***
16 марта 2021 г. в 05:34
Актёрское мастерство — то, ради чего Питер периодически пропускал уроки в школе. Он возвращался домой, подолгу стоял перед зеркалом и репетировал текст, жесты или эмоции тех, кто казался ему идеалом среди знаменитых деятелей искусства. У тёти Мэй и дяди Бена было не так много свободных финансов, чтобы оплачивать ему далеко не дешёвые курсы, однако им всё равно удавалось находить лишний цент и делать Питера по-настоящему счастливым. Пожалуй, никто бы не устоял перед искренним желанием ребёнка заниматься тем, что у него действительно получается. Вот и они не устояли. А Питер никогда не был неблагодарным ребёнком, поэтому старался помогать им, откладывать ночёвки у Гарри в пользу семейного ужина и более-менее хорошо учиться, только бы им не приходилось лишний раз переживать. Не то чтобы они реагировали на каждый скачок в табеле успеваемости, но всё равно не хотелось запускать важные предметы.
Где-то в тринадцать лет его самой важной мечтой стало поступление в престижный университет. На «The Juilliard School» и «Tisch School of the Arts» Питер не смел даже засматриваться, но от идеи стать студентом «New York Film Academy» он ни под какими предлогами не отказывался. Это была цель из разряда тех, что одни на миллион, и Питер до последнего верил в благосклонность судьбы, ведь не могло же всё это быть зря, верно? Столько потраченного времени, вложенных финансов и сил. Не могли же они пойти насмарку? И ведь правда поступил. Получить на почту уведомление о поступлении после пары месяцев нервозного ожидания — право слово, приятнее новости не придумаешь. Бен с Мэй были счастливы не меньше него, ибо всегда верили, а он не сомневался, что они его поддержат.
Первый год всё шло замечательно — Питер учился, днями пропадал на репетициях, бывал на сотнях спектаклей и не ленился изучать каждую литературу, которую им советовали прочесть. Он не был самым лучшим, не стремился превзойти тех, кто с детства учился в школе искусств, а не в среднестатистической, однако делал неплохие успехи и надеялся, что однажды сможет поехать покорять Голливуд. Вот только самому лучшему плану на жизнь пришлось в мгновение треснуть, когда однажды им позвонили и сообщили о смерти Бена. Питер прекрасно помнил, как из его рук полетела кружка с соком, а Мэй едва не осела на пол, благо, что он успел её поддержать.
Тот период был одним из самых сложных и безвыходных в их семье. Во-первых, это финансовые проблемы. Во-вторых, невозможность своевременно оплачивать университет. В-третьих, сам университет, в то время как Питер чертовски сильно старался не забрасывать учёбу, давить в груди требующие свободы эмоции и при этом искать сразу несколько стоящих подработок. Учись он на какой-нибудь другой специальности, возможно, сделать это было бы в разы легче, однако в актёрском мире для него были закрыты все дороги, ибо пока не мелькнёшь на каком-нибудь втором плане, никогда не добраться до первого. Зато массовка была открыта для всех. Впрочем, на съёмках социальных роликов и некоторых фильмов хоть сколько-то, но платили, поэтому выполнять роль обычного прохожего Питер не отказывался, пока не понял, что со всеми этими подработками у него совсем не оставалось времени на учёбу. А ведь это не пара задачек в тетради, это целые куски текста, которые нужно заучивать, нескончаемые материалы по литературе и бизнесу, постоянная демонстрация технических актёрских навыков перед камерами, а также демонстрация критического мышления и базовых знаний о стандартах киноиндустрии.
Мэй постоянно не бывала дома, за исключением редких утренних часов и парочки вечеров, когда они могли спокойно сесть за стол, поужинать и поговорить о чём-нибудь отвлечённом. Питер старался не вдаваться в подробности своих проблем, ибо тёте и без него было не легко, чтобы ещё наваливать на неё лишние переживания. Он разрывался между несколькими сферами, отчаянно искал успокоение в хобби и сходил с ума от того, насколько всё может быть тяжело, стоит только уйти из жизни одному важному человеку. Мэй прятала слёзы по ночам, чтобы Питер не забрасывал дела ради неё, а он слушал всхлипы за невероятно тонкой стеной их квартиры и искал хоть одну причину засыпать по ночам. Здоровье? Здравый рассудок на учёбе? Боже, какой рассудок, если нервных клеток осталось приблизительно одна целая одна десятая? Питер не был силён в математике ради умного подсчёта статистики своих эмоциональных скачков, однако даже базовых знаний истинного гуманитария хватало, чтобы проанализировать симптомы первой стадии депрессии.
А потом что-то пошло не так. Питер не знал, в какой момент начал прогуливать пары и заходить вместо них в кафе с очередной книжкой или с ноутбуком, пытаясь отыскать новые варианты подработок и попутно немного расслабиться в окружении кучи незнакомых ему людей. Толпа, на самом деле, всегда успокаивала его. В двенадцать Питеру было бы чертовски неловко сесть за столик, заказать салат с кофе и обедать, смотря видеоролик на экране и памятуя, что кто-либо может заглянуть к нему. В девятнадцать ему стало абсолютно плевать. Потом, выходя, он ездил в разные части Нью-Йорка, чтобы прогуляться по незнакомым улицам, пофотографировать особо интересные виды, здания или надписи на кирпичной кладке, а потом действительно отправлялся на очередные съёмки.
В дни, когда у него вообще ничего не было, Питер просто оставался дома. С тех пор, как Гарри уехал учиться в Европу, из друзей у него осталось целое нихрена. Точнее, были приятели из университета, конечно, но не настолько близкие, чтобы делиться с ними проблемами. Были Гвен Стейси и Мэтт Мердок, вот только всё их общение строилось исключительно на учёбе, поэтому Питер лежал дома, анализировал фильмы, подолгу смотрел в потолок и гадал, через сколько же лимит терпения исчерпает себя.
Последующие курсы дались ему ещё тяжелее, он пребывал в глубочайшей стадии депрессии, однако старательно изображал на людях если не жизнерадостность, то хотя бы нейтральный пофигизм. После экзаменов Питер смог выдохнуть с облегчением, поняв, что теперь может уехать в Лос-Анджелес и попробовать новую жизнь. Мэй, впрочем, была ни чуть не против. Сердце щемило, конечно, ибо оставлять тётю ему не хотелось, однако всё-таки собрал чемодан, нашёл неплохой вариант съёмной квартиры и, купив билеты, уехал через несколько недель. Огромный нашумевший город встретил его обжигающими лучами Солнца, ещё пока живыми юношескими надеждами и мечтой добиться как-нибудь высот. Он бегал с одного прослушивания на другое, искал самые невероятные роли, пытался не гнаться за непостижимым и врал по телефону Мэй, что успевает нормально покушать и поспать.
После кучи тщетных прослушиваний и раздражающего до скрежета зубов «Спасибо, с вами свяжется наш агент» Питер вовсе потерял надежды на успех, устроившись официантом в ночном клубе. Самой лучшей идеей было бы вернуться в Нью-Йорк и бегать с одного рекламного ролика на другой, но присущая ему паркеровская гордость не позволяла опустить руки и, поджав хвост, сбежать домой. Ричард — отец — не страдал, когда изначально его не воспринимали всерьёз. Дядя Бен не сбегал от проблем, даже если ему приходилось уволиться и разбираться с кучей кредитов. Так что Питер тоже не имел права сдаваться. Вместе с внезапной работой в клубе к нему пришло осознание, что он — гей. Не то чтобы эта новость оказалась шокирующей, но когда у него банально не встал на двух девушек подряд, зато встал на милого парня в жарком пространстве туалетной кабинки — пожалуй, это как минимум стало удивительным откровением.
Массовки, малозначительные роли и секундные кадры в некоторых сценах привели его к выводу, что знакомствами таки стоило обзавестись, ведь в шоу-бизнесе без этого никуда не денешься. Вот только Питер не учёл, что среди кучи отраслей мог натолкнуться совсем не на те, где позовут в банальный юмористический ситком. В первый раз это была просто обычная фотосессия в нижнем белье, за которую ему не сказать, что много заплатили. Потом ещё пара нюдовых, ведь у него было прекрасное телосложение, сложившееся благодаря постоянной трате денег и времени на тренажёрный зал. И всё было более-менее нормально, если закрыть глаза на работу в баре, пока однажды после одной нюдовой съёмки, когда он едва успел натянуть джинсы и кроссовки, к нему не начали приставать.
Питер не помнил, как со всей дури ударил мужчину в лицо попавшимся под руку старым плёночным фотоаппаратом, использованным в качестве реквизита, быстро подхватил со стола футболку с рюкзаком и выбежал, не оглядываясь на фото-студию. Восклицания сзади довольно-таки напугали его, заставляя прибавить ходу и сбежать из этого района куда подальше. Не то чтобы прохожие не оборачивались на него, полуголым нёсшимся по кварталу, но самосохранение всегда было выше, чем мнение других людей, поэтому Питеру удалось довольно быстро скрыться в одной из подворотен, натянуть на себя футболку и обходными путями добраться до метро. Именно в тот момент вся его жизнь превратилась в череду неудач.
Несколько месяцев подряд не сумев получить ни одну стоящую роль даже в самой дебильной рекламе, Питер совсем отчаялся, всё больше клюя себя за то, что, Боже правый, с тринадцати лет мечтал стать актёром, позволял дяде с тётей платить за дорогие курсы, отучился в хорошем университете, хотя им не хватало финансово иногда на ремонт машины, чтобы… Работать официантом в каком-то нахер ему не сдавшемся клубе? И это стоило всех прожитых лет и вложенных в эту сферу усилий? Нет, разумеется, Питер не рассчитывал стать знаменитостью на обложке «Forbes», но… Неужели он был настолько плох, что его не хотели утверждать ни на одну стоящую роль? Враньё Мэй по телефону, как будто он справляется, мелькает на разных рекламных роликах и не имеет ни малейшего желания сбежать домой больно оседало на уровне груди. Потому что было стыдно. Ужасно стыдно. Сколько усилий она вложила в него, сколько нервов и сил, а он… Ничего не оправдал.
Три года проживания в Лос-Анджелесе практически довели его до нервного срыва. Постоянные съёмки на втором и третьем плане хоть и приносили деньги, но были совсем не тем, что он хотел добиться. Питеру начало чудиться, что он действительно свихнётся, пока на оставленные деньги не решил всё же вернуться домой. Ведь, как говорилось, лучше дома у человека ничего никогда не будет. Нью-Йорк казался более строгим и холодным, но по-настоящему родным. Мэй поверила в сказку о том, как же ему нестерпимо наскучило одиночество, но молчаливые слёзы в подушку по ночам не давали Питеру спать. Череда однотипных массовок, подработок в кафе и потихоньку набивающемся умении в написании небольших сценариев приносили мало-мальски какие-то финансы, что он даже сумел снять квартиру-студию в Бруклине. Пожалуй, скорее как иллюзорный образ того, как у него получается быть самостоятельным и не жить на тётушкину зарплату.
В один момент Питер настолько отчаялся добиться хоть чего-то, что действительно забил на прослушивания, массовки и прочие актёрские подработки, вместо этого пустившись во все тяжкие. Выпивка, тусовки и разовые перепихи с парнями стали почти еженедельной нормой. Это не давало полного насыщения и безграничного кайфа, но помогало временно абстрагироваться от реальности, где все его мечты на нечто большее были выброшены в мусорный бак. Или слиты в унитаз, тут уж дело формулировки. Через полтора месяца подобного образа жизни Питер реально начал задумываться о том, чтобы получить второе высшее, никак не связанное с первым. Правда, он очень сомневался, что быстро найдёт подходящую профессию.
Впрочем, оно и не потребовалось, потому что в один майский вечер Питер встретил его.
Это была чистая случайность. Питер дорабатывал свою смену официанта в кафе, и раз посетителей было не так уж много, а ЭмДжей и так задолжала ему прогулянную смену, то он плюхнулся на стул за одним из столиков, благоговейно вытянул ноги и едва ли не со стоном откинулся на спинку. Голова жутко гудела от недосыпа. Питер несильно потёр лицо, вновь возвращаясь к мысли, что весь этот образ жизни его, мягко говоря, подзадолбал. Пора было браться за ум и перестать бегать за глупыми мечтами. Жаль, что он не сумел полюбить точные науки, возможно, ему бы удалось поступить в MIT, например, и стать банальным инженером. Но Питера тянуло творческое начало, так что он воистину задумался о гуманитарном факультете там, менее престижном, чем та же физика, однако вполне себе стоящем.
Он спокойно смотрел в одну точку, переваривая очередной поток мыслей, пока невольно не обратил внимание на мужчину неподалёку. Тот сидел за столиком между двумя диванчиками возле окна и что-то пролистывал в планшете. Питер на секунду потерял способность дышать. Чёрт, он был ходячей сексуальной фантазией половины населения Лос-Анджелеса и Нью-Йорка вместе взятых! Чуть улыбнувшись, Питер подпёр щёку кулаком и позволил себе мельком порассматривать постороннего человека. Мужчина выглядел за тридцать пять, с аккуратной бородкой, уложенной гелем причёской, идеальными чертами лица, немного загорелой кожей и, — Господи, — сексапильными подкаченными руками, особо сильно выделяющимися приталенной чёрной водолазкой. Вздохнув, Питер едва удержался от того, чтобы покачать головой. Да уж, подумал он, вот таких точно брали на главные роли. В нём всё было идеально. Разве так бывает, что смотришь на постороннего и уже сразу понимаешь, насколько он харизматичен и горяч? А ведь это ещё просто взгляд сбоку. Интересно, хмыкнул Питер, какого цвета у него глаза?
Отвернувшись от незнакомца, он скрестил руки на груди и принялся задумчиво наблюдать за другими посетителями. Мысли пытались вернуться к обдумыванию вряд ли гениального плана по поступлению на гуманитарный факультет, однако через пару секунд концентрации они снова возвращались к сексуальному незнакомцу. После третьей попытки перестать думать о нём Питер вновь потёр лицо и тихо сам себе прошептал, какой же он придурок. Нет бы строить планы на поступление, так мозг наоборот хотел цепляться за образ незнакомца. Питер силой воли не позволил себе побиться лбом о стол, ибо это было бы слишком странно. К тому же, актёры умеют держать лицо и менять эмоции в зависимости от ситуации, это же его профессия. Неудавшаяся. К тому же, такой мужчина никогда не обратит внимание на парня с обрушенными надеждами, полным раздраем в жизни и финансовыми проблемами. У него наверняка была стабильная работа, женщина под боком и, вероятно, нескончаемое внимание обоих полов.
