Бездомный котенок

Мие надоело. Надоело все, что его окружает, начиная с тренера по скейтбордингу и заканчивая его бывшими друзьями, которые то и дело пытались его подставить. Все, кто общались с ним, либо подлизывались, либо давили своими наставлениями и рекомендациями по поводу скейтбординга, думая, что их мнение что-то значит. Тренировки сильно утомляли, а Мия просто хотел наслаждаться спортом, не доказывая свой профессионализм. Ему хотелось кататься по парку с друзьями, поедая мороженое и играя в «кто быстрее». Как только он начал подавать большие надежды, родители стали делать все, чтобы мальчик продолжил заниматься. Купили скейт, наняли лучшего тернера и говорили стараться как можно сильнее. Поначалу Мие нравилось, что родные поддерживают его хобби, но позже все это вылилось в кромешный ад: как только Тинен стал лучшим в группе, его заметили важные шишки (такие как Адам), начали требовать большего, смешивать с грязью, а друзья завидовали и отвернулись. Мать с отцом за малейшую оплошность разочаровывались, тренер усложнял тренировки мальчика. Мия привык. Привык к изнурительным тренировкам и одиночеству. Ему всего лишь тринадцать, так почему он должен испытывать все это? Разве, чтобы заниматься любимым делом, обязательно так страдать? Мия не знал ответа на эти вопросы. Уже на протяжении нескольких лет обстановка душила его, но он терпел. Когда уже на душе скребли кошки, тело изнывало от тренировок, а душа от одиночества, в его жизни появились Реки и Ланга, и, черт возьми, Мия был сильно благодарен за такой подарок судьбы. Держаться на плаву стало чуточку легче, скейтбординг вновь стал приносить удовольствие, а видеоигры больше не заменяли реальность. Это не значило, что Мия больше не страдал от комплексов, просто они отошли на второй план. Их затмили светлые моменты с друзьями. Они катались на скейте, веселились и были расслаблены, что Мия даже забывал о тяжести своего положения. Он любил азарт, любил гонки, но не любил давление и одиночество. Эти чувства вновь настигли его, когда вновь явился Адам. Он начал эту черную полосу: рассорил Реки и Лангу, устроил соревнование. Одно упоминание его имени нагоняло тревогу. Мия вновь начал загружать себя тренировками, стараясь доказать всем, что он может, что он не глупый и заслуживает признания. Доводя себя до истощения, приходил домой и выслушивал от родителей все те же слова: «ты недостаточно стараешься». И вот, Тинен не выдержал — сбежал из собственного дома, в котором все так напоминало ему об этой душной жизни: до блеска натертые кубки и медали, видео-интервью, грамоты, плакаты с известными скейтерами и родители, постоянно давящие на него. «Мия, старайся сильнее, иначе тебя не возьмут в сборную», «Мия, я видел по телевизору отличный трюк. Что? Не можешь выполнить? Трудись больше», «Знаешь, Мия, в последнем интервью ты даже не упомянул нас с отцом. Ты что, забыл кто подарил тебе такую возможность? Наш сын совсем зазнался…», «Пойми, Мия, мы любим тебя и очень переживаем. На следующем турнире выложись на полную». Он спустился по лестнице, держа в руке скейт и побежал со всех ног. Как можно дальше. От дома, от общества, от соревнований. Куда-нибудь, где его будут ценить. Где не придется выпускать когти, защищаясь от нападок сверстников. Где кто-нибудь подойдет, возьмет его за руку и уведет в парк, кататься на скейте, чтобы развлечься, объезжая клумбы и прохожих. Где никто не скажет ему стараться сильней, а просто будет рядом, не требуя прыгать выше головы. Японская сборная это хорошо, но как насчет непризнанности, которую он пытается восполнить? Одиночество душило его, чувство вины твердило, что Реки и Ланга поссорились из-за него, а перед глазами Мии стояла сцена из-за которой он сбежал. Мия сидел в своей комнате после длительной тренировке, развалившись на кровати и залипая в приставку. К нему зашел отец. Увидев, как мальчик бездельничает, он начал:  — Мне тут позвонил