***
Эта была не просто комната с причудливыми инструментами и машинами, а зал допросов, где проводились пытки и даже самым стойким и неразговорчивыми развязывали языки. Два палача и еще двое помощников стояли рядом с дыбой и ожидали приказа. Неподалеку располагались крюки и странная конструкция в виде большого стола, по бокам которого были вбиты большие колья, а на них крепилось колесо, которое должно было вращаться и натягивать веревки, концы которых закреплялись на руках и ногах еретиков. Рядом со странной машиной с колесом был небольшой стол, где лежали инструменты причудливой формы. Среди них особо выделялся один — это было кресло, на которое усаживали особо молчаливых еретиков, утыканное острыми длинными железными шипами. По сторонам были закрепленные своеобразные кандалы, чтобы удерживать руки жертвы, а также кандалы для ног. Под креслом разжигали огонь, а иногда просто накаляли сами железные детали. Ноги и руки осужденных могли прижигать раскаленными прутами так часто, как того требовалось для признания вины. Такой «почетный трон» часто применяли в отношении ведьм, особенно несговорчивых. Мало кто мог выжить после такой пытки, либо не сойти с ума от боли. Неподалеку располагалась большая воронка, лежащая на полу и кожаная «постель», куда укладывали еретиков и после вливали через воронку воду, разрывая несчастным желудки и другие органы. Инес с ужасом глядела на все эти страшные орудия, призванные терзать плоть и доставлять как можно больше боли несчастным, которые попадали в застенки инквизиции. — Пожалуй, стоит начать. Привяжите ведьму! — прозвучал голос брата Томаса, обращаясь к заплечных дел мастерам. Томас, который в этот день приступил к допросу Инес, не дожидаясь прихода брата Родриго, решил преуспеть и выслужиться, тем самым закончив процессы над ведьмами и колдунами в этом городе. Ему не терпелось получить похвалу от самого кардинала Мендоса за то, что он так предан своему делу и борется с еретиками неустанно. При этом действе присутствовали два монаха-доминиканца и один писарь, быстро заполнявший протокол дознания. Ее подвели к широкому столу с кольями и колесом. Инес дрожала от страха, она хотела закричать, но не смогла. Только хрип вырвался у нее из горла. Ее руки быстро привязали, а ослабшее тело уже никак не могло сопротивляться происходящему.***
Тем временем, пропустив утреннюю молитву, брат Родриго все еще находился в своей комнате при тюремном монастыре и внимательно читал послание кардинала Мендосы. Его срочно отзывали в Мадрид и брату Родриго нужно было как можно скорее закончить все дела с городе, а также завершить процесс над еретиками. А еще - очередное важное поручение от самой королевы Изабеллы. Не в первый раз инквизитор исполнял королевскую волю и сокрытые от посторонних глаз, дела. Но теперь, не смотря на это послание и тайное поручение, мысли Родриго неустанно возвращались к Инес. Еще некогда желание плоти не было так сильно, еще никогда мысли его не были столь заняты и кем? Женщиной. Да, да, этим сосудом греха, дьявольским оружием, которое каждый раз выбирало новый, безотказный способ воздействовать на слабые души и тела. А еще Родриго чувствовал ревность — тяжелую, щемящую, не преодолимую и чуждую ему прежде. Один из христианских грехов Родриго все же успешно скрывал под маской невозмутимого выражения лица и темных бесстрастных глаз. Он старался скрывать и ревность, представляя каждый раз Инес в своих объятиях во снах, но на яву он знал — эта женщина принадлежит проклятому гончару, да в добавок еще и любит его безраздельно. Это нежное, прекрасное и хрупкое создание, которое было, по разумению Родриго, предназначено отнюдь не для тяжелой крестьянской работы и тягот деревенской жизни. Он представлял Инес в дорогих нарядах и роскошных мантильях. Но чаще всего в просторном белом одеянии, оттенявшим ее смуглую, загоревшую под палящим солнцем, кожу. Как он касается ее нежного личика, как целует эти манящие мягкие губы, как обнимает это хрупкое трепещущие тело, и как тает в томной сладкой неге, а неведомое тепло разливается по всему его телу. Это то ли не настоящий рай? Это ли не самое прекрасное на свете — обладать желанной и любимой женщиной? Любимой? Родриго никогда не испытывал привязанности столь сильной, которую теперь чувствовал к Инес. Неужели же и он поддался дьявольским козням или его каменное жестокое сердце