Взгляд невольно снова пробежался по привлекательному мужчине, чуть задержавшись на его плечах, а затем Питер чуть не подскочил, когда ЭмДжей многозначительно усмехнулась при взгляде на него. Он вопросительно вскинул брови в ответ на её странный жест, на что она спокойно дошла до его стола, присела и тихо спросила:
— Потянуло на папиков, Паркер?
Питер чуть не подавился своей же слюной от негодования. Боже, о чём они говорили на рабочем месте?
— Отстань, — искренне попросил он, глубоко вздохнув и посмотрев куда-то в сторону, противоположную от той, где сидел тот незнакомец. — Я о таких даже не думаю.
— Почему? — она скептически вскинула бровь, поправив ворот сползающей футболки. — Он молодо выглядит для своих лет.
— Да, молодо, но дело не в возрасте, — согласился Питер, невесело усмехнувшись этой формулировке. — С моим списком косяков мне только обнадёживать кого-то не хватало.
ЭмДжей вдруг резко сморщилась, словно съела кислый лимон.
— Фу, как неправдоподобно-то, Паркер! — чуть громче нужного заявила она, заставив Питера подозрительно сощуриться. — И не стыдно? Четыре года в актёрском универе, чтобы так тупо фальшивить?
— Не совсем, — с заминкой ответил он, не до конца понимая, к чему это. — Четыре года в универе, плюс три года в Лос-Анджелесе и пара месяцев здесь, — Питер склонил голову и по-актёрски широко улыбнулся. — Ты приукрашаешь мои успехи.
— Так тем более, неудачник, — расплылась ЭмДжей в большей усмешке. — Позорно.
Питер просто отмахнулся от этой темы, наклонившись вбок и заметив, что некоторые посетители собирались уходить, и мстительно напомнил ей, кто этим вечером должен заправлять балом. ЭмДжей шлёпнула по нему полотенцем, а он хохотнул и показал ей большой палец в знак поддержки. Жест перенял у её друга по имени Нед — классный парень вообще-то, добрый, образованный, вдобавок киноман и айтишник. Пожалуй, будь у Питера больше мозгов в своё время, то он мог бы стать таким же. В смысле, имеющим хоть какие-то адекватные планы на ближайшее будущее.
Вздохнув, Питер пронаблюдал, как парень с девушкой покидают столик, наверное, продолжать своё свидание, а затем невольно, — последний раз, честно! — склонил голову и поглядел в сторону, чтобы получше запечатлеть образ красивого мужчины, которого хоть сейчас тащи на обложку «Forbes». Поглядел и задохнулся от удивления. Потому что этот мужчина заинтересованно смотрел в ответ прямо на него. И глаза, кстати, у него были карими.
Пару секунд пребывая в прострации, Питер тут же отвернулся и подскочил с места, направившись в сторону подсобки. ЭмДжей многозначительно усмехнулась, а он мысленно сам себе посыпал соль на рану. Четыре года в универе, да? И три года в Лос-Анджелесе? И курсы актёрского мастерства несколько лет подряд? Да, конечно, именно это всё и спасло его от неловкого вопроса, наверняка вот-вот готового сорваться с уст этого мужчины. Но нет, это просто подобие кадра из какого-нибудь фильма, где двое людей встречаются посреди кафе и понимают, что хотят общаться. Только вот Питер не был готов обзавестись новой мечтой и лишиться её из-за своей неудачливости.
Поэтому, направляясь к обслуживающей стойке, он надеялся втихую ответить Гарри на то, в какое время им встретиться через пару дней, и попутно полистать ленту в Инстаграме, однако чуть не выронил мобильный вместе с последними нервными клетками, когда внезапно ЭмДжей попросила его пройти к тому самому мужчине. Питер отложил телефон, мысленно припомнил все способы успокоения перед камерой и неспешно прошёл вдоль пустых столов, останавливаясь сбоку от посетителя.
Тот никак не отреагировал на его появление, лишь продолжил листать какой-то документ с кучей текста.
— Чем я могу вам помочь, сэр? — как можно ровнее поинтересовался Питер, готовясь увиливать и объяснять, что он — человек творческий, так что его на подсознательном уровне тянет к харизматичным людям. Не обязательно же вдаваться в подробности своей профессии, так?
— Когда заканчивается смена? — спросил незнакомец чертовски привлекательным низким голосом, от которого у Питера все внутренности разом перевернулись. Как можно было так попасть — красивый, харизматичный, с сексуальным голосом? Жаль только, что до такого мужчины ему как до Лос-Анджелеса пешком.
Питер удержался от отчаянного вздоха. И вот почему ему с такими не по пути?
— Кафе закрывается через два часа, — ответил он, опустив глаза на часы на левом запястье. Дядя Бен обожал их, отказываясь от любого предложения Мэй купить новые.
Мужчина по-прежнему не перевёл на него взгляд, что самую малость обижало, но всё же помогало не начать строить в голове образы неудавшихся свиданий. Вообще-то Питер не против романтики (творческая душа всё-таки), и конкретно с этим незнакомцем он бы сходил куда угодно: хоть до высоких небес, хоть до глубокого дна…
Неожиданно мужчина оторвал взгляд от планшета и сразу посмотрел на него. Питер мог поклясться, что поджилки сами затряслись, он не имел к ним никакого отношения! Вблизи незнакомец был ещё притягательнее. К его бородке хотелось игриво прикоснуться кончиками пальцев, очертить ими профиль, губы и утонуть в карих глазах, таких глубоких, что и жизни не было бы жалко, чтобы изучить их.
— Я спрашиваю не про заведение, а про вас, — терпеливо пояснил он, поставив планшет на блокировку. — Когда вы будете свободны, мистер Паркер?
Питер в нерешительности глянул на ЭмДжей, всем видом дающую понять, что ждёт какого-нибудь результата сей сцены.
— В принципе, уже через полтора часа, — он чуть улыбнулся и многозначительно стрельнул взглядом в напарницу. — Всё равно мне должны небольшой выходной. А вы, простите?..
— Тони, — представился тот быстрее, чем Питер закончил вопрос. Обведя его быстрым взглядом, он дёрнул уголки губ в лёгкой усмешке. — Что ж, тогда надеюсь, вы не откажете мне в прогулке до Бруклин Бридж, мистер Паркер?
Он задал прямой вопрос, но Питеру отчего-то показалось, будто этот Тони заранее знал ответ, поэтому скорее вежливо уточнил, чем действительно поинтересовался его мнением.
По всем законам жанра ему бы следовало набить себе цену, отказаться или сослаться на выдуманные дела, ведь, эй, кто знакомится с посторонними во время рабочего времени, а потом идёт с ними на прогулку? И, на секундочку, это подросткам простительно думать чем угодно, но явно не головой, в его же возрасте обычно как минимум по несколько раз всё обдумывают, ведь это не постановка перед камерой, это реальная жизнь с кучей подводных камней, сомнений и недосказанностей. Поэтому Питеру следовало бы отказаться и сбросить этот груз с души, однако…
— Если вы готовы чуть-чуть подождать, то я не против, — ответил он, беззаботно пожав плечами. Право слово, когда его ещё когда-нибудь пригласят на свидание просто так?
Впрочем, с этим мужчиной он бы не отказался сразу на нечто большее, то, о чём, возможно, пожалеет сразу же на следующее утро, проснувшись в чужой постели. Или не пожалеет, тут уж как посмотреть.
— Всенепременно, — Тони окинул его изучающим взглядом и, усмехнувшись, вернулся к прочтению документа, пока Питер шёл к стойке с выражением полнейшего счастья на лице.
ЭмДжей многозначительно подмигнула, а он постарался довольно быстро разобраться с работой, стянуть фартук с униформой и оказаться в обычной белой футболке и джинсах. Тони уже ждал его, опираясь плечом о стойку и беседуя о чём-то с Мишель. Питер закатил глаза. Они с Недом не раз намекали, что у них куча знакомых, которые могли бы ему понравиться. А уж после того, как она затащила Питера на свой ASMR-канал в качестве модели, точнее, голую спину и плечи, вопрос насчёт его статуса отношений часто мелькал в её блоге.
А потом было, пожалуй, самое лучшее свидание из всех, которые у него вообще могли бы быть. Тони оказался притягательным не только внешне, его рассказами можно было заслушиваться часами напролёт и при этом подмечать всё более выделяющиеся детали в манере речи, в стиле одежды, в жестах. Питер смотрел на него и не мог насмотреться, как бы ни пытался себя одёргивать на протяжении долгого пути. Даже когда они взяли по стаканчику кофе и опустились на ступени одного из домов, чтобы просто насладиться атмосферой вечернего города и не торопясь попить напиток, Тони производил на него чертовски хорошее впечатление.
Во-первых, он был довольно образованным человеком, разбирающимся как в гуманитарных науках, так и в естественных. Если не считать, что в последних Питер был ноль без палочки, то, пожалуй, это скорее плюс, чем минус. К тому же, если он чего-то не понимал, Тони без задней мысли успокаивал его, говоря, что это абсолютно нормально, и спокойно объяснял любые сложные термины примитивным языком. Во-вторых, у него было отменное чувство юмора, строящееся исключительно на сарказме и двусмысленности фраз. Питер сначала зависал с непривычки, а через пару часов уже просто ловил с этого факта душевный кайф. Когда, в конце концов, он ещё сможет насладиться столь замечательной личностью? В-третьих, даже насмешливая улыбка Тони казалась ему самой красивой и сексуальной на всём свете! Не то чтобы это было объективно, но, если бы кто начал спорить, Питер бы упрямо отшвыривал образы известных актёров, писателей и моделей, ибо они не шли ни в какое сравнение с ним.
Тони во всех смыслах оказался сногсшибательным, поэтому глупое сердце посчитало, что не влюбиться в него — криминал. И оно не допускало ни одной мысли, что Тони, на секундочку, мог хотеть банально ни к чему не обязывающих отношений. Любовь с первого взгляда — это классные сценки для театра и кино, текст которых они с однокурсниками заучивали во время учёбы в университете. В реальном мире практически в девяносто одном проценте случаев бывало совершенно не так. Поэтому в тот вечер Питер решил, что его максимумом станет дрочка в душе и, может быть, крохотная надежда на счастливое человеческое будущее. Даже если Тони вёл себя обходительно только ради того, чтобы справить с ним свою физиологическую потребность, он просто примет это как данность и будет жить дальше. Хватит с него оборванных мечт. Намечтался уже, в итоге оставил любые мысли о Голливуде, не планируя возвращаться туда в ближайший год.
— Значит, ты у нас актёр? — спросил Тони нейтральным тоном, то ли обозначающим, что спрашивает чисто из любопытства, то ли обозначающим, что его это интересует куда больше предыдущей темы. Он скрестил руки на груди и с лёгким насмешливым прищуром проследил за сменой эмоций на его лице.
— Подслушивать не хорошо, — улыбнулся Питер, едва слышно хмыкнув. Ах, так вот, почему ЭмДжей сказала то предложение удивительно громко! Тони дёрнул плечом, как бы давая понять, что этого факта уже не изменить. — В каком-то смысле да, но, кажется, я не очень в этом преуспел.
Тони скептически вскинул бровь, наверное, ожидая какого-нибудь объяснения, однако Питер не считал важным вываливать на него всё, что сжирало последний год.
— Дай угадаю. Огромные планы на Голливуд и на состояние в несколько миллиардов долларов? — вдруг усмехнулся Тони по-странному понимающе. Питер задумчиво покрутил в ладонях пустой стаканчик, глядя, как на дне плавает не до конца растворившийся сахар, и подумал, что его жизнь — вот как этот кофе. Вроде, многообещающая, вкусная, приободряющая, а на деле остатки сахара в конце после всего выпитого.
— Почти, — кивнул он, несмело дёрнув уголки губ в улыбке и боясь, что это будет звучать слишком жалко даже для него. Ужас, четыре года в универе, чтобы не уметь красиво играть в обычном разговоре. — Мне всегда нравилось пародировать актёров, красивые сцены из кино, и я был убеждён, что смогу играть на съёмочной площадке, но… — пожав плечами, Питер дотянулся до мусорки, выбросил туда стаканчик и вытянул ноги. — Оказалось, что желающих в Лос-Анджелесе слишком много, а в очереди я где-то на миллионом месте. Поэтому я снова здесь.
— Трезвое решение. Планируешь попробовать что-нибудь другое? — Тони чуть склонил голову на бок, пробежавшись по нему долгим изучающим взглядом.
— Да. Вообще-то да! — Питер пару раз кивнул для убедительности. — Но не сейчас. Чуть позже, когда… окончательно свыкнусь с этой мыслью, — многозначительно взмахнув рукой, Питер всё же заставил себя расслабленно улыбнуться, будто говорил об этом людям сотню раз. — А что насчёт тебя? Погоди! — отзеркалив позу Тони, Питер наигранно серьёзно задумался, едва сдерживая лукавую улыбку. — Мне почему-то кажется, что у тебя творческая профессия. Не знаю. Не вижу тебя офисным планктоном.
Пожалуй, будь Питер чуть внимательнее, он бы сразу заметил потаённый блеск в карих глазах, отдающий глубоким скрытым смыслом, однако в тот вечер и в тот миг его мозг был слишком занят более интересными мыслями, поэтому не придал этому значения.
— Твоя чуйка не прогадала. Я тоже в некотором роде актёр, — усмехнулся Тони, вскинув бровь и подавшись к Питеру поближе, чтобы оказаться на расстоянии всего пары сантиметров. — Только другого жанра, не мультимедийного.
Питер удивлённо приоткрыл рот в так и не вырвавшемся «Ого!», тут же позабыв обо всём, что могло его смутить.
— Серьёзно? Чёрт, где ты такой офигительный был всю мою жизнь? — ляпнул он быстрее, чем подумал. Тони насмешливо вскинул вторую бровь, а Питер едва не попятился назад. — Стоп! Не офигительный. Я хотел сказать замечательный.
Тони издал негромкий смешок в ответ на его попытку перефразировать прилагательное.
— Говори, как считаешь нужным. Я ничего не имею против сленга.
Питер малость заторможенно моргнул, на секунду приковав взгляд к таким близким к нему губам, улыбающимся так, словно… Словно ему разрешалось всё и сразу. Приятное чувство, на самом деле. Редкое.