один из спонсоров. Говорит, что ты совсем не стараешься и стоишь на месте. Ты хоть понимаешь, что это значит? Он может лишить тебя финансирования. Ты слишком зазнался, юнец. — Но, папа, я стараюсь! Сегодня я полдня был на тренировке и я- — Не ври мне, ты сидишь и играешь в игрушки, вместо того, чтобы строить свою карьеру. Пора уже наказать тебя, если не понимаешь по-хорошему. Отец выхватил из рук Мии джойстик, отключил приставку от розетки и унес с собой, оставляя Тинена одного. Мия тер глаза, пытаясь не заплакать, потому что получил бы от отца вдвойне. Он считал это слабость. Вместо этого мальчик тихо шептал: — Мне же всего лишь 13. Какая карьера? Какая, к черту, карьера? По щекам текли слезы, а Мия бежал-бежал-бежал. Когда он остановился, то понял, что находится в центре города. Из знакомого удалось увидеть кафе Нанджо. Мие не хотелось рассказывать причины появления здесь в такое время, а домой сейчас он бы не вернулся под дулом пистолета. От Ланги и Реки ничего не было слышно, после ссоры они не выходили ни с кем на связь, Хироми ушел на свидание с начальницей, Каору, вероятно, был вместе с Коджиро. Выбора не было, поэтому Тинен, вытерев слезы, перешагнул порог заведения. То, что он увидел, никак не вписывалось в его ожидания: Нанджо вжимал в барную стойку Каору, закинувшего руки ему на плечи, и жадно целовал. Мужчины были слишком увлечены друг другом, что не замечали ничего вокруг. Нанджо приподнял Сакураяшики, усаживая на стойку, ни на секунду не отрываясь от его губ. Руки были в распущенных волосах Каору, которые он намотал в кулак, несильно подергивая, чтобы Каору приподнял голову, а Нанджо начал выцеловывать его шею. Сакураяшики забрался пальцами под чужую рубашку, оглаживая мускулистую спину, а ноги обвили бедра Коджиро. От такой картины Мия загорелся румянцем, накрывая ладошками глаза. Нужно было что-то делать, пока ситуация не затянулась. Как он будет оправдываться, когда мужчины наконец заметят его, остолбеневшего и красного как рак? Нервно постучав ногой по полу, он кашлянул в кулак, с целью обращения на себя внимания. — Вам, голубки, настолько не терпелось, что даже кафе не закрыли? Или вы разорились и сюда больше никто не ходит? От неожиданности Каору случайно прикусил партнеру губу, отчего Коджиро болезненно заскулил. Оба обернулись на источник звука. Растрепанный Сакураяшики быстро соскочил с барной стойки и начал приводить себя в порядок, в то время как Нанджо с вызовом смотрел Тинену в глаза. — Чем обязаны такому визиту? — Чем вы здесь занимались? — спросил в ответ Мия. Он по-кошачьи улыбнулся, обнажая белые зубы, показывая, что на вопросы отвечать не намерен. На щеках все еще оставался румянец, который попавшие врасплох мужчины не заметили. — Занимались взрослыми делами в поздний час, когда кафе закрыто. — как бы подтверждая свои слова, Нанджо указал на часы. И правда, на часах почти полночь, а Мия стоит в закрытом кафе как заблудший бездомный котенок. — А вот твое нахождение здесь остается загадкой. — А ненавидели вы друг друга просто так или- — Время на часах позднее, 23:34, а ты еще слишком мал, чтобы разгуливать по городу в такое время. — Размышлял вслух Каору. — С собой лишь скейт, домашняя одежда. Значит, вышел не тренироваться. Пришел без друзей, так что и прогулку отменяем. Избегаешь вопросов, настроен агрессивно. Что случилось? — Вышел подышать свежим воздухом перед сном. Или это уже запрещено? — В домашней одежде? Мия, не смеши, выкладывай. — Коджиро грозно сложил руки на груди, нависая над мальчиком. Поежившись от угрожающего голоса, Тинен сжался и спустя пару минут прошептал: — Я ушел из дома. — Чт-? Малой, ты чего творишь? — в шоке спросил Коджиро. — Заткнись. Дай ему объяснить. Каору подошел ближе к Мие и ободряюще сжал его плечо. Мия поднял голову и взглянул в лицо Сакураяшики. В его взгляде он увидел готовность выслушать, беспокойство и теплоту, которую он не получал от родителей уже