Forever After

Тихий спокойный вечер. За рабочим столом в своем кабинете сидел мужчина. Его бирюзовые глаза задумчиво смотрели в стеклянный граненый бокал, стоящий перед ним на столе. Прозрачные кубики льда едва заметно покачивались в светло-коричневом алкогольном напитке, медленно тая и тихо позвякивая всякий раз, как соприкасались с гладкой поверхностью стекла. Блики, играющие на поверхности виски, отражались в уставших глазах человека, которые, казалось, были готовы вот-вот закрыться. Руки, лежащие на столе без дела, отыскали заточенный карандаш и, дотянувшись до него, принялись вертеть его в пальцах мерно и медленно, точно отлаженный механизм какого-то прибора. Так он старался успокоиться, перенести свою тревогу на предмет, позволяя себе подумать. "Влево...вправо...остановка...влево...вправо..." За окном умирал последний солнечный лучик догорающего лета. Весьма жаркого даже для климата портового города Лайден. Города, где зима никогда не задерживалась, а осень была бархатной и лишь изредка заливала горожан проливными дождями, на смену которым на небе всегда появлялось солнце. Этот день ничем не отличался от остальных. И должен был закончиться как все остальные. Однако сегодня все пошло не так. Перемены. Мужчина чувствовал их с тревожащим содроганием в душе, словно сердцем чувствовал приближение беды. Эта напасть, в свою очередь, в его глазах приобрела форму девочки-подростка, за которую по своей неосторожности он однажды поручился. Тогда, давая обещание своему армейскому другу, он и подумать не мог, что это будет последний раз, когда он увидит его перед собой: живого и здорового. "Кто же мог подумать, что все обернется вот так..." Майор Гилберт Бугенвиллея, командующий последней операцией, приведший свою страну к победе, заплатил за нее страшную цену. На руинах разрушенной крепости – базы вражеской армии Гардарики, – единственным напоминанием и доказательством подвига боевой славы был жетон Гилберта. Молчаливый свидетель произошедшего, который не мог рассказать, что же случилось с его хозяином. Выбрался ли он из-под завалов или же остался похороненным под грудами кирпича и бетона... этого никто не знал. И его друг очень долго верил в лучшее, что однажды майор непременно вернется, покалеченный, изменившийся, но вернется. Он был не из тех людей, кто сдается, не из тех, кто сворачивает на полпути. У него было еще слишком много не исполненных замыслов, которыми он часто делился со своим другом. Но время шло, неумолимо унося прочь осенние опавшие листья, сметая белую поземку с крыш домов, играя искорками на первых весенних проталинах, а его все не было. Оставив армию сразу же после победы в войне, мужчина, потерявший дорогого человека, не прекращал поиски своего друга. Но однажды, после очередного отрицательного ответа в письмах на свой запрос, его руки опустились. Надежда покинула его, перестав сдерживать невыносимую боль на душе, ни на секунду не покидающую, саднящую как старое боевое ранение. И тогда, когда все стало ясно, мужчина осознал всю глубину отчаянья. Привыкший всегда добиваться своего, не пасуя перед трудностями, он лицом к лицу встретился с единственным, что он не в силах изменить. Он встретился со смертью. Из ее костлявых рук нельзя было выторговать душу родного человека. Ее нельзя было подкупить, растрогать, напугать. Человек, никогда не задумывающийся о том, что она может забрать кого-то из близких, теперь, как никогда раньше, испытал всю свою беспомощность. "Желай хоть всем сердцем, мертвых не вернуть," — с тоской подумал он, залпом осушая бокал. Горло обожгло, и глотка рефлекторно сжалась, стараясь не пропускать дальше ни капли алкоголя, но пересилив себя, мужчина, зажмурившись, влил в себя все без остатка, с грохотом поставив бокал обратно да так, что оставленный в покое карандаш, подпрыгнул и прокатился по столу, сделав дугу, покачиваясь, замирая на краю стола, рядом со сложенными в неровную стопку папками. За окном быстро стемнело. Вечерние тени поползли со всех сторон: от стен, от фонарных столбов, от уличных скамеек и деревьев. Редкие прохожие спешили вернуться домой, проходя мимо красивого трехэтажного здания из красного кирпича с высокими узкими окнами, в одном из которых так и горел свет настенной масляной лампы, тускло освещая кабинет президента почтовой компании CH. Всполохи огня за стеклом лампы красиво плясали на парусах модели корабля, стоящего на полке за спиной мужчины. Казалось, что они развиваются на ветру и фрегат готов отправиться в