никогда не ошибается. Биллу не составит труда узнать такие мелкие желания простого смертного, но Биллу это совсем не обязательно делать. Ему не обязательно каждый раз подбирать что-то особенное для их встреч, с таким терпением относится ко всем его не-по-делу вопросам, потакать любопытству ученого, но он это делает. – Не угадываю. Я знаю.***
Ржавое небо сейчас совсем нереалистичное. Напоминает больше плод фантазии сумасшедшего. И в воздухе стоит запах пугающего ожидания, которое фальшивыми ударами по клавишам проходит по всем чувствам. Билл имеет пред собой всю вечность, но так и не смог научиться терпению. Идеальный образ чистейшей энергии в первозданном её виде давно рухнул вместе с крепко, казалось бы, проложенным мостом между ними. Возможно, только он и строил его всё это время, лишь для того, чтобы в один день смотреть на развалины того, чем когда-то очень дорожил. Идеальный Билл рухнул вместе с ним. Его образ шел трещинами ещё давно, но тот умело подклеивал кусочки обратно, шепча что-то невероятное, цепляющее, почти ласково-игривое ему на ухо. Замечательный, замечательный, замечательный. Особенный. Такой сладкий яд, отравляющий реальность. В голове его слова звучали как благословение. Он проложил ему путь вперёд, дал надежду, называл одаренным, важным, но не сказал сколько придется заплатить за всё это. И Форд до сих пор думал, что было бы, пойди он до конца уже тогда. Если б он сдался чужим речам, оставив свою веру неизменной.***
– Ты... Я думал, что могу доверять тебе! – хотелось бы, чтобы сейчас голос звучал взбешенно, но любой бы уловил в нем лишь лепечущее отчаяние. Форд потерялся в чувствах, эмоции волнами из ракушек шумели в ушах, он всё ещё не мог признать свою слепоту, но Макгакет был прав. В ответ он слышит заливистый смех, который только сейчас отдавал в его голове темными оттенками. Он будто слышал его вновь впервые. – Не будь таким драматичным, Фордс. Я лгал тебе лишь дважды. – голос звучит откуда-то сзади, оттуда, где всё стало слишком очевидно, чтобы отрицать, что он буквально принес своему миру кончину на золотом блюдечке. – по человеческим меркам это крайне мало. – Убирайся... Убирайся из моей головы! – прикрывать уши руками было бессмысленно, но тем не менее Форд отчаянно старается стиснуть голову по бокам ладонями как можно крепче. Он жмурится так сильно, словно надеется вдавить глаза в мозг, напрягая каждую мышцу лица, пытаясь выбросить себя из этого кошмара. Но холодные маленькие ручки словно вязкая смола тянут его назад, а рядом возникает знакомый треугольный силуэт. – Этот побег - бессмысленная трата времени. Ты ведь не глупый, Шестипал, иначе бы я не выбрал тебя. – демон щурит глаз, выуживая по капле из человеческого тела желание рваться, потому что сопротивляться на территории Сайфера всё равно бесполезно. – ты прекрасно всё знал. – Если бы знал, то никогда бы не согласился помогать тебе! – голос срывается на некоторых гласных. Не согласился бы, знай он изначально, но время переставило всё иначе. – Не ври мне. Ты знал. Даже если не сразу, но ты понял. – чужой голос звучал наоборот размеренно, словно Сайфер давно уже продумал эту речь и словно его не волновало то, что Стэнфорд ворвался в его планы, вихрем сметая все договоры. – признай это. Тогда станет легче. Я ведь не осуждаю, никогда тебя не осуждал. Что этот один мирок для тебя значит? Жалкий промежуток в однотипной реальности, которая рано или поздно всё равно исчезнет, почему бы не разнообразить этот процесс? Страшно признавать свои желания, правда? Но я сделаю это за тебя. Только сегодня, только раз. Потому что ты мне нравишься. Я знаю что тебе нужно. ... – Ты ничего не знаешь.***