— Да, это большой пласт любого языка, — согласился он, стараясь не опускать глаза ниже уровня чужих глаз. Тоже притягательных и заставляющих сердце бешено колотиться в груди. — Но после заученных художественных текстов использовать его немного непрофессионально.
Говорил, а сам едва не плавился на месте. Тони сидел слишком близко, выдыхал слова практически в лицо, и в принципе можно было отчётливо ощутить запах его одеколона.
— Главное не то, что ты говоришь, а то, как ты это говоришь, — проговорил Тони ровным тоном с лёгкой хрипотцой в голосе, от которого у Питера дрожь прошлась по всему телу. И это он ещё ничего не сделал, так, просто сказал.
— Вижу, ты разбираешься в актёрском мастерстве, — наигранно спокойно резюмировал Питер, хотя внутренне готов был покричать на всю улицу. — Не дашь небольшой совет? Мне бы он сейчас не помешал.
— Правда? — Тони в свою очередь наигранно серьёзно вскинул бровь. — И какой же совет тебе нужен, Питер?
От звука собственного имени почти затряслись коленки, но он унял свою безудержную энергию и направил её в слова. Сам попросил.
— Есть несколько вариантов сказать человеку, что ты очень хочешь рискнуть, — начал Питер, чуть подавшись вперёд навстречу такому привлекательному лицу. — Какой бы использовал ты? Чисто теоретически.
Тони медленно провёл кончиком языка по нижней губе, вряд ли придав этому особое значение, однако Питеру и этого хватило, чтобы красноречиво залипнуть на этом действии.
— В зависимости от того, какой именно риск, — Тони понизил голос на несколько тонов, к счастью, который бы не разобрали прохожие. Нью-Йорк был шумным городом, и в таких случаях этот фактор действовал скорее как плюс. — Если хочешь предложить что-нибудь внезапное, не увиливай, скажи прямо. Покажи, что ты уверен в своём решении и не откажешься от него, если партнёр будет со всем согласен. А там уже дело за ним.
— А если проще показать жестом, чем спросить? — Питер сглотнул и расплылся в лёгкой усмешке. Фиговый из него актёр, вот то, что сказали бы Мэтт и Гвен.
— Значит, покажи жестом, — Тони чуть дёрнул уголком губ в улыбке. — Только не переусердствуй. Будь уверен, что тебе разрешают идти дальше.
Питер на секунду задумался о том, что за этими словами скрылся немного другой подтекст, однако, не зная его на достаточном уровне, решил не зацикливаться на мелочи.
Затем понимающе кивнул, решив для себя гораздо больше, чем хотел показать. Тони не производил впечатление богатого «папика» или чего-то вроде того, поэтому он очень хотел рискнуть. Хоть один раз, чтобы наконец-то прочувствовать нечто большее с человеком, который ему (вроде как) чертовски понравился.
Тони не торопился подаваться навстречу и без спроса касаться губами его губ. Питер недолго выжидал попытку здравого смысла заставить тело дёрнуться назад, избежать близости или отвернуть голову. Переключиться на другую тему было бы более-менее хорошим решением, однако он только и мог, что смотреть в чужие карие глаза и ожидать тех самых эмоций, описываемых в книгах.
— Небольшое уточнение, — проговорил Питер на грани слышимости, до боли сжимая собственное запястье. — Как вы относитесь к неожиданностям, мистер Старк?
Смотря на чуть сощурившегося Тони, он испытал огромное желание влезть в грудную клетку и успокоить по-сумасшедшему бьющееся сердце. Этот мужчина имел полное право отправить его на несколько шагов назад, оставить между ними лёгкую атмосферу нейтральной прогулки и раствориться в огромном городе, как растворялись мечты при взгляде на небезызвестную надпись «Hollywood». Тони молчал пару секунд, а по ощущениям Питера прошло около получаса. Что ж, актёрское мастерство могло остаться в прошлом с такими странными взглядами на…
— Замечательно, мистер Паркер, — раздался короткий ответ, тоже на грани слышимости. Питер шумно втянул воздух сквозь зубы и ощутил нервный мандраж по всему телу. Тони вновь прошёлся кончиком языка по нижней губе, немного наклонился и почти выдохнул ему в рот. — Всегда интересно, куда они приведут.
А Питер глубоко наплевал на все не произнесённые «но», чтобы первым податься навстречу губам Тони и наконец позволить чувствам загореться подобно Сверхновой в космосе. Это было по-настоящему глупо и совсем необдуманно. Пожалуй, стоило бы побывать ещё на одном свидании чисто для справки, однако кто Питер такой, чтобы отказываться от близости с таким мужчиной?
Тони целовал Питера неспешно, будто на пробу, несильно сминал его губы своими, лениво переплетал их языки и поглаживал по колену сквозь ткань джинсов. Этого было вполне достаточно, чтобы мозг тут же забыл о прохожих на улице, что наверняка бросали на них короткий взгляд. Тони перебрался ладонью на бедро и огладил его, затем прошёлся кончиками пальцев по голой руке, вызывая табун мурашек, и обхватил затылок то ли в знак разрешения, то ли в немой попытке успокоить. Преодолевать желание забраться к нему на колени было сложно, но ещё сложнее — не заставить пересесть поближе, чтобы столкнуться грудью о грудь, сплестись конечностями и не отпустить. Ему было всё равно, что это ненормально — испытывать подобное к совершенно незнакомому человеку, которого встретил всего пару часов назад. Однако потаённое чувство безысходности практически умоляло оказаться в надёжных руках, где будет хотя бы минимальная иллюзия защищённости. Ведь он так устал врать: Мэй, Гарри, себе…
Когда Тони прикусил его губу, Питер не удержался от тихого стона в поцелуй — на звание самого железного человека он вроде как не претендовал. Поддаваться горячему языку, что уверенно проталкивался между зубов, и ощущать привкус недавно выпитого кофе казалось чем-то невероятно волшебным. Почему-то ему вспомнились все самые лучшие моменты, которые они заучивали в университете. Там тоже говорилось, что первые поцелуи, касания и взгляды с человеком заставляли появляться невидимые крылья за спиной, возносящие к небу. Питер уже не думал, правильно это или неправильно, он шёл на поводу интуиции, а она подсказывала — этот путь самый верный.
Этим вечером Тони не зашёл дальше, когда вновь прижал его к себе перед тем, как посадить в такси. Питеру отчего-то хотелось домой, но в то же время хотелось и остаться. Может, всё это — очередной странный сон по мотивам бульварных романов, которыми зачитывается тётя Мэй? Или, тоже как вариант, они могли больше никогда не встретиться в силу многих обстоятельств, а это так, прогулка в первый и последний раз? Напоследок Тони поцеловал его донельзя уверенно, огладив поясницу, поэтому ему очень хотелось поверить, что этот жест был обещанием. Впрочем, едва перейдя порог съёмной квартиры, Питер удивлённо уставился на экран мобильного, где светился входящий вызов — Тони не просто написал в мессенджере, он позвонил. Питер не мог не поддаться искушению, потому что это слишком прекрасно начиналось. Как в тех самых романах, да.
Впервые они переспали через неделю — это был на удивление дождливый день. Мэй со своим новым ухажёром уехала к его родственникам в Европу, ЭмДжей пошла на свидание с какой-то Пеппер, Нед оказался вынужден сидеть с двумя малолетними племянниками, а Гарри ожидаемо занимался учёбой в магистратуре. Не то чтобы Питеру хотелось позволять Тони видеть его подавленное состояние, однако возвращаться в пустую квартиру ему не очень хотелось. Поэтому, сидя на широком диване и пересматривая «Интерстеллар», Питер пару раз выпадал из событий фильма, отвлекаясь на мысли о работе, об усталости и о том, насколько всё по-ненормальному нормально. Нет, не о такой жизни он мечтал в свои восемнадцать. Тони сбоку будто каждый раз чувствовал, что он не особо следит за происходящим, в связи с чем периодически прижимал его поближе к себе и поглаживал по плечу, за которое обнимал.
Разговор об актёрской игре зашёл сам по себе, а то, в какой именно момент Питер оказался на чужих коленях, он бы сам не вспомнил. Тони оглаживал его бока, забирался под футболку и проходился кончиками пальцев вдоль позвоночника, добираясь до шеи. Питер по-банальному таял, сжимая ногами крепкие бёдра, прижимаясь низом живота и нуждаясь во всём сразу, что он мог ему дать. Горячие ладони на спине, прерывистое дыхание в шею и стояк, ощутимый ягодицами — всё это сузилось до пространства просторной дорогой комнаты. Услышать ответ на вопрос, готов ли он и точно ли этого хочет, Тони потребовалось всего раз, дальше каждое его действие превратилось из осторожного в уверенно-настойчивое. Питер ахнуть не успел, когда оказался подхвачен под ягодицы и унесён в спальню. Тони больше ничего не спрашивал, отбрасывая одежду, оставляя россыпь поцелуев на голой коже и постоянно встречаясь с ним глазами для получения безмолвного разрешения пойти дальше. Питер же обхватывал его всеми конечностями, валил на себя, завлекал в новые поцелуи и так же молча просил перейти все границы.
Тони втрахивал его в матрас долго, размашисто и с чувством, заставляя Питера задыхаться от нехватки кислорода, хвататься ладонями за одеяло под собой и срываться на громкие стоны в крепкое плечо. Он не слышал ни сирен из-за открытой форточки, ни дождевых капель, ударяющихся об окно, ни последних минут фильма из соседней комнаты. Питер слышал только стучащую кровь в ушах, прерывистое дыхание и пошлые шлепки голой кожи о кожу. Было важно только ощущение упругого матраса под спиной, Тони внутри себя, а также его хриплого голоса, шепчущего столько всего, что он не успевал толком запоминать многие фразы. Впрочем, это ничуть не помешало ему проникнуться тем, насколько сексуально было впервые слушать нечто подобное. В ту ночь он остался ночевать у него, посчитав глупостью нестись домой и переживать эмоции в одиночку. Тони оказался весьма доволен его выбором.
Питер не сразу смог назвать их парой, однако почти сразу же согласился периодически ночевать у него и не бояться, что его действия поймут не так. Тони не говорил вслух, хочет ли просыпаться с ним по утрам, но это вполне отчётливо прочиталось в карих глазах сразу же в тот момент, когда Питер аккуратно намекнул, что ему чертовски лень ехать домой. Почувствовать прикосновение горячих пальцев на шее и губ на своих губах было нереально приятно, и весь ответ остался заключённым в этом жесте.
Тони оказался его личной версией счастья, от которой сложно отказаться. Смотря на него, Питер не мог не думать о Лос-Анджелесе, тамошних знаменитостях и о том, насколько же неприятно прощаться с планами на будущее. Тони стал для него той самой «Американской мечтой», что вполне красочная, вот только непосильная для одного человека. Питер не мог не уверовать в то, что обычно жизнь предпочитала не сталкивать его с такими людьми, поэтому Тони, нечаянно оказавшийся тогда в их кафе, был ни чем иным, как чистой случайностью.
Он окутывал его всем тем спектром высоких чувств, которые Питер растерял в погоне за актёрскими удачами. Тони заботился не словами, а поступками: приносил кофе в постель, укутывал в тёплый плед, скептически закатывал глаза, когда слушал очередное оправдание про «Я просто забыл поесть, честно», спокойно слушал и всегда слышал, что именно Питер хотел сказать. А ещё Тони обзавёлся привычкой оставлять лёгкие поцелуи на затылке, пока Питер спешно оглядывал себя в зеркале и искал то, что могло бы заставить тетю Мэй начать хоть что-либо подозревать. Нет, он не готов рассказывать ей о том, в чём сам не уверен. В смысле, в своих намерениях ему не приходилось сомневаться, а вот в долгосрочности их отношений…
Впрочем, Тони развеял это предположение одним июльским утром, когда Питер без задней мысли пошутил, что вскоре он ему таки надоест из-за своих постоянных кино-марафонов.
— Не надоешь, — резюмировал Тони, даже не поднимая на него глаз от экрана с открытым мессенджером. — Иначе я бы не стал звать тебя переехать ко мне.
Питер громко поперхнулся горячим капучино, не сумев сдержать истинного, далеко не актёрского изумления.
— Не помню, чтобы ты звал меня переехать, — удивлённо констатировал он, спешно вытирая стол от нескольких небольших капель кофе.
И тогда Тони оторвался от экрана и скептически вскинул бровь.
— Да? — переспросил он так же со скепсисом, потом дождался утвердительно кивка перед тем, как хмыкнуть и снова запечатать сообщение. — Что ж, считай, только что позвал.
А Питеру не осталось ничего другого, лишь улыбнуться при взгляде на него и не найти ни единой причины отказаться. Он же взрослый мужчина, так? Да и Питер давно хотел попробовать серьёзные отношения. Так что с того дня Тони неофициально-официально забрал его из крохотной студии в Бруклине в свою просторную светлую квартиру. Тётя Мэй узнала об этом не сразу, зато при известии протрещала Хэппи все уши, что её «ребёнок» наконец-то кого-то нашёл. Питер предпочёл не сообщать, кто именно стал его второй половинкой, и уж тем более не уточнил, как этого кого-то зовут. Хотя аккуратно намекнул на местоимение «он».
Совместная жизнь с Тони началась донельзя замечательно. Они постоянно просыпались, обнимаясь по полчаса перед тем, как окончательно подняться с кровати, вместе завтракали, одевались и постоянно не могли удержаться от того, чтобы коснуться друг друга. Питер легко оставлял поцелуи в уголке чужих губ, а Тони зарывался носом ему в макушку и подолгу не выпускал из кольца рук. На работе ЭмДжей то и дело многозначительно хмыкала, Нед начал захаживать в два раза чаще, переглядываясь с ней по-особенному многозначительно, да и проблем, как таковых, не было. Идею о поступлении, разумеется, Питер не оставил, как и недолгие поиски кастингов по вечерам втайне от Тони. Пока тот писал какой-то сценарий, он лазил по сайтам и смиренно вздыхал, зная, что не найдёт ничего такого, а на хорошие роли брали популярных людей. Но, несмотря на неменяющуюся ситуацию, Питер всё равно не отчаивался. Стоило только взглянуть на сосредоточенного Тони, как любой повод для самобичевания куда-то пропадал.