далекое плавание. Кабинет еще только обустраивался, и некоторые вещи стояли сложенные в коробки, придвинутые к стене. В двух стеллажах, за стеклянными дверцами покоились стопками бумаги, с которыми так и не получилось разобраться в срок. Именно сегодня, после конца рабочий смены, президент собирался поработать с ними, однако письмо пришедшее на его имя в самом разгаре рабочего дня, заставило его пересмотреть все планы. Настенные часы пробили одиннадцать раз, когда мужчина, устало вздохнув, поднялся из-за стола и, потирая шею, медленно обошел его. Толстый узорчатый красно-оранжевый ковер под ногами, заглушал его шаги. Подойдя к маленькому диванчику, человек присел на него, задумчиво сцепив пальцы рук и опустив голову. На кофейном столике стояла так и не тронутая кофейная чашка, с остывшим уже очень давно крепким кофе. В этот раз президент заменил его выпивкой, желая опрокинуть еще ни один бокал, но взяв себя в руки, не позволил слабости пересилить его. Он уже давно забыл о данном обещании, как и о предмете этого обещания, живя обычной жизнью, вспоминая о войне в своих снах, часто просыпаясь среди ночи и, глядя в окно, ожидал, что где-то разорвется снаряд, загремит артиллерия, оглушат крики раненных солдат, но спустя несколько мгновений, обливаясь холодным потом, приходил в себя, понимая, где находится, и снова забывался тревожным сном. Похоже, теперь это будет преследовать его всю жизнь. А он так старался забыть обо всем. И вот теперь, самые тяжелые его воспоминания вновь напомнили о себе. Девочка-сирота, Вайолет, о которой когда то заботился Гилберт, отныне, пусть и ненадолго, но переходила под его опеку. После той злосчастной операции, все, о чем знал мужчина – тяжело раненную Вайолет отправили в госпиталь. Он не видел этой ужасной картины, но по слухам солдат, разбирающих руины в поисках майора Бугенвиллея, она лишилась обеих рук. Как только жива осталась, после такой потери крови... В любом случае, теперь она не могла сражаться и больше никакой ценности для армии не представляла. С того момента никто больше не вспоминал о ней, а бывший в то время подполковником мужчина, думал только о том, как найти своего товарища, если это еще было возможно. Даже старший брат Гилберта, Дитфрид, принял новость о без вести пропавшем брате холодно, не предпринимая никаких попыток разыскать его, чем снискал всепоглощающую ненависть подполковника. С его связями можно было сделать намного больше, но капитан военного флота не сделал ничего, чтобы узнать о судьбе своего младшего брата, и долгое время только друг не мог оставить его в прошлом. Почему именно сейчас, когда он отпустил Гилберта, перестав свои попытки отыскать его, произошло ЭТО!? Письмо на его имя пришло из Эншена, королевства Энсиэль. В нем сообщалось, что девушка Вайолет Эвергарден прошла реабилитацию после протезирования обеих рук и может быть выписана из госпиталя. Президент, прочитав эти строки застыл с письмом в руках, словно пораженный молнией. Мысли закрутились в его голове, возвращая в ту страшную ночь, последнюю ночь, когда он видел Гилберта и голос, этот потерянный голос, который ему уже не суждено было услышать наяву, пронесся в голове слабым эхо. "Если со мной что-то случиться, не бросай Вайолет в одиночестве. Позаботься о ней. Отдай ее на попечение семье Эвергарден в Лайдене, когда война закончится. Рассчитываю на тебя". Первое, что захотелось сделать в ту секунду, разорвать бумагу на мелкие кусочки, сделать вид, что ничего не было и никакой Эншен не присылал запроса. Но голос в его голове не позволил этого сделать. Он обещал. Обещал своему другу не оставлять Вайолет. И пусть тогда, в палатке разговор с глазу на глаз показался ему простым предостережением, ведь он не верил, что с Гилбертом может что-то произойти, эту клятву он не мог нарушить. Последняя воля его покойного друга должна быть исполнена любой ценой, как бы больно ему не было смотреть в прошлое, встретившись с этой девочкой, призраки минувших дней вновь поселяться в его душе, терзая ее, и без того израненную, своими острыми когтями, заставляя переживать те ужасы снова и снова. И потому все, на что его хватило, – это стиснуть лист бумаги с указанными данными госпиталя в дрожащих пальцах, бессильно опуская руки. Он должен пойти на это ради него. Иначе какой он к черту друг? Билет на поезд уже был заказан. Из-за боевых действий прямой путь до Эншена займет больше времени и до самого города придется добираться пешком. Мужчина уже навел справки и встретился