Мой бедный Бледный город
Редко в этом гиблом месте можно увидеть гостей. И честно говоря, лучше бы гости в этой сырой обители смерти больше не появлялись. Тем не менее, сегодня по разбитым улицам почти что мёртвого города появились новые, очень сильно выделяющиеся лица. Два маленьких ребёнка, что, на первый взгляд, заплутали. Но на самом деле они, кажется, очень хорошо даже знали, куда они направляются. Эти двое принесли в город каплю адекватности, которой так сильно не хватало в этой яме. Маленький мальчик в грязном и рваном плаще, еле-еле закатанных, не менее грязных штанах и босыми ногами. Но главное, чем он отличался это помятый, почти размокший бумажный пакет на голове, в котором только через две с трудом проделанные дырки можно было что-то разглядеть. Маленький мальчик вёл за собой большого предателя. Девочка с тёмными, как смола, волосами закрывала лицо капюшоном жёлтого дождевика, который явно был ей не по размеру. Закрывала глаза, ведь знала, что мальчик с пакетом на лице однажды захочет в них взглянуть, и всё вернётся на круги своя. Мальчик не знал, не думал о том, что ведёт за собой гибель. Ах, наивный мальчишка... Как только два, на первый взгляд, союзника ступили на брег могилы одного из них, Моно сразу же почувствовал, что где-то видел это всё. Всё это казалось ему до дрожи в руках знакомым. До дрожи в руках, что так бережно однажды свяжут из ветхой верёвки крепкую петлю, и свяжут далеко не один раз, будто всё своё существование к этому готовились. Казался знакомым песок под ногами, запахи и звуки, каждый шорох - складывалось ощущение, что он проживает здесь далеко не первую жизнь подряд. Всё было таким привычным и обыденным, рутинным и правильным, словно это и есть обычный мир, в котором мальчик жил всё время не открывая и глазу. Примерно так долго уже держится непрерывная связь. А я видел всё это своими глазами. Всю эту недолгую вечность я жду и наблюдаю. Всю недолгую вечностью я жду неизбежного, и наконец, неизбежное произошло. И я это прочувствовал. Каждый шаг маленького мальчика босыми ногами по жёсткому асфальту я чувствовал так, словно эти маленькие ножки ходят по моей спине маленькими мурашками, и отдают холодом в грудь. Этот холод как глухой удар ладонями об толстую стенку - так же сильно режет, и в это же время успокаивает слух своим нежным и болезненным звучанием. Словно вновь услышать колыбельную, спетую голосом мёртвой матери, что уже много лет лежит глубоко под землёй. Так выглядит связь. Все эти существа, отдалённо напоминающие людей, всё так и норовили найти свою неприступную зону комфорта, из которой кто-либо откажется когда-либо выйти. Не нашедшие или потерявшие же уже вот-вот со свистом полетят с мокрых и серых крыш таких же высоких мокрых и серых домов, что так похожи друг на друга. И все эти когда-то люди с грохотом падали и разбивались, бились об карнизы балконов и сносили верёвки с бельём, разбивали головы об мусорные баки и оставались пятнами на асфальте - такими же серыми и мокрыми, словно даже еле тёплой крови в них не было. От громкого грохота то и дело содрогался Моно, и каждый раз словно слышит этот звук впервые. Так выглядит саморазрушение. С каждым шагом моё желание всё прекратить становилось всё больше и больше. Чем ближе они подходили тем отчётливее я слышал, как Моно зовёт свою предательницу. Как же этот звук мне знаком. Этот нежный нетронутый голосок, до сих пор не сломавшийся и не сорвавшийся от пронзительного крика. Поразительно лишь то, какой этот голосок крепкий. Как бы я не хотел, чтобы этот крик доставался Шестой. Как бы я вообще не хотел, чтобы этот крик доставался кому-либо. Жаль только, что понимать это начинаешь лишь с годами, что тянутся столь мучительно и неуважительно по отношению к себе же. Так выглядит сожаление. Недолго оставалось наблюдать и раздумывать. Приходило время смотреть и чувствовать. Чувствовать настолько близко, что казалось бы, стоит сделать одно неосторожное движение, и всё закончится прямо здесь. Но всё действительно должно наконец закончиться.Так выглядит понимание
Дверь наконец была открыта. Нечто столь непостижимое и неприступное, загадочное и чертовски манящее наконец было достигнуто. По крайней мере именно так всё и должно было произойти, если бы не она. Шестая вновь отрывает Моно от очередного телевизионного экрана, что так беспринципно его приманивают, словно наживка на крючке. Но на самом же деле это единственный крючок к спасению, единственный выход из этого омута, что с каждым разом захлёстывает всё сильнее и утаскивает всё глубже, словно здесь вечный, непрекращающийся, и невероятно буйный шторм. И ещё одного шанса уже может и не быть, поэтому сейчас либо всё, либо ничего. Ничего не оставалось кроме того как выбираться из своего мирка, дабы спасти чей-то чужой. Мне пришлось показаться не во снах, а наяву. Предстать перед маленьким ребёнком, что так чист и наивен, и перед маленьким монстром, который загубит ещё не одну душу. Я не так представлял нашу встречу, но кажется, так было даже лучше. Дети только придя в себя тут же побежали прочь, но для них сейчас всё тянулось настолько медленно, словно они парят в невесомости, для меня же - почти что обычное дело. Один мой шаг как четыре их, и я уже наступал им на хвосты, как они свернули в комнатушку рядом. И хоть видимого результата это не дало в этом был хоть единственный плюс - Моно чуть шустрее Шестой, поэтому он успел юркнуть под кровать, в то время как невинный предатель сидела в ужасе под столом, не смея даже вздохнуть громко. Для меня это была своеобразная победа, ведь наконец-то я смог дотянуться до нашей главной проблемы, что так долго не давала нам жить своей жизнью. Когда все звуки в комнате утихли, и жёлтый дождевик больше не мелькал в экране отныне сломанного телевизора мне удалось нагнуться и почти что пролезть под детскую кровать - к перепуганному мальчику с пакетом на голове. Я знал что сейчас мои холодные и худые руки его испугают ещё больше, но тем не менее я всё равно вытащил его из кома пыли и прижал его к себе, словно маленького котёнка. Тёплого, запуганного и загнанного в самый дальний угол комнаты. Кажется, мне даже удалось почувствовать, как его дыхание в немом ожидании прекратилось, а биение сердца невольно сбилось. Да, я это почувствовал. И наконец-то этот кошмар был закончен. Я так долго гнался за мыслью спасения Моно, что совсем забыл, что это не изменит моё существование. И сейчас я понимаю его недоумение, ведь ему определённо казалось, что сейчас его короткая жизнь оборвётся на такой несчастной ноте, но это было вовсе не так. Я начинаю чувствовать, как он от холода начинает дрожать, а маленькие ручки стараются ухватиться за пыльную и мятую одежду. Скоро этот страх пройдёт, и возможно, некоторые вещи он поймёт и сам. Я ждал тебя, мой друг. Ждал очень долго. И хоть и знал, что ты всё равно придёшь, иногда мне казалось, что что-то пошло не так, и этот момент никогда не наступит. А сейчас же я буду лишь ждать, когда осознание того, что ты в безопасности придёт к тебе вместе с теплом, которое исходит от тебя самого. Как только ты это поймёшь ты и сам не заметишь, как не сможешь открыть глаз, и наступит покой. А проснёшься ты в лучшем месте, и хоть отныне не Шестая твоя условная защита, я уверен, что ты будешь спать спокойно. Ведь теперь тебя оберегаю я.Спи спокойно, Моно. Тебя больше никто не тронет.