долгое время. Воспрянув духом, Мия расправил плечи и сказал: — Я ушел из дома потому что достало. Мия то, Мия это. Мия, недостаточно! Забыл, что мы тебе дали? Забыл, сколько вложили в тебя спонсоры? А я просто хотел кататься! Да, я хочу быть лучшим, да, я хочу попасть в сборную и доказать всем, что я не ничтожество, но я больше не могу! Я устал выслушивать все эти манипуляторские речи, нотации и ругань! Хватит, остановитесь, прошу. Я больше не смогу… У меня нет сил. Ноги мальчика задрожали, из глаз капали слезы. Мия рыдал навзрыд. Он опустился на грязный пол и закрыл лицо руками. От такого расклада событий мужчины впали в ступор. Никто не ожидал ничего подобного от такого парня, как Мия: успешного в скейтбординге, язвительного и пофигистичного. Каору вмиг оказался рядом с Тиненом. Он осторожно поднял его и посадил к себе на колени, крепко обнимая. Оставшийся стоять Нанджо продолжал таращить глаза на мальчика, не зная, что ему делать. Это тебе не девчонка, которую погладил по спине, поцеловал и шепнул что-нибудь милое. Это также и не Сакураяшики, который тихо сидит рядом, сплетая их пальцы вместе. Это ребенок, сломленный котенок, которого никто не понимает, который один против всего мира, воплощает в жизнь желания взрослых и страдает. Коджиро неуверенно подходит к Каору, сидящего на полу вместе с Мией на руках, и присаживается рядом, заглядывая в глаза партнеру. Каору сидит, словно статуя, не шевелится, и по его взгляду видно, что слова сейчас излишни. Он сидит и поглаживает Мию по голове, перебирая его волосы, пока Тинен хнычет ему в юкату. Втроем они сидят так еще какое-то время, пока Мия не поднимает свои зеленые, блестящие от слез глаза сначала на Каору, а потом на Нанджо. Мия не знает, что делать, не знает что говорить и как быть дальше и молит одним лишь взглядом о помощи. Вот они, взрослые, должны помочь, они же все знают, так? Коджиро понимает все только взглянув на него и говорит: — Ты молодец. Мия растерянно хлопает глазами. Нанджо продолжает. — Ты не обязан, но продолжаешь тренироваться сутки напролет. Это похвально. Тебе не обязательно всегда побеждать, не обязательно постоянно соревноваться. Пора перестать слушать глупых людей, которые указывают тебе, что делать. У тебя есть друзья, которым ты нужен, они с тобой не ради выгоды и всегда поддержат. У тебя есть мы, — он кивает в сторону Каору и обнимает его. — готовые выслушать тебя в любой момент. Теперь тебе не нужно справляться одному. Мия сидит и слушает не отрываясь о том, что говорит ему Каджиро. Это были очевидные, на первый взгляд, вещи, но Тинен никогда не додумывался ни до одного из них. Неужели он вправду больше не один? Осознав это, он вновь начинает плакать. Теперь уже от облегчения. — Если хочешь плакать — плачь. Из-за этого ты не станешь слабым. Ты — человек с собственными желаниями, потребностями и эмоциями. — говорит Каору, обнимая Мию сильнее. Тинен не сдерживается — рыдает в голос. Все, что накопилось у него за эти годы, сейчас вывалилось наружу. Слезы стекают по щекам прямо на одежду Каору, который не обращает на это внимание, продолжает гладить Мию по спине. Постепенно всхлипы затихают, и мужчины видят, что Мия заснул. На растерянный взгляд Нанджо, Каору шепчет, что им придется взять мальчика к себе на ночь. Коджиро ничего не остается, кроме как запереть кафе и выдвинутся в сторону их квартирки, в которой они жили вместе. Отношения выставлять напоказ не хотелось — поэтому у них имелось по своей собственной квартире и одна общая. Пользовались они ей не так часто, да и Нанджо порядком надоело скрываться и играть плейбоя на публике. Хотелось держать Каору за руку, затыкать поцелуем во время споров при всех, а не только сотрясать воздух ругательствами. Сакураяшики не был согласен. Он считал, что отношения — сугубо личное, и никто не должен лезть не в свое дело. К его позиции добавлялось отношение к однополым связям на работе — Каору не мог