***
Две недели назад в жизни цыганочки началась сплошная череда несчастий. А ведь все было так хорошо! Свидание с Фебом Эсмеральда искренне считала просто волшебным. Ну и что, что больно, ну и что, что она никогда не найдет своих родителей? Наивная девочка думала, что это любовь всей ее жизни. Конечно, быть может, Феб был немного слишком груб с ней? Ведь ей должно было быть приятно, ведь да? Но Эсмеральда помнила только боль. "Феб все равно меня любит, только меня!" – успокаивала себя девушка. "В следующий раз наверняка будет лучше". А через день она увидела Феба в обнимку с какой-то другой девушкой, даже не его невестой. Он говорил ей красивые слова, не замечая ничего вокруг. У бедной Эсмеральды защемило сердце. Со слезами в глазах она бросилась прочь. "Уж лучше бы я дала этому проклятому монаху-призраку заколоть тебя!" – в сердцах подумала она. Цыганочка вдруг поняла: Феб и не любил ее вовсе, он обманул ее, воспользовался ее доверчивостью! И теперь она никогда не найдет своих родителей, она опозорена и обесчещена. Весь день после этого Эсмеральда пролежала на кровати в слезах. Клопен и Гренгуар не отходили от нее и пытались всячески поддержать. Девушка была так поглощена своим горем, что не заметила нездорово горячие руки ее мужа. Весь день и всю ночь Пьер просидел рядом, стараясь не обращать внимания на кашель и все усиливающуюся слабость. Кашель периодически начинал мучить поэта уже давно, но всегда быстро проходил. Гренгуар думал, что так будет и на этот раз, потому не хотел никого лишний раз тревожить. А через пару дней внезапно слег. – Да ты весь горишь! – Эсмеральда в ужасе отдернула руку от пылающего лба поэта. – Это... Так, скоро пройдет... Не беспокойся, пожалуйста, – Пьер через силу улыбнулся. Эсмеральда меняла ему компрессы каждый час, но жар не спадал. Девушке пришлось вспоминать все, чему её учили старые цыганки по части целебных трав. – Пьер, пожалуйста, пей, – Эсмеральда всунула ему в руки кружку с горячим отваром. Поэт отхлебнул и смешно поморщился: – Горько же! – Зато должно помочь. Пей все. Пьер вздохнул и залпом осушил кружку. Эсмеральда встала и направилась к двери. – Не уходи, – попросил Гренгуар, – побудь ещё рядом, мой изумруд! – Прости, Пьер. Мне надо идти, – и цыганочка вышла, осторожно прикрыв за собой дверь. Несмотря на бесконечную заботу Эсмеральды, поэту с каждым днём становилось хуже. Эсмеральда и старые жительницы табора, знавшие толк в лекарствах, только разводили руками. Они перепробовали все снадобья, которые знали – и ничего не помогало. Все чаще Пьер стал впадать в болезненное забытье. Тогда он начинал стонать, метаться по кровати, в бреду звал Эсмеральду. Когда же он приходил в себя, через силу улыбался своей цыганской жене. – Я непременно поправлюсь, вот увидишь! – говорил он ей. – Как же я благодарен тебе за твою заботу, без нее я бы давно пропал. Отдохни немного, прошу тебя! И Эсмеральду не надо было просить. Она засыпала почти сразу же. А Пьер не мог сказать ей самого главного. Того, как безумно влюбился в нее ещё тогда, когда она танцевала на площади, сорвала его мистерию, а затем завела его в лапы Клопена. Чуть не убила и в то же время спасла ему жизнь. Чувства, неведомые доселе поэту, охватили его сердце. И в то же время он понимал: взаимности ему не дождаться. Ее сердце сперва было отдано другому, а теперь уже поздно. Стараясь не потревожить спящую девушку, Пьер потянулся к листу бумаги и перу...***
– Ему может помочь только один человек, – нахмурившись, сказал Клопен. – Кто же? Прошу, не томи! – Тебе не стоит к нему ходить... – Но послушай, я должна спасти Пьера! Скажи мне, кто это? – Архидьякон Клод Фролло. Эсмеральда ахнула, зажав рот рукой. Пойти, к этому страшному священнику? Ни за что! Но Пьер... Девушка сжала руки в кулаки. – Я пойду за ним. – Я с тобой! Клопен и Эсмеральда выбежали со двора чудес и направились к собору. Чем ближе они были, тем сильнее дрожали ноги цыганки, тем больше хмурился и сжимал кулаки Клопен. Архидьякона нашли у него в келье. – Кто вы? – тихо и сурово спросил он, – И зачем пришли ко мне вы, цыгане? – Мой названый брат, поэт Гренгуар тяжело болен. Мне сказали, что только вы можете помочь ему, – опустив голову вниз, прошептала Эсмеральда. – Кто сказал вам? – Это сказал я, – выступил вперёд Клопен. – Все знают, что