Сердце Бури

      Банный день в стойбище. Его ждали, как ни один другой. Даже баню поставили основательную для этого дела. Устраивая большой помывочный день раз в неделю, так как дров было не так много, как хотелось бы, поэтому делали из этого дня некое подобие праздника. Ставили столы, готовили отменный ужин, пытаясь таким образом сплотить немного разрозненных жителей стойбища. Даже плохая погода не могла помешать провести этот день.       Буря, глядя на все приготовления к вечеру, только косо ухмылялась. Ну, хоть как-то Адриан пытался поднять свой авторитет среди подчиненных. Не самый действенный метод, хотя для начала тоже неплохо. Да и ходить в баню раз в неделю ей тоже нравилось и поесть после несомненно было хорошо. Надоедало приводить тело в порядок подручными способами.       Омрачало ее только одно – поодиночке женщины мыться не ходили, а сидеть рядом с здоровенной черной, как ночь, покрытой десятками боевых шрамов девицей, никто не хотел, поэтому все предыдущие разы она ходила мыться последней в остывшем уже помещении. Этой ей порядком надоело, ибо это уже была уже не парилка, а размазывание грязи по телу, тем более, что именно сегодня надо было провести одну важную для нее гигиеническую процедуру, а тело для этого должно было быть распаренным.       Поэтому шаг, на который пошла оборотница, был крайне бестактный, но действенный.       Адриан с самыми приближенными своими бойцами замерли и прикрылись, кто чем мог, когда Буря ввалилась в предбанник с самым безэмоциональным видом. Обведя всех спокойным, обыденным взглядом, оборотница вздохнула:       – Что смотрите, бабы меня с собой не пускают, а последней мыться холодно, так что потерпите, – пробурчала она, пожимая плечами.       Адриан, казалось побледнел еще сильнее, хотя, куда – неизвестно, но промолчал и переглянулся с остальными. Те лишь пожимали плечами, а Алан кидающий в ее сторону явные похотливые взгляды, положительно закивал. Только что слюной на грудь волосатую не капал.       Оборотница же в это время скинула с себя тунику, и удостоилась внезапного общего вздоха. Пятеро мужчин вперили в нее изумленные глаза, но Адриан негромко кашлянул и все пятеро быстро убрались в парилку, оставив ее в одиночестве.       Когда она зашла в парилку, то мужчины снова замерли и прикрылись, кто чем мог, но оборотница снова бросила в их сторону слегка пренебрежительный взгляд и забралась на топчан. Уселась в угол и прикрыла глаза.       – Мне абсолютно плевать на ваши жизненно драгоценнейшие висюльки, я пришла сюда мыться! – бросила она так, между делом на закаменелых воинов и поправила набедренную повязку, на манер египетской, которую наматывала на тело, как нижнее белье. – Расслабьтесь уже. Что я там не видела…в рабстве-то…       – Ну, у кого висюльки, а у кого уже и не очень, – хмыкнул Алан, но все же положил ногу на ногу, прикрывшись от ее взора, после же напряг мышцы, когда Гиена все так же пренебрежительно хмыкнула.       – Да мы, как бы и не в претензии, непривычно просто, ты ж не из диаспоры шлюх, что сюда лезут на постоянной основе, – Адриан примостился на соседнем топчане и болезненно цыкнул.       Гиена, готовая уже дать достойный ответ, приоткрыла глаза, и вдруг рассмотрела перевязанный бок вождя. И Адриан медленно разматывал повязку, стараясь не причинить себе большей боли, чем уже была. Под повязкой проглядывал неприглядного вида, достаточно воспаленный разрез, грубо зашитый толстыми нитками.       – Это как тебя угораздило? – Она даже спрыгнула с топчана, подошла к месту, где сидел вождь и ощупала рану.       – Это наш доблестный вождь ценой своего здоровья выводил нас из города во время побега, – ухмыльнулся Алан, но тут же снова стал серьезен. – Адр с четырьмя нашими товарищами и соратниками прикрывал наш с женщинами отход. Четверо погибли, а Адриан ушел, да промолчал, что его ударили сильно. В бок.       – А на следующий день я уже не смог идти, – продолжил вождь, – Аппендикс воспалился. Брат с женой и ребята резали меня на одном из привалов. Зашили, вычистили все нормально, только, видимо, инфекция попала. Вот уже который месяц не заживает до конца, уже трижды вскрывали и чистили.       – Так это же ненормально! – оборотница села рядом, разглядывая рану внимательнее. Повела носом. – У тебя же и внутри нехорошо! И ты терпишь?       – Заживет, не в первый раз! – Вождь попытался отстраниться от нее, но Гиена уже практически напирала.       – Я могу помочь, зализать рану.       – Ага, чтоб я оборачиваться начал. Ты ж тогда первой меня и загрызешь. Я ваши правила знаю.       – Я перемешаю слюну с аконитом. Отраву она потеряет, а антисептические свойства останутся, причем очень сильные.       – Тебе будет очень больно. Ожоги останутся. И сама болеть будешь.       – Потерплю, – Буря взглянула на одного из бойцов, – эй, мелкий, сбегай к лекарке за аконитом.       Тот стушевался и пулей выскочил из парилки. Оборотница обернулась к вождю и приблизила лицо к его уху. Адриана обдало жаром ее тела, еще большим, наверное, чем жар помещения. Крупные упругие груди прижались к его груди и плечу.       – Пока я валялась в беспамятстве, ты лечил меня, я запомнила твой запах. Я не хочу быть должницей.       – Слушайте, – Алан появился сзади и Буря впервые за много время смутилась. Этот индивид совершенно не стеснялся своей наготы. Будто красовался перед ней своим достоинством, – это очень опасное дело. Вдруг не поможет слюна или аконит.       – Тогда я сама буду воспитывать оборотка получившегося. Или действительно загрызу.       – Ну, это совсем не дело! – следопыт снова привлек свое внимание, присел рядом на корточки. – Это опасное лечение.       Буря повернулась к нему. Даже в полумраке парилки ее хмурое лицо было очень настороженным и серьезным.       – У него загноение пошло, как вы его лечили? Лекари, знахари! Руки из задницы! Хотите, чтоб он скорее помер?       – Нет, конечно! Мы уже трижды рану вскрывали, не выходит ничего. Зараза возвращается.       – Не ругайся, – Адриан положил руку оборотнице на плечо, – тут действительно сложная ситуация. Никакое лечение не помогает.       – Я аконит принес, – мальчишка, в одних брюках заглянул в парилку и сунул мешочек в протянутую ему руку.       – Молодчина, – пробубнила Буря, – я тебе это не забуду. Парни, придержите начальника, больно сейчас будет не только мне. И ведерко с водой холодной поставьте рядом. Алан, уберешь меня, когда увидишь, что начинаю теряться. Ты знаешь, как это выглядит. Будь готов!       – Будет сделано. Парни, придержите босса.       Гиена поднялась на задних лапах придерживая слезшую с бедер повязку на уровне паха. Бойцы прихватили Адриана за руки и за ноги, а Алан свободной рукой закрыл ему глаза.       – На всякий случай, а то он опять начнет, – пояснил следопыт.       Оборотница раскрыла мешочек и быстрым движением сыпанула часть содержимого себе в пасть, закрыла ее. Ядовитый порошок будто опалил рот изнутри, сознание заволокло алым, разум на мгновенье помутнился, но она усилием воли заствила себя сдержаться и не заорать. Лишь заскулила, низко, с натугой. Заработала челюстями, пережевывая порошок. Глухо застенала. Из-под ее губ и ноздрей повалил то ли пар, то ли дым. Завоняло горелой псиной.       Она затрясла головой, приблизилась к Адриану, становясь на колени и острым когтем чиркнула по швам. Вождь дернулся, сцепив зубы. Застонал, когда она потянула края раны в стороны, открывая ее. Брызнула кровь. Но не удержался и заорал от боли, когда длинный шершавый язык мазнул по его внутренностям, нанося на них горячую, словно лава, густую слюну. Второй боец закрыл ему рот ладонью, а она снова и снова проводила языком в его ране, дрожа всем телом и глухо стеная от боли. Стирала остатки порошка с внутренностей, пока не вычистила все до конца и тут зарычала.       – Тише-тише, сейчас все закончится! – шептал Алан, после вдруг ухватил оборотницу за загривок и сунул мордой в ведро с холодной водой.       Она не сопротивлялась, но из воды достался приглушенный водой вопль и повалил пар. Адриан же дергался, словно в конвульсиях и следопыт сел рядом, сжал руками края его раны и те, внезапно сошлись, начали зарастать прямо на глазах. Вождь успокоился, перестал дергаться. Воины отпустили его, только уложили удобнее на топчане, давая отдохнуть.       Гиена, перестав уже дымиться и теперь сидела на корточках, на покрытом циновками полу, старательно завязывая шнурочки на набедренной повязке. Губы ее, и так достаточно пухлые, опухли и приобрели нездоровый лиловый оттенок. Она пожевывала закрытыми челюстями и хмуро смотрела на мужчин. Ей было больно, но Буря храбрилась и старалась не показать своего плохого состояния.       Адриан сел, будто из сна вышел. Проморгался и уставился на нее. Посмотрел на свою рану. Изумленно коснулся сросшихся краев, ощупал. Поднялся и подошел к ней, встал рядом на одно колено.       – Спасибо тебе, – он крепко обнял Бурю, помогая ей подняться. Она шаталась, едва держась на ногах, но при этом все равно была немного крупнее и выше него, – парни, а ну, приведите девчонку в порядок, ей нехорошо. И аккуратнее, никаких лишних прикосновений! Особенно внизу. Она не женщина сейчас, она воин.       Оборотница задрожала, когда ее начали поливать теплой водой и растирать все тело пахнущими водорослями комками, но сопротивляться не могла. Она была слишком слаба для этого. Аконит сильно отравил ее тело. Поэтому была покорной, когда ее завернули в теплое покрывало и отнесли в хижину, где она была уложена на мягкую постель и укрыта еще одним покрывалом. После забылась беспробудным сном. ***       Проснулась она от легкого прикосновения к своей шее и невольно дернулась, вжимаясь в стену. Щелкнула зубами спросонья, но сидящий напротив, с кружкой в руках Алан, лишь отодвинулся назад.       – Не бойся, я не сделаю тебе ничего плохого, – произнес следопыт, протягивая ей кружку с чем-то приятно пахнущим.       – Где я? – она обернулась, оглядываясь.       – У Адриана, он выделил для тебя свою хижину, твоя ведь еще не готова.       – А сам он где?       – В главной спит. А я тебя стеречь остался.       – Я, наверное, опухла вся от аконита?       – Немного, но уже сходит, – следопыт придвинулся ближе, – ты это, особо не распространяйся, что умеешь так лечить. А то замучают.       – Он лечил меня, я решила вылечить его. Это единоразовая помощь.       – На, попей, я бульона тебе принес. И мы с ребятами хотели тебе спасибо сказать, что помогла Адриану. Он очень важный для нас человек. Друг. Почти брат. Спасибо. – и он улыбнулся, показав белые, практически идеальные зубы с удлиненными клыками.       – Да пожалуйста. – Буря пристально следила за его движениями.       – Ты пей, пока не остыло.       – Почему сам не помог ему? – Буря взяла кружку и одним махом осушила.       – Я рожден от оборотня и женщины, сам оборачиваться не могу. Регенерировать тоже.       – Отец был укушенный?       – Да. Вот я и вышел ни то, ни се. Бабы меня бракуют. Боятся хвостатого приплода.       – Зря, по виду, мужик ты вроде неплохой.       – Так вот может… – Алан присел поближе и поплотнее укутал ее покрывалом.       Оборотница насторожилась. Чего это он удумал? Следопыт, между тем протянул ей кусочек вяленого мяса.       – Подкрепись еще, тебе надо восстановить силы, а то теряешь в последнее время их больше, нежели приобретаешь.       – Да как-то не сильно и хочется, – Буря отстранила протянутый ей кусочек, но настойчивый Алан все равно сунул кусочек ей в руки. Пришлось принять и съесть и это.       – Ешь, говорю, ты слишком слабая еще! Мне пацаны не простят, что я за тобой плохо ухаживаю?       – В смысле?       – Сегодня моя очередь ухаживать за тобой, – пожал плечами следопыт и ухмыльнулся, – проявляем высшую честь одному из спасителей.       – Ага, что-то типа того, когда мыли меня толпой и прямо даже не пристал никто?       – Да, мы всегда делаем так раненому или погибающему товарищу.       – То есть, вы думали, что я должна двинуть коней?       – Ну, если честно, то видок у тебя был не очень. Трясло тебя знатно. Хотя, не могу не оценить твоей истинно женской красоты! Боевой красоты. – Алан мечтательно прикрыл глаза.       – Меньше всего я жду комплиментов по поводу своей внешности. Не люблю когда ко мне подлизываются.       – Говорю как есть, ты действительно достаточно симпатичная девушка. Я насчет женщин никогда не вру, они мне или нравятся, или нет. – Он как бы между прочим придвинулся ближе, на что оборотница невольно напряглась.       – Ты это, резких движений не делай! – предупредила Буря, понимая, что голова все еще кружится..       – Да ладно, Буря, я же ничего привратного. Но подумай серьезно, неужели так легко жить одной? Неужели не хочется иногда побыть просто слабой женщиной, о которой заботятся вот как сейчас?       – Да как-то никогда не задумывалась об этом, – оборотница вдруг осознала, что следопыт за это время оказался на неприлично близком расстоянии, а рука его практически уже лежит на ее талии, – ты сильно руки не распускай!       – Буря, не бойся, я просто хочу показать, насколько бываю ласковым.       – Я тебе сейчас лицо отгрызу, – прошипела оборотница, но он ухмыльнулся.       – Я тоже могу быть сильным, хотя и не оборачиваюсь. Но только с тобой я хочу быть нежным. Буря. – И он крепче сжал руки, стискивая ее в объятиях.       – Дождался, пока я буду слаба… – оборотница не стала оборачиваться, да и злоба ее утихла, сменившись интересом. Алан был довольно неплох собой и Буря за месяц проживания в стойбище не раз заглядывалась на него, а судя по бане, физически следопыт был развит отлично. А главное, сейчас он так заманчиво пах, что справиться с собой ей было очень непросто.       – Нисколько, – прошептал Алан, приближая к ней лицо, – я давно ищу себе жену, но какая попало мне не нужна, только лучшая.       Ее губы опалило его горячее дыхание. Это будоражило. Оборотница потянула носом воздух. Удивительно, зачем она велась на этот животный магнитизм молодого, здорового самца? Интерес, желание или на него так подействовали его слова об одиночестве?       Пока она думала, следопыт коснулся ее припухших, потрескавшихся губ своими, прикрыл глаза, заставляя ее ответить на поцелуй.       – Эй ты, шелудивый, – голос Кары заставил обоих подпрыгнуть, – еще одну наивную решил уложить в койку?!       – Кара, не нагнетай! – Алан на всякий случай отсел в сторону.       – Иди отсюда, шелудивый! – угрожающе махнула рукой, с зажатой в ней скалкой, кухарка. – Пока я тебе мозг не вправила еще раз!       – Да я не к тебе ж пришел.       – Уходи, упырь! – Кара сделала шаг навстречу, помахивая скалкой.       – Крыса, – выдохнул следопыт и быстрым шагом вышел прочь из хижины, оставив обескураженную оборотницу и решительную, злую кухарку.       – Что это только что было? – Буря посмотрела на товарку круглыми от изумления глазами.       – Избавила тебя от незапланированного секса. Ты разве не знаешь об Алане?       – Что именно?       – Подруга, ты что, все стойбище рассказывает, а ты не при делах. Аланчик наш переспал практически со всеми свободными девицами стойбища. Не считая шлюх. Умеет, козел, напеть в уши медовых фраз и получить в итоге свое.       – То есть, я едва не попалась на уловку бабника? – Буря задумалась и хмыкнула. – А я-то думала, чего он такой ласковый и добрый. Не силой, так соблазном. – И замерла, глядя на все еще грозную Карамель. – Неужели с тобой то…       – Он мой первый мужчина. Я с ним месяц жила, думала, что буду счастливой молодой женой, пока не застала его в постели с подругой.       – Господи, и когда это было?       – Еще в старом нашем городе, – махнула рукой кухарка и села, – этот еще и баб подкармливал разными вещами, которые желание разжигают.       – Сволочь, а я думаю, чего от него так заманчиво пахнет.       – Он тебя ничем не кормил? – Кара присела рядом, глядя на оборотницу напряженно.       – Мясо… – голос Бури охрип.       – Тебе не жарко? – Кара потрогала ее лоб.       – Да мне всегда жарко, – выдохнула оборотница, понимая, что ее действительно бросило в жар, только от чего, непонятно.       – Я сейчас принесу тебе успокоительного чая. Даже если он тебя не накормил ничем лишним, то отдохнешь.       – Так, блин, а что мне будет теперь, если он дал что-то?       – Ну, как, желание повысится.       – Какое?       – Буря, не пугай меня, обычное желание, сексуальное.       – Кара, я не в курсе.       – Ты никогда не ощущала тяги к мужчине? Ну, было ли так… блин… Буря, ну, ты же бывала с мужчиной? Не девочка же?       – Нет, не девочка. – Оборотница напряглась. – Только не тянет к тем, кто берет силой.       – Тебя постоянно, что ли только?       – Нет, был один. Раб. Хозяин приставил его ко мне, чтоб обучил быть женщиной. Он был хороший, – Буря потупилась, – он не мог размножаться, ему отрезали ну, бубенчики. Но он мог это делать. Я боялась его, огрызалась, но он не пробовал брать силой. Он заботился обо мне. Лечил после боев, утешал, если хозяин продавал меня. Я растаяла. Наверное, первый раз в жизни я поддалась мужчине добровольно, потому что да, меня к нему тянуло. Но мне все равно было больно с ним все разы, а он и не умел иначе. Хотя пытался меня ласкать, гладить и нежить. И все же я привязалась, а он меня предал. Все рассказывал хозяину. Доносил все мои мысли и о побеге и о саботаже на боях…       Кара смотрела на него с изумлением.       – А ты…       – Когда я узнала об этом, я убила его. Раздавила горло. И больше никогда ни к одному из воинов или рабов не привязывалась. И не привяжусь. Неси свой чай. Мне и впрямь немного не по себе.       Кухарка молча ушла переваривать услышанное, а Гиена удобнее улеглась на постеле, закинула руки за голову и уставилась в неровный бамбуковый потолок.       – Ни к кому, – пробурчала она и прикрыла глаза. По щекам потекли две влажные полосочки.