Это произошло неожиданно. Питер вытирал столик после очередных гостей, ЭмДжей принимала заказ за стойкой, начальник уехал по делам на Манхэттен. Словом, рабочий день шёл идеально. Когда Питер сходил на кухню и выпросил бутылку воды, ибо даже под кондиционером постоянное мотание из одной части помещения в другую изрядно выматывало, ЭмДжей подошла к нему со спины, по привычке пихнув кулаком в плечо. Питер привычно растянул губы в лёгкой улыбке и кивнул, мол, что такое. Она попросила его зайти за стойку и взглянуть на кое-что. Питер едва слышно рассмеялся, пошутив, что он вообще-то уже кое-кем занят, однако ЭмДжей почему-то никак не отреагировала на это. Не то чтобы это напрягло, скорее удивило.
А потом Питер увидел то, чего никогда не должен был видеть. Он и раньше бывал на этом сайте, но никогда не искал чего-то конкретного, про популярных личностей и говорить нечего. И, пожалуй, зря. Может, тогда хватило бы ума заметить знакомое лицо и не повестись на глупую надежду встретить кого-то, кто не похож на всех прошлых знакомых. Питер неверяще пролистал страницу вниз в надежде натолкнуться на хоть какую-нибудь черту, что отличала бы этого человека от Тони: банальный шрам на плече, родимое пятно или… Хоть что-нибудь, не такое, которое он знал. А ЭмДжей смотрела сочувствующим взглядом разочарованного человека, заранее знающего, каким в итоге будет финал. Питеру осталось только вернуть её телефон дрожащей рукой, молча кивнуть и отправиться дорабатывать рабочий день.
Тишина квартиры этим вечером почти довела его до слёз, потому что не получалось не думать, сколько человек оказывалось на таком же месте. Тони же не дурак, сразу понял, что Питер ничего не знает, поэтому решил намеренно не посвящать в свою деятельность. К тому же, разве бы это что-то дало? Всё равно бы они пришли к тому, к чему придут в эту ночь. Питер по-мазохистки долго просматривал страницу порно-сайта, чтобы просмотреть интерьер спален, проверить даты и как минимум упокоить себя, что в эту квартире в его рабочие часы Тони никого не приводил. Не то чтобы от этого осознания в принципе исчезали щепетильные вопросы, но это было бы менее подло, не так ли? Пусть он не был честен на все сто процентов, зато не изменял за его спиной, уже за это можно было поблагодарить. Впрочем, для порно-актёров ведь это даже не измена, так, издержки профессии. От этого Питеру становилось особенно противно, сразу вспоминался Лос-Анджелес, тот мужчина из фото-студии и появлялось липкое ощущение полного проёба всей жизни.
Когда Тони вставил ключ в замочную скважину, он подогнул ноги под себя, крепко сжал ладонями кружку с ромашкой и наигранно спокойно поздоровался с ним из кухни. Начинать разговор сразу с этого не хотелось, ведь, вероятно, это последний раз, когда Питер вообще видит его вот таким — домашним, мягко целующим в губы и поглаживающим по затылку. Он постарался улыбнуться как можно искреннее, не выдавая подозрений, хотя это было совсем не просто. Тони достал из пакета холодный кофе со льдом и скептически взглянул на ромашку в кружке — Питер пил её только тогда, когда ужасно нервничал. Они оба это знали, так что конкретно этот факт скрывать не было никакого смысла. Питер продолжил спокойно разговаривать с ним, расспрашивая о его друзьях, а Тони не лез с крутящимися на языке вопросами.
Разговор привычно вёлся на стандартные темы, они поговорили о том, что было в течение дня, а потом Питер всё-таки кое-что сказал. Не напрямую, не теми самыми словами, однако это уже заставило его взволнованно вздрогнуть. Руки непроизвольно тряслись, поэтому ему пришлось спрятать их под столом. Тони не понял намёка, продолжая раскладывать купленные продукты в холодильник. А затем Питер решил рискнуть, заговорить о наиболее важном, что могло бы дать сильную отсылку к порно. Он вдруг заговорил о том мужчине из Лос-Анджелеса, и не мог не заметить, как Тони остановился и обернулся через плечо с явно напряжённым выражением на лице. Это сильно подкупало, а ещё малость эгоистично заставляло хотеть заткнуться и пожить с этой тайной как минимум пару недель. Они ведь были вполне счастливы в их небольшом актёрском мире. Разве можно желать чего-то другого? Вот только Питер не дал себе отступить.
Тони захлопнул холодильник, оставил пакет в кухонном ящике и прошёл к нему, чтобы опуститься на соседний стул и прижать к себе, не говоря лишних слов поддержки. Нет смысла говорить глупые фразы, когда человек уже давно всё пережил, передумал и пропустил через себя. Питер прикрыл глаза, наслаждаясь тем, как приятно было чувствовать чужие губы на макушке, вдыхать запах вкусного одеколона и находиться в чисто инстинктивном ощущении защищённости от жестокого мира.
Тони поцеловал его в висок, погладил по спине и сказал, что иногда прошлое приносит много боли, однако в настоящем из него стоит вынести урок. Питер издал тихий смешок, поблагодарил за отсылку к любимому мультфильму и почувствовал себя ещё паршивее, чем до этого. Урок-то, может, он и вынес, только не понятно, в какую пользу. То ли ему было суждено натыкаться на неординарных людей (впрочем, Гарри тоже можно было отнести к этому списку), то ли его просто тянули приключения на задницу. И в один миг, постукивая пальцем по коленке, Питер брякнул, что посмотрел один прикольный порно-ролик. Тони насмешливо вскинул бровь, зная, насколько редко он смотрит их в силу «Да Господи, мои фантазии и то горячее». А Питер не смолчал, однако воистину по-актёрски спокойно поковырял пальцем голое колено за драными джинсами и неспешно рассказал:
— Мне показалось это интересным. Представляешь, там реально был сюжет!
— Естественно, — беззаботно фыркнул Тони, чуть отсев от него и потянувшись к купленному салату без заправки. — В этом и суть, если хочешь не просто подрочить, а насладиться прелюдией.
— Там двое влюблённых долго жили вместе, — начал Питер тоном рассказчика из какого-нибудь фильма. — И по сюжету оказалось, что один из них был порно-актёром, а второй ничего об этом не знал. Забавно, да? — наигранно лукаво улыбнулся Питер, всем нутром сжавшись при виде так и не дотянувшего до своего кофе Тони. — Я подумал, что в жизни такое вряд ли возможно. Это даже звучит как-то неправдоподобно, — продолжил он задумчивым тоном, усиленно ковыряя кожу на коленке. — Не думаю, что такое можно долго скрывать. Всё равно правда когда-нибудь где-нибудь вскроется. Например, видео в ноуте, сообщения в телефоне или куча видеокамер в доме. Как считаешь?
Тони медленно перевёл взгляд со стаканчика на него, а его глаза… О, они сказали гораздо больше, чем Питеру хотелось бы знать.
— Если представлять, насколько это может удивить, то можно скрыть что угодно, — резюмировал Тони парой секунд спустя. Не могло не удивить, каким спокойным тоном он говорил, несмотря на то, что Питер практически в лоб сказал «Я знаю, чёрт возьми!». — А если серьёзно, ты это к чему-то конкретному? Хочешь попробовать покувыркаться на камеру?
Тони вновь насмешливо вскинул бровь в подтверждение своего вопроса, вот только…
— Не знаю, никогда не пробовал, — Питер едва успел набрать воздух в лёгкие. — Лучше ты мне скажи.
Страшнее правды в мире есть куча важных вещей, вообще-то. Взять хоть тётю Мэй, которая всегда обещает, что будет заботиться о себе, а в итоге может оказаться под капельницей из-за переутомления на работе. Но Питер впервые в жизни боялся услышать ответ от человека, которому безоговорочно доверял, кого по-настоящему полюбил и кому хотел доверить то, что сделало его им начиная от тринадцати лет и вплоть до почти двадцати трёх.
— Значит, ты в курсе, — констатировал Тони на удивление бесцветно. Не напряжённо, не удивлённо, а как-то смиренно, как агнец на заклание. — Как давно?
Питер не стал врать, ведь в этом не было никакого смысла.
— Сегодня узнал. Не то чтобы я разозлился, но я разозлился, — кивнул он больше для самого себя, вновь переводя усиленно контролируемый взгляд на Тони, что проницательно следил за сменой эмоций на его лице. — Не из-за твоей деятельности. Не из-за… сайтов и всего такого. Нет, не поэтому, — качнул он головой. — Я злюсь, потому что теперь вообще не уверен, что значу для тебя.
Тони устало потёр лицо, как будто это ему внезапно пришлось столкнуться с такой неожиданностью, и посмотрел на Питера серьёзным взглядом. Или наигранно серьёзным, этого он не мог знать.
— Как минимум ты мне дорог, иначе бы мы сейчас не разговаривали, — ответил он, указав взглядом на стол. — Питер, я понимаю, что тебе успело взбрести в голову. Уверен, на твоём месте меня бы волновало то же самое. Однако я прошу не делать поспешных выводов и не обвинять меня во всём, в чём, вероятно, тебе хочется меня обвинить.
— Тони, дело не в обвинении, — Питер сглотнул неприятный осадок в горле. — Я прекрасно понимаю, что в большинстве случаев люди не начинают заниматься этим от нечего делать. Я не осуждаю и, знаешь, даже в каком-то смысле, понимаю. Честно, — покивал он, начиная тараторить слова подобно заученному тексту. — Но…
Осадок вновь подступил к горлу. Питер так хотел зарыться носом в тёплое плечо, утонуть в успокаивающих объятиях и не давать голосу переходить на скулёж. А Тони смотрел так по-болезненному проницательно, изучающе, малость сканирующе, будто от этого знания Питер вмиг стал другим человеком, и его поступки могли приобрести иной подтекст.
— Тони, в контексте серьёзных отношений это не то же самое, что любимое хобби в свободное время, — Питер покачал головой. Не верилось, что он вообще подобрал какие-то слова. — Это не то же самое, что ходить с друзьями в бар по пятницам или на площадку, чтобы поиграть в футбол. Ты прекрасно это понимаешь и прекрасно знаешь, что захочешь вернуться к камере. И именно это меня больше всего злит. Потому что я не понимаю! — перешёл Питер почти на несколько тонов выше, сильно сжав кулаки от напряжения и глядя Тони в глаза. — Зачем тогда тебе я?
Тишина в ответ заставила его усомниться в правильности заданного вопроса. Может, стоило просто собрать вещи и переехать на время к Мэй с Хэппи? Они бы поняли. А там бы быстро нашёл съёмную квартиру, снова съехал и больше не пытался казаться серьёзным взрослым. Питер готов был придушить самого себя за то, что успел накрутить более десяти вариантов драматичного развития событий, даже не услышав мнения Тони по этому поводу. Всё могло оказаться куда сложнее, чем он предполагал. Психологическая травма? Нелёгкое детство? Изнасилование? Абьюзивный партнёр? Да, Питеру было не легко последние пару лет, однако ему ещё вполне повезло. Не всем везёт хотя бы попытаться начать искать себя в чём-нибудь другом.
— Хочешь начистоту? Что ж, будет тебе начистоту, — Тони посмотрел куда-то в сторону, словно заранее подбирал слова, а затем посмотрел на Питера тяжёлым взглядом. — Давай кое-что проясним, Питер. Объективно, ты — молодой амбициозный актёр с несбывшимися планами на жизнь. Сегодня ты хочешь серьёзных отношений и нашего совместного будущего, а завтра ты захочешь вернуться в Голливуд и попробовать всё заново. А ты захочешь, уж поверь мне, эта хрень годами людей не отпускает! — предрёк Тони его попытку возразить. Он вскинул ладонь в неком защищающем жесте, одновременно давая понять, что хочет досказать мысль до конца. — При лучшем раскладе, ты будешь жить по графику, строить отношения ради пиара и даже трахаться будешь исключительно в отелях, чтобы ни одни папарацци не влезли в твою личную жизнь и не порушили пиар-акцию с какой-нибудь молоденькой актрисой. В худшем случае, ты словишь звёздную болезнь, ввяжешься не в лучшую компанию и уйдёшь в разгул. Чёрт знает, как будет, это никто не может предугадать. Но я знаю другое, — усмехнувшись, Тони чуть склонил голову набок в вопросе и посмотрел чересчур знающим взглядом человека с большим опытом. — Думаешь, тебе будет нужно такое пятно на своей репутации? Люди не идиоты, Питер. Они всегда вытрясут твою подноготную, какой бы она ни была. Думаешь, спустя пару лет звёздной карьеры тебе захочется серьёзного скандала из-за чужих фетишей?
Питер не заметил, как во время ответа напрягся всем телом. Тони ответил на один из главных вопросов, причём довольно-таки развёрнуто и с львиной долей логики. Однако по-прежнему другой вопрос, не менее важный, оставался открытым. Питер никогда не жил по принципу «раз и навсегда». Разумеется, когда-то друзья перестают общаться и идут другими дорогами. Привыкшие друг к другу супруги разводятся и просто остаются друзьями, несмотря на годы красивой любви. Всё когда-либо заканчивается, однако сам факт, что эта деталь остановила Тони и заставила его умолчать о столь серьёзной теме, уже говорила о том, насколько это двояко.
Правда, Питер тут же напоминал себе, что тоже не рассказывал кое-каких подробностей своей жизни. Разумеется, ню-фотосъёмка не то же самое, что порно, и не сказать, что он шёл на это в силу глубоких психологических проблем. Нет, это было совершенно не по этому. Может, стань Питер хорошим актёром, то точно бы на такую фото-сессию не пошёл, однако в сложившихся обстоятельствах он не видел в произошедшем ничего ужасного. Так, не совсем достойное продолжение карьеры. Возможно, именно это заставило его встать из-за стола, молча уйти в комнату, достать из коробки в шкафу тот самый журнал, а после вернуться и уверенно развернуть страницы перед Тони.
— Не порно, конечно, но тоже хороший компромат, — заявил он, плюхаясь обратно на стул и прижимая к груди одну ногу.
Тони сначала прошёлся по нему коротким взглядом, а только потом взглянул на глянцевые листы. Журнал выглядел так, словно до сих пор находился нераспакованным. Это навело его на мысли, что, вероятно, Питер хранил эти фотографии как хоть какое-то материальное подтверждение того, ценой чего ему дались годы жизни в городе звёзд. Однако он не видел в них повода для особой гордости, поэтому не просматривал, а, пожалуй, хранил где-то на дальней полке. У Тони тоже раньше были такие вещи. Впрочем, в период переездов многие оказались в мусорном баке.