потерять клиентов только из-за своих предпочтений. Нанджо шел по тротуару, позвякивая ключами в руке, иногда посматривая на Каору, который нес спящего Мию на руках. Нанджо не знал, был ли мальчик тяжелым и не устал ли Каору, потому что если бы он и устал, то ему бы не сообщил. Поэтому, Коджиро был рад, когда на горизонте появился их дом. Они зашли в подъезд, поднялись на лифте и зашли в квартиру. Сакураяшики первым делом понес Мию в спальню, укладывая его на большую кровать. Тинен сразу же свернулся в позу эмбриона, продолжая сопеть. Следом вошел Нанджо. — Нам следует позвонить его родителям, чтобы не волновались. — Следует, но, как видишь, телефона у него нет, а номера мы не знаем. — раздраженно прошептал Каору. — Хочешь сказать, что я виноват? — Хочу сказать, тупой ты идиот, что у нас нет такой возможности. Каору и Нанджо старались говорить как можно тише, но шепот не спасал от невыносимости собеседника. — Я знаю. — пробормотал Мия. — Дайте телефон, я позвоню. — Видишь, что ты сделал, очкарик, разбудил ребенка! — Все благодаря тебе, бесполезная гора мускулов. — Просто дайте уже чертов телефон! Мужчины обернулись на недовольного Мию. Он сидел, скрестив руки на груди, нахмурив брови и сонно поглядывая то на одного, то на другого. От мальчика исходила убийственная аура, поэтому Нанджо поспешил принести телефон. Тинен быстро набрал нужный номер и завис. Оставалось нажать на кнопку вызова, но Мия будто окаменел. Он не хотел звонить, не хотел слышать голос своих дурацких родителей. Не сейчас. Коджиро, увидев сомнения Мии, мягко вынул у него из руки телефон и сказал: — Не переживай, я позвоню. Отдыхай. — Нанджо потрепал Мию по голове и вышел. — Я принесу тебе сменную одежду. — сообщил ему Каору и полез в шкаф. Вещей в этой квартире было немного, в основном только Коджиро, так как по дому Сакураяшики таскал только его вещи. Мальчику давать такие большие футболки не следовало — он бы просто в них утонул. Наконец, вынув что-то подходяще маленькое, он отнес это Мие. — Отвернись. — Я выйду. Каору вышел к Нанджо, который сидел на диване. Он только закончил разговор и был удивительно задумчив. Неслышными шагами Каору плавно присел к нему, заглядывая в глаза. — Как все прошло? — Они кричали. Сильно кричали. Боялись, что мы какие-то насильники, которые похитили их сына, но я их успокоил. Сказал, что мы новые тренера по скейту, которые научат его новым трюкам. Они волновались, но согласились, как только услышали, что мы собираемся тренировать каждый день по 8 часов. Так что, добро пожаловать в благотворительный лагерь скейтеров. — Если бы это так называлось… — глубоко вздохнул Каору. Нанджо аккуратно взял его за руку и начал целовать костяшки его рук. Пальцы длинные и изящные, с небольшими мозолями на среднем пальце правой руки, но это было нормой для каллиграфиста. — Не переживай ты так, у него все наладится. Теперь он хотя бы не один. Да и ты всегда можешь навещать и приглядывать за этим неугомонным ребенком. — Ты прав. Нужно пойти, уложить его. — Сиди здесь, я сделаю это. Коджиро выпускает руку Каору и направляется к Мие, который, аккуратно сложив свои вещи, во второй раз завалился спать. Нанджо накрыл его одеялом и собирался уходить, как цепкая хватка мальчика удержала его. — Останься со мной. — Тебя что-то беспокоит? — Нет, с чего бы мне. Просто поспи рядом. — голос Мии дрожал. Он не хотел признаваться, что ему страшно. Тинен продолжал тянуть Нанджо за руку. — Останься. И парня своего прихвати. Коджиро усмехнулся. — Вообще-то, он не мой парень. Он мой муж. — ЧТО? — Тише, а то он меня убьет за то, что я тебе это рассказал. Будет нашей тайной, как считаешь? Подумав, что Каору и правда страшен в гневе, Мия согласился. Позвав Каору, они втроем легли на большую двуспальную кровать, положив Мию посередине. Тинен свернулся клубочком, получая тепло от двух людей сразу, не только физическое, но и ментальное. Наконец, котенок нашел свой дом.