***
— И ты говорил с ним. В таком виде? Джисон пытается не обидеться на тон Хёнджина. — Мне был нужен кофе. Хёнджин усмехается. — Так и знал, что ты это скажешь. — Заткнись, — говорит Джисон, — Он дал мне апельсин. — И ты влюбился? — Он дал мне его бесплатно! — Джисон, — Хёнджин прикрывает лицо ладонями и смотрит в его полуприкрытые глаза только с жалостью, — ты себя видел? — Я собираюсь найти его, — он отталкивает Хёнджина, чтобы упасть на свою двухместную кровать, — он — объект моего последнего проекта. Я решил. — Ты его даже не знаешь! — Я знаю, что его портрет отлично смотрелся бы на стене выставочного зала. — Пожалуйста, не начинай с этого, если ты действительно планируешь попросить его позировать для тебя, — Хёнджин, похоже, готов свернуть ему шею. — И почему нет? — У меня нет особого желания забирать тебя из охраны кампуса. Джисон закатил глаза: — Это не будет настолько странно. — Нет, будет. Это точно будет. — Он такой красивый, Хёнджин, — Джисон вспоминает кошачью ухмылку и волнистые волосы Минхо, и на секунду задаётся вопросом, не выдумал ли он его, - я не знаю, что делать с собой. — Если ты так сильно хочешь его нарисовать, то для начала должен спросить его, — Хёнджин вздохнул. — Да, я знаю, — у Джисона едва не закружилась голова от неохотной поддержки Хёнджина, — я плохо рисую по памяти. — Да, я понимаю, что тебе нужно, чтобы модель сидела прямо перед тобой. Хёнджин был первым, кто отверг его просьбу быть моделью в групповом чате. Он не доверял джисоновским "это быстро" с тех пор, как он однажды позировал для его пробных эскизов, несмотря на то, что в результате вышло довольно неплохо. Не то, чтобы Джисон винил его за это. Это не удерживает его от нытья. — Нас бы здесь даже не было, если бы ты попозировал. — Иди к чёрту, Джисон.***
Проблема Джисона в том, что, несмотря на всю драму, развернувшуюся в их с Хёнджином разговоре, которая должна была закрепиться в его памяти, он немного — считай очень — забывчив. Поэтому, когда он снова видит Минхо, то чувствует себя так, будто его сбил автобус. Не в том смысле, в каком было при их первой встрече, когда он был на последнем издыхании и кофеине, а больше в "ах! чёрт возьми! Не могу поверить, что забыл об этом" смысле. — Джисон, верно? Он потирает шею и радуется, что в этот раз подобрал более подходящую одежду, в сравнении с теми менее впечатляющими пижамными штанами, в которых он был в их первую встречу. — Минхо! Не думал, что увижу тебя снова. Он надеялся. Но он понимает разницу между мечтами и реальностью. Минхо улыбается, кладёт сумку на скамейку и незамедлительно плюхается рядом с Джисоном. — Обычно я не бываю в этой части кампуса, — говорит он, — просто пришёл взять кое-что из библиотеки. Джисон смотрит мимо него, на сумку Минхо, которая распиралась от книг в ней. Он подумал, что лямкам сумки нужен перерыв, пока они не порвались раньше, чем он пришёл к месту назначения. — О, не бываешь? — интересуется он. — Ты не учишься в главном здании? — Не-а, я занимаюсь агрокультурой в восточной части, — отвечает Минхо, — полагаю, у тебя тут занятия сейчас? Это не было новостью для Джисона — Минхо продаёт апельсины — он просто не мог сложить два и два. — Специальность "изобразительное искусство", — говорит Джисон, — так ты собираешься быть… фермером? — Да, планирую. Джисон не хотел улыбаться как дурак. — Это чертовски круто, серьёзно. — Ты так думаешь? — Да, абсолютно, — Джисон заметил, что кончики ушей Минхо покраснели. Мило. — У родителей моего лучшего друга есть ферма косточковых плодов, мы всегда проводили там лето. Минхо нисколько не смущается, вторгаясь в пространство Джисона со сверкающими от этой истории глазами. — Серьёзно? — спрашивает он, — Я управляю апельсиновой частью цитрусового сада в рамках моего юниорского финала. Это моё детище. — Это объясняет, почему ты торговал апельсинами. — Да! — он выглядит счастливым, что Джисон запомнил детали их столкновения. — Тебе понравилось? — Да, мой друг так ревновал. — В восточной части есть соковая лавка, где используют фрукты из садов кампуса… — Тогда, может, ты позволишь мне угостить тебя? — Минхо выглядит озадаченным, и Джисон начинает отступать. — Только если ты сам хочешь, я не хочу на тебя давить или- — Раcслабься, Джисон, — его рука нежно легла на предплечье Джисона, — я хочу, просто это я хотел тебя спросить, а не наоборот. — Видимо, я опередил тебя, — Джисон даже не попытался скрыть того, как загорелось его лицо от смущения. Минхо улыбнулся в ответ: — Полагаю, да. Они сидели в приятной тишине, пока Джисон не вспоминает, что у него есть всего две недели на создание портрета, который принесёт ему первое место в выставочном зале. Его словно холодной водой окатило. — Как бы мне ни нравилось сидеть тут с тобой — и мне на самом деле нравится — мне надо найти модель для моей зачётной работы. — О, — начал Минхо, — ты говорил, что на специальности по искусству? — К сожалению, да, я знаю. Джисон не хотел просить Минхо сидеть для него. Да, он красивый, и Джисон не может выкинуть его из своей головы с тех пор, как они встретились две недели назад, но теперь он думает, что у него действительно есть шанс, что значит смириться с тем, что он самый педантичный студент-художник во всём мире, а это может фактически разрушить все имеющиеся у него шансы. И всё же, это было бы выгодно. Нет. Он не станет просить. — У тебя что-то намечается? — Минхо прерывает его безумные мысли, сжимая руку Джисона. — Над чем работаешь? — Это портрет, — Джисон просиял, — рисунок, если быть точнее. Ни один из моих друзей не хочет позировать для меня, потому что я, вероятно, могу быть требовательным. — Просто требовательным? — И немного грубым. Минхо пожал плечами: — Я могу. У Джисона отвисла челюсть. — Ты едва знаешь меня. — И что? Мне хочется. Ну, планы Джисона по сохранению первого впечатления идут хорошо. — Ты же понимаешь, что я не могу тебе за это заплатить? Минхо улыбается. — Не глупи, Джисон, — говорит он. — Пошли за апельсиновым соком — это может быть твоим угощением за то, что ты предложил раньше меня — и ты расскажешь о твоём произведении. Он встаёт и закидывает сумку на плечо, оставляя Джисона догонять только что произошедшее, и идёт вниз по дорожке. Минхо бросает взгляд через плечо. — Ну? — спрашивает он. — Ты идёшь? Джисон не может заставить себя перестать смущаться, когда вскакивает со скамейки и плетётся за Минхо, выпрямляясь на подходе к нему. — Блять. Джисон пытается не выставлять себя полным дураком, но в ту минуту, когда им подают две чашки апельсинового сока, он теряет какое-либо чувство самоосознания. — Я же говорил. — Минхо берёт трубочку в рот, откидываясь на спинку стула. Они решили сидеть снаружи и полюбоваться садом после того, что выглядело настоящим путешествием до соковой лавки. Минхо обещал, что оно будет того стоить. — Не думал, что ты будешь настолько прав. — Джисон ставит пластиковый стаканчик на стол и поднимает взгляд на Минхо, — А теперь, прежде чем я выставлю себя полным психом, что ты хочешь знать? Минхо улыбается. — Что я должен делать? — Помимо того, что сидеть неподвижно и выглядеть мило? — Джисон позволяет себе представить, как кончики ушей Минхо краснеют, но он точно не выдумывает то, как тот отворачивается в другую сторону. — Это я могу, — бормочет тот, — что ещё? Джисон сдерживает самодовольную ухмылку. — Тебе будет нужно сидеть по несколько часов за раз, и нам придётся делать это у меня дома, потому что профессор не позволит мне начать работу в студии за две недели до конца её зак- — Две недели? — Минхо звучит действительно удивлённым, а Джисону, по крайней мере, хватает совести свесить от стыда голову. — Да, ты прав, ты чертовски сумасшедший. — Я пойму, если ты не захочешь делать это- — О, нет, я абсолютно точно хочу, — прерывает Минхо. — У нас просто есть работа, которую надо сделать, да, Джисони? Он чувствует, как надежда поднимается в его груди вместе со странным теплом от энтузиазма Минхо. — Если ты готов, мы можем начать завтра. — Что я должен надеть? — спрашивает он с любопытством, прежде чем расплыться в дьявольской ухмылке. — Или ты нарисуешь меня обнаженным? Джисон давится апельсиновым соком, хватая ртом воздух, а Минхо хихикает про себя, довольный тем, что смог смутить младшего. — Я не стану рисовать тебя обнаженным. — Жаль, правда, мне говорили, что я выгляжу потрясающе, — он делает вид, что ковыряется в ногтях, проблеск веселья всё ещё заметен под маской разочарования, — но я уверен, что ты нарисуешь меня великолепно в любом случае. — Я сделаю все, что в моих силах. — Джисон не может поверить, как быстро они перешли к легкому подшучиванию, и задается вопросом, где, черт возьми, Минхо был всю его жизнь. — У тебя есть белая рубашка? — Есть. — Тогда ты готов, — он откидывается на спинку стула, чувствуя облегчение от того, что нашел кого-то, кто сядет перед ним для картины. Минхо склоняет голову набок. — Дай мне свой телефон. — Зачем он тебе? — А как ещё ты собираешься прислать мне свой адрес, Джисони? — он дразнится, но Джисон не может не покраснеть, отдавая телефон. Минхо улыбается и набирает свой номер, прежде чем выключить телефон и положить его обратно на стол. — Мне нравятся наклейки. — Я их коллекционирую, — смеётся Джисон. — Я сейчас в фазе цветения. — Может быть, когда я закончу с тобой, ты перейдешь в фазу фрукта. — Ты мог бы просто спросить, гей ли я, Минхо. Они оба хихикают, Минхо поднимает руку, чтобы убрать волосы с глаз. — Ну, тогда это хорошо. — И почему же? — Тебе надо просто подождать и посмотреть, не так ли?***
Джисон просыпается от теплой тяжести на груди и когтей, сомнительно разминающих его бицепс. Не торопясь остановить чудовище, пытающееся вырвать его из сладких-сладких объятий сна, он моргает, открывая глаза, и обнаруживает, что клубок черного меха довольно счастливо сидит на нем и, кажется, не собирается менять своё положение в ближайшем будущем. — Данби, ты разорвешь мне руку. Его кошка оживляется при упоминании её имени, шаркая, чтобы свернуться под подбородком Джисона и ждать его утренних объятий. — Так-то лучше, привет, малышка. Он обожает Данби, длинную и элегантную, с пушистым черным мехом, который она повсюду сбрасывала, оставляя белые простыни Джисона лишь тенью того, чем они когда-то были. Она значит для него весь мир, даже если Хёнджин больше любит собак. — Готова встретиться с Минхо сегодня? — спросил он, поглаживая её голову большим пальцем. — Он говорил, у него три кошки, так что, уверен, ты ему понравишься. Как по команде пикнул телефон Джисона. minho :3 джисони! я около твоего дома это тот, что с фреской?jisung да, это он я на третьем этаже
minho :3 я помню сейчас увидимся До Джисона только сейчас дошло, что он всё ещё в кровати ни в чём, кроме как в оверсайзовой футболке и боксерах, и, вероятно, самый красивый парень, которого он когда-либо встречал, находится в паре шагов от его двери. — Данби, детка, мне надо идти, — он сгребает свою недовольную кошку с колен и набрасывает первую попавшуюся пару штанов, проводит рукой по тому, что, как он уверен, является его типичной постельной прической, и поправляет очки. Как раз в это время звонит дверной звонок. Он почти вышел из своей комнаты, когда услышал, как открылась дверь, и понял — к своему ужасу — что Хёнджин дома. — Ты, должно быть, Минхо! — его голос приглушён расстоянием. — Входи, входи, я схожу за ним, он, наверное, еще в постели. Джисон! Тебе лучше проснуться, когда я открою эту дверь! — Я встал, встал, — ответил тот, поправляя свои волосы, кажется, в тысячный раз за этот день, — Минхо, привет. Извини, что тебя встретил он. Минхо переводит взгляд с Джисона, всё ещё слегка растрепанного, на Хенджина, только что вернувшегося из спортзала и готового отправиться на работу. Ничего резкого. — Джисони, может, представишь? — Да, конечно, — говорит он, — Минхо, это мой сосед по комнате и заклятый враг, Хёнджин. Хёнджин прыснул с такого представления: — Я уже знаю, кто ты, конечно, Джисон не затыкается, когда впечатлён, — он отбивает предплечьем удар, который Джисон целит ему в голову. — Спасибо, что помог ему, кстати. Я не смог бы высидеть ещё один его сеанс. — Я уверен, что он не будет таким уж плохим, — смеётся Минхо, к большому удивлению Хёнджина. — А где детка, о которой ты мне вчера рассказывал на прогулке? — На прогулке? — рот Хёнджина раскрывается так, что кажется, мог бы проглотить голову Минхо, и Джисон спешит выпроводить его. — Хенджин, иди на работу, — говорит он. — Минхо, чувствуй себя как дома, ладно? Пойду поищу Данби. — Приятно было познакомиться, Минхо, — говорит Хёнджин, прежде чем за ним закрывается дверь. Джисон оставляет Минхо осматривать их ярко-оранжевый диван и идёт искать Данби. Он находит её на подоконнике, нежащуюся в утренних солнечных лучах и почти чувствует себя виноватым за то, что тревожит её для встречи с Минхо. Почти. Всякая мысль о том, чтобы порадовать свою многострадальную кошку, улетучивается, когда лицо Минхо загорается при виде неё. — О, ну разве ты не прелесть, — воркует он, обнимая ее и позволяя потереться мордочкой о тыльную сторону его ладони. — Она послушная, а? — Да, — Джисон изо всех сил пытается сохранить в памяти образ Минхо с его кошкой для дальнейших целей. — Она милая, очень ласковая. — Я это вижу, такая малышка, — говорит Минхо. — Мой Суни позволяет мне тискать его, но Дуни и Дори не самые большие поклонники физического контакта, — он говорит о них с теплотой в голосе, с любовью. Джисон абсолютно очарован. — Где мы будем устраиваться? Он был так сосредоточен на Минхо, баюкающем Данби, что забыл, зачем он здесь. В квартире Джисона. Где живет его кошка. В его квартире. — Мы будем прямо здесь. — говорит Джисон. — Я собирался передвинуть кофейный столик до твоего прихода, но, похоже, проспал. — Почему бы тебе не приготовить всё, что нужно, а я пока сбегаю в Старбакс? — Тебе не сложно? Минхо улыбается и ерошит волосы Джисона. — Вовсе нет, — он садится и осторожно укладывает Данби на диванные подушки. — Тебе что принести? — Холодный американо, без сахара и сливок. — Теперь мы говорим на одном языке, — отвечает Минхо, — Я вернусь через 15 минут, и ты будешь уже готов, окей? — Джисон едва успевает кивнуть, как Минхо уже стоит в дверях, — Не скучай сильно. Джисону не верится, что тот вообще был здесь. Единственное, что указывает на это — его связка ключей и Данби, укладывающаяся на тёплое место, где он сидел. — Хорошо, детка, — говорит он ей, — давай подготовимся к его возвращению. Джисон начинает доставать белые простыни из бельевого шкафа и беспорядочно раскладывать их на полу гостиной, где когда-то стоял кофейный столик. Затем он ставит мольберт и холст на стол, чтобы получить идеальный высокий угол Минхо. Это выглядит не иначе как нелепо, но он знает, что это будет невероятно, если он сможет это сделать. Если. Он складывает краски на табурет рядом с мольбертом и начинает готовить палитру. Прошло ровно 15 минут, когда он проверяет свой телефон, и он не успевает закончить ход своих мыслей, прежде чем раздаётся стук в дверь. — Я вернулся! — чуть приглушенно поет Минхо. Джисон бросается открывать ему, засовывая кисть, которой он смешивал краски, за ухо, чтобы впустить Минхо. — Привет, — говорит он, отступая в сторону. Минхо протягивает ему кофе: — Надеюсь, ты не сильно скучал по мн- О, вот это подготовка. Он уставился на высокий угол, созданный Джисоном, который вызывает лёгкий страх и большой трепет: — Нужно делать всё с нуля. — Тогда мне лучше равняться на тебя, — Минхо делает громкий глоток кофе. — Скажи мне, как ты хочешь меня писать. — Ну-ка, давай я тебя усажу, у меня есть наброски, ты поймëшь. — Подожди, — говорит Минхо, — сначала разуюсь. Никакой обуви в доме. Джисон улыбается, когда Минхо сбрасывает ботинки и ставит их у двери. — Ты готов? — Всегда готов. — Ты будешь стоять на коленях, если не возражаешь. Минхо хихикает: — Это будет весело. Он устраивается на простыне, раздвигая колени и устраиваясь поудобнее под руководством Джисона. — Ну вот, — говорит Джисон, убирая волосы с глаз Минхо. — Прекрасно. Ты идеален, — он задерживается на мгновение, глядя, как Минхо моргает сквозь ресницы, прежде чем прочистить горло и выпрямиться. — Дай мне знать, если тебе понадобится перерыв, ладно? — Обязательно, — шепчет Минхо. Джисон кивает и забирается на свою глупую маленькую установку, мысленно благодаря высокие потолки в их с Хёнджином квартире. — Наклони немного голову, ладно? Минхо точно следует его инструкциям. Джисон думает, что он, возможно, лучшая модель, которая у него когда-либо была, и, по-видимому, тот полностью доволен тем, что ему говорят, что делать, пока Джисон рисует его тело на холсте. Его сильные бедра едва скрыты под возмутительно рваными джинсами, и у Джисона ещё осталось немного ума, чтобы не попросить его полностью избавиться от них. Чтобы получить максимум удовольствия от утреннего света, проникающего через окно гостиной, конечно. Никакой другой причины. Но сейчас он сидит слишком идеально, поэтому Джисон решает попросить его во время их следующего сеанса, прежде чем он поставит его в нужную позу. — Ты отлично справляешься, Минхо, — говорит он, накладывая блики на ключицы, и солнечный свет грациозно падает туда, где расстегивается рубашка. Он не получает ответа, как это обычно бывает с моделями, сидящими для него. Глаза Минхо сияют от похвалы, но он не смеет сдвинуться с места, единственный признак того, что он вообще слышал Джисона — это то, как его глаза на секунду отводятся в сторону, а уши краснеют. Милый. У Джисона в третий раз кончается белая краска, прежде чем он объявляет перерыв. — Эй, давай отдохнём десять минут, ладно? Минхо кивает, разминает шею и встряхивает запястья, расслабляясь впервые за два часа. — Как тебе удаётся держать концентрацию так долго? Джисон улыбается. — Всё делаешь ты, серьёзно, ты так хорошо сидишь. — Я стараюсь, — говорит Минхо с преувеличенной ухмылкой, которую выдает только лёгкая дрожь в его голосе. — Я просто делаю то, что ты мне сказал. — И это больше, чем я когда-либо мог попросить, — Джисон идёт на кухню. — Хочешь чего-нибудь выпить? Перекусить? — У тебя есть сок? — Не знаю, похоже ли это на то, к чему ты привык, но у нас есть клюквенный и тропический. — Клюква была бы восхитительна. — Одна клюква для Ли Минхо, сейчас будет. Джисон бросает кубики льда в форме сердца с подноса со льдом в стакан и наливает сок для Минхо. Это красиво, темно-розово и прозрачно. Он не любит отвлекаться на цвет, но это трудно, когда он прямо перед ним. — Вот, держи, — он протягивает стакан Минхо, который теперь развалился на диване. — У тебя есть сегодня занятия? — Совсем нет, — говорит Минхо. — Сегодня я весь твой. Джисон чуть не задыхается. Он не понимает, почему его мозг так реагирует на всё, что говорит Минхо, будто под поверхностью всего этого есть какой-то скрытый смысл. Он едва знает этого парня. — Когда у тебя свободные дни? — спрашивает он, пытаясь отмахнуться от внутренней истерики. — Я не могу отнимать у тебя всё свободное время, но ты мне очень нужен. — Все мои занятия закончены в этом семестре, теперь я просто работаю на ферме. — И когда ты будешь занят? — Ну, сегодня утром я связался с собранием, — говорит он, — мы как раз движемся к удачному завершению сезона, так что мне, вероятно, придется выходить туда только по утрам и в случае крайней необходимости. — Это так круто. — благоговейно начинает Джисон. — Ты вроде как большой босс, да? — К сожалению, сельское хозяйство — это большой физический труд, но, к счастью, мне больше не приходится доить коров ни свет ни заря, как на первом курсе, — Минхо делает глоток сока. — У меня меньше свободного времени, когда семестр в самом разгаре, и пахать поля зимой было совсем не круто, но сейчас, когда урожай в самом разгаре, у меня его полно. — А я думал, что искусство — это трудоёмкий процесс, — смеётся Джисон. Минхо бросает на него взгляд. — Не говори так, будто это менее трудно, чем есть. У меня есть пара друзей на художественном факультете, так что поверь мне, я знаю, как усердно ты работаешь. Джисон краснеет. — Ничего страшного, — нет, это действительно так. Его сердце воспаряет, — Кого ты знаешь в художке? — Ты знаешь Со Чанбина? — Чанбин скрывал тебя? — Джисон охает. — Пиздец молчаливый коротышка Чанбин? Минхо хихикает: — Он самый. — Тогда да, я его знаю, — он очень хорошо его знает. Блять, они сидят рядом друг с другом почти на каждом занятии. — Значит ли это, что ты знаешь Чонина? Глаза Минхо расширяются: — Ян Чонин? — Да, он в нашей группе — я, Хенджин, Чанбин и Чонин. — Он буквально мой сводный брат. Это едва ли не сбивает Джисона с дивана. — Да ладно. — И как мы раньше не встречались? — он выглядит таким же озадаченным, как и Джисон. — Чанбин прятал меня? Где они прятали тебя? — Я убью их завтра. — Чонин — бесполезный вариант, — смеётся Минхо. — Паршивец уже три месяца не отдает мне мою цветочную шляпу-котелок. — Чёрную, с вышивкой? — Он её носит? — Минхо выглядит почти шокированным. — Мы все пытались заставить его рассказать нам, где он её взял, но он всегда говорит, что от брата. Я думаю, ты-... не скажешь ему. — Чертовски верно, — бормочет он. — Я сам её сделал, просто хобби, которым я увлёкся в старших классах. — А ты говоришь, что это я художник, — говорит Джисон. — Я отвоюю её у него для тебя. — Удачи тебе с этим. Джисон драматично заваливается на Минхо: — Я очень убедителен, ты же знаешь. Минхо немедленно двигается так, что голова Джисона падает ему на колени. — Разве ты не слышал, как я говорил, что пытаюсь уже несколько месяцев? — он звучит немного радостно. — Хотя, ты можешь попытаться. — Что будет моим призом, когда я неминуемо отберу у него шляпу? Джисон уверен, что он не придумал себе то, как у Минхо перехватило дыхание. — Ты... — свободная от стакана сока рука запутывается в волосах Джисона и нежно оттягивает их. — Я заплачу за наше свидание. — Мы идем на свидание, серьёзно? — Джисон пытается скрыть то, как дрожит его голос. — Конечно, — говорит Минхо. — Вопрос только в том, кто будет тратиться. Джисону кажется, что его сердце вот-вот выскочит из грудной клетки. Конечно, он хотел пригласить Минхо на свидание — он хотел этого и многого другого — но он ожидал, что именно он будет приглашать. Это от него у Минхо должно перехватывать дыхание, а не наоборот. — По рукам, — говорит он, встречая выжидающий взгляд Минхо. — Надеюсь, ты набил карманы, детка, — он подчеркивает ласковое прозвище и наблюдает, как Минхо ожидаемо краснеет. — Буду с нетерпением ждать, Джисони, — говорит Минхо. — Ты отведёшь меня в какое-нибудь милое местечко? Джисон усмехается: — Не мне нужно планировать это, потому что я, очевидно, выиграю. — Как скажешь. — Минхо останавливает свою руку в волосах Джисона. — Тебе не кажется, что нам пора вернуться к работе? — На тебе так удобно, это преступление. — Ну же, большой мальчик, — смеется Минхо, — ты не можешь пригласить меня на свидание, пока не закончишь с этим, не так ли? — Я абсолютно точно могу, — Джисон садится, не потрудившись скрыть улыбку, — и не думаю, что ты остановишь меня, детка. — Не называй меня так. — Почему нет? — Ты знаешь почему. — Не думаю. Просветишь меня? Минхо такой чертовски красивый. Он держит голову высоко и вызывающе, и Джисон знает, что это притяжение взаимно, но у него нет сомнений, что это будет вызовом. Не то чтобы Джисону нужно завоёвывать его, но он уверен, что привык добиваться своего, привык держать всё под контролем, при этом ангельски всё выслушивая. Он чувствует, как его сердце бешено колотится, когда Минхо ломает его мозг, чтобы использовать что-то против него, и самодовольство растет в груди Джисона, когда у Минхо ничего не выходит. — Ты ужасен. — Я только начал. — говорит он. — А теперь посиди ещё, ладно? Ты можешь сделать это для меня? Минхо кивает, хотя и закатывает глаза и слегка усмехается. — Скажи мне, правильно ли я сижу? — Подожди, пока не садись... — Джисон замолкает в нерешительности. Дыры на джинсах Минхо действительно трудно прорисовать, но последнее, что он хочет сделать, это зайти слишком далеко. — Ты можешь, кхм.... — Да, Джисони? — Минхо склонил голову набок, на его лице было написано замешательство. Джисон решает просто выбросить это. — Твои джинсы, они э-э-э... дырки всегда делают картины безвкусными, так что, э-э... ты не мог бы— — Уже хочешь, чтобы я разделся? — спросил Минхо, явно гордясь переменой темпа. — Конечно, я сниму их, без проблем. Джисон так безумно благодарен Минхо за то, что он решил не упрямиться, чтобы заставить Джисона сказать это самому. — Спасибо, —выдыхает он. — Как я уже сказал, без проблем. Минхо раздевается до одной лишь оверсайзовой рубашки и улыбается Джисону. — Лучше? — Ты прекрасен. — Я знаю. Он снова устраивается на простынях, естественно принимая позу, словно был создан для этого. Может быть, так оно и было. Джисон направляет его с новой уверенностью, теперь, когда вопрос не давит на его грудь, его руки даже не дрожат, когда он поправляет волосы и наклоняет подбородок просто под правильным углом. — Вот, — выдыхает он. — Ты молодец. Глаза Минхо следуют за ним, когда он снова забирается на стол, и Джисону кажется, что он может растаять под его взглядом. Он достает палитру и начинает штриховать то, как свет падает на бедра Минхо, переходя к тому, как ткань рубашки ложится на его голую кожу, в отличие от многочисленных дыр джинсов. Это идеально. Это будет идеально.***
— Итак, давай начистоту: ты хочешь, чтобы я отдал тебе шляпу, оторвал от сердца, чтобы ты мог пригласить моего сводного брата на свидание? — Не говори глупостей, Чонин, — усмехается Джисон. — Я собираюсь пригласить его на свидание в любом случае — я просто не хочу платить. Вмешивается Хенджин. — Ты действительно собираешься пригласить его на свидание? Ты уже предложил? — Не глупи. — Джисон поворачивается к Хенджину и Чанбину через стол. — Он сказал, цитирую: "Я заплачу за наше свидание", подразумевая, что свидание есть! — Ты жалок, — говорит Чанбин. Джисон закатывает глаза. — А почему я никогда с ним не встречался? — он глубоко прячет свою боль на сердце. — Вы двое,— он помахал пальцем между Чонином и Чанбином, — скрывали от меня любовь всей моей жизни! Что вы за друзья такие? — Друзья, которые ценят своё здравомыслие, — невозмутимо произносит Чанбин. — Не то чтобы у тебя не было возможности встретиться с ним, просто вы оба никогда не были свободны одновременно. — И прости за то, что я не хочу, чтобы ты испачкал своими грязными лапами моего брата. — Чонин, если ты думаешь, что я не проткну тебя этой штукой, ты глубоко ошибае— — Ох, я так чертовски напуган, Джисон, — насмехается он, — потому что ты и твоя сраная пластиковая штуковина — самая большая угроза во всём мире. — Осторожнее, Чонин, — смеется Хенджин, — он мог бы трахнуть твоего брата. — Это, пожалуй, худшее, что ты когда-либо говорил мне. Джисон воспользовался тем, что Чонин отвлекся на своё собственное отвращение, чтобы сорвать с его головы панаму. — Ага! — кричит он слишком громко, привлекая внимание других посетителей кафе. — Я выиграл, маленький ублюдок. — Пожалуйста, не трахай моего брата. — Ничего не обещаю, — говорит Джисон, засовывая шляпу в сумку и подпирая подбородок ладонью. — Он очень милый. — Ты чертовски опасен, Джисон. — Чанбин наклоняется над столом и щелкает его по лбу. — Кстати, как вы познакомились с Минхо? — Он позирует для Джисона,— говорит Хенджин. — Помнишь арт-проект, от которого мы все отказались? Чонин уронил голову на руки. — О, хорошо, тогда он не задержится здесь надолго. Голос Хёнджина серьёзен, когда он отвечает. — Ты не понимаешь, — говорит он, — они прекрасно работают вместе. Минхо не был даже чуть-чуть раздражен, когда я вернулся домой. — Невероятно, — бормочет Чанбин. — Джисон, полное оскорбление, ты худший человек, для которого мне когда-либо приходилось позировать. — Я горжусь этим. — Это не комплимент. Чонин стонет. — Я не хочу видеть тебя на семейных сборищах, Джисон. — Всё в порядке, Чонини, — воркует Джисон, голос его пронизан наигранной жестокостью, — меня там не будет. Ему приходится пригнуться, чтобы избежать пощечины Чонина, отбрасывая свой собственный легкий удар в один из их многочисленных моментов пререканий, превратившихся в физическую драку. — Неужели он и в самом деле не сказал о нём ничего плохого? — Чанбин не верит. — То есть даже не скулит по дороге? Хенджин вздыхает. — Они буквально смотрели фильмы на диване, пока Минхо не ушёл домой кормить своих кошек, — он смеряет Джисона взглядом, — и он даже не обязан был быть любезным с тобой! — Эти его коты, — ворчит Чонин, — они меня ненавидят. — Он любит Данби, ты бы видел, как они обнимались, это было так мило. — Данби — ангелочек, — Чонин ударяется головой о стол, — не сравнивай мою маленькую милую крошку со злыми уродцами Минхо. — Мы устраиваем для них праздник, Минхо уверен, что они меня полюбят. Чанбин вздыхает. — Ненавижу геев. — Коты Минхо не могут быть настолько плохими,— говорит Хенджин. — Данби ненавидела меня целую вечность, когда я только переехал. — Это потому, что ты собачник, Джинни, а не потому, что она создание ада. — Я дам тебе знать, когда они будут просто обожать меня, Чонин, — говорит Джисон. — Я уже вижу это, он показал мне так много их фотографий. — Надеюсь, они расцарапают тебе лицо. — Ревность делает тебя мудаком. — В таком случае, тебе даже не нужно ревновать. Хёнджин и Чанбин привыкли к тому, что они спорят, это всегда мелочно, едко и, по-видимому, весело для них обоих — даже когда это происходит из-за чего-то глупого и, казалось бы, бессмысленного, хотя это так в большинстве случаев. — Как бы мне ни хотелось сидеть здесь и слушать ваши споры, — говорит Чанбин, явно скучая, — Джисон, тебе нужно вернуться к живописи, не так ли? — Удивительно, но нет, — отвечает он. — По крайней мере, не сегодня. У Минхо есть дела на ферме, так что мы берем выходной. — Нашёл ты себе работягу, Джисони, — говорит Хёнджин, повышая свой тон только для того, чтобы позлить Чонина. — Так когда же ты увидишь его в следующий раз? — Должно быть, завтра-, — Джисон прерывается мяуканьем телефона. Чонин смотрит на него угрожающе. — Клянусь Богом, если это он. Джисон не знает, как нормально объяснить то, что он настроил звук мяукания на контакт Минхо, поэтому, всякий раз, когда получает от него уведомление, он просто застенчиво поднимает свой телефон и опускается в кресло, открывая на розовых обоях мессенджер. minho :3 Привет!! хз занят ли ты но если это не так я давно хотел пойти в эту гончарную лавку они проводят небольшой урок по стрёмным кружкам ты должен прийтиjisung в данный момент я с братанами терроризирую чонина, если быть точным но дайте мне время, и я буду там
minho :3 передай ему привет примерно через два часа?? это в центре Джисон толкает Чонина локтем. — Минхо передает привет. — Скажи ему, что он — проклятие моего существования, и я не могу поверить, что он делает это со мной. Чанбин мечтательно вздыхает. — Ах, братская любовь.jisung он говорит, что ты — проклятие его существования. и он не может поверить, что ты позволяешь этому происходить. я буду там хочешь что-нибудь из кафе??
minho :3 кофе подойдётjisung понял увидимся <3
Он поднимает глаза и видит, что на него уставились три пары глаз. К несчастью для него, их столик решил сосредоточиться на его глупой ухмылке, пока он писал Минхо, вместо того, чтобы продолжать разговор. — Вы ужасны, — говорит он, засовывая телефон в свою джинсовую куртку, где Хёнджин не мог украсть его, чтобы посмотреть сообщения и драматично зачитать для остальной части стола. Чанбин ухмыляется ему, слегка раздраженно, но все еще любя. — Я так понимаю, ты скоро уходишь? — Грёбаный Минхо,— ворчит Чонин. — Мы собираемся в гончарную мастерскую! — Джисон пытается — и проваливает это дело — скрыть волнение в своем голосе. — На мне подходящая одежда? О Боже- — Вы собираетесь работать с глиной, ты, балбес. — говорит Чонин. — Иди домой и надень что-нибудь, что тебе нравится меньше, что не жалко, и надейся, что у Минхо хватит ума сделать то же самое. — Спасибо, Чонин, — вздыхает Джисон, кладя голову на плечо друга, — я могу это сделать. Хенджин фыркает. — Конечно, можешь. — он похлопывает Джисона по руке через стол, — Иди получи этого мальчика. — "Этот мальчик" — всё ещё мой старший брат, — смеётся Чонин. — Иди развлекайся и, ради Бога, будь с ним ласков. — Меня больше беспокоит здравомыслие Джисона. — подаёт голос Чанбин. — Он будет слишком взволнован, чтобы злиться, так что не волнуйся, Чонин. — Ты прав, я должен позвонить Минхо и сказать ему, чтобы он попытался убить тебя. — Меня невозможно убить, — Джисон взвалил на плечи свою сумку, — И уж тем более не он, Минхо и мухи не обидит. — Ты забываешь, что мы оба знаем его дольше, чем ты. — усмехается Чанбин. — Но ты прав, в прошлом году он два часа плакал у меня на диване из-за влияния пестицидов на природные экосистемы. — Человек моего сердца. — драматично произносит Джисон. — Увидимся на костре в следующие выходные, ладно? — Это будет чертовски зажигательно, — Чанбин оживляется при упоминании об их маленькой компании. — Пригласи Минхо, если к тому времени ты его не отпугнешь. — Я так и сделаю, если вы не возражаете? Чонин даёт то, что можно назвать только как многострадальным кивком, в то время как Хёнджин выдаёт гораздо более восторженное "абсолютно!". — Отлично, — говорит Джисон, — тогда увидимся, ребят. Хёнджин, я застану тебя дома? — До встречи, Джисони, — он получает хор прощаний, когда идет к стойке. Он заплатит за выпивку и возьмет еще два напитка для себя с Минхо — это самое меньшее, что он может сделать, покидая их тусовку так рано. — Привет, — приветствует он бариста, одаривая её своей лучшей улыбкой, — могу я заплатить за столик вон там, — он указывает на Чонина, Чанбина и Хёнджина, счастливо занятых своим разговором, — и взять ещё два американо со льдом? — Конечно, сейчас принесу, — говорит она. — Отлично, спасибо. — он протягивает карточку и откидывает волосы назад, глядя на чизкейк за стеклянной витриной. — А вообще, прежде чем вы оформите заказ, можно ещё два кусочка этой срани? — Малиновый чизкейк? — спрашивает она, стараясь не рассмеяться над его словами. Когда он кивает, она передает его заказ другому бариста. — Что-нибудь ещё? — На этом всё, спасибо, — говорит он. Она протягивает ему аппарат для карт. — Это будет 40000₩. Он вводит пин-код и кладет карточку в карман, улыбаясь ей, когда заканчивает. — Ваш заказ будет готов через некоторое время, — говорит она, протягивая ему коробку, аккуратно упакованную в светло-голубой бумажный пакет. — Вот ваш чизкейк, можете подождать здесь, около кассы, пока ваш кофе не будет готов. — Ещё раз спасибо. — он берёт пакет и осторожно кладет его в сумку, вытаскивая телефон, как только он убеждается, что тот в безопасности.jisung не хочешь встретиться немного раньше?? мы можем вместе дойти до центра
Ответ Минхо пришёл практически мгновенно. minho :3 конечно!! пойдем в парк хочу посмотреть на уточекjisung идеально увидимся там
Джисон снова выключает телефон, как раз в тот момент, когда мужчина примерно его возраста кладет свой заказ на стойку. — Два холодных американо? — Это я, — он показывает чек и благодарно принимает чашки, со стоном делая глоток, — это замечательно, большое спасибо. И он уже в пути. — Джисон, эй! — слышит он позади себя у входа в парк и ухмыляется при появлении Минхо. Прежде, чем он успевает обернуться, его приветствуют, обхватив руками за талию и положив подбородок на плечо. — Ты всё-таки пришёл. — Конечно, — смеётся он, крутясь в объятиях Минхо. — Отпустишь меня, чтобы я угостил тебя кофе? Минхо отпускает его почти сразу, глаза загораются при мысли о кофеине. — Ты просто спаситель. — он делает глоток и в блаженстве откидывает голову назад. — Это замечательно. — Ты так драматизируешь. — говорит Джисон. — Пойдем, посмотрим на твоих уточек. Они не спеша идут к озеру, мягко стукаясь плечами. Здесь хорошо и тихо, и Джисон чувствует себя уютнее, чем в кафе, переодевшись в более подходящую одежду для гончарного дела прежде, чем прийти к Минхо. Воздух немного прохладный, хотя облака, собирающиеся над ними, резко контрастируют с утренней жарой, для которой Минхо, очевидно, оделся. Когда он слегка дрожит, потирая руку в попытке согреться, у Джисона появляется идея. — Вот, — говорит он, ставя сумку и чашку на пол, чтобы снять джинсовую куртку. — Надень. Минхо на мгновение замолкает. — Но разве тебе самому не будет холодно? — Не забивай свою хорошенькую голову из-за меня. — он мягко берёт чашку из его руки и ставит её на землю рядом со своей, прежде, чем помочь Минхо надеть куртку, — Ну вот, теперь хорошо? Щеки Минхо пылают, когда он натягивает рукава на руки и зарывается в тепло, ещё оставшееся от тела Джисона. — Теперь да, спасибо, Джисони. Джисон улыбается и возвращает ему кофе. — Без проблем. Они снова тронулись в путь, и снова между ними повисла уютная тишина, пока не показалось озеро и Минхо не начал ковылять к нему быстрее. Джисон замечает уток и линию утят в конце предполагаемой траектории Минхо и пытается запечатлеть в своем сознании его образ, бегущего к ним. Добравшись до кромки воды, Минхо останавливается и присаживается на корточки, чтобы получше разглядеть утят. Он бросает взгляд через плечо, встречает взгляд Джисона и широко улыбается, когда тот ускоряет шаг, чтобы догнать его. — Они такие маленькие, — бормочет он с благоговением, — посмотри, какие они маленькие, Джисони. Джисон соглашается, они очень маленькие. По его мнению, Минхо тоже очень маленький в этот момент, воркующий над утятами, крохотный по сравнению с рукавами его куртки. Куртки Джисона. Он абсолютно целиком и полностью вляпался. — Пойдём посидим на скамейке? — Окей, — говорит Минхо, вставая и снова ковыляя, чтобы сесть. — Падай. Джисон уже идёт. — Я принёс нам чизкейк. Минхо ахает. — Выходи за меня сейчас же. — Ты можешь подождать до тех пор, пока не сводишь меня на свидание. — он достаёт панаму и размахивает ею перед лицом Минхо, хихикая, когда у него отвисает челюсть. — Ни хрена себе. — Я же говорил тебе, что верну её, не так ли? — Но я не думал, что он тебе отдаст! — Он и не отдал, — пожимает плечами Джисон, — я просто сорвал её с его головы, когда он отвлёкся, и теперь она снова в твоих руках. — Полагаю, это означает, что я обязан свидание? — Именно. Минхо закатывает глаза и надевает шляпу. — Сейчас это можно считать свиданием? — Нет. — твёрдо ответил Джисон, — Ну... может быть... но ты всё равно должен спланировать ещё одно и взять меня на него. — Отлично, — стонет он. — Ты такой требовательный. — Я просто напоминаю тебе об условиях нашего соглашения, детка. — говорит Джисон. - А теперь, надеюсь, ты любишь малину. — Мы опоздаем! — Минхо ахает, когда проверяет свой телефон примерно через час после их импровизированного пикника. — Центр недалеко отсюда, но мы должны успеть на автобус, если хотим успеть вовремя и- — Эй, сладкий, расслабься, — говорит Джисон, беря Минхо за руку. — Всё будет в порядке, у тебя ведь есть билет на автобус? Минхо кивает, сжимая руку Джисона в ответ. — Тогда всё в порядке, — смеется он. — Не напрягай свою хорошенькую головку, нам нужно успеть на автобус. — Да, — бормочет Минхо, — ладно, да, пошли. Джисон не отпускает руку Минхо до тех пор, пока им не приходится, чтобы постучать своими картами по сенсору, и когда они уже в автобусе, он мягко обнимает его, позволяя тому упасть на себя. Руки Джисона немного замёрзли, пока Минхо закутан в его куртку, но он быстро согревается, когда Минхо начинает рисовать узоры на ткани его джинсов, слегка касаясь его бедра. — Эй, — тихо шепчет он на ухо Минхо, — чувствуешь себя лучше? Минхо напрягается и расслабляется, рука останавливается, чтобы просто обвиться вокруг бедра Джисона. — Намного, спасибо. — он наклоняется ближе к Джисону. — Мы почти на месте? — Ещё две остановки, и мы успеем вовремя. Минхо кивает, тихонько поглаживая большим пальцем бедро Джисона. — Я понятия не имею, как работает гончарное дело. — Я помогу тебе, не волнуйся. — говорит Джисон. — Я проходил модуль по этому вопросу еще на первом курсе. — Ну, конечно, — ворчит Минхо, — ты во всём хорош. Джисон только усмехается, сжимая плечо Минхо. — Не будь букой, детка, я же сказал, что помогу тебе. — Тебе же лучше. Удивительно, как легко они впадают в уютную тишину, учитывая любовь Джисона дразнить Минхо в любом качестве и говорить в принципе. Он привык быть человеком, с которым легко разговаривать, но есть что-то приятное в том, чтобы просто существовать в одном месте с Минхо, не чувствуя себя обязанным как-то заполнить тишину. Он думает о гончарной мастерской, куда Минхо ведёт его, и мягко улыбается. Это мило, что он хочет что-то делать, хочет учиться и творить. Джисон видит в Минхо много своего, даже если они идут совершенно разными путями. Приятно быть желанным, несмотря на разницу между ними, чувствовать, что тебя тянет к кому-то, несмотря на то, что ты едва его знаешь. Боже, Джисон хочет узнать Минхо. — Итак, как вы все знаете, сегодня мы будем делать глиняные кружки. Мастер — женщина средних лет со странными золотыми глазами, и Джисон, и Минхо пристально смотрят на неё, пока она объясняет их проект. Она вела себя дружелюбно, когда они приехали, засунув руки в карманы огромных джинсов и запихнув, по меньшей мере, двенадцать карандашей в свой взлохмаченный пучок. Джисон хихикает, когда Минхо молча кивает на её просьбу найти себе место, мягко благодарит её и тянет к скамейке у окна. — Мне нужны её глаза, — говорит Минхо, ужасно уверенный в себе для человека, который так просто позволил этим словам вырваться, — почему у меня не могут быть такие глаза? — А что, если она какое-то сверхъестественное существо? — размышляет Джисон, ставя сумку на край скамьи. У Минхо отвисает челюсть. — Не может быть, — говорит он, — это исключило бы возможность того, что я когда-нибудь буду таким же соблазнительным, как она. Нет, нет, я спрошу её в конце, как она заставляет волосы людей вставать дыбом, когда они встречают её, и я гарантирую, что она скажет мне. — Ты очарователен, любимка. — говорит Джисон, — Меня никогда ни к кому так не тянуло, как к тебе. — Мне нужно отточить свои навыки, Джисони, — говорит он. По складке на лбу Джисон понимает, что он говорит серьезно. — Она — идеальная кандидатка. — Как скажешь, Минхо. Они возвращаются к объяснениям, приглушая свои собственные голоса, чтобы уцепиться за каждое слово женщины. Это практически завораживает, как она объясняет запечатление личности в искусстве и как перенести это на кружки. Джисон откладывает её слова на будущее, находя их бесконечно важными для его текущего проекта. Ему интересно, как он перенесет на картину индивидуальность и свою, и Минхо. Нет никакого способа сделать ланевидные глаза Минхо красивее, а плотные бёдра — более пленительными, но он уверен, что есть что-то, что он может сделать, чтобы сделать это особенным, более значимым. Довольно скоро он уже держит в руках кусок глины, работая им на колесе настолько естественно, будто его руки созданы, чтобы привлекать внимание и зависть, и созданы, чтобы создавать. Он любит создавать с нуля. Джисон намеренно формирует волнистую кружку, останавливая свое колесо, чтобы сформировать пару ушей, чтобы вода спускалась к краю сосуда. Он думает отдать её Минхо. Она кажется почти идеальной, когда он прикрепляет ручку кружки в виде кошачьего хвоста, тем более что она большая и громоздкая и ее легко держать. Он позволяет своим мыслям перенести себя на опасную территорию, думая о Минхо, улыбающемуся большому горячему шоколаду, который он мог бы сделать в этой кружке, сколько сливок он мог бы положить сверху, прежде чем он успокоится, чтобы пересмотреть драму. Мысли об этом заставляют его сердце болезненно сжиматься, Минхо, покрытый одеялами: Минхо в огромной толстовке, Минхо, смотрящий на него своими красивыми стеклянными глазами, Минхо- — Джисони, — раздается хныканье, вырывая его из своих желаний, — помоги мне. Он оглядывается и видит, что Минхо отчаянно пытается создать красивый барьер, не нарушая его. Джисон видит, что он сжимает слишком сильно, пытаясь заставить глину подчиниться его воле, вместо того чтобы следовать за ней с аккуратным руководством, и хотя он мог бы просто предложить свою помощь, он видит гораздо более привлекательный исход. — Тебе нужна помощь, сладость? — спрашивает он, оставляя свою кружку на колесе и пересекая небольшое расстояние между ним и Минхо. — Это всё? Кружка Минхо немного грустит на своём колесе, вращаясь при каждом нажатии ноги, с угрозой броситься на ветер. — Ты обещал. Джисон мягко улыбается. Он пододвигает свободный табурет и садится позади Минхо, зажав его между руками. — Расслабь рабочую руку, детка, не сжимай её так сильно, — он кладёт свои руки поверх рук Минхо и мягко направляет его. — Выглядит неправильно. — Я знаю. — теперь он что-то шепчет в волосы Минхо, — Пусть она движется вместе с тобой, а не против тебя. Он и раньше видел, что Минхо может следовать инструкциям, как будто он создан для того, чтобы им руководили, но это что-то другое. Он позволяет Джисону вести его и помогать делать маленький скульптурный сосуд. Это всё. Он задается вопросом, может ли этим "всё" быть Минхо. — Видишь? — спрашивает он, позволяя Минхо снова взять управление на себя. — Ты прирождённый мастер, детка. — Неправда, — Джисон не отвечает на его тон, когда тот, очевидно, невероятно счастлив, что кружка собирается в его руках. Он возвращается на своё место, краем глаза наблюдая за Минхо, и прикрепляет милые ушки к ободку и разглаживает края большим пальцем. Может быть, Джисон покрасит её в розовый или выцветший зеленый для разнообразия. Он не может заставить себя не восхищаться своей работой, когда он так гордится тем, как она получилась, даже если она больше обычной кружки. — Посмотри, Джисон, — снова зовет Минхо. Он быстро пробирается к нему, на этот раз ставя табурет рядом с Минхо, вместо того, чтобы обвиться вокруг него. — Разве не мило? Это невероятно мило: кружка более круглая, более толстая, чем получилась у самого Джисона, с ручкой, сделанной из чего-то, похожего на резной букет из цветочных стеблей, а сами цветы счастливо сидят на ободке. — Ты уверен, что никогда не делал этого раньше? Минхо качает головой. — Тебе нравится? — Это действительно красиво, Минхо. — говорит Джисон абсолютно честно. —Хочешь посмотреть на мою? Он кивает и следует за Джисоном к его месту, задыхаясь, когда замечает кошачью кружку. — О Боже. — Тебе нравится? — Я украду её у тебя. Джисон смеётся. — Удачи тебе, — говорит он, рукой обнимая того за талию. — Не хочешь иметь свою собственную кружку у меня дома? Минхо застывает на мгновение, прежде чем покачать головой. — Ты как будто читаешь мои мысли. — усмехается он. — Таков был мой план с цветочной кружкой, но ты все испортил. — Значит ли это, что я скоро приеду к тебе? — гаденькой ухмылкой, которой он одаривает Минхо, заслужил подзатыльник. — Не надейся, — говорит Минхо, придавая своему голосу явно напускную ядовитость, — с таким отношением ты ничего не добьешься, — нахмурившись, он возвращается на своё место. — Никакой тебе вшивой кружки, Хан Джисон! Урок закончился без особых помех с их стороны. Минхо всё ещё ворчит по поводу их обмена кружками, когда они покидают общественный центр, и продолжает это делать, пока Джисон провожает его до самого дома. — Ты зайдешь? — спрашивает он, задерживаясь у входа в свой многоквартирный дом. — Тебя ждут три гремлина. Как мог Джисон сказать "нет"? Он следует за Минхо вверх по семи лестничным пролетам, изнемогая от собственного страха перед лифтами, который Минхо с радостью принимает, карабкаясь с этажа на этаж. Они добираются до квартиры 7J с большим количеством жалоб, несмотря на их выбор, и Джисон приваливается к стене рядом с дверью, грудь вздымается, как будто он только что пробежал марафон. — Надеюсь, у тебя есть холодная вода, — говорит он, пока Минхо возится с ключами. Минхо фыркает. — Я хочу, чтобы ты знал, что мы с моей Бритой через многое прошли вместе. Джисон делает вид, что мечтательно вздыхает. — У него есть Брита. — Он прижимает обе руки к груди. — Мужчина моей мечты. Минхо толкает его в дверь, прежде чем он успевает еще раз поэтически воскликнуть о своем фильтре для воды. Джисон пытается не хихикать, все еще погружённый в роль, которую взял на себя, но его прерывает выражение лица Минхо: больше не раздраженное, теперь что-то застенчивое и маленькое, ожидающее его одобрения. — Мне нравится розовый диван. — И это все, что ты можешь сказать? — Минхо такой многострадальный, что этого почти достаточно, чтобы заставить Джисона удержаться от поддразнивания. — Мне нравится, Минхо, — говорит он, — это так по-твоему, как мне может не нравиться? Он замечает румянец на яблочках щёк Минхо, но имеет приличие удержать это замечание при себе. — Давай принесём тебе воды. — говорит Минхо, заметно расслабляясь от комфорта Джисона в своем пространстве. — Тогда ты сможешь познакомиться с моими малышами. Он идёт за Минхо на кухню и жестом указывает на барные стулья, стоящие на острове. — Покажи мне эту прекрасную Бриту. Минхо закатывает глаза, открывает холодильник и достает оттуда кувшин с фильтром. Джисон старается не пускать слюни, довольствуясь ещё одним мечтательным вздохом и подперев подбородок ладонью. Здесь уютно тихо, если не считать того, что стакан стоит на прилавке и вода наполняет его, но Минхо нежно улыбается Джисону, пододвигая его к нему. — Пойду возьму Суни, — говорит он. — Не вздумай исчезать, пока меня не будет. — Я бы не посмел. Минхо возвращается через минуту с охапкой оранжево-белого меха. Суни уткнулся головой в подбородок Минхо и мурлычет, как газонокосилка. Джисон чувствует, что тает от этого зрелища. — Чонин пытался убедить меня, что твои коты — дьявольское отродье, — говорит он, протягивая руку, чтобы Суни понюхал её. Минхо смеётся, кладя его на колени Джисону, как только он начинает тереться лицом о костяшки пальцев Джисона. — Они могут чувствовать зло, вот почему они ненавидят его. — он замечает, как Джисон чешет за ушами Суни, отвлекаясь на мгновение на то, как легко они прижимаются друг к другу, — А вот с двумя другими у тебя могут быть неприятности. — Сомнительно. — говорит Джисон. — Он полюбит меня— я невероятно привлекателен. — О, я уверен. — он не уверен, что Минхо имеет в виду, но их руки сцеплены, и Джисон позволяет провести себя через квартиру. Рука Минхо меньше, чем у него, и гораздо мягче, без мозолей, которые сам Джисон приобрел за годы тренировок, рисования и мастерства, как будто от этого зависела его жизнь. Он находит, что ему очень нравится, как она вписывается в его собственную, даже для чего-то такого простого, как просто вести его по дому. Минхо издает тихий щёлкающий звук языком и с сожалением отпускает руку Джисона. — Дуни под кошачьим деревом, — говорит он. — Я оставлю тебя здесь на некоторое время, он не любит, когда много людей сразу, так что просто дай ему минутку, чтобы подойти к тебе. С этими словами он закрывает дверь в логово, оставляя Джисона наедине с, возможно, демоническим котом. Однако Джисона это не смущает. — Привет, — шепчет он, усаживаясь, скрестив ноги, рядом с кошачьим деревом, оставляя место для побега Дуни, если он оклеймит Джисона своим заклятым врагом. — Минхо оставил меня, чтобы я поздоровался с тобой. Из-за растения выглядывает рыжий нос, за которым быстро следует возмутительно пушистая рыжевато-белая голова и большие карие глаза, уставившиеся на него, как будто он построил Рим. Джисон ужасно смущен. — Ты ведь совсем не злой, правда? — бормочет он, позволяя Дуни потереться лицом о тыльную сторону ладони. — Чонин просто запугивал меня. Дуни возмущенно мяукает, глядя ему прямо в лицо. Джисон задаётся вопросом, не зашёл ли он слишком далеко слишком быстро, но затем лапки упираются на его джинсы и грудь. Дуни, очевидно, хочет изучить его прямо в лицо. Он подавляет инстинкт ворковать, когда Дуни ударяет его головой по щеке, вместо этого неуверенно протягивая руку, чтобы провести по всему телу. Он не такой ласковый, как Данби, но он определенно любит внимание. — Тебе обязательно быть здесь? — спрашивает он, почесывая Дуни за ушами. — Я думал, что ты должен быть злым и страшным, но ты ведь просто лапочка, не так ли? Вместо этого Дуни принимает его намек и устраивается на коленях у Джисона. Он кружит, ощупывая свою недавно приобретенную кровать, и утыкается лицом в ткань рубашки Джисона. Как будто он не мог стать ещё милее, он начинает разминать джинсы, наполовину воткнув когти и мурлыча. Джисон замечает, что его мурлыканье не такое громкое и грохочущее, как у Суни, а скорее нежный звук, едва слышный. — Ты делаешь печеньки? — он воркует, поглаживая большим пальцем Дуни между глаз. — Тебе дали дурную славу, ты никак не можешь быть злым и противным. Дуни щебечет на это, ещё глубже утыкаясь головой в рубашку Джисона. Как будто он понимает мягкость в его голосе. Джисон позволяет Дуни сделать пекарню из его бедра минут на десять, прежде чем Минхо просунет голову в дверь. Он так сосредоточен на крошечных звуках, которые издает кот, что не понимает, что Минхо вернулся за ним, пока тот не открывает рот. — Ты нашёл ег- оу. Голова Джисона поднимается, как и Дуни. Минхо стоит в дверях с двумя кружками в руках, и на его лице написано только удивление. — Привет, — говорит Джисон, широко улыбаясь. — Я же говорил, что он меня полюбит. — Я не думал, что он влюбится в тебя. — смеется Минхо, — Ты же обычно не любишь людей, да, детка? Он садится рядом с Джисоном, снова смеясь, когда Дуни бросает на него вызывающий взгляд, который говорит ему, что он сделал ставку на Джисона и ни при каких обстоятельствах не собирается возвращать его Минхо. — Ты так груб с Минхо, Дуни. — говорит Джисон, почесывая его под подбородком. — Вот я и подумал, что взял не ту кошку. — Нет, — Минхо протягивает ему одну из кружек. Горячий шоколад. — это тот самый уродец. — Вряд ли он уродец. — Подожди, пока он не накричит на тебя за твои Принглз, тогда ты поймешь. — Я просто думаю, что ты драматизируешь, Минхо. Они остаются там до тех пор, пока у Минхо не начинают болеть колени и солнце почти не скрывается из виду. Джисон едет домой на автобусе, несмотря на то, что Минхо настаивает, чтобы он остался на ночь; как бы ему ни хотелось проснуться в объятиях тёплого тела — нежная кожа щеки Минхо прижимается к его груди — он знает, что некий симпатичный мальчик должен быть на ферме весь день завтра. Он не возражает, хотя в его сознании есть уверенность, что будет больше возможностей держать его близко, с надеждой, что скоро.***
— Наклони голову ещё немного вбок, хорошо? Минхо снова на полу Джисона. Сегодня всё немного по-другому, они просто не могут принять нужную позу, и оба устают от того, что солнце опускается вдалеке. — Правильно? — спрашивает Минхо, снова пытаясь занять позицию, которая устраивает Джисона. Но всё равно это не то. Джисон вздыхает. — Давай сделаем перерыв, а потом попробуем еще раз. — Я уверен, что смогу сделать всё правильно, если мы продолжим. — И я это знаю. — говорит Джисон, похлопывая по месту рядом с собой на диване. — И ты сможешь сделать это лучше и правильно держать её, если дашь коленям отдохнуть. Минхо неохотно садится рядом с ним, уронив голову на плечо Джисона. — Мне жаль. — Ты не должен извиняться, детка. — говорит Джисон, поднимая руку, чтобы расчесать волосы Минхо. — Это расстраивает нас обоих, это не твоя вина. Тот кивает, расслабляясь от прикосновения Джисона. Огорчение не проходит, но он позволяет ласкать себя нежно, с любовью, прежде, чем они вернутся к работе. — Ты должен просто поставить меня, — говорит он в плечо Джисону, — тогда получится именно так, как ты того хочешь. Дыхание Джисона прерывается от этого намека. Это был бы лучший способ заставить Минхо сидеть именно так, как он хочет, но одной мысли о том, чтобы положить руки на голые бедра Минхо, достаточно, чтобы у него остановилось сердце. — Ты не будешь против? — Это же ты, конечно, не буду. Он говорит это так, как будто это не способно убить Джисона. — Тогда давай вернёмся к работе. Минхо снова лежит на простынях, но на этот раз Джисон присел перед ним, двигая его тело во все стороны. Всё кажется слишком горячим: кожа Минхо под его пальцами, его дыхание так близко, и это ошеломляет. Он делает глубокий вдох, собираясь с мыслями. Он взрослый, нахождение так близко к кому-то не должно превращать его в похотливого подростка, независимо от того, как сильно он любит этого кого-то. — Ты в порядке? — голос Минхо мягок и возвращает его к реальности. Он слабо улыбается. — Всё хорошо, не волнуйся. Минхо кивает и позволяет Джисону снова дальше ставить его в нужную позу. Джисон берёт руку Минхо и кладет её ему на бедро, стараясь не улыбаться, когда тот слегка сжимает её, прежде чем каждый палец переместится в нужное положение. Затем он сжимает другую руку Минхо в кулак и кладет её ему на ногу. Если смотреть на его бедра было невыносимо, то взгляд на его лицо станет для Джисона предсмертным. Губы Минхо идеально приоткрыты, голова уже наклонена, но не так, как нужно Джисону, чтобы изобразить его как нечто небесное, а опущена вниз, как будто ему нужна помощь, чтобы стать чем-то человеческим. И все же он смотрит на него, не в силах оторваться от открывшегося перед ним зрелища. Прежде чем он успевает одуматься, он берет пальцем подбородок Минхо и поднимает его голову, чтобы встретиться с ним взглядом. — Ты такой красивый. — он проводит большим пальцем по нижней губе Минхо, резко вдыхая, когда его рот открывается ещё шире. Почти что приглашение. Зрачки Минхо расширяются, когда он смотрит на Джисона, не смея пошевелиться под его прикосновением. Джисон едва ощущает свои конечности, когда он мягко засовывает большой палец в рот Минхо, и рука дрожит, когда тот обхватывает его губами. Он не должен выглядеть так красиво, когда палец давит на язык, но Минхо справляется, как и со всем остальным. Он сосет мягко, достаточно, чтобы удержать его на месте, как будто он хочет, чтобы его рот всегда был полон чем-то. Полон Джисоном. Они не должны отвлекаться так, но Джисон не может найти в себе силы сдержаться, когда он медленно трахает своим большим пальцем рот Минхо, наблюдая, как его глаза расширяются, остекленевшие и наполненные желанием. Он знает, что Минхо хочет его, как он может не хотеть, когда чувствует то же самое? — Нам нужно закончить работу, детка, — мягко говорит он. Он чувствует это в своей груди, когда Минхо скулит и гонится за ним, когда он вытаскивает большой палец изо рта. — Ты ведь можешь вести себя хорошо, пока мы не закончим, не так ли? Минхо выглядит так, будто хочет возразить, хочет притянуть Джисона к себе и почувствовать, как день уходит, но предупреждение в голосе Джисона заставляет его кивнуть, несмотря на очевидную потребность, которую он так явно чувствует. — Я в порядке, — бормочет он голосом, устремленным к небесам, но всё ещё таким страстным, чтобы угодить, — я буду вести себя хорошо. Джисон улыбается ему