Он оторвался спиной от спинки стула, пододвинул журнал к краю стола, прошёлся кончиками пальцев по идеально ровным изгибам тела Питера, смотрящего куда-то в сторону от объектива. Тони бы очень хотелось узнать, о чём же тот думал. Что это был за период, когда он решился попробовать себя в чём-то столь дерзком и необычном? Питер на снимках и Питер по ту сторону стола отличались разве что причёской: настоящий ничего не делал с волосами, просто позволял им произвольно лежать непослушными прядями, прошлый же наполовину их состригал и укладывал стойким гелем. Однако тот был ещё немного юным и мечтательным, желающим попасть на экран. Нынешний тщательно запихивал эту идею на чердак — до лучших времён. И Тони по себе знал, с каким треском это делалось.
— Если надо будет, люди даже в этом найдут подтекст и сравняют меня с землёй, потому что «хорошие звёзды в таких журналах не мелькают», — спародировал Питер голос одного бывшего преподавателя из университета. Тони наконец оторвал взгляд от глянцевых страниц, взглянул на него по-новому изучающе. Как будто с иной стороны. — А я уже мелькнул, и не один раз. Поэтому если ты думаешь, что ты и твои… увлечения сломают мне карьеру, то нет. Она уже сломана, причём — мной.
— Пара фото не станет поводом для грязных слухов, — Тони покачал головой, снова откинулся на спинку стула. — А порно станет. Даже если конкретно тебя в нём не было.
— Но я ведь говорил, что хочу заняться чем-нибудь другим, — возразил Питер и поджал губы в тонкую линию. — Мне больше не нужны никакие роли. Я не хочу быть связанным со съёмками.
— Сейчас не нужны, — согласился Тони без тени сомнения на лице. — А потом могут стать нужны. Актёрство не проходит бесследно, Питер, — он слишком по-взрослому усмехнулся, глядя ему в горящие упрямым противоречием глаза. — Я тоже был актёром.
— Вот именно, — Питер глубоко вздохнул, чувствуя себя чертовски уставшим от напряжения. — Ты выбрал, во что направить актёрские навыки. Я тоже выбираю, — выделил он нужное слово, не дав Тони что-либо сказать. — Голливуд никуда не убежит, в него всегда можно попасть. Но конкретно сейчас я хочу быть с тобой, — проговорил Питер практически по слогам со всей присущей ему убедительностью, которой Тони привык доверять. — И хочу знать всё, что для тебя важно. Понравится мне это или нет, не имеет значения. Я хочу знать, Тони. — И почти на грани отчаянной мольбы: — Я уже выбрал тебя.
Тони глубоко вздохнул, потёр лицо, подумал пару долгих секунд и рассказал о том, что было для него личным балластом в истории. Он говорил о том, как в юности мечтал попасть на сцену, всячески пробивался наверх и не отказывался ни от одной роли. Тони совершенно смиренно говорил о неоправданных надеждах отца, являющегося уважаемым директором огромного театра, про гулянки, наркотическую зависимость, первый секс со взрослым мужчиной по пьяни. Питер едва нашёл силы протолкнуть воздух через нос, когда Тони упоминал реабилитационный центр и смерть родителей в двадцать пять. Ведь у него был такой же период. Только с ним осталась тётя Мэй, а у Тони не осталось никого.
— Что касается моего фетиша, — он отпил холодный кофе с давно растворившимся льдом, чуть покачал стаканчик в воздухе и задумчиво проследил за сменой позы Питера на стуле. — Здесь не будет никакой драматичной истории, хотя, вероятно, она бы могла меня оправдать, — усмехнувшись, Тони отставил стаканчик подальше и скрестил руки на груди. — Один раз попробовал, проникся. Попробовал второй раз, вошёл во вкус. Свои предпочтения понял ещё в молодости, поэтому с этим проблем не возникло. По началу отдавал видео на редактирование проверенным знакомым, потом занялся этим сам. Полгода назад взял большой перерыв и до сих пор не вижу причин его прекращать. Конец истории, — фыркнув, он прошёлся языком по нижней губе, раздумывая, стоит ли добавлять что-нибудь поверх сказанного. — Поэтому, если объективно — нет, это не работа. Моя основная деятельность строится на другом. Если субъективно — это хобби, которое приносит мне деньги. Так что, — Тони расплылся в понимающей усмешке. — Если мои прегрешения тебя ещё не испугали, добро пожаловать в мои чертоги.
Питер поднялся с места под выжидающий взгляд карих омутов, обошёл стол под него же и, перекинув ногу через Тони, уселся на его бёдра. Возможно, это была действительно не самая душещипательная история из всех тех, которые ему приходилось слушать, однако этого хватило сполна, чтобы ему захотелось каждым действием своего тела показать — он понимает, он знает. Обхватив лицо Тони, Питер молча прижался губами к его губам, не считая нужным говорить банальностей. Они ему всё равно не помогут, прошлое уже оставило на нём неизгладимый отпечаток, а жизнь не повернёшь назад и не исправишь, как бы этого ни хотелось.
Поэтому Питер не придумал ничего лучше, чем зарыться пальцами в волосы на затылке Тони, настойчиво поцеловать с одним единственным подтекстом и позволить его рукам лечь на поясницу. Тони прошёлся ладонями вверх по позвоночнику, вызвал приятный табун мурашек под футболкой и сжал заднюю часть шеи, не позволив раньше времени отстраниться.
— Твои чертоги не так опасны, как ты думаешь, — шепнул Питер, всё-таки немного подавшись назад, однако не убрав ладоней с его затылка. Он продолжил перебирать пальцами, чтобы видеть, как Тони смотрит на него из-под полуприкрытых век и довольствуется нежными прикосновениями. — Могу я кое-что спросить?
Тот молча моргнул, давая немое согласие. Питер некоторое время помолчал, пока пытался подобрать более мягкие слова для вопроса, ведь они могли прозвучать обвинительно, а обиду он совершенно не испытывал. Разве что чуть-чуть, и то скорее из-за вопроса доверия подобного рода тайн. Тони терпеливо ждал, не подгоняя его в потоке размышлений.
— Когда мы только встретились, — начал Питер на грани слышимости, немного склонил голову на бок. — Ты хотел вовлечь меня в порно?
Питер ощутил, как Тони тут же напрягся, однако его прямой взгляд заранее заставлял поверить в то, что он скажет.
— Да, — ответил Тони, чем заставил замереть на несколько секунд. — Когда мы только встретились, у меня была такая мысль. Но, — он успокаивающе огладил поясницу Питера, перешёл ладонями на бёдра. — Ты заставил меня передумать.
— Правда? Почему? — Питер продолжил перебирать пальцами короткие волосы на его затылке. — Не подхожу под образ послушного мальчика?
— Когда я заметил, что ты пялишься на меня, — Тони довольно усмехнулся, заметив, как брови Питера удивлённо взлетели наверх, — у меня сложилось другое впечатление. Мне показалось, ты узнал меня, поэтому так открыто смотрел.
— Если честно, я просто думал, что ты моя ходячая секс-фантазия, — ничуть не смущённо заметил Питер, не удержавшись от скептического фырканья. — Кажется, мысли материальны. Может, попросить у Вселенной, чтобы ты познакомился с Мэй?
— Смотри, допросишься, — насмешливо заметил Тони, вскинув бровь.
— Допрошусь, — расплылся в улыбке Питер подобно мартовскому коту. — Так что там с моими познаниями? — вернулся он к теме разговора. — Ты сразу понял, что я не в курсе, или?..
— Не сразу, — Тони опустил взгляд на свои ладони, чтобы тут же пройтись ими до голых коленок и неспешно вернуться обратно. — Я постоянно говорил двусмысленными фразами, которые человек при определённых знаниях поймёт правильно, а ты не понимал.
— И в какой момент я должен был это понять? — Питер повторил его жест со вскинутой бровью. — Мы же не говорили ни о чём таком! Единственный раз, который я ещё более-менее могу отнести к этому, это разговор о профессии. И всё.
— Смеёшься? — хохотнул Тони и расплылся в самой обворожительной улыбке, в которую Питер влюбился с первых секунд. — Я практически прямым текстом сказал, что снимаюсь в порно. На ступенях. Припоминаешь?
— Действительно, — фыркнул Питер, пройдясь ладонями вниз по плечам и остановившись на крепкой груди. — Либо ты актёр кино, либо ты актёр порно. Варианты закончились. Занавес.
Тони сжал пальцами его бёдра и расплылся в лёгкой усмешке.
— Будь аккуратнее с высказываниями, — он многозначительно сощурился. — Я могу словить фетиш на то, как ты их говоришь.
Питер ощутил сиюминутное желание поддаться искушению и попробовать ступить за допустимую грань, за которую Тони столько времени его не пропускал. Это было невероятно рискованно. Для Питера эта тема была не большим, чем средство расслабления. Для Тони это было нечто большее, чем просто «нравится».
— Какие именно? — провокационно вопросил Питер, будто невзначай прикусив нижнюю губу и опустив ладони поверх ладоней Тони на своих бёдрах. — Про занавес или про порно-актёра?
Он даже вдохнуть не успел, как его обхватили за ягодицы и подтолкнули вперёд. Тони коснулся губами шеи ниже уха, вызывая у Питера неконтролируемый порыв закинуть голову, подставиться сильнее и вдоволь насладиться каждой лаской.
— Провокатор ты, — Тони был уверен, что именно такого эффекта от него и ждали.
Питер хотел было сказать, что берёт пример с лучших, однако не смог не подумать о том, что очень бы хотел услышать ответ на конкретный вопрос. Тони уже развеял его сомнения, только один момент по-прежнему гложил и заставлял желать услышать такую же весомую правду. Поэтому, набрав побольше воздуха в лёгкие, Питер спросил:
— Так почему ты всё-таки согласился на второе свидание, если понял, что я не твой фанат?
Не то чтобы он может собрать вещи и перечеркнуть всё, что между ними было, но он не мог не порушить все предрассудки, которые капали ему на нервы в течение дня.
Тони отстранился от его шеи, встретился с ним взглядом и, сжав затылок, глубоко поцеловал, не оставив ни единого шанса на очередной вопрос. Питер поплыл против своей воли, подумав, что иногда жесты были куда важнее глупых слов. Он так же впервые поцеловал его на тех ступеньках, потому что понятия не имел, как и что надо сказать. Не будет же Питер как прыщавый подросток спрашивать разрешения, можно ли кого-то поцеловать. Особенно такого взрослого мужчину, предвидящему все его шаги наперёд.
— Я ответил на твой вопрос? — Тони едва-едва отстранился, чтобы спросить на грани слышимости. Его ладонь по-прежнему покоилась на затылке, словно ждала, когда Питер даст понять, что больше ему и не требовалось.
— Более чем, — он втянул воздух через рот, не сдержав лёгкой улыбки. — Но я бы ещё повторил.
А Тони, в общем-то, не имел ничего против.
Пожалуй, этот день Питер мог назвать переломным. После этого, что бы ни происходило, Тони в двух словах делился с ним некоторыми фактами о знакомствах с другими людьми из мира порно, рассказывал о друзьях из других сфер и даже обещал познакомить с Роуди — своим лучшим другом. Питер не переставал сомневаться, стоит ли сразу же знакомить Тони с Мэй, или всё-таки стоит заочно ей о нём рассказать на досуге. Она не часто расспрашивала о личной жизни, однако периодически интересовалась всем тем, что окружало его за пределами разговоров.
К слову, Хэппи пристрастился подливать масла в огонь с тех пор, как однажды, когда Тони не было дома, он заехал передать свежую выпечку Мэй. Они вполне спокойно поболтали, пока его взгляд не наткнулся на дорогие мужские часы, что были в спешке оставлены в прихожей. И было вполне очевидно, что Питер такие явно не носил, предпочитая более молодёжный смарт-вариант. Хэппи ничего не сказал, но по его взгляду стало понятно всё: либо он захотел сболтнуть об этом Мэй раньше него, либо просто приобрёл вескую причину подкалывать при любом удобном случае.
Но если в целом, Питер чувствовал себя донельзя счастливым, если этот термин вообще можно было отнести к его жизни. Тони был с ним всегда и везде, и казалось, что их отношения перешли на новый уровень. Питер понятия не имел, какой именно, но как факт — это произошло. Лето было в самом разгаре, на улице стояла жара. Гарри вернулся из Европы и потащил его гулять к Ист-Ривер. ЭмДжей с Недом постоянно брали с собой на различные фестивали. У Мэй дело близилось к тому, чтобы Хэппи сделал ей предложение. Через прорву отчаянных и не очень вариантов ему удалось определиться, куда он хочет в будущем поступить. Словом, всё было замечательно.
Вплоть до одного дня августа. Среда выдалась не особо жаркой, поэтому, пока им дали двадцать минут перерыва, они выплыли за уличный столик подальше от кондиционера. В штатах вообще была беда с ними — всегда работали на все сто двадцать процентов, а потом люди благополучно заболевали. Питер рассказывал, что откопал у Тони кучу интересных фотосессий без верха, сделанных в его юношеские годы, и больше не мог не пялиться на фото для профилактики. ЭмДжей довольно спокойно выслушивала весь поток непрекращающегося монолога, а затем с усмешкой заметила:
— Удивлена, как такими темпами ты ещё не пошёл за ним в порно.
Питер довольно надолго завис, переваривая услышанную фразу. Она прозвучала слишком легко для человека, который обычно не шутит такими вещами.
— Я дольше пары секунд ни одно видео не смотрел, — несколько напряжённо сказал Питер, скрестил руки на груди, сжал губы в тонкую линию. — Всё, что у него было до меня, уже не имеет значения.
— Да? Я бы посмотрела, — ЭмДжей пожала плечами. — Тебе не интересно побольше узнать о хобби своего парня?
Питер сомнительно вскинул бровь, однако решил не переключаться на другую тему.
— Если мне что-то интересно, я просто спрашиваю у него.
ЭмДжей посмотрела на него скептическим взглядом и тяжко вздохнула.
— Я имела в виду, — выделила она. — Взглянуть на него со стороны. Не таким, каким видишь его ты, а таким, каким видят его подписчики.