с семьей Эвергарден, чтобы быть уверенным в том, что письмо актуально, и семья аристократов действительно возьмет опеку над сиротой, однако сам он мало представлял себе, что это возможно. Вайолет... У нее даже имени не было, когда она попала в руки Гилберта, переданная в личное пользование как инструмент, не имеющий ничего общего с человеком. Как она сможет жить в цивилизованном мире, когда всю свою жизнь позиционировала себя с оружием? Не опасно ли выпускать такого монстра из клетки, особенно, когда он потерял единственного хозяина, который был в силах взаимодействовать с ней и которому она подчинялась? Однако, вслух этого при встрече с Тиффани Эвергарден, почтенной леди пожилого возраста, президент почтовой компании не произнес. Женщина уверила его, что все в порядке и Гилберт еще до своей скоропостижной кончины собирался поступить так с девочкой, дабы обеспечить ей лучшую жизнь, нежели ту, которую мог дать оставив рядом с собой. Она знали и про военное прошлое девушки, и про ее характер, но не считала, что подобное может стать преградой на пути воспитания из бедняжки достойного члена общества, способного адекватно воспринимать обстановку, в которой ей придется расти и развиваться. После таких слов мужчина сдался, надеясь что мудрая пожилая леди знает, о чем она говорит, и готова ко всем трудностям, с которыми ей предстояло столкнуться. Все, что зависело от него, доставить Вайолет в Лайден и передать чете Эвергарденов. На этом его обязанности заканчивались, и он мог вернуться к обычной жизни, в которой и своих проблем было немало. Компания, которую он основал, приносила слишком маленькие доходы и, вложив в нее все, что только можно, не справившись с ней, отставной подполковник мог лишиться всего. Весьма неудачное время Эншен выбрал для выписки девчонки. Ведь ему предстояло несколько дней отсутствовать в городе и не следить за делами почтовой службы, что в данный период было более чем опрометчиво. Однако ничего не поделать. Он уже решился и отправлялся в Эншен утром, проведя перед этим бессонную ночь в своем пустом кабинете, не зная еще, чем обернется его встреча с этой странной девочкой - Вайолет Эвергарден... Сколько лет прошло с тех пор. Клаудия Ходжинс стоял на палубе корабля, давшего длинный гудок, отплывая от острова Экарт*. Воспоминание о тех днях, которые он прожил до встречи с Вайолет Эвергарден, казались какими-то чужими, словно принадлежали не ему. Разве он мог в то время знать, как сильно изменит его жизнь эта девушка? Он перевел взгляд на автозапоминающую куклу, стоящую перед ним, положив руки на железный поручень борта корабля, и безмолвно смотрящую в голубую бездну, раскинувшуюся внизу. Корабль медленно набирал ход, скользя против волн, навсегда унося их прочь от острова, на который они уже никогда не вернутся, и где навсегда останется сердце юной девушке, так и не нашедшее отклика в душе простого деревенского учителя Жилберта, который когда-то был Гилбертом Бугенвиллея. За те несколько дней после вести о том, что Гил жив, весь мир Клаудии перевернулся с ног на голову, и задача разыскать его любой ценой стала смыслом всего его существования. Не только ради Вайолет, но и ради себя самого. Но человек, которого они встретили, уже не был тем, кого знал Ходжинс. Отчасти Клаудия понимал его. Но только отчасти. Смотря на страдания отвергнутой девушки, он просто не мог оправдать друга в своих глазах. Какими бы благими не были намерения Гилберта держаться подальше от Вайолет, он делал ей больнее, отказавшись от нее, не дав девушке даже возможность встретиться с ним и поговорить обо всем, что так терзало души друг друга. Их прошлое не изменить. Потерянного не вернуть. Война оставила свои раны в сердцах обоих, но это не могло стать причиной навсегда расстаться. Черт возьми, они же любят друг друга! Пронеся эту любовь через годы, живя только мечтой однажды встретиться с ним и рассказать о своих чувствах – вот, что держало девушку все эти годы, вот почему она не отчаивалась, продолжая жить только ради этого. Неужели Гилберт не мог этого понять? "Глупец, не желая делать ей больно ,ты уничтожил ее чувства одним лишь неосторожным словом. Врезать бы тебе хорошенько..." — со вздохом подумал Клаудия, продолжая смотреть на Вайолет. Наверное, нужно было что-то сказать, но слова просто не могли сорваться с его губ. Что бы он ни произнес, это не возымеет никакого успеха. Она сама изъявила желания уплыть с острова, но по дрожащим рукам мужчина видел, что каждый метр растущего