Семантика

Вера Стоун, черт возьми, идеальна! Она смотрит на себя в зеркало и усмехается. Тянется за спонжем и в очередной — какой по счету? — раз стирает криво нарисованную стрелку. Смешно. Она даже накраситься не в состоянии! О каком руководстве может идти речь?.. Вера прикрывает глаза и глубоко вдыхает. Соберись, тряпка! У нее нет времени на жалость к себе. Вера распахивает глаза и смотрит на собственное отражение. — Нет ничего, с чем бы ты ни справилась. Она с вызовом вскидывает подбородок, наклоняется чуть ближе к зеркалу и приподнимает бровь. Вера рисует ровную стрелку одним слитным движением на правом веке, а затем и на левом. Победная ухмылка кривит губы, покрытые ровным слоем красной помады. Вера Стоун обязана быть идеальной! Она не умеет по-другому. Пережитая боль обязана вести к какой-то цели, иначе... Какой смысл? Для чего ей власть, если она не знает, что с ней делать? Для чего магия, если не решает проблемы, а только усугубляет? Для чего учить детей колдовать, если провинившихся приходится выкидывать вон и забирать память? Вера сотни раз отвечала себе на эти вопросы. Вера знает ответы. Воспоминания о смерти дочери снова выбивают из колеи. Боль, многократно усиленная заклинанием, стучит в висках и требует выхода. Чертов Джек Мортен! Вечно за ним приходится подтирать дерьмо. Вера качает головой, берет сумку и взмахом руки открывает дверь. Она никогда не признается, что рада появлению Джека в Белгрейве. Тем более не скажет, насколько благодарна ему. У Веры проблемы с выражением эмоций, и жизнь расписана на годы вперед. А из-за чертовых стрелок она уже опаздывает. Маска ректора надежно прилипает к лицу, как только Вера переступает порог дома. Лучше бы кофе уже стоял на ее столе, иначе она встретит Хэмиша раньше положенного времени. Вера считает до двух и кусает щеку изнутри. Она рада, что у сынов Прометея Хэмиша не было. Перенести его сочувствие она бы не смогла. Лучше бы ему и вовсе не знать о ее прошлом. Лучше бы ему совсем не знать ее. Боль бьет в солнечное сплетение неожиданно резко. Вера останавливается, чтобы перевести дыхание, и, разумеется, встречается глазами с Хэмишем. Он выходит из-за угла и обеспокоенно спрашивает: — Все в порядке, великий магистр? Фирменная холодная улыбка-оскал примерзает к лицу. — Будет. Когда ты займешься делом. — Разве может быть иначе? — фыркает он и проходит мимо нее. Вера удивлена. Озноб пробирает тело, и она с трудом сдерживается, чтобы не поежиться. А чего она хотела, собственно? Он ведь не должен ждать ее вечно. Он вообще никому ничего не должен. Вера слышит звон бьющегося стекла и тяжелые шаги. — Я знаю, что ты сделала у сынов. Мортену стоило промолчать. Это не его тайна, в конце концов. Как ни странно Вера чувствует скорее облегчение. Хэмиш, пожалуй, единственный, кому бы она доверила свою тайну. Единственный, кому рассказать не хватило бы смелости. Вера горько усмехается. — Ты не одна. — Вера приподнимает брови. — Это все, что я хотел сказать. Хэмиш смотрит пронзительно и не просит ничего взамен. Мимолетно касается руки, разворачивается и уходит. Вера сглатывает и глупо пялится ему в спину. Так не бывает. Кто бы мог подумать, насколько оборотни осложнят жизнь. Вера усмехается. Один конкретный оборотень с глазами, которые обещают все наслаждения мира. Любые наслаждения. Она дает себе еще пару секунд и идет в свой кабинет. Сегодня слишком много потерянного времени, и она не хочет искать объяснение. Вере точно не понравится причина, хоть она и так ее знает. Кофе на столе