нет в Париже медика лучше вас. Поэтому мы и пришли просить вас о помощи. – Хорошо, я пойду с вами, – кивнул Фролло, – но знайте, что делаю я это только потому, что Гренгуар – лучший мой ученик, и я чувствую свой христианский долг по отношению к нему. Фролло заглянул на полку, где стояли разные порошки и колбы различных размеров. Затем обернулся к Эсмеральде. – Чем он болен? – спросил архидьякон. – У него сильный жар, и он часто теряет сознание... И ещё кашель, – сбивчиво объяснила девушка. – А что ещё? Он бредит? Жар не спадает совсем? – Да. Больше Эсмеральда ничего не могла сказать. Фролло собрал в сумку какие-то порошки и травы, пузырьки с микстурами, и они вышли из собора. Подходя к Двору чудес, Клопен завязал глаза сопротивляющемуся архидьякону и крепко взял его за руку, чтобы тот не вздумал смыться в самый неподходящий момент. Впрочем, на уме у него даже и мысли не было о том, чтобы сбежать. Все мысли Клода занимала Эсмеральда. Она впервые сама пришла к нему, пусть и за помощью. "Но как знать, – думал архидьякон, – если мне удастся вылечить Гренгуара, я заслужу ее благосклонность. И тогда..." Фролло не успел додумать мысль. Клопен сорвал с его глаз повязку. Клод поморгал, привыкая, и наконец осмотрелся. Ученик его все так же лежал без сознания, как и оставила его утром Эсмеральда. Архидьякон подошёл к нему, присел рядом на кровать. Прощупал едва бьющийся пульс, коснулся бледного и горящего лба. Поэт застонал, но в сознание не пришёл. – Давно он так? – хмуро спросил Фролло. – Почти две недели, – тихо ответила Эсмеральда. – Что с ним, святой отец? – девушка с надеждой подняла глаза. – Пока не знаю. Но вам следовало обратиться раньше. Намного раньше. Эсмеральда опустила голову. – Чем вы его лечили? – продолжил архидьякон. – Вот... – цыганка протянула кружку с отваром. Клод посмотрел, принюхался. Вздохнул. – Этого очень мало. Гренгуар серьезно болен, и я принес лекарства, которые могли бы помочь ему, но время не на нашей стороне. Согрейте воду, я попытаюсь что-то сделать. Эсмеральда бросилась к печке, Фролло же подошёл к кровати поэта. Все его надежды разом рухнули. Пьер был в очень тяжелом состоянии, и архидьякон это видел. Клод помнил, что Пьер всегда немного кашлял в холод, но чтобы так заболеть... И процесс был, видно, запущен, и запущен давно. Вода в котелке забурлила. Фролло насыпал туда каких-то своих порошков, влил микстуру из пузырька. – Эсмеральда, – осторожно попросил он, – попробуй привести его в чувство. Надо дать ему лекарство. Эсмеральда, легко и неслышно ступая, подбежала к кровати поэта. Погладила своей прохладной рукой горячие исхудавшие руки Пьера. Вторую руку осторожно положила ему на голову и тоже погладила, мягко перебирая спутанные волосы. Поэт приоткрыл один глаз, затем распахнул и второй. "Надо же, так быстро... А у меня не получилось", – подумал архидьякон и подошёл к ним. – Учитель, вы? – удивлённо приподнял бровь Пьер. – Да. И я пришел лечить тебя, Пьер, – архидьякон протянул тому кружку с лекарством. – Пей, тебе должно стать лучше. Гренгуар взял кружку дрожащими руками и сделал глоток, затем ещё и ещё. Когда все было выпито, Эсмеральда унесла кружку, а Фролло присел рядом. – Как ты себя чувствуешь? – осторожно спросил он. – Боюсь, что можно было и лучше, – вздохнул поэт и попытался улыбнуться. – Знаете, мэтр, я не хочу расстраивать Эсмеральду: она и так сильно измучилась со мной. Но мне почему-то кажется, что мне немного осталось. Как вы думаете? Фролло вздохнул. Как же не хотелось ему говорить правду... – Я не знаю, что тебе сказать, Пьер, прости. Возможно, если бы Эсмеральда пришла ко мне чуть раньше... – Не надо, учитель. Я все понял. – взгляд поэта стал необычайно серьезным. Что ж, наверное я должен попросить прощения у вас за всю мою жизнь, если чем-то обидел вас, простите. Хочу ещё попросить вас об одном: если есть у меня хорошие стихи, оставьте их себе на память. Остальные пусть будут у Эсмеральды, если она, конечно, захочет. Только сейчас, пожалуйста, не говорите ей ничего, а то она будет плакать, а у меня сердце разрывается, когда я вижу её слезы. И, да, чуть не забыл, – Гренгуар вытащил из-под подушки сложенный вчетверо лист бумаги и протянул его Клоду. – Когда меня не станет, отдайте ей это письмо, пожалуйста. Именно ей. – Хорошо, Пьер, – глаза