why'd you only call me when you're high?

многомиллионный мегаполис, москва. эпично было бы, если б все слова в этом тексте начинались на одну букву, но эта история не о тавтограмме. она о разочаровани, сексе, и ещё раз о разочаровани которые преследует этих двоих всю их грёбаную жизнь. тяжёлое утро. нечего пить, нечем излечиться. восемь шагов вправо. вот и она: снова блюёт после алкогольного мохито и трёх сексов на пляже. и так после каждой ночи проведённой вместе на её съемной квартире с хреновым ремонтом но удобной расстановкой. барских поклялся себе никогда больше не видеться с шурочкиной. проводил её до аэропорта, сказал больше не звонить. а потом крупно проебался, ибо не мог уснуть от сильной тоске по ней. было поздно. он в киеве, он снова пьёт. она не отвечает на звонки, считает себя дурочкой, а он... а что он? думает, она уже нашла кого-то потерпеливее, смышлёнее. но ему правда не хватало её. какой бы она не была. какими бы не были их встречи, и чем бы они не заканчивались. нидерланды в списке нового тура, латексный костюм, розовые волосы и мятные сижки – вот так она показывала ему своё равнодушие, а он только писал ей километральные сообщения о том как он сожалеет, и унижал себя до такой степени чтобы та хотя бы... барских хотя бы последнюю ночь с раздражением блокирует экран и садиться в тачку к известному русскому кинорежиссёру чтобы как начинающая но до апогея опытная актриса появиться на скучном мероприятии в эпизодической, незначительной роли. принижение это их фишка. унижение себя, а не других. возможно поэтому они не выходят из разумов друг друга. макс чуть не загремел в ментовку, разбил себе нос и ударил алана за то что тот назвал её такой же, как и все остальные девушки. да как он посмел?. всё за три последних дня перед дешёвым кабаком где он ловит какую-то зелёноглазую модель и по пьяне трахает её в пятизвёздочном отеле, представляя перед собой свою аню. но у этой сучки мерзкая улыбка, у неё нет узнаваемой мушки над губой, нет сладкой ироничности в глазах и драматизма которые так вдохновляли и одушевляли его. час неприрывного соития не дал ему никакого удовольствия. жвачка, такси, рваные всхлипы, неоновый винный. шикарный конец золотого октября. листья валятся прямо на голову и хрустят как первый снег в якутии. раздражало. хотелось сдохнуть от осознания того что всё это закончилось. но она то не забыла. с бутылкой шато-марго не поговоришь о патетике и аутентичности творчества квинов. это и послужило для него поводом которым он может отстреляться в случае если та спросит что ему нужно. он в сотый раз за этот месяц набрал её номер: — три часа ночи. — у меня есть телефон. — рада за тебя. — мы ведь так и не обсудили 'killer queen'. — макс. — да? — почему ты звонишь мне только когда ты пьян?

***

холодное утро. надели свитера, очки на переносицы. нужно же сфотографировать процесс, порадовать подписчиков и дать им сто пятьдесят загадок чтобы те ждали и распространяли отрывки новых песен, которые просвещены не только друг другу. студия. кучка саунд-продюсеров париться над 1990, а кому-то пора заняться solaris es. вот тебе и внезапная встреча. вот тебе и шанс вновь показать себя жалк(им, ой) чтобы добиться. чего - сами не знают. барских молча берёт гитару, и своими длинными пальцами перебирает её своими длинными как ветви пальцами, и замечает как та глядит на него из под красных стёклышек очков – купила на рынке, вот так неожиданность – чтобы привлечь к себе его внимание. лёгкий смешок. макс забыл налить себе вино но не забыл как та любит невзначай интересоваться тем, чем же он занимается. когда он играет на гитаре - тоже. — что за тон, барских? – произносит нюша, когда тот заканчивает end-часть для 'пустых глаз'. он аккуратно кладёт инструмент к пианино которое служило опорой. — ля минор, сучка.