После работы Питер преспокойно ехал в автобусе и бездумно смотрел в окно. Доставать сотовый у него не было никакого желания. Помимо мысли о звонке Мэй голову занимала картина наполненной ванны и стоящего на всё помещение запаха геля для душа и ароматических свеч. В квартире было по-привычному тихо, когда он сбросил обувь и прошлёпал босыми ногами в их комнату. При взгляде на кровать Питер едва сдержал порыв повалиться на неё прямо в одежде, укутаться в тёплое одеяло, а затем заснуть крепким сном, чтобы проснуться ранним утром в объятьях спящего рядом Тони. Но здравый смысл переборол усталость, поэтому он сначала позвонил тёте, поболтал с ней пару минут, потом всё же набрал в ванную и погрузил в завлекающую уставшие мышцы воздушную пену.
Опустившись на кровать после получасового лежания в горячей воде, Питер устало принялся листать ленту Твиттера и ждать возвращения Тони. А потом мысли как-то сами принялись крутить в хаотичном направлении, и в итоге он залез на нужную страницу сайта против голоса совести. Питер быстро принял сидячее положение, словно это как-то могло помочь справиться с нервными покалываниями на кончиках пальцев. Он неверяще покачал головой — нет, чёрт, сам же говорил, что в крайнем случае всегда спрашивал у Тони напрямую, а не лез в эту часть его жизни за его же спиной. Эта дилемма заставляла его несколько раз откладывать сотовый в сторону, пытаться развеять назойливые вопросы и запрещать себе лезть в эти чёртовы видео. Кажется, он никогда не страдал особо сильным мазохизмом, верно?
В итоге Питер всё-таки залез: сквозь пальцы, с напряжением в плечах и с чувством вины, будто перечёркивал этим действием все свои принципы. Опираясь о спинку кровати, он убавил звук практически до минимума и запустил одно из наиболее понравившихся по заставке видео. Смотреть на это было как минимум странно — с одной стороны, Питер испытывал неприятный скрежет, отчего тянуло закрыть вкладку, но с другой, у него не потянулась рука, стоило только в кадре появиться самому Тони. Молодые парни и взрослые мужчины ничем не привлекали его внимание, хотя он думал, что будет испытывать к ним неприязнь. На деле оказалось несколько иначе. Да, Питеру было неприятно, однако его вполне отрезвляла чётко проведённая черта: «Всё, что было до меня, осталось до меня». К тому же, если он начнёт припоминать всех тех, с кем спал не дольше одной ночи, то, пожалуй, на это уйдёт как минимум пара часов. За три года жизни в Лос-Анджелесе таких случаев накопилось предостаточно.
И этот раз стал истинным откровением для Питера — Тони смотрелся чертовски сексуально на экране. Не имело значения, какую роль он играл, кого изображал, что говорил, просто каждое его действие было идеальным. Питер ловил любую эмоцию на его лице, сравнивал с реальным Тони — не экранным, — и приходил к выводу, что это не могло не возбуждать. Тони не мог не возбуждать. Он был таким же горячим партнёром, каким Питер знал его в жизни. Разве что, ему пришлось пропустить парочку моментов, чтобы уж совсем не уходить в болезненный мазохизм, но, в общем-то, он проникся. А потом в замочной скважине повернулся ключ, Питер залез под одеяло, выключил вкладку, положил сотовый рядом с подушкой и раскинул руки, стоило только Тони обойти кровать и с усталой улыбкой нагнуться к нему для поцелуя.
Просмотр нескольких видео привёл к нескольким вещам. Во-первых, Питер действительно взглянул на Тони с точки зрения зрителя, понятия не имеющего, что он за человек и каким образом пришёл к тому, к чему пришёл. Во-вторых, ему начало нравиться залезать на кровать, внаглую стаскивать ноутбук с бёдер Тони и садиться на него, тем самым хоть на пару мгновений занимая ведущую роль. В-третьих, несмотря на «во-первых» и «во-вторых», Питер пришёл к мысли, что Тони в прямом смысле отказался от этого ради него. У этого, в свою очередь, имелось два следствия. Первое — Питер едва не полез со слезами счастья от осознания, что он настолько дорог ему. Второе — Питер в некотором роде лишил его возможности делиться качественным контентом с другими людьми. Контентом, который Тони нравилось производить.
Второе следствие иногда давало о себе знать. Питер с улыбкой счастливого человека грелся в кольце рук Тони, подставлялся под каждую ласку, в которой он никогда не отказывал, и распалялся от любого жеста, хоть особо настойчивого, хоть нет. Тони было достаточно всего-то оказаться у него за спиной, прижаться губами к затылку, сжать ладонями бёдра — и всё, Питер сразу откладывал дела и с тихим стоном позволял горячей ладони пробраться под кромку штанов.
Шальная мысль впервые пришла на ум совершенно внезапно. Питер тогда голышом сидел на сушилке, обнимал сипло выдыхающего в висок Тони и ощущал себя чертовски хорошо оттраханным без всех прелюдий. Он доверчиво уместил подбородок у него на плече в ответ на ласковое поглаживание бёдер, затем немного повернул голову в сторону, поглядел в висящее над раковиной зеркало. В тот миг по венам Питера прошёлся повторный послеоргазменный жар: он засмотрелся на их сплетённые тела в отражении, не сумев отвести взгляд. Вид в зеркале показался ему настолько красивым и эстетичным, что у него возник внезапный порыв как-нибудь запечатлеть его со стороны, а потом пересмотреть на каком-нибудь экране. И это желание не просто удивило его, оно самую малость напугало.
Последующие пару дней Питер старался долго не смотреть на себя в зеркало, чтобы лишний раз не задумываться о том, насколько произошедшее было странным. Он подолгу отгонял мысли перед сном, во время чистки зубов или работы. Неизведанное чувство пугало ровно настолько, насколько искушало — это ведь просто камера. Актёры не боятся объективов, они ими живут, так с чего бы Питеру волноваться о близости с Тони под мигающую кнопку камеры? Хотеть увидеть себя на экране было вполне естественным пожеланием в силу его профессии, однако это всё равно волновало. Одно дело — записать себя для самого себя, а другое — для посторонних, совершенно неизвестных ему людей, которые будут наблюдать за ними в самый близкий и интимный момент из всех возможных. По-настоящему, без фотошопа и обрезаний кадра.
Мысль постоянно проскальзывала на передний план, стоило только Тони навалиться на него сверху, прижать тяжёлым телом к матрасу и усмехнуться в поцелуй, когда Питер нетерпеливо надавливал ему на ягодицы, вынуждая тереться болезненно ноющим стояком о его стояк. Картинки в голове сменяли друг друга подобно кадрам из фильма, так, что он отчётливо видел даже самую малозначительную деталь. Тони спускался лёгкими поцелуями от груди к животу, стаскивал с его бёдер мешающиеся трусы и приподнимался на руках, чтобы, глядя прямо в глаза, обхватить губами гладкую головку члена. Питера почти подкидывало на мягком покрывале в желании протолкнуться в горячий рот как можно глубже, однако он сдерживал порывы тела, лишь запрокинув голову и простонав от удовольствия.
В голове отчётливо вырисовывалось, как Тони обхватывает его бёдра руками, сгибая в коленях, берёт больше и тут же почти выпускает. Питер хрипло выдохнул, опустил голову и лишь усилием сердца не задохнувшись от представления, насколько это выглядело великолепно: он — тяжёло дышащий, Тони — прошедшийся языком по всему его члену, и их взгляд один на двоих — глаза в глаза, без стеснения, со стопроцентной уверенности в правильности происходящего. И именно в один из таких разов, обхватывая Тони ногами, несдержанно выстанывая ему прямо в губы, не имея ни единого желания думать о чём-либо, кроме как о нём внутри себя, Питер подумал, что хотел бы это не только почувствовать.
После пары дней мучительно долгого обдумывания всего того, что приходило в голову во время их близости или вне её, он всё же решился аккуратно сказать Тони… Точнее, попросить Тони попробовать сняться один раз на камеру чисто для себя, так сказать, проверить, посмотреть на получившийся результат. Может, оставят в качестве домашнего видео, которое можно периодически пересматривать ради интереса. Потому что Питер правда хотел наконец разобраться со странными наклонностями, взглянуть на себя со стороны и навсегда отмахнуться от этой долбанной мысли. К тому же, чем скорее он поймёт, что ему абсолютно не подходит этот формат, тем будет лучше.
Тони отреагировал на это весьма скептически, словно это не Питер в течение получаса предлагал в рамках эксперимента заснять их секс на камеру. Он долго не оставлял шанса, что это просто хорошо подстроенная шутка, из-за чего они чуть даже не поругались. Питер глубоко вздохнул, понимая, что в этом случае обычное «пожалуйста» не сработает.
— Твой авантюризм меня возбуждает, — поделился Тони, продолжая смотреть на него со скептическим блеском в глазах. — Но его причина не придаёт мне никакой уверенности, что ты обдумал это решение.
— Я обдумал, — Питер скрестил руки в защитной позе. — Считаешь, я бы предлагал такое в шутку? К тому же, это просто видео, мы же не будем никуда его выкладывать, — уверенно продолжил он перечисление. — И я даже не помню, когда в последний раз боялся камеры. Поэтому почему бы и нет?
— Это не то же самое, что снимать сцену для кино, Питер, — Тони отзеркалил его позу, чуть вскинул подбородок. — Здесь обнажается всё, включая твою душу и то, как тебе это нравится. Уверен, что сможешь? Повторяю: это тебе не кино, где тебя снимут по задницу и на этом всё закончится.
Питер на мгновение отвёл взгляд в сторону и ответил раньше, чем Тони мог бы заметить лёгкое сомнение в этом жесте.
— Знаю, поэтому соглашаюсь. Пожалуйста. Я хочу попробовать это с тобой.
Тони потребовалась пара минут, чтобы, вновь убедившись в честности и разумности его просьбы, наконец-то на это согласиться. Питер не мог описать свои чувства в тот момент — с одной стороны, было радостно, что Тони не стал цепляться за всё подряд в попытке отговорить его, но с другой — волнение полностью заполонило разум. Проведя в ванной больше времени, чем следовало бы, он на автомате делал то, что делал всегда, и лишь перед выходом засмотрелся в зеркало. Этот Питер Паркер грозился перейти границы здравого смысла прошлого себя, наплевать на принципы и влезть туда, куда бы раньше под дулом пистолета не сунулся. Какими бы сложными ни были обстоятельства, он бы точно не пошёл искать развлечение в порно-мире.
Заниматься сексом на камеру в первый раз оказалось не так уж страшно. Главное заключалось в том, чтобы не смотреть в её сторону и стараться просто забывать о ней. Точно так же, как на съёмочной площадке — не обращать внимание на огромную камеру, крутящуюся вокруг, и продолжать говорить свой текст, словно никого за спиной не существует. Питера заметно потряхивало, он чувствовал себя студентом перед серьёзным экзаменом, а Тони не переставал мягко касаться его в попытке успокоить, придать уверенности и заставить забыть о камере. Их прелюдия не выглядела чем-то значительно отличающимся от привычных разов, только на уровне чувств уже было иначе. Тони знал, что он растягивал себя в ванной, но всё равно не спешил, вторгаясь пальцами в растянутое колечко мышц и вынуждая Питера нетерпеливо двигать тазом для более глубокого проникновения.
Все ощущения будто обострились. Каждое прикосновение, даже самое незначительное, он ощущал на сто десять процентов. Питер не сдержал громкого стона, едва только его успела заполнить крупная головка. И если первой мыслью стал вопрос, нормально ли это прозвучало, то, когда Тони склонился к нему, прикусил за нижнюю губу и сильно толкнулся, мыслей не осталось вовсе. Питер впивался пальцами в свои прижатые к груди бёдра, несдержанно стонал, просил двигаться быстрее, резче и глубже, на что получал в ответ желаемые действия. Тони сипло вдыхал, толкаясь в необходимое жаркое пространство, смотрел на него под собой и бесповоротно плавился от искушения запечатлевать на камеру как можно больше раз. Потому что смотреть на такого Питера — отдавшегося, на всё согласного, открытого — было слишком впечатляюще даже для него. А уж пересматривать это на монтаже, по новой слышать обрывистые вздохи вкупе с пошлыми шлёпающими звуками голой кожи о кожу и видеть собственный член внутри прижатого к кровати Питера — пожалуй, Тони просто будет находиться в постоянном перевозбуждении, если всё сложится именно так.
Впрочем, он почти не прогадал. Питер смотрел на запись с нескольких камер сквозь пальцы, пока Тони больше наблюдал за его реакцией, чем за происходящим на экране ноутбука. Столь широкий рискованный шаг в их отношениях мог привести к самым неожиданным последствиям, так что он был по-настоящему напряжён на протяжении нескольких минут, что длилось видео. Питер не тянулся поставить на паузу ни в один из разов, когда сменялись ракурсы и показывали его во всём природном очаровании, однако ближе к концу всё-таки поставил видео на паузу. Тони ничего не говорил, ожидая какой-либо реакции. Питер пару секунд помолчал, пялясь на экран, а затем неожиданно спокойно заявил, что, во-первых, ему понравилось, а во-вторых, он возбудился. Расхохотавшись, Тони притянул его к себе, оставил поцелуй на макушке и тут же уместил на ней подбородок, после чего облегчённо выдохнул.
— Ты нечто, Питер, — единственное, что Тони сумел сказать в тот момент.
А Питер, в общем-то, не нашёл ни единой причины, чтобы не поцеловать его.
Так началось то, что он назвал «Периодом взросления».
Последующие четыре раза съёмки Тони не просто снимал вместе с ним порно, а придавал ему некий сюжет. Сначала Питер едва ли не ржал, думая, насколько это странно — давать порно самый минимальный сюжет. Впрочем, Тони даже бровью не вёл, лишь нагибаясь, заглядывая ему в глаза и на полном серьёзе говоря, что от роли «папочки» он ни за что не откажется. Они меняли локацию, оказывались то на диване в гостиной, то на кухонном столе, то в ванной.
Тони приучал его не только к нескольким камерам сразу, но и к тому, что перед ними не стоит сдерживаться, и если хочется что-то сказать или покричать, то он должен сделать именно это, потому что для него это было проявлением полного доверия. И когда настал тот день, когда Тони весьма спокойно загрузил видео на сайт, Питер залез под одеяло и постарался сделать вид, словно просмотр серии «Академии Амбрелла» интересовал его куда сильнее, чем видео, в которым они буквально трахались на камеру. Тони многозначительно улыбался, глядя на попытки Питера казаться безучастным, однако нисколько не мешал ему впадать в личную рефлексию. В конце концов, это у актёров профессиональное.
