Кураж

Стоит им перешагнуть порог, как огромная дверь с грохотом за ними закрывается. Все помещения, куда их пускают, похожи на бункеры, малость подкорректированные под житейские нужды, и душевая не была исключением. Пьетро первым шагает к противоположной стороне, босиком ступая по холодной плитке. Питер чуть медлит, не торопится. Понимая это, Пьетро оборачивается, смотрит на младшего с немым вопросом. Более пустого способа потратить дыхание, чем спросить: "Ты в порядке?" сейчас не было. Ничего у них не в порядке — всё хреново, как бы сказал Питер. Питер кивает, не обрывая зрительного контакта, и идет следом. У него на плечах и спине синяки, уже новые и наливающиеся, ему сложнее всего контролировать свою скорость, которая превосходит скорость Пьетро. Брат бы за него гордился, если бы не эти травмы. Хотя, он гордится, его младший смог выжить в этих экспериментах Гидры и развить новообретенную способность. А о том, что тот мог и не выжить, Пьетро старался не думать; потеряв единственного дорогого человека, он бы уже не нашел силы вставать снова. Питер идёт и останавливается через пару шагов, борясь с наплывом, но суровым взглядом отказывается от помощи Пьетро. "Сам, - упрямо тянет Питер, - сам." Для Питера нет ничего важнее, чем признание брата. Он доходит и включает воду, подставляя струям прохладной воды лицо. Пьетро сжимает его плечо, похлопывает и тоже крутит кран. Когда они отсюда выйдут, Пьетро обещает себе и Питеру горячую ванну, чтобы просто расслабиться, по всем традициям американцев. Когда Питер представляет огромную гору пены и двух мужиков в тесной, но, что важно, элегантной ванне, где обычно в рекламах восседает белокурая красавица, он смеётся. Пьетро от этого на душе легче, хотя он и подразумевал джакузи, но бог с ним, можно и ванну на высотке взять. Пьетро хочется рассмешить брата, но они оба сильно устали после тренировки. Ему самому хватает сил разве что слегка потереть огрубевшими ладонями по плечам и рукам и дать воде самостоятельно смыть кровь на боку. Издержки способности, сказал бы Пьетро, но некому, Питер слишком понимающе косится на неровные следы ногтей. Иногда на бешеной скорости просто не замечаешь, что умудрился как-то себя покалечить, хоть и собственноручно. Питера снова колотит, он быстро-быстро, как мигающая лампочка, крупно и неестественно дрожит, но взгляд на руку он опускает крайне пропитанный сарказмом. Пьетро усмехается, видя в этом хороший знак. — Я хочу есть, - надуто бурчит Питер, и брат не сдерживает тёплой улыбки. — Скоро уже, потерпи. — Мы же лучшие среди испытуемых. Могли бы четырехразовое питание устроить, - и, помолчав, добавляет, - Хочу бифштекс. И сладкую вату с колой. И много картошки фри. — Не жирно ли для одной тощей задницы? — Сам ты тощий. Я потом пройдусь по магазинам. — Красть - плохо, - монотонно повторяет он фразу, в которую верит, но не верит в её эффективность над братом. Питер закатывает глаза и прислоняется к стене плечом. — А что бы ты хотел? — Мягкую постельку в скалистом бункере, куда никого, кроме тебя, не пускал бы. Питер задумывается и кивает одобрительно, растягивая губы в искренней, хоть и вымученной улыбке. — Тогда, с тебя хата, с меня выпивка. — Мал ты ещё для выписки, - и Пьетро отвешивает слабый подзатыльник младшему, - по американским законам только с 21 года можно. — Не беда, - небрежно кидает Питер и закрывает свою воду. Всё равно прохладная, никакого наслаждения. — Красть - плохо. — Подкупить бомжа не только у нас можно. — Ты это уже делал? — Мы подростками вместе это делали, поздняк святого из себя строить, братиш. Пьетро машет рукой и отворачивается к стене. Прохладная вода его бодрила, и постоять вот так ещё пару минут выданного им времени он не хотел отказываться. На какое-то время только звук падающих капель заполнял помещение. — Пьетро. Старший повернул голову к Питеру. Тот с болью смотрел на царапины и синяки Пьетро, которых было не мало. Он не медлил, когда пересёк в два шага расстояние между ними и обнял со спины. — Давай точно выберемся отсюда живыми. Даже если не отплатим Старку за всё, давай просто... Пьетро сжал ладонь брата у себя на животе, чувствуя, как к горлу подступала горечь. Старк. Тони-сукин-сын-Старк. — Будем счастливыми, - помог он закончить. Прижавшись щекой к его лопаткам, Питер кивнул, доверительно прижимаясь ближе. Кожа к коже. Аккуратно, чтобы не сочли это неправильно, Пьетро выкрутился в объятиях Питера к нему лицом. Обнял его за плечи и прижался подбородком к его макушке, стал гладить по затылку. Питер облегчённо вздохнул, завибрировав. Оба не смогли сдержать смешка. — У моего брата охрененные мышцы, - сообщил Питер, нарушая тишину. Он без стеснения водит рукой от шеи и до ягодиц Пьетро, считывает кончиками