– Мир прекрасен, когда он пылает, согласись? – демон смотрит на беспомощно повисшее у рояля тело, подпертое зубастым стулом, и что-то живое смотрит из-под линз очков на своё собственное одноглазое проклятье. – Хватит. – Что? – на хриплое отчаяние Билл довольно шипит согласными, будто издеваясь. – Хватит... уже. Сколько мы здесь? – Стэнфорд кажется видел разрушение и воссоздание по новой мира, начиная с молекулярного уровня. Он помнил музыку, громкий смех приспешников Сайфера, ощущение того, как его кожа покрывается золотистым слоем, постепенно каменея, слишком мечтательные иллюзии с теми же сладкими речами и ровные удары стрелок часов по сердцу, словно его протыкали в грудь, ковыряя старые раны зубочисткой. Демон издевался, явно получая удовольствие, но постепенно теряя терпение. – Достаточно долго, чтобы ты уже передумал насчёт своих слов. Мне нужна твоя умная головка, а тебе твоя целая нерасщипленная семья, да? Чего мы тогда тянем? – Я ничего не скажу. Билл закатывает глаз, но подлетает, крутит стул, словно пытаясь расшатать вестибуляр Пайнса. Ему надоедает почти сразу. – Тогда давай хотя бы сыграем. Как раньше. Я знаю, что ты любишь игры. – он ведёт издалека, держит иллюзию выбора. – Не с тобой. – Я дам тебе выйти. Можешь попробовать спасти всех. ... Форд боится. Он смотрит на демона словно на слишком позднее предвещение бури и бездонный зрачок растягивается выше и уже, подобно кошачьему глазу. – Называется шаги. – Твои игры никогда не бывают честными. – Стэнфорд уже не отказывается, но брыкается фразами, будто сам себя переубедить пытается. – Может, ты просто играть не умеешь? Ты всегда говорил, что я играю нечестно, но грязная игра и обман - разные вещи. Давай, вдруг тебе повезёт в этот раз. Чего терять?***
– Я согласен. Только без подвоха. – Форд щурится. Билл - сборник любопытных вопросов, необьяснимых фактов с по-детски очаровательной любовью к играм разного жанра его фантазий. – Всё честно. Как и всегда. Не сомневайся, гений. Да и я ведь искренне помочь хочу. – Билл предложил небольшое пари. Младший Пайнс был слишком соблазнен предложением с почти неограниченным выбором приза победителю. Стэнфорд который день бился над этими вычислениями, а Билл почти не прилагал усилий к решению проблемы, то ли потеряв временно запал, то ли решив проверить терпение мужчины. Демон как-то хитро улыбнулся минут пять назад и выпалил предложение невероятно невыгодное в одну сторону, от чего Форд моментально чувствует подвох. Ну Билл же не глупец, не стал бы просто так раздавать предолжения направо-налево. Он выигрывает, если в итоге за три с половиной минуты не приходит к общему численному ответу. Билл выигрывает если заставит его придти к нему. Форд должен назвать его вслух, зачитать как первоклассник у доски. Никаких манипуляций с его телом, астральным в том числе, и сознанием или окружением - условие ученого, слушать и смотреть - условие треугольного. – Тогда время пошло. Форд объявляет это с усмешкой. На три с лишним минуты он мог бы и отвлечься. Он не чувствует ни манипуляций с телом, ни какого-либо ещё влияния из-вне. Только видит как потихоньку капают секунды песчинками на больших часах вниз. – Я нашёл одну занимательную писанину. Думаю, ты не против послушать? – Если желаешь время потратить на чтение, то кто я такой, чтобы запрещать тебе. – учёный немного удивляется. Ему искренне любопытно, что хотел зачитать демон такого, ради чего стоило потратить эти уже оставшиеся ровно три минуты. В руках Билла возникает дневник. Форд изгибает бровь, не чувствует даже малейшего опасения. Но в определённый момент с начала чтения его пробивает холодным потом. – 19 июля. Прошло около двух месяцев с моего знакомства с моей музой. – последнее демон настырно выделяет, насмешливо, излишне довольно фыркая. – и хоть сперва я почти поверил в то, что мой талант просто достиг уровня безумия и мне всё это