Питер понятия не имел, стоит ли радоваться тому, что он понравился аудитории, или огорчаться, ведь это же было не на один раз, а люди на канале привыкли к довольно часто меняющимся лицам. Тони едва не подавился эспрессо на этой фразе, после чего присел перед ним на корточки, взял его ладони в свои и уверенно успокоил, что аудитория — это аудитория, под их вкусы никогда не попасть, так что и гнаться стоит совсем не за этим. Питер слабо улыбнулся в ответ, затем уместил голову у него на макушке, подумав, насколько же бывает жесток мир. Он больше не переживал о большом экране, зато начал переживать об аудитории порно-мира. Забавный факт, если задуматься.
И Питер всё-таки увлёкся, больше не задумываясь ни о сокрытых смыслах, ни о переживаниях, ни о чём. Тони брал его на всех возможных поверхностях и во всех позах, в которые только хотел поставить. Разумеется, что-то шло для обновления сайта, однако около девяносто процентов времени они делали это исключительно для себя. Питер не забывал утыкаться носом в крепкое плечо и говорить, как же сильно он любит его, а Тони не забывал с нежностью перебирать спутанные кудри и говорить то же самое в ответ.
Эта любовь проявлялась не только в словах, сказанных после жаркого секса, она проявлялась во всём: они совместно готовили завтрак, постоянно переписывались в течение рабочего дня, каждый вечер проводили рядом друг с другом, даже если занимались разными вещами, после пробуждения и перед сном обязательно подолгу обнимались, ходили в магазин, гуляли по городу, смотрели фильмы. Тони всегда ругался, что Питер ни разу не заботился о своём здоровье, вечно оставляя шарф с шапкой дома и выбегая в лёгкой куртке вместо тёплого пальто. Питер не переставал ворчать, что пить кофе в больших количествах вредно, поэтому отбирал у Тони очередную кружку эспрессо и подсовывал под нос воду и сэндвичи — знал же, что он забывал есть.
Мэй наконец познакомилась с Тони, Хэппи не переставал многозначительно улыбаться Питеру, ЭмДжей приобрела привычку подкалывать, а Нед — интересоваться, как там у них дела. Гарри не знал ровным счётом ничего: ни про Тони, ни про порно. Питер искренне поддерживал с ним общение, не забывал вовремя отвечать на сообщения и делать видео-созвон, однако не мог отделаться от ощущение, что всё дальше отдаляется от реальности, где лучший друг знал о нём всё. Тони на это погладил его по затылку и посоветовал решить, хочет ли он действительно такой дружбы, в которой один боится, что скажет другой.
— Если человек не уверен, примет его друг или осудит, на кой хрен тогда такая дружба? — вопросил Тони с привычно скептически вскинутой бровью, когда они ужинали.
— Ну, — Питер задумчиво поковырялся в тарелке. — Мы знаем друг друга со школы, к тому же, у нас даже разногласий не было последние пару лет. И он по-прежнему мой лучший друг.
— Который считает, что у тебя всё по-старому, — умозаключил Тони, подперев подбородок кулаком и указав на открытую вкладку ноутбука. — А если расскажешь где-то пятьдесят процентов правды, ты уверен, что он не отвернётся от тебя? Уверен, он хотя бы попытается понять? Если ответ на оба моих вопроса «Да», у вас действительно замечательная дружба. Если сомневаешься хоть в одном, просто подумай, что для тебя важнее: идеальная дружба или то, как всё на самом деле.
Питер благодарно кивнул, пообещав подумать, чтобы в конечном итоге решить сказать. Гарри устроил ему целый скандал по телефону, который он слушал, практически не вставляя комментариев, а когда по ту сторону раздалось обидное «Вообще не ожидал от тебя, Питер», то он просто сбросил звонок и разрыдался, как мальчишка. Потому что было обидно — за себя, за их дружбу, за собственное враньё, за то, что его не попытались хотя бы понять, какое уж там принять. Тони лишь молча утянул Питера на диван, усадил на колени и обнимал, шепча успокаивающие слова и оставляя лёгкие поцелуи на виске. Так Питер лишился лучшего друга, наконец очистил совесть, а ещё мог больше не волноваться, что нужно выстраивать идеальный сценарий и играть знакомую роль.
Каждый раз, стоя перед зеркалом незадолго до выхода из ванной, Питер не переставал преодолевать знакомое волнение, словно всё происходило в первый раз. Ладони непроизвольно потели, сердце бешено колотилось в груди, а ноги подкашивались и совсем отказывались держать в вертикальном состоянии. Нервные импульсы проходились по телу всю дорогу до комнаты, пока он не поднимал голову и не находил взглядом готовящегося к съёмке Тони, сидящего голым на подоконнике и настраивающего камеру с сосредоточенным выражением на лице. Глядя на него, Питер умудрялся сделать глубокий вздох, приподнять уголки губ в лёгкой улыбке и, к удивлению, довольно быстро успокоиться. В этом не было ничего гениального: всего-то объектив камеры, к которому он привык за столько лет, так что волноваться было совсем не о чем.
Когда Тони отрывал глаза от экрана и проходился по нему ласкающим взглядом человека, не любящего откладывать желаемое на потом, в Питере всё переворачивалось с ног на голову. Он старался выглядеть невозмутимым, мол, эй, сколько раз уже это делали, ничего особенного, я ни чуть не взволнован, однако скрыть от него хоть какую-либо эмоцию никогда не получалось. Тони спрыгивал с подоконника, подходил к нему неспешной походкой и прижимал к себе, оставляя на виске мягкий успокаивающий поцелуй. Питер жмурился, вдыхая запах горячего тела, а Тони зарывался носом в его волосы, что сильно пропахли вкусным фруктовым шампунем. И когда они сталкивались взглядами на таком минимальном расстоянии, горящие глаза Тони спрашивали безмолвное: «Точно?». Чтобы глаза Питера уверенно отвечали: «Конечно!». Как же иначе? Ведь именно в этом заключалось то, чем они жили, и то, что заставило их сойти друг по другу с ума, испытывая внеземное ощущение нерушимой связи и полнейшего единения во всех смыслах.
Когда Тони открыл шкаф, чтобы натянуть на себя обычные джинсы, Питер запрыгнул на подоконник, взглянул на гудящий перекрёсток, попутно попытался представить, как по сценарию должны вести себя крёстный и крестник. Они давно обсуждали нечто похожее, однако чаще всего сходились к варианту отчим-пасынок. Прошлым вечером, лёжа на кровати и смотря фильм на ноутбуке, Питер задумчиво провёл пальцем по груди Тони, заявив, что был бы не против попробовать отыграть не совсем нормальные родственные связи. Не то чтобы он до этого не хотел, скорее не был уверен в этом искушении. Хотя отыгрывать роль отца и сына Тони отказался, чем искренне его удивил. Какая разница, если они в любом случае делают это понарошку? Но Тони было не переубедить.
Питер завалился на кровать, поправил футболку, а потом принялся лениво листать новости в планшете, всем видом изображая полнейшую прокрастинацию. Дверь в комнату распахнулась, и Тони якобы зашёл к нему из коридора. Он остановился возле кровати, окинул Питера долгим цепким взглядом, скрестил руки на груди. Представлять его строгим взрослым было так же странно, как представлять себя отличником в школе технологий, что в принципе звучит бредово. Питер отлепил глаза от экрана и перевёл их на «крёстного», без стука вошедшего в его спальню.
— Во сколько ты ночью вернулся? — вопросил Тони родительским тоном, так напомнившим тон дяди Бена, когда Питер до трёх ночи сидел за комиксами и не ложился спать.
— Тебе интересен мой образ жизни? — безразлично поинтересовался Питер в ответ, не соизволив смотреть на него дольше пары секунд.
— Раз ты моя ответственность на ближайшее время — да, интересен, — Тони удивительно напоминал взрослого, который никогда не пойдёт на уступку, если уже в чём-то убеждён. Удивительно, подумал Питер, ему бы точно подошёл образ генерального директора какой-нибудь фирмы. — Ещё раз спрашиваю. Во сколько ты вернулся?
— Не помню, — якобы соврал Питер, пожав плечами. — Может, в четыре. Может, в пять. А ты чего не запомнил, если так волнуешься? — он вызывающе вскинул бровь при взгляде на него. — Или тебе было не до этого?
Тони едва заметно дёрнул бровью на внезапную импровизацию, к которой Питер был готов в любое время суток.
— Интересуешься моим образом жизни, дорогой крестник? — в ответ переспросил он с лёгкой усмешкой на губах. Питер на секунду выпал из реальности, забыв, что они просто играли небольшую роль в качестве прелюдии, поэтому не сразу припомнил о необходимости не выходить из намеченного образа.
— Интересуюсь причиной, по которой ты не услышал ключ в замке и сейчас нарушаешь моё личное пространство, — Питер показушно указал на край кровати, намекая на недоступную зону, куда ему не следует заходить.
— Твоё, значит? — Тони громко фыркнул, посмотрел на него сверху-вниз. — Позволь тебе напомнить, что это мой дом.
— В который ты разрешил моему отцу меня впустить, пока у нас идёт ремонт, — ответил Питер нараспев, не ожидая, что их небольшой диалог на две минуты может превратиться в импровизацию как минимум на четыре или даже пять. — К тому же, ты сам сказал: я не лезу в твои дела, ты — в мои, полные нейтралитет и солидарность, когда отец спрашивает, как у нас дела.
— И ты этот нейтралитет нарушаешь, — Тони повысил голос всего на пару тонов, однако этого вполне хватило, чтобы Питера пробрала лёгкая нервозность. — Потому что сваливаешь хрен знает куда и не объявляешься до утра. Может, мне сказать об этом твоему отцу, а? — иронично протянул он, усмехаясь, издеваясь над ним. — Уверен, он оценит.
— А может, мне теперь постоянно быть дома? — в наглую бросил Питер. — И каждый раз, когда ты будешь трахать свою подружку, начать стоять у вас под дверью и стучать ложкой по кастрюле, потому что вы мешаете мне смотреть фильм? Уверен — она оценит.
Питер бы что угодно отдал, лишь бы узнать, каким был бы реальный взгляд Тони, если бы он обвинил его в чём-нибудь подобном. К счастью, камера не передавала прямого взгляда, поэтому над этой частью он мог не париться, так что за него говорили только вскинутая бровь, горящие азартом карие глаза и точно такая же импровизация:
— Язык попридержи, — наигранно напряжённо произнёс Тони. — Не дорос ещё меня попрекать. Будь любезен разговаривать нормально, Питер, если не хочешь проблем. Я нормально тебя спросил.
— А я нормально тебе ответил, — Питер пожал плечами, мол, прости, ничем помочь не могу, после чего вернулся к пролистыванию странице в планшете. — Если тебе будет интересно в следующий раз, можешь просто не спать.
Между ними на некоторое время повисла тишина. Питер продолжал якобы безучастно лазить в планшете, а Тони стоял и наблюдал за этим действом. Они оба обожали внезапности, потому что всегда было интересно, чем в итоге всё закончится. Этот диалог стал одним из тех разов, когда Питер входил во вкус, показывая себя с точки зрения человека, понимающего, чей образ он примеривает на себя. В свои двадцать четыре ему по-прежнему удавалось отменно изображать восемнадцатилетних парней, едва окончивших школу.
— Выпороть бы тебя, — вдруг поделился мыслью Тони, затем вздохнул и чуть отвернулся, словно намереваясь уйти, как Питер бросил уверенное:
— Так вперёд, кто останавливает? — отбросил планшет в сторону, скрестил руки на груди и вызывающие вскинул подбородок. — Ты же типа мой крёстный отец. Если кровный не справляется, то эстафета передаётся тебе. Или ты только на словах строгий взрослый?
Питер надолго запомнит выражение лица Тони в этот момент — уверенное, многообещающее, похотливое. Обменявшись парой реплик, они пришли к окончательной точке кипения, когда усидеть на месте не осталось никакого терпения. Для ролевой — в силу злости, в действительности — в силу адского возбуждения, захватившего с головой. У Питера мир в груди перевернулся, когда он подскочил на кровати, прошёл к её краю и, нависая над Тони, высказал всё, что думает о его обещаниях. А потом едва не задохнулся, потому что его резко стянули на пол, развернули и в два счёта нагнули над постелью. Не то чтобы он был против подобного расклада, но если всё продолжится в том же духе, он испортит всю их импровизацию, потому что начнёт просить Тони непосредственного как самого Тони.
Впрочем, кажется, он предвидел это, поэтому встал сбоку, одной рукой зажал затылок, не позволяя дёрнуть головой, а второй резко приспустил домашние шорты, намереваясь сделать именно то, о чём говорил. Питер для вида возмущался и взбрыкивал, говоря, что у него кишка тонка, ведь ему далеко не двенадцать лет, кто лупит-то в его возрасте. Однако Тони удерживал довольно крепко, не позволяя вывернуться, после чего Питер получил первый шлепок по правой ягодице. Он не был особо болезненным, учитывая, что у них и до этого в постели случались похожие эксперименты. Но Питер всё равно вздрогнул от неожиданности, когда крепкая ладонь встретилась с голой кожей. Потом ещё раз и ещё.
— Ну как? — вопросил Тони едва хриплым голосом. — В мозгу что-нибудь появляется, или продолжим?
Питер бы обязательно застонал и попросил разложить его уже хоть на какой-нибудь поверхности, однако это было бы слишком странно, поэтому он произнёс задушенное:
— Знаешь, хреновый из тебя воспитатель. Я даже боли не чувст… Ай!
Тони ударил посильнее, не позволив ему закончить предложение до конца. Шлепок раздался громче всех предыдущих, и Питеру очень захотелось в этот момент взглянуть на них со стороны: на своё выражение лица, на ладонь Тони на его голой ягодице, на то, как начал топорщиться собственный член в шортах. Череда шлепков переходила с одной половинки на другую, и в итоге Питер сжал ладонями одеяло, чтобы сдержать порыв попросить вставить ему прямо так, пока ягодицы горят постепенно разрастающимся огнём, а между ног по-болезненному тяжело.
— Как же ты меня достал, маленький засранец, — Тони провёл кончиками пальцев по раскрасневшейся коже, затем снова замахнулся и ударил по ней. — Не слушаешь, что я тебе говорю, — Питер попытался запрокинуть голову, однако ладонь на затылке ожидаемо удержала. — Постоянно треплешь мне нервы, — его ладонь начала отчётливее выделяться на покрасневшем участке. — Хамишь. Врёшь. Ни во что не ставишь.