пальцев позвонки, но скорее всего сбивается, так как начинает снова водить по ним. Пьетро прячет улыбку в его седых волосах, целуя, прекрасно зная, что чистым сантиментам младший надолго не поддаётся. И без способности он был как с шилом в заднице, неугомонным и слишком быстрым засранцем. — А я говорил тебе заниматься вместе со мной. — Брехня, ужасное занятие, - отвечает Питер куда-то в районе шеи Пьетро, попутно подключая и вторую руку в исследовании спины брата. Но зона постепенно увеличивает свои границы, и Питер уже огибает кубики пресса, делая круги около пупка. Пьетро сглатывает, чувствуя свою беспомощность, и щипает младшего за задницу, второй рукой всё ещё придерживая его затылок. Он снова целует его, но Питер протестует, поднимая лицо к нему. — По настоящему, - велит, а может уже и командует Питер. Пьетро любуется родными глазами и вовсе не против повиноваться. Он готов расцеловать всё его лицо, что он и начинает делать. Питер с довольной улыбкой закрывает глаза, принимая поцелуи век. Он ждёт, тесно прижавшись пахом к паху Пьетро, а тот словно и не спешит, взяв его лицо в ладони и целует куда угодно, но не в губы. — Пьетро, - тянет Питер, чуть хмуря брови, и вид такого слепого и доверчивого брата приятно колит старшего в сердце. Он с жадностью впивается в родные губы и тут же получает такой же напористый ответ, будто Питер сорвался с пружины. Все их движения в раз становятся хаотичней, спешней, словно два утопающих вцепились в друг друга. Для них второй был заветным воздухом, желанным и, к счастью, досягаемым. Питер не замечает, как ударяется спиной об стену под напором нависающего над ним Пьетро. Он льнет к нему, шаря руками по всему телу, а второй старается прижать и не отпускать. Первый тихий стон у них общий, один на двоих, второй заглушается в поцелуе, который они прерывают только чтобы вдохнуть. У Пьетро темнеет в глазах от того, как выгибается в пояснице его младший брат. Единственное сокровище его жизни. Он рычит куда-то в изгиб шеи и плеча, а Питер посмеивается, притягивая его только ближе и ближе за шею. Даже обычное трение их членов - это нечто крышесносное, отдельный вид эйфории, который почти будто ловишь за хвост. Они подмахивают бёдрами друг другу, стонут и не могут в полной мере передать всю затапливающую их волну чувств. Один клубок ощущений, один клубок оголённых нервов. — Обожаю тебя, - прерывисто говорит Питер. — Люблю, - шепчет Пьетро как мантру. — Я тебя не оставлю, - обещает между всхлипами Питер, и Пьетро не может насытиться этим. Он скользит огрубевшей кожей ладони по их членам, вышибая дух напрочь. От мозолей по головке Питер ловит звёзды, сильнее сжимая пальцы на плечах брата, откидывает голову назад. Подобно вампиру Пьетро водит носом по открытой и незащищённой шее младшего и любимого, тяжело выдыхает спертый воздух из лёгких. Пьетро хочет выжечь на корке своего сознания и мозга, как мило, чёрт подери, Питер сжимает пальчики на ногах и какое лицо он делает при самом пике похоти. Когда они кончают, в ушах долго стоит непроходимый звон. Льющуюся сверху воду не слышно, до неё никому и так нет дела. Питер не намерен отцепляется от Пьетро, а Пьетро - отпускать из медвежьих объятий Питера. Умей младший мурлыкать, замурлыкал бы от удовольствия медленно поглаживающих затылок пальцев брата. — На выход. Долго вы ещё? - прервал их невозмутимый с виду, но не в душе, охранник. Он старался не смотреть на них, ведь поза и стоны ранее всё доходчиво говорили, что Пьетро и Питер Максимоффы - конченые извращенцы, психи, как полагается всем экспериментальным крысам. И было легче считать, что всё только из-за камня Разума, но надеждам, как всегда, полагалось оставаться в стороне. — Убирайся, - зло шикнул на него Пьетро, лишь слегка повернув голову, под полным восхищения взглядом Питера. Младший стал любовно оглаживать скулы распылённого брата, игнорируя третье лицо, мало заботясь о чём-то кроме Пьетро. В их мирке безумия только он и Пьетро, а остальные могут ждать своей смерти где-нибудь в ином месте. Питер закидывает руки на плечи брата, сцепляя ладони у него на загривке, и насмешливо смотрит на сконфуженного охранника через чужое плечо. Ему неописуемо как хорошо быть прижатым между стеной и братом, который опирался об неё руками по обе стороны от его головы, а его, точнее, их счастью могли только позавидовать. — С-час будем, - тянет гласные Питер, как кот прищуривая глаза, - Я есть хочу. Братья говорят через взгляд с секунду, прижавшись нос к носу и водя руками по предплечьям. Что-то меж собой решив, Питер выныривает в сторону, а Пьетро выключает воду. Проходя мимо охранника, Питер кидает озорную улыбку на старшего, пряча в кашле самодовольную ухмылку. Пьетро чувствует, что он счастлив.