предсказуемо нет. Вместо привычного раздражения она ощущает удовлетворение. — Ваш кофе, ректор. Хэмиш входит без стука и разрешения, разумеется. — Закрой за собой дверь. — С какой стороны? Вера обводит языком контур губ и улыбается. Подходит к нему, забирает кружку и ставит ее на стол. Вера касается его щеки, заглядывает в глаза, теряется в их глубине. Она запечатывает дверь изнутри заклинанием, обхватывает его за талию и прижимается к груди. Хэмиш с присвистом выдыхает сквозь зубы, целует ее в макушку, крепко обнимает. — Что ты первое вспомнил, когда Алиса вернула память? Веру давно мучает этот вопрос. Глупо, конечно, неуместно, но когда если не сейчас? Сегодня очень странный день, потом она может не решиться. — Тебя, — усмехается Хэмиш. — Думал, ты знаешь. — Откуда? — Ты же великий магистр. — Я не всесильна. — Разве? Разговор будто ни о чем, но о самом важном. Хэмиш не то отвлекает ее, не то сам увиливает от ответа. Вера не имеет права его заставлять. Неожиданно он подхватывает ее на руки, несет к креслу, опускается в него и усаживает Веру к себе на колени. — Я вспомнил, какой ты была после битвы с неофитами, — он приподнимает ее подбородок двумя пальцами и не позволяет отвести взгляд. — Взбудораженной, решительной, уверенной. Я очень хотел тебя поцеловать. У Веры сердце стучит где-то в горле. Она уверена, что он слышит гул, эхом разносящийся у нее в голове. — А почему не поцеловал? — Время было неподходящим, — тихо отвечает он. — А потом ты отдала приказ стереть нам память. — Глупое решение с моей стороны. — Я рад, что ты это признала. Хэмиш легко касается ее шеи, изучает реакцию. Охотник ощущает слабость добычи, но хочет получить официальное разрешение? — Что сдерживает тебя сейчас? Волчий рык вырывается из его груди, и Веру накрывает. Плевать на можно и нельзя! Она никому не обязана быть идеальной! Вера так долго запрещала себе быть настоящей, что и сама почти забыла, какая она. Не ректор Стоун, не магистр, а обычная женщина Вера. Вера, которая уверена, будто ее нельзя любить. Она по-прежнему так считает, но Хэмишу зачем-то нужна. По какой-то причине он цепляется за нее и не отпускает. Целует горячо и яростно, дышит прерывисто, между выдохами несет романтическую чушь. Она не знает, что он разглядел в ней, но не собирается жаловаться. Хэмиш словно сшивает воедино лоскуты ее жизни. Застарелая боль не исчезает — становится терпимой. Вера ее по-прежнему ощущает, но еще она чувствует себя нужной. — Боюсь, сейчас последний шанс остановиться. Когда Хэмиш отрывается, Вера видит отражение волка в его глазах. Удивительно, что ее это не пугает. Ей нравится. Похоже, Вера окончательно свихнулась. — Боюсь, этот шанс давно упущен. — Вера запускает пальцы в его волосы и выдыхает в губы: — Я рада, что мы оказались по одну сторону. — Я бы выразился иначе... — Не порти момент семантикой, — усмехается она. — Это моя святая обязанность как философа, — возвращает ухмылку он. — Мы слишком много говорим... Он не позволяет ей закончить. Они поспешно срывают друг с друга одежду, напрочь забывая о магии. Тщательно расписанный план жизни Веры летит к черту. Она не жалеет. Знать наперед каждое свое слово и действие скучно. Встречаться с оборотнем куда веселее. Вероятно, позже Вера будет проклинать себя за слабость, но сейчас рядом с Хэмишем ее это совершенно не беспокоит. Он заслоняет целый мир, и она готова наплевать на всех, кто имеет что-то против. Вера Стоун позволяет себе не быть идеальной. Вера Стоун вспоминает, что означает быть собой.