мерещится, теперь я уверен, что моя голова не смогла бы сгенерировать что-то настолько абстрактно-идеальное. Форд бледнеет, краснеет, совсем забывая о бегущем времени. – Я не могу описать, насколько рад тому, что смог поймать внимание кого-то столь близкого идейно и столь далёкого в познаниях. С момента моего знакомства с Фиддлфордом я уж не надеялся встретить кого-то, с кем мог бы настолько приятно проводить время пусть лишь недолго во снах. И если бы я мог, то оставался бы там куда дольше, чем мне отведено. – Погоди, боже, ты... з-зачем? – голос Форда подрагивает. Он ведь помнит эти строки. Он писал их. И он знает что будет дальше. Учёный пытается выхватить из чёрных лапок своей "музы" слишком личные записи, но вскоре понимает насколько это безрезультатно. – в-верни! Это уже нарушение личных границ между прочим. – Не кипятись так, я просто подгоняю тебя, Фордси. Или что, мне начать с другого места? Дай ка взглянуть. По заключённому договору иногда он использует моё тело в качестве временного сосуда. Он говорил, что оно крайне слабое, чтобы выдержать мощные потоки энергии. Мне искренне стыдно за это. Но порой, возвращаясь в сознание я ещё могу чувствовать эти остатки мощной, горячей, протекающей по венам от артерий через сердце энергии. Это настолько- – Стоп! Стоп-стоп я понял стоп. – Форд смущён до кончиков ушей. Билл читает это с интонацией, почти игриво насмехаясь над чужим смятением. В животе все скручивает, но он мыслит максимально быстро, пересматривая числа, проверяя каждое, торопясь в вычислениях. – Уверен? Лично мне интересно, что ещё ты мог написать. Я польщён, что ты посвятил свои личные записи во многом мне. – самовлюбленности демону не занимать. Форд бегает по цифрам глазами бешеной белки, понимая, что свои подколы Сайфер поумерит разве что если выиграет это глупое пари. Пайнс знал ведь, что тут нечисто, а повёлся, потому что отказывать Биллу - разочаровать его - казалось хуже. Но три минуты истекает быстрее чем он успевает подумать. Демон откладывает дневник, но кажется совсем не расстраивается проигрышу. – Ты победил. Форд не очень радуется победе теперь, но наконец отбирает дневник, неловко пряча его между широких ладоней за спиной. – Никогда больше не лезь в мои личные записи без спроса. – Это правда твоё желание? Форд сутулится немного, мотает головой и загадывает совсем другое.***
– Какие правила? – Так-то лучше. – Билл довольно достаёт из-за пазухи мел и чертит круг. – узнаем, кто из нас был более внимательным. Мы хорошо друг друга знаем. Просчитаем же и шаги друг друга. Кто больше угадает, тот и победитель. Круг плавно преображается в часы, которые с пола поднимаются выше и выше, а затем вовсе выходят за пределы витающей в воздухе пирамиды так, что их наверняка видно из любого уголка Гравити фолз. Они показывают ровно 12. – У нас есть 24 часа. Мы пропишем 10 шагов на листах, оставив отпечаток крови. Ты на моем, я на твоем. Для большей остроты ощущений, знаешь. – И чтобы никто из нас не мог соврать. – дополняет Стэнфорд. Он знал, что такое контракты на крови. – Верно. Видишь, у тебя уже неплохо получается. – в руках Сайфера возникает лист и бумага, и он тянет руки к Стэну, безжалостно полоснув по чужой ладони. Кровь под шипение мужчины капает на лист, пачкая его темно-бардовыми пятнами. Кровь Билла оказывается золотистой, он тем же кинжалом протыкает свою руку, с которой струится жидкая блестящая субстанция. – Готов? Я отпущу тебя, и ты окажешься в любом месте, в котором пожелаешь в пределах барьера. Я не буду знать где, но это не значит, что я не буду искать. – Сайфер собирался играть с ним в кошки-мышки. Форд прекрасно осознавал свою позицию жертвы, но выбор невелик. Он тянет руку вперёд и под заливистый смех своего мучителя. – Игра началась, Фордси.