По мере увеличения боли в ягодицах Питер перестал сдерживать тихие стоны на грани мазохистского удовольствия.
— А ты разве ставишь? — он кое-как извернулся, чтобы посмотреть на напряжённого и в меру возбуждённого Тони. — Мне надоело напоминать, что мне восемнадцать, чёрт возьми, а не восемь! За мной не надо присматривать! Меня не нужно воспитывать! Я не твой ребёнок!
Ладонь Тони на секунду приостановилась перед тем, как шлёпнуть по раскрасневшемуся участку ягодицы, а затем всё-таки довёл жест до конца, тут же убирая ладонь с затылка Питера и позволяя ему свободно поворачивать головой. На обе половинки пришёлся ряд звонких болезненных шлепков, после чего Тони потянул Питера наверх, заставляя выпрямиться, посмотреть в глаза и уткнуться возбуждённым членом во вздыбленную ширинку его джинсов. Он тихо простонал от того, как приятно наконец-то стало в напряжённом паху.
— И тебе несказанно повезло, ведь будь ты моим ребёнком, сейчас бы не смог сидеть, — резюмировал Тони таким хриплым голосом, от которого у Питера мурашки побежали по спине. Чёрт, и ведь они даже не говорили ничего сверхгениального, а он уже был готов опуститься на колени. — И что мне с тобой делать, мой дорогой крестник? — Тони провёл ладонью по обеим его ягодицах, лишь слегка надавливая кончиками пальцев.
— Мой вариант тебе не понравится, — произнёс Питер на грани слышимости. Он привстал на носочки и коснулся искусанными губами горячих губ Тони, вцепившись пальцами в ремень на его джинсах.
Огромный комок удовольствия в груди взорвался и растёкся содержимым по сгорающим от нетерпения внутренним органам, добираясь по солнечному сплетению вниз, затем уходя в паховую область. Питер попытался было отстраниться для придумывания дальнейшего ответа, вот только Тони вжал его в себя, не позволив отойти, и резко ухватил за нижнюю челюсть, вынуждая приоткрыть рот. Он успел лишь коротко выдохнуть, прежде чем послушаться молчаливого жеста. Чужой язык тут же протолкнулся внутрь, вылизывая ротовую полость, прошёлся по зубам и настойчиво переплёлся с его языком, пока Питер принялся усиленнее тёреться о выпирающую ширинку.
Тони опустился на постель, утянул за собой, а когда Питер послушно последовал за ним, то повалил животом на тёплое одеяло. Он придавил его к кровати, не открывая ни единого пути к отступлению, который по сюжету мог бы быть нужен, но они забыли о нём сразу же после первой же импровизированной реплики. Питер застонал в ответ на поцелуй Тони в шею, потянулся ладонью назад, погладил его по затылку, пока опытные руки ловко стаскивали с него футболку и шорты с трусами. У него спёрло дыхание, когда горячие пальцы сразу же прошлись по расщелине между ягодиц и надавили на сжатое колечко мышц. Питер приподнял зад, думая, что его сейчас по-быстрому растянут, однако дальше поглаживаний пальцы не зашли.
Вместо этого Тони сбросил с себя футболку, затем расстегнул кожаный ремень, вытащил пуговицу из петли и потянул вниз бегунок ширинки. Питер нетерпеливо подпёр подбородок руками и немного повозился, чтобы принять более удобное положение, однако вместо обычного растягивания Тони подарил звонкий шлепок по ягодицам. Хоть он удержался от вскрика, но всё равно повернулся сказать, что это вовсе не обязательно, что можно приступать ко всему остальному, раз уж начали. Однако Тони несказанно его удивил. Он резко пододвинул Питера к себе ещё ближе, чем тот уже лежал, заставил приподнять таз немного выше, тут же опустившись оставить череду поцелуев на лопатках.
Питер замер прямо так, не решаясь предположить или просто спросить, что именно с ним намеревались в данный момент сделать. Кажется, они слишком отклонились от сценария, верно? Он, разумеется, нисколько не возражал тому, как идеально выходило сыграть роль не кровных близких, однако подобный расклад немного не входил в изначальный план. Они должны были перекинуться парой слов, Тони должен был простимулировать уже подготовленный анус пальцами, а потом сразу же наполнить своим членом. На деле получалось почему-то гораздо медленнее. Тони прошёлся дорожкой поцелуев от лопаток обратно до поясницы, аккуратно огладил алые ягодицы, после чего обхватил бёдра и провёл языком по расщелине. Питер не удержал удивлённого полустона, когда обернулся через плечо. Тони бросил на него многообещающий взгляд со вскинутой бровью, мол, расслабься, я знаю, что делаю. И он, в общем-то поддался.
Ощущать язык Тони внутри себя было для него по-новому — они ещё никогда так не делали. Питер вцепился пальцами в одеяло, постаравшись не дёргать бёдрами, чтобы не помешать. Хотя тело чертовски сильно тянуло начать извиваться, тереться напряжённым членом о мягкую ткань и умолять перейти к большему. Тони мучительно медленно обводил кончиком языка складки, проходился по ним круговыми движениями, потом сразу же толкался внутрь, лишь через некоторое время спустя добавив к языку большие пальцы. Питер принялся мелко подрагивать от по-новому необычного удовольствия, выстанывал в сжатые ладони и самую малость припускался до тех пор, пока головка члена не соприкасалась с одеялом. Впрочем, Тони сразу же возвращал его таз в прежнее положение, подстраивая под собственное удобство.
Когда он вторгся во влажный вход большими пальцами, раздвигая упругие стенки, Питер не сдержал особо громкого стона, как только между ним просунулся горячий язык. Его тянуло покрутиться, как-нибудь насадиться на пальцы, чтобы наконец-то почувствовать правильную заполненность, но Тони, казалось, гнался за другими целями. Он продолжал неторопливо вылизывать его, попутно растягивая сокращающиеся мышцы и надавливая на болезненно ноющие ягодицы. Питер внутренне ощущал себя маленьким огонёчком на ветру: подуй ветер — он сразу же затухнет, подбрось побольше дров — сразу же разрастётся. Тони был всем этим взятым, ибо вёл по своим правилам, по какому-то своему сценарию, которым не посчитал нужным поделиться.
Питер уже был готов наплевать на камеры с планами вместе взятыми, как Тони наконец отстранился от него, приняв сидячее положение. Облегчённо выдохнув, он бросил на него короткий взгляд через плечо, довольно проследив за полётом джинсов куда-то в сторону шкафа. Питер воспользовался небольшой заминкой, чтобы подобраться к краю кровати, достать из тумбочки наполовину использованный бутылёк со смазкой и бросить тот на постель. Тони вновь навалился на него сверху, припадая губами к загривку, оставляя на нём несколько поцелуев и в тот момент поглаживая бёдра и бока. Питер довольно промычал, когда ощутил давление на ягодицы такого необходимого ему сейчас члена. Пройдясь пальца вверх по талии, Тони захватил в плен губы Питера, прикусил нижнюю губу, спешно облизал верхнюю. Окружающее пространство вновь поплыло перед глазами, а реальность перестала иметь всякое значение.
Мысль немного поторопить события показалась довольно заманчивой, поэтому Питер не удержался и резко подкинул бёдра. Тони прерывисто простонал в поцелуй, дотянулся до смазки, вылил содержимое на ладонь и размазал по всей длине члена. Питер тут же призывно приподнял таз, когда почувствовал, как головка надавливает ему на вход. Растянутые стенки легко впустили её в себя, вслед приняв и весь член разом. Они простонали практически в унисон, наконец добравшись до того, ради чего это всё было затеяно. Сильно сжав пальцами одеяло, Питер прикусил нижнюю губу и промычал, стоило Тони сразу же сделать несколько несильных поступательных толчков.
Ощущение наполненности вышибло из него любые сценарии, которые вообще могли витать в голове всего пару минут назад. Перестало иметь значение всё — и спальня, и квартира, и соседи за стенкой. Важно было лишь зудящее натяжение сзади, а ещё Тони, придерживающий его за талию и размеренно толкающийся во влажный анус. Он выходил практически наполовину, чтобы снова толкнуться на всю длину и попробовать попасть по нужной точке. Питер был уверен, что обязательно кончит, когда будет смотреть это на экране, ибо от одних только хриплых выдохов Тони, от звонких шлепков кожи о кожу и от стекающей по мошонке смазке он уже был готов кончить без особых попыток продлить удовольствие. Он мог поклясться, что ему даже не надо было бы в этот момент тянуться к паху — пару раз попавшая по простате головка члена сделала бы всё за него.
Однако Тони как будто почувствовал, насколько близко Питер подошёл к грани, поэтому резко вышел из него, не успев толком толкнуться. За этим жестом последовал разочарованный стон в купе с недоумением в глубине карих глаз — неужели он снова что-то задумал? Тони ничего не стал объяснять, молча заставив его перевернуться на спину и сразу же широко развести ноги в стороны. Питер сипло втянул воздух через рот, пытаясь дышать не настолько обрывисто, и проследил за тем, как над ним уверенно нависают, упираясь руками в матрас по бокам.
— Не говори мне, что ты специально это подстроил, — вдруг с усмешкой спросил Тони, чем заставил мозги Питера начать заторможенно работать.
Что? Какие слова? Нужно было что-то говорить? А что говорить? А чем говорить? Поэтому он на секунду искренне растерялся, позоря не только своё образование, но и в принципе умение импровизировать в самых неожиданных ситуациях. Однако мозг всё-таки догнал, что это эдакая попытка Тони его отвлечь, не дать так быстро кончить раньше времени.
— Конечно, а ты как думал, — брякнул он дрогнувшим голосом, сумев растянуть губы в лёгкой улыбке и пройтись ладонями по широкой спине Тони. — Если мой крёстный такой тупой, что не понимает намёков, как ещё по-другому попросить его трахнуть меня?
— Испорченный ты мальчишка, — поцокал языком он, вот только глаза Тони светились противоречащей словам нежностью, той, которую мог видеть только Питер, и никто другой. Ни один зритель.
— Есть в кого.
Питер широко улыбнулся, когда Тони наклонился и ласково боднул носом в щёку. Это было то самое, чего на экране бывает не так много, но то, что представляло собой всю их совместную жизнь. И если бы кто-то полез к ним с претензией, Питер бы оборвал каждую из них, потому что они любили — пусть не только под одеялом, пусть иногда на камеру, однако это было по-настоящему — до звёзд перед глазами и до фейерверков в животе. Так, как их учили играть в университете.
Когда Тони приподнял за таз, сильно сжав упругие половинки и толкнувшись на всю длину, Питер обхватил его за шею, простонал ему в губы и обхватил ногами за талию. В этот раз движения бёдер сразу стали быстрыми, резкими и глубокими, беспрепятственно попадающими по простате, доводящими до неконтролируемых громких вскриков. Тони находил его губы своими, не прекращая толкаться в горячее нутро и заполнять собой до основания. В какой-то момент они сплелись руками, он навалился на него грудью и вошёл особо глубоко, ударившись бёдрами о липкие ягодицы. Питер не переставал стонать ему прямо в рот, цепляться за шею и бессвязно просить о большем, чтобы Тони не останавливался, толкался быстрее, резче и глубже, чтобы между ними не осталось никакого свободного пространства.
Тони больше не выходил из него на всю длину, всего на пару сантиметров, однако этого вполне хватило, чтобы и без этого обхватывающие его член стенки начали сокращаться ещё ощутимее. Питер едва сдерживал себя от возни, желая насадиться как можно глубже. Всё, чего он хотел, это отчётливее прочувствовать каждую венку на так правильно трахающем его члене, сжать Тони до протяжного стона в ухо и не отпустить, чтобы они оба сгорали в этом оргазме. Всего на секунду в поле зрения бросился один из объективов камер, что заставило Питера ненадолго выпасть в реальность и осознать, что совсем скоро он увидит это повторно — на экране своего же ноутбука, причём наверняка обязательно занявшись с Тони сексом прямо во время просмотра.
И именно на этой мысли он обильно излился себе на живот, запрокинув голову и застонав от разом накрывших его ощущений полнейшего кайфа, а Тони ещё несколько раз толкнулся в него и кончил с тихим стоном, не выходя из часто сжимающего вокруг члена ануса. Питер уставился в потолок, пока пытался справиться с послеоргазменным состоянием прострации, и посильнее обнял за плечи полностью навалившегося на него Тони. Тот в свою очередь оставил на его подбородке смазанный поцелуй и уткнулся носом в шею.
В этот момент Питер не думал ни о чём глобальном, только о Тони между ног, о том, что на следующий день ему не нужно никуда идти, и о том, насколько круто повернулась его жизнь всего-то за какие-то пару месяцев. От мечты стать знаменитым актёром до того, чтобы на камеру заниматься сексом с любимым человеком — всего-то пара лет, небольшое кафе и несколько месяцев под одной крышей.
— Знаешь, — задумчиво произнёс Питер, всё так же глядя в потолок. — Кажется, я тебя обожаю.
Тони хмыкнул ему куда-то в плечо, приподнялся на локтях и растянул губы в лёгкой усмешке, что, конечно же, не войдёт в видео.
— Кажется, это взаимно, крестник.
Питер тут же опустил на него лукавый взгляд, обычно не предвещающий ничего хорошего, повалил Тони на бок, уткнулся носом ему в грудь и позволил тому зарыться ладонью в растрепавшиеся волосы. Ведь что ещё ему нужно было в этот момент?
Может быть, это будущее было не совсем таким, каким он хотел его видеть раньше.
Может быть, Мэй не поймёт, если узнает, друзья будут подкалывать до конца дней, а Гарри с ним, возможно, больше никогда не заговорит.
И, может быть, где-нибудь в другой Вселенной у какого-нибудь другого Питера Паркера всё сложилось совершенно иначе.
Но здесь, в объятиях Тони, на их постели и в полном ощущении спокойствия Питер был не прочь подобного расклада. Питер был не прочь целовать усмешку Тони, наблюдать нежность в глубине его глаз и просыпаться с мыслью, что он самый любимый человек на Земле.
Эта роль не была гениальной, глубокомысленной и особо запоминающейся. Но она была по-настоящему живой, а это главное — его самая небанальная роль.
Примечания:
Мне кажется, я написала полнометражный фильм.
Можно мне съёмочную группу, чтобы это заснять?..