архидьякона заблестели, – я ни о чем не скажу ей сейчас. И передам ей ваше послание, хотя как же мне хочется, чтобы вы ещё жили, а мне не пришлось этого делать. – Право же, мне будет не хватать душевных бесед с вами, – заметил Гренгуар с лёгкой улыбкой. Фролло отвернулся, скрывая ком в горле и влажный блеск в глазах. Ближе к вечеру поэт опять впал в забытьё. Фролло и Эсмеральда не отходили от его кровати, то и дело меняя мокрую тряпицу на пылающем лбу Пьера. Был тот самый час перед рассветом, самый темный и страшный час ночи. За окном бушевали вихри, ставни каморки скрипели и хлопали. Даже луна скрылась за тучами, и мир вокруг погрузился в кромешную тьму. Эсмеральда вцепилась в руку Пьера, чувствуя, как бьётся его пульс. И вдруг... Все стихло. Небо из черного делалось синим, затем розовым и алым. Тучи ушли, стих ветер. А поэт открыл глаза. – Эсмеральда! – тихо шепнул он. – Пьер! – Эсмеральда подскочила, – Пьер, ты живой! – девушка упала на грудь больного и чуть не зарыдала. – Тише, тише, – поэт ласково гладил ее мягкие волосы, я ещё здесь. Mon Dieu, какая ты красивая, Эсмеральда! Как хорошо, что ты рядом. Сейчас мне действительно хорошо. Как же хорошо!.. Пьер блаженно вздохнул и с удивлением отметил, что его больше не мучит кашель. За окном медленно поднимался алый диск солнца. Поэт прикрыл глаза... "Почему так тихо?" – удивилась Эсмеральда, и вдруг поняла: сердце поэта больше не стучало. – Пьер, нет!!! Боже, зачем?! – Эсмеральда отчаянно разрыдалась. Спавший до этого архидьякон тут же подскочил к ней. Увидев спокойное лицо Гренгуара, он все понял. Клод осторожно положил руки на плечи цыганки. – Тише, тише. – Почему?! Он не мог, не мог умереть! – отчаянно кричала Эсмеральда. – Почему он ничего не сказал мне? – Он не хотел, чтобы ты раньше времени горевала о нем, потому и не говорил ничего. Эсмеральда... Пьер передал тебе письмо, – архидьякон достал лист из кармана сутаны, – можешь прочесть его... Фролло вышел, чтобы не мешать, а Эсмеральда подошла к окну, ближе к свету, и развернула послание. Две капли упали на неровные, выведенные дрожащей рукой буквы. Дорогая моя Эсмеральда! Если ты читаешь это письмо, то скорее всего, меня уже нет рядом с тобой. Быть может, тебе даже печально от этого? Но прошу тебя, не убивайся. Ведь смерть – это лишь занавес, отделяющий нас от другого мира, освобождение от земных страданий и боли. А последние мои дни я был очень счастлив, и все благодаря тебе, моя Эсмеральда! Да-да, моя. Разреши же поэту раз в жизни назвать тебя так. Ты спросишь, почему же я сказал, что был счастлив? Ответ очень прост: все это время ты была рядом, неся свет и умиротворение моей измученной душе. Именно сейчас я, наконец, понял что такое покой. И внешние страдания – ничто по сравнению со счастьем, которое ты даришь мне. И имя ему – любовь. Ты удивлена? О, верно, ты не ожидала от меня такого признания. Прости, что не сказал тебе раньше, но я не хотел, чтобы ты была несчастна. А ты точно была бы несчастна, зная о безответной любви к тебе безродного поэта. Твое сердце – сердце прекрасной ласточки, оно легко порхает по жизни, и мне было бы очень больно наблюдать его мучения. Живи, радуйся и ни о чём не беспокойся! И просто знай, что был один поэт, которому ты спасла жизнь, и который любил тебя больше жизни. Что ж, прощай, любовь моя, Эсмеральда! Быть может, мы ещё свидимся в мире ином, но это будет не скоро. А пока – будь счастлива! Это все, что я хочу тебе сказать. Глядя на твое счастье, у меня самого теплеет на душе, а сердце охватывает безграничная любовь, свет и покой. На этом прощай,Твой вечный должник, бесконечно влюбленный в тебя Поэт Пьер Гренгуар
Цыганочка выпустила письмо из рук и застыла в оцепенении. "О, как слепа я была! – горестно думала девушка, – за своей любовью к Фебу я не разглядела счастья совсем рядом! Боже, что мне делать? Но теперь уже ничего не изменишь. Прости меня, Пьер... Ты хочешь, чтобы я была счастлива, но как же мне теперь быть счастливой без тебя? Но ради тебя я постараюсь!" – мужественно решила Эсмеральда. Она подошла к постели. Лицо Гренгуара как-то просветлело, и казалось, что он просто спит и едва-едва улыбается во сне. Эсмеральда нагнулась и запечатлела лёгкий поцелуй на его устах. "Прощай, мой друг! Спи спокойно..." Смерть – это всего лишь занавес.