Они друг другу не пара, но (чёрт возьми!) почему же ещё не вместе?!

      Его очень забавляло за ними наблюдать. Глупые, как пробки, они совершенно не видели очевидного. Этот напыщенный и вечно весёлый Люсиль и его мелкая наивная спутница. Сколько раз Глава Оркестра уже пробовал приблизиться к ней хоть на шаг, сколько раз в своём счастливом порыве лез к ней, тиская и зажимая в своих объятьях. А эта малявка… Она же попросту не воспринимает его всерьёз, смущаясь и краснея при каждом касании. В конце концов, он же для неё старый, неужели их с Гвином начальство такое тупое?       «По-видимому, так и есть», — флегматично заметил Кохаку, наблюдая за очередной занимательной картиной.       В общей гостиной, выделенной главой уездного городка, разгоралось очередное сражение.       — Я сказала: «не буду»! — кричала, эмоционально размахивая руками, мелкая.       — Но, Целес! Ты в нём будешь такая миленькая! — приторно улыбаясь, декларировал Люсиль, теребя в руках парчовое розовое платье переполненное белыми рюшами.       «Мда… Тоже мне, нашёл, что предлагать…»       — Я же сказала «нет», Люсиль! Нет, нет и ещё раз нет! — сжимая руки в кулаки, протестовала Целес в образе Элеса.       — Но почему? — театрально сокрушаясь, стоял на своём певец.       «Боже… Если хочешь увидеть её в платье, то просто попроси, а не заставляй надевать ЭТО! Спорю, она даже в детстве такое не носила».       — Да я даже в детстве такие платья не носила! — выдала самый веский аргумент Целес, от которого Кохаку забился в истерическом смехе. — А? Кохаку, ты чего? — обеспокоенно поинтересовалась девочка.       — Нет-нет, ничего, п-продолжайте, аха-ха…       Презрительно глянув на скрипача, Люсиль продолжил своё наступление:       — Но, Целес! Ты же девочка! Ты должна носить платья! — не унимался блондин, краснея в лице от нарастающего напряжения.       «А ты мужик, но тебя частенько переодевают в юбки, и что?»       — А я не хочу! — упрямилась девочка.       — Хотя бы ради меня! — состроив жалобную гримасу, проскулил Люсиль.       «О да… Пошли щенячьи глазки…»       — Люсиль, я не буду ради тебя устраивать здесь показ мод!       — Но, Целес! — похоже, все его аргументы кончились, но на счастье блондина пианистка устало вздохнула и решительно пробормотала:       — Хочешь, чтобы я надела платье — принеси что-нибудь другое, а не это!       — А чем тебе не нравится это? — осматривая сладко-розовое девчачье нечто, осведомился певец.       — Всем!       — Хм… Ну, я бы на её месте тоже такое не надел, — не отрывая взгляда от Леди Ёжик, тихо проговорил Гвиндель, продолжая кормить маленькое существо, устроившееся на его широкой ладони.       «Гвиндель в Этом? Аха-ха!»       — Молчать! — взревел Люсиль, грозно играя бровями. — А то на корм гиньолям пущу! — впрочем, ответа и не последовало, только душераздирающий хохот плачущего от смеха скрипача. — Хорошо! Я на всё согласен! — уже в совсем другой, ласковой интонации пропел блондин. — Тогда, пойдём вместе и выберем тебе платье!       — А одна, я не могу выбрать? — с дёргавшимися приподнятыми уголками губ поинтересовалась Целес.       — Не-а! — счастливо улыбаясь, медленно, перед самым носом девочки, погрозил указательным пальцем Люсиль. Пианистке оставалось лишь сдаться под непреклонной «милой» улыбкой Главы Оркестра.       «Нашёл-таки себе новую игру… Но не смотря на всё… Мне тебя очень жаль, малявка…»       Весь оставшийся вечер переполненный безграничным счастьем блондин играл роль новоиспечённого стилиста, переодевая девочку во всевозможные наряды, натягивая «милые» шляпки, бантики и всякую всячину, которая ужасно рябила в глазах.       «Жесть…» — пронеслось в голове Кохаку, когда Люсиль закончил играться.       На месте женственного мальчика, стояла прекрасная леди. Не хватало только длинных волос и соответствующей причёски за место мальчишеской стрижки. Голубое платье сидело как влитое, отлично сочетаясь с лазурными глазами. Редкие белые рюши обрамляли верх корсета и края рукавов. Из-под подола, кокетливо выглядывал ажурный подъюбник, а тонкие ручки украшали короткие кружевные перчатки. Но и этого Люсилю, по-видимому, оказалось мало, и он нацепил таки на девчушку небольшую шляпку, отвлекающую внимание от коротких волос.       «А мелкая-то, ничего, подрасти бы ещё немного… и рожу сделать попроще…»       Идя под ручку с довольным певцом, Целес всем своим видом выражала недовольство его выходкой. За все годы, проведённые в «теле» Элеса, она совсем отвыкла от удушающего предмета гардероба и волочащихся объёмных юбок. Однако, несмотря на это, рядом с Главой Оркестра она выглядела прекрасно. Даже, Гвиндель на секунду отвлёкся от своей Леди Ёжик, засмотревшись на юное создание, но встретившись мимолётом с красноречивым взглядом блондина, отвернулся обратно и, прикрыв глаза, по-доброму усмехнулся. Взгляд певца так и говорил: «Она моя! Я сделал её такой только для себя и не позволю кому-то другому ей любоваться!»       «Глупый мажор! — в сердцах ругнулся Кохаку, получив точно такую же испепеляющую угрозу. — К тому же, ещё и собственник. Не завидую я тебе, малявка… Влюбиться в Это… Бр-р-р-р!»       Между тем, парочка, демонстрационно продефилировав, отправилась на балкон — любоваться ночным пейзажем. Ну как отправилась… Отправился Люсиль, а Целес пришлось послушно последовать за ним, потакая его приподнятому настроению.       «Эгоист».       Заведя девочку в искусно сотканную ловушку, певец захлопнул двойную дверь и поволок спутницу к одному из плетёных кресел возле небольшого столика в зелёной зоне.       — Не тащи меня! Я тебе не кукла! — запротестовала шатенка, на что Люсиль только ухмыльнулся.       — Почему же? Как раз сейчас, ты очень миленькая, словно куколка! — с широкой улыбкой продекларировал блондин, заставляя девчушку налиться ярким румянцем.       — Хватит говорить глупости, Люсиль!       «Кукла, ты именно — кукла, моя прелестная Целестина! Моя новая кукла!»       Упав в объятья мягкой мебели, певец потянул на себя явно обескураженную пианистку, что по инерции свалилась ему на колени.       — Чт… Что ты творишь, придурок?! — ошарашено разразилась Целес, уперевшись ладошками в грудь блондина. Но её замешательство продлилась всего лишь долю секунды, сменившись кулаками и пинками. — Пусти! Пусти! Пусти!       — Не пущу! — стоял на своем Люсиль, прикрывая один глаз и прижимая к себе сильнее девчушку, не давая ей пихаться. — Сегодня, ты по праву моя кукла!       — Ч-чего? — от неожиданно высказанной фразы, шатенка вспыхнула, и у неё задергался глаз. Она даже перестала сопротивляться, позволяя певцу «под шумок» плотнее усадить себя на колени. Но счастье его длилось недолго. — Какая я тебе ещё кукла?! Ты что, в детстве в игрушки не наигрался?!       — Будем считать, что да! — трясь щекой о румяное личико, промурлыкал Люсиль.       — Что?!       — Целес, — устало вздохнул певец, став серьёзным и поймав озабоченный взгляд лазурных глаз. — Мне очень больно смотреть, как ты мучаешь себя…       — О чём ты?       — Не делай вид, что не понимаешь! — сощурив глаза, приблизился к девичьему личику блондин. — Твоя до сих пор продолжающаяся игра в «Элеса»! С этим уже давно нужно было покончить!       — Я не могу!       — Нет, можешь! — ещё ближе наклонился Люсиль, почти соприкасаясь носами. — Ты врёшь сама себе, губя собственную жизнь! Твой брат бы не этого хотел!       — Только мой брат знает, чего бы он хотел!       — Прекрати, — устало вздохнул певец, зарываясь в каштановые локоны. — Элес мёртв, а ты жива и должна наслаждаться настоящим, а не жить прошлым.       «Просто прислушайся, просто доверься, просто будь со мной!»       Тишина заполонила балкон, вбирая в себя лишь тихие звуки ночной природы. Затихшая пианистка насторожила блондина, и он, оторвавшись от сладкого пьянящего запаха, взглянул в её лицо, от увиденного тут же возвращаясь к образу «дурачка».       — А! Целес, ты чего! — принялся трясти её Люсиль, широко открыв рот в непонимании. — Я довёл тебя до слёз! А! Прости! Прости! Целес? — изумлённо уставился на плачущую девочку певец.       Сейчас, пряча заплаканное личико на его груди и сжимая белоснежную рубашку в кулачках, она выглядела ещё большей милашкой, чем блондин мог себе представить. Мягкая улыбка тронула его губы, а встревоженные глаза потеплели.       «Так хочется защитить… Прижать и никогда не отпускать…»       Колкий ком застрял в горле Люсиля, от нахлынувшего наваждения. По всем правилам его нужно было откинуть, отбросить куда подальше, забыть и никогда не вспоминать! Но… Медленно, словно боясь спугнуть бабочку с цветка, певец приблизился к маленькому личику и, приподняв его за подбородок, мягко прикоснулся губами к раскрасневшейся щёчке, ловя языком очередную соленую слезинку. От таких откровенных действий, Целес замерла, совершенно не понимая, что происходит. Следующий поцелуй пришёлся в уголок глаза, заставив девушку зардеться уже от смущения, от которого она не могла вымолвить и слова. Вновь влажное касание к щеке, а затем в уголок сладких губ, сжимающее сердечко от страха.       — Люс…       Целес не дал договорить нежный поцелуй певца, уволакивающий в пучину невиданных прежде слишком взрослых для неё ощущений. Словно одурманенный, Люсиль упивался маленькой девочкой, разрушая всевозможные воздвигнутые устои этого мира. Возраст, положение, то, что она ещё совсем ребенок… Для него сейчас это не имело никакого значения. Только Целес, только её мягкие сладкие губы, только её маленькие ручки, боязливо запутавшиеся в его волосах, только его собственные животные и совершенно ненормальные ощущения. Только это было.       Оторвавшись, Люсиль блаженно облизнул губы. Да, эту девочку он не оставит никогда!       — Ты! Ты! Ты! — красная, словно помидорка, разрывалась в негодовании пианистка, с яростными глазами взирая на блондина.       — Что я? — промурлыкал с довольным выражением лица певец, сильнее обнимая шатенку и утыкаясь носом в шёлковые волосы.       — Зачем ты это сделал?!       — Захотелось! — хихикнул блондин, понимая, что пощады ему уже не будет.       — Что значит «захотелось»?! Люсиль!       — Просто люби меня, Целес, — прошептал на ушко певец в сопровождении лёгкого поцелуя.       — «Просто люби меня, Целес!» Фу! Какая мерзость! — брезгливо содрогнулся Кохаку, отрываясь от щели в балконных дверях. — Никогда не думал, что наш Господин Солист такой слащавый! Бе! Да и втрескаться по уши в эту малявку?! Он же извращенец!       — Тебе вообще не положено было этого слышать, — поглаживая Леди Ёжик, пробурчал Гвиндель. — Хотя, с последним согласен.       — Ой, да ладно тебе, Гвин! — заваливаясь на диван и ехидно посмеиваясь, отмахнулся брюнет. — Наблюдать за ними… это же прикольно!