расстояния межу ней и Гилбертом причиняет ей невыносимое страдание. И он ничем не мог помочь ей и не знал, что делать дальше. Не знал ничего, кроме одного. Она уже никогда не станет прежней. Быть может, не стоило приезжать сюда? Быть может, им не следовало знать о Гилберте? Он зря взял с собой Вайолет, в надежде что Гилберт будет рад встречи с ней. Похоже, он не так хорошо знал его, и потому реакция на приезд двух сотрудников почты Лайденшафтлиха, оказалось вовсе не такой, какую ее представлял Клаудия. Он переживал за Вайолет, как за родную дочь, которой у него никогда не было и испытывал к ней самую искреннюю отеческую любовь, стараясь защитить от боли, и все же был беспомощен как никогда. Понадобится немало времени, прежде чем Вайолет сможет оправиться от предательства. Именно предательства. Клаудия не мог подобрать других слов для поступка Гилберта, хоть и знал, что Вайолет не винит его ни в чем даже после того, как он разбил ей сердце, которое только-только начало понимать, что такое любовь. Он должен был защитить ее от этого, но не смог... Не только Вайолет отныне не будет прежней. Он и сам теперь никогда не сможет выбросить из памяти этот остров затерянный вблизи Гардарики. Остров, ставший новым домом для Гилберта Бугенвиллея, нет... Гилберта, навсегда оставившего свою прежнюю жизнь. Солнце медленно опускалось за море, озаряя небо ярко оранжевыми всполохами. Со всех сторон, на сколько хватало глаз, надвигалась ночная тьма, осторожно крадущаяся вслед за солнцем, завоевывая все больше и больше пространства. Свет медленно таял, сдаваясь могущественной сине-черной мгле. Таял, так же как и надежды девушки. Одна за другой, причины существовать в этом мире исчезали, а на их место приходила всепоглощающая боль. Жгучая настолько, что даже такая сильная девушка, как Вайолет рисковала не справиться с ней. На ее голубых глазах застыла пелена сдерживаемых слез. Она потерялась. Не понимала, что ждет ее дальше. Единственный смысл ее жизни навсегда пропал с горизонта. Ей было очень больно. Но это была не физическая боль, и потому заглушить ее было нельзя. Сердце в груди болезненно сжималось и, казалось, даже стало биться в пол силы, как будто кто-то заключил его в тесную железную клетку. От этой боли было невозможно дышать. Каждый вдох сдавливал воздух в легких, отчего они начали покалывать, требуя больше кислорода, но, как ни старалась, она не могла вдохнуть полной грудью. Девушка опустила голову ниже, прикрыв глаза. Всегда легко принимающая любые жизненные обстоятельства, впервые она не могла смериться с происходящим. Не верила, что все происходит взаправду и ее желание покинуть остров было лишь попыткой действовать здраво, но на самом деле, она не хотела этого. Не хотела уезжать от него. Даже если была не нужна. Ее сердце не могло этого принять. А вместе с ним и она сама рвалась душой обратно. Когда-то майор был центром ее жизни. Единственным человеком во всем мире, желающим ей добра. Единственный, к кому она привязалась всей душой, еще не знавшей тогда, как назывались чувства вспыхивающее в ней каждый раз, когда она смотрела ему в глаза, слышала его голос, ощущала его рядом, всегда готового защитить и поддержать. Любовь, которую так восхваляли поэты прошлого, на деле оказалась совсем не такой. Вайолет прочитала много книг в попытке понять, что это такое, и сделала вывод, что это нечто прекрасное, настолько нежное и непорочное, что никто даже в самых смелых мечтах не может описать ее, и только испытав, человек сполна может понять это чувство. Она поняла. Наконец поняла. Но ничего кроме боли, душевных терзаний и тоски девушка не ощутила. Выходит, не всему, что написано в книгах можно верить... Душащие ее слезы уже подступали к горлу тугим комом. Она боялась оглянуться назад, чтобы посмотреть на удаляющийся остров, но даже сейчас всей душой надеялась, что ее любимый будет жить счастливо, если она покинет его, и если это будет так, она не позволит себе сожалеть, похоронит любовь глубоко в своем сердце, но никогда, никогда не перестанет любить его, самой чистой, самой верной, самой искренней любовью. Продолжит любить, даже если он не будет знать об этом. Он навсегда останется ее жизнью. Что бы не произошло, и как бы далеко друг от друга они не были. Горячие слезы уже были готовы скатиться по ее щекам, когда вдалеке раздался обреченный крик, услышав который, Вайолет встрепенулась, подавшись вперед, оглядываясь на остров, с трепещущим, последним осколком надежды в душе. — ВАЙОЛЕТ!!!