все же обжог тот смертоносный и такой прекрасный огонь любви? Любовь, призванная рождать созидание и лучшие порывы, в душе такого жестокого человека каким был Родриго, заставляла его безмерно страдать, ибо еще никогда ему не приходилось испытывать такой жестокой муки как сейчас — муки безответной любви. Да, он чувствовал к этой женщине не просто страсть или похоть, как бывало прежде не раз. Родриго не видел смысла прятать истинные чувства от самого себя. Он не желал Инес страданий или смерти. Он желал ее самою, обладать только ей безраздельно и никакой другой женщиной. Возможно, это новое чувство, ранее не ведомое, пугало самого инквизитора, оно лишало его былой стойкости и воли. Признаваясь себе в своих грехах и слабости, в пожирающей его страсти к замужней женщине, которая его не любила и боялась, Родриго словно горел в пламени. Этот костер пылал лишь для него, который он сам для себя зажег. Теперь Родриго и вправду хотел для нее спасения. Проклятый обед смирения плоти, который Родриго давно не стремился соблюдать, как никогда сковывал его и заставлял сжиматься кулаки в бессильной злобе. Он не мог обладать этой женщиной даже, если бы она была свободной, даже, если бы она никого не любила. Он — брат Родриго, бывший настоятель одного из самых богатых монастырей в Толедо, а ныне главный инквизитор и доверенное лицо самого кардинала Мендосы, связан своим саном по рукам и ногам. О! Он еще никогда так не сожалел о своих обетах как теперь. Неожиданно в дверь постучали. Это был один из стражников, пришедший забрать ответ на послание кардинала и сообщить о начале допроса. Родриго передал тому ответ в виде тщательно запечатанного свертка с печатью инквизиции и осведомился о том, отправили ли стражу за пленницей. — Прошу меня простить, святой отец, допрос уже начал брат Томас — ответил стражник и поклонившись, принял послание из рук инквизитора. — Что?! — взревел Родриго, потеряв на какой-то момент самообладание. — Да, он уже начал допрашивать ведьму. Начали как всегда, с легкого — с дыбы… — ответил тот. — Почему без меня был начат допрос?! Ступай и прекрати это! Немедленно! — бушевал Родриго, мигом набросив на себя темный плащ с капюшоном, намереваясь пойти вслед за стражником. Свершилось то, чего он так боялся. Брат Томас славился своей жестокостью и непримиримостью в отношении женщин. Он мог замучить Инес, применив совсем другую пытку или инструмент. Это совершенно не входило в планы Родриго, который сам решил допрашивать свою пленницу. Теперь все пошло не так. Совершенно не так! Брат Родриго бросился прямиком в ту самую комнату, где был допрос. — Что это значит, брат Томас? — произнес он строгим голосом, еле сдержав свое негодование. — Я же приказал — не начинать допроса без меня. Ведьма уже почти призналась. — Прошу меня простить, дорогой собрат, я не осмелился прерывать вас, когда речь шла о послании самого кардинала и посчитал допрос менее важным, чем его высоко… — брат Томас отошел от того места, где была привязана Инес. Пытку только начали и колесо еще не успели повернуть. — Что ж, — не терпеливо прервал его Родриго на полу-слове. — Ничего страшного, брат Томас, ибо ваше рвение расправиться с еретиками и помочь правому делу — более, чем похвально. Прошу, продолжайте. Так значит, ведьма отрицает свою причастность? Она упорствует? — Именно, упорствует и все отрицает — отозвался брат Фернандо, который согласился присутствовать на процессе допроса. — Продолжайте! — обратился он к палачу. Колесо двинулось, а веревки натянулись, причиняя боль ногам и рукам. Инес замутило — удушливый спертый воздух подвала был наполнен запахами крови, мочи и человеческих испражнений. — Я не ведьма! — закричала она, собрав все свои силы. Инес не была сильной, но старалась держаться из всех сил, сознавая, что как только она признает вину, ее Мануэля и Матео сожгут. Если ли Господь даст ей сил выдержать страшную муку — тогда лишь она одна примет смерть, а остальные спасутся. В этом она была уверена и ради этого собрала все свои последние силы. — Ведьмы всегда отрицают свои мерзкие дела! — прорычал брат Томас, отдавая сигнал палачу еще раз повернуть колесо. Пронзительный крик Инес раздался на всю комнату. Родриго отвернулся, стараясь не смотреть на натянувшуюся до предела веревку и надувшиеся жилы на ее нежной шее. Инес пыталась вырваться из страшных тисков, сковавших ее руки и ноги, но каждая попытка приводила только к большим страданиям. — Покайся и сознайся! Ты творила заклятия и вызывала духов! — кричал брат Томас, вглядываясь воспаленным распалившимся взором в ее лицо, искаженное от муки. — Не-е-е-т! Я не виновна! — было ему ответом, через боль и хлынувшие потоком слезы. — Раздеть ее и прижечь железом, это слишком мягко. — проговорил наконец брат Фернандо, спокойно наблюдавший за пыткой. — Колдовство ее слишком сильно, а упорство и помощь ее нечистого хозяина делает нас слабыми перед лицом врага рода человеческого! Родриго же молчал до сего момента, продолжая то и дело отводить глаза, стараясь сохранить бесстрастный вид. Но как только палачи принялись раздевать несчастную Инес и нагревать несколько железных прутьев, инквизитор выступил перед. — Я сам продолжу допрос, позвольте мне, брат Томас — его твердый и ровный голос звучат сейчас достаточно убедительно, чтобы отринуть все сомнения присутствующих в том, что брат Родриго знает дело лучше остальных. Он хотел бы прекратить допрос, сознайся Инес прямо сейчас, но на свою беду эта молодая женщина оказалась сильнее, чем полагал Родриго. Пытка продолжилась. Теперь он сам подошел к колесу, оттесняя палача, громко задавая одни и те же вопросы, что звучали ранее. Брат Томас и брат Фернандо отошли чуть в сторону, чтобы не мешать истинному мастеру «божьего дела». — Тебе стоит только признать свою вину и я спасу тебя — прошептал ей на ухо Родриго, наклонившись к несчастной узнице, пока остальные не могли этого слышать. — Покайся в своих грехах! — кричал он громко и так, чтобы слышали все, кто был в комнате пыток. — Я не виновна! Я не ведьма! — кричала Инес, теряя остатки мужества и самообладания. Боль усиливалась с каждым поворотом рокового колеса, а тело отвечало судорогами. — Я могу освободить тебя — снова прошептал он так, что только Инес могла его слышать. — Исповедуйся и признай свои грехи! — опять повторил Родриго громким властным голосом. — Говори, ведьма! — подрожал брат Томас, не выдержав и присоединившись к пытке, с силой натягивая веревку и закрепляя чуть выше обычного. Так руки и ноги пленницы были подвешены еще выше, это причиняло куда больше боли. — Прижгите ее железом! Да очистит тебя святой огонь! В этот момент палач прижал один из раскаленных толстых железных прутов к ногам Инес. Боль, казалось, наполнившая все тело и разум, подчинив себе безраздельно, лишив разума и все остальных чувств, пульсирующая и бесконечная, заполнившая все пространство — не прекращалась Боль была настолько не выносима, что Инес уже не могла кричать, лишь хриплые стоны доносились до слуха ее мучителей. Родриго сорвал с себя темный плащ с капюшоном, оставаясь в белоснежных одеяниях. — Покайся! — кричал Родриго, поворачивая колесо дыбы. Его руки дрожали, а голос срывался и терял былую твердость. — Исповедуйся и признайся в своих грехах! Терзая Инес, он терзал себя сам, за все — за свои грехи и нечистые помыслы, за свое неуемное желание, за горящее будто огонь вожделение, за свое унижение, за то, что она не покорилась ему, а продолжала упорствовать, за то, что любила другого, за то, что он не смог устоять перед ее чистотой, за то, что Господь сотворил ее такой… Они так и не услышали ее признания. Последнее движение колеса прервало ее хрипы. Инес перестала кричать, когда веревки натянулись слишком сильно, растягивая мышцы и выворачивая суставы. Ее темные глаза широко раскрылись и тут же запахнулись, а голова упала на грудь. От боли и страха силы иссякли полностью и она провалилась в не забытье, потеряв счет времени, перестав осознавать реальность. Все друг померкло и исчезло. Боль как и свет куда-то отступили и на смену им пришло какое-то тепло и темнота, а еще тишина и тот благодатный покой. Инес больше ничего и никого не слышала и не видела. Ее тело стало таким легким, почти невесомым, словно пушинка. — Она не дышит? — спросил один из присутствующих на пытках монахов. — Нет, ведьма жива, просто потеряла сознание от боли — уточнил брат Фернандо. — Что будем делать, достопочтимый брат Родриго? — Хватит, оставьте ее. Она почти призналась — бесцветным голосом отозвался Родриго, который был белее полотна и своих одеяний. — Я сам приму у нее признание — сказал Родриго и приказал отнести Инес в другой зал, где никого не было. — А вы займитесь этими еретиками — ее мужем и мальчишкой, пусть пытки заставят развязать их языки. Пытайте их! Особенно мальчишку — он долго не протянет. С этими словами Родриго вышел, оставив грязное дело палачам и брату Томасу.***
Инес очнулась не сразу. Она с трудом приоткрыла глаза, когда почувствовала на лице осторожное прикосновение чего-то сырого и прохладного. Под спиной находились жесткие доски грубо сколоченного стола для пыток. Это был другой зал, который когда-то прежде использовали для допросов, но потом он стал слишком мал. Сюда редко кто захаживал, пыль осела на столах и заржавелых старых орудиях для вырывания признаний. Было холодно, но не так как в тюремном подземелье. Здесь не пахло сыростью и кровью, воздух был затхлый и спертый, а окон и вовсе не было. Глухие толстые стены, казалось, не способны пропустить самого громкого крика, даже, если бы кто-то старался обнаружить свое присутствие из всех сил. Несколько зажженных факелов, что принес с собой стражник, который притащил сюда Инес, были закреплены на противоположной стене. Узница стала всматриваться в человека, который был неподалеку от нее. — Тише, не бойся меня, дитя — раздался знакомый голос брата Родриго. Он склонился над Инес, аккуратно вытирая ее лицо шелковым платком, смоченным в отваре из трав. — Ты в безопасности. Почему не призналась? Или тебе уже все равно, что случится с твоим мужем? Я не предвидел столь жестокой пытки. — Вы для меня хуже пыток… Господь не оставит меня… Где Мануэль? Где Матео? Господь со мной… — с трудом проговорила Инес, отзываясь на речь инквизитора. Тело ее болело, а голова шла кругом. Все вокруг плыло и каждое движение приносило еще больше страданий. Господь не услышал ее молитв. Родриго тихо рассмеялся. — Мое предложение все еще в силе и как видишь, ты жива, но пока упорство и отрицание своей вины только усугубляют положение. Мануэля будут пытать и сожгут, если ты, Инес, будешь продолжать упорствовать и противиться моей воле — голос Родриго вновь стал твердым и стальные, властные нотки сорвались с его губ. — Но это не самое страшное. Костер ждет вас всех, если ты не признаешь своей вины и не покоришься мне. — Хорошо… Пусть так. Мне все равно, что будет со мной, только отпустите… Отпустите его… — обессиленным голосом сказала Инес. — Значит, ты согласна? — переспросил Родриго, наклоняясь чуть ближе к своей пленнице. — Я готова отдать жизнь, за то, чтобы Мануэля, моего мужа, отпустили… Пусть он освободиться… Вы отпустите его? Пусть Мануэль будет свободен… — прошептала несчастная измученная, обессилившая от пыток, боли и голода, Инес. — Знаешь, красавица, — прошипел инквизитор, когда вновь услышал ненавистное ему имя. — Мне больше не нужно твое согласие. — Вы же отпустите его? Отпустите…? — слабо простонала Инес. Ответа не последовало, она только почувствовала обжигающий властный и жестокий поцелуй на своих бледных, искусанных в кровь, губах. И тут же ощутила, как ее тело сжали сильные крепкие руки и стащили ее со стола на пол. От прикосновений этих рук она вздрогнула всем телом, но не в силах дольше сопротивляться, была вынуждена покориться грубой силе. Родриго решил иначе. Господь не услышал ее молитв. Его прикосновения, которые до сего момента были осторожными, сменились требовательными и грубыми ласками, приличными скорее для уличных девиц, что продают свои прелести за звонкую монету. Родриго не церемонился, когда силой брал «проклятую ведьму» на каменном холодном полу заброшенного зала для допросов и пыток. Инес обессилила настолько, что не могла сопротивляться, да и будь она сильней, и ловчей, и тогда бы вряд ли справилась с сильным крупным мужчиной. Родриго не обращал внимания на текущие слезы по щекам несчастной. Он жадно целовал ее тело, разрывая остатки некогда белой ткани робы узницы, оставляя на нежной коже отметины, похожие на укусы. Мерзкие и отвратительные ласки казались Инес нескончаемыми, его вездесущие руки, проникающие в потаенные уголки ее хрупкого тела, были настолько противны, что пленница попыталась укусить своего насильника, не стерпев подобного обращения. — Перестань кусаться, ведьма! — рыкнул Родриго, наваливаясь на хрупкое трепещущее тело Инес все сильнее, грубо раздвигая нее ноги коленом. — Или я отправлю тебя на костер вместе с твоим муженьком! — Я не ведьма! Я не виновна ни в одном преступлении! Не смей кусать меня! Я тебя ненавижу… Подлый ублюдок! — Инес плюнула в лицо инквизитору, сделав последнее усилие, она попыталась высвободить руку и оцарапать Родриго, но ничего не вышло. Руки ее ломило от боли и при последней жалкой попытке защититься судорога пробежала по всему телу, а Родриго только больше разъярился. Он поймал ее за руки и завел их над головой, вырвав тем самым истошный крик пленницы. Боль снова напомнила о недавней пытке. — Не зли меня, лучше покорись. — прохрипел он, удерживая одной рукой ее тонкие запястья, а второй расправляясь с кожаным поясом на своих одеяниях. — Я не хочу причинять тебе боль… Но ты… Ты сама виновата… Почему ты не призналась… Я хочу тебя! Сознайся в своих грехах! Покорись мне! Инес больше не могла сопротивляться и обмякла в его руках. Грубые ласки на миг прекратились и она почувствовала как его рука медленно спускается от груди, вниз, по животу, неторопливо ощупывая ее тело, наконец, спустившись между ее бедер. Это было настолько постыдной и омерзительной лаской, что Инес не смогла сдержать рыдания. Слезы градом катились по щекам, будто ее терзал сам Сатана. Родриго больше не сдерживал себя и свою бушующую страсть, разорвав ее рубище до конца, он прижался к ее бедрам, откуда веяло жаром и так манило. Инес закричала от боли, которая в следующий момент поразила ее тело. Казалось, тот самый железный прут проник в ее лоно и теперь призван терзать несчастную узницу. Родриго же наоборот чувствовал себя на вершине блаженства, ощущая наконец желанное тело под собой. Он не останавливался и получал низкое наслаждение от каждого толчка, от каждого болезненного стона своей жертвы, продолжая задуманное. Инес кричала и плакала, но на помощь никто не являлся. Все ее тело будто превратилось в один комок боли и страданий. Его терзали и мучили, брали силой и увечили. За что? Где же Господь? Где же он? Почему не сжалиться и не облегчит ее страдания? Почему не убьёт? Почему… Почему… Господь не услышал ее молитв. Наконец, удовлетворив свою страсть, Родриго сжал ее хрупкое дрожащие тело в объятиях, толкнувшись еще раз, а она почувствовала как в этот момент что-то теплое, липкое и влажное стекает по ее бедрам. Инес видела как монах отстранился чуть дальше, его мужское естество все еще не успокоилось и гадкий сладострастник стряхивает последние капли своего семени ей на живот. Инес затошнило, ей хотелось умереть прямо сейчас, лишь бы ничего этого не видеть и не чувствовать. Узница закрыла глаза, повторяя про себя молитву Отче Наш. Почему-то именно сейчас Инес стала твердить ее про себя, слово в слово будто готовясь к чему-то. Родриго отвернулся, чтобы оправить свои одеяния и снова завязать кожаный пояс. После, монах молча наклонился к ней, целуя ее губы, сейчас это было совершенно иначе. Легкий, не лишенный нежности, почти невесомый поцелуй. Родриго провел пальцами по ее мокрой от слез щеке, словно стараясь стереть причиненное горе, по ее спутанным от грязи и пота, некогда прекрасным волосам, которые превратились в комок темного войлока. Ее обнаженное тело, которое предназначалось лишь для глаз Мануэля, теперь было перед глазами инквизитора — он припадал губами к каждому синяку или ране на теле Инес, будто дикий зверь, который старался зализать раны языком. Он целовал и целовал ее. Это странное чувство все ярче наполняло его тело. Родриго еще никогда не испытывал ничего подобного. — Мануэль… — еле произнесла Инес обескровленными губами, слезы вновь заблестели в темных больших глазах. В них отражались языки пламени от висящих на стене факелов. Теперь, когда все закончилось, эти глаза казались застывшими и безжизненными. Инквизитор отшатнулся от своей жертвы. Родриго бросил беглый взгляд на истерзанное тело пленницы и развернувшись, направился к выходу. Сердце его вдруг защемило и на смену все поглощающей страсти пришло иное — сожаление от содеянного. Только теперь он ощутил, что добившись Инес, он получил лишь ее боль и ненависть. Он обернулся еще раз и поглядел на нее пылающими темными глазами. — Твой муж освободиться. Я отпущу его. Отпущу как Господь раскаявшегося грешника. — небрежно бросил Родриго напоследок. — Но не этого я ждал от тебя, Инес… Да простит тебя Господь. После, не говоря больше ни слова вышел вон, с силой захлопнув за собой дверь. Господь не услышал ее молитв. Темнота и боль поглотили нечастую Инес, она закрыла глаза и словно провалилась во мрак, не чувствуя боле ничего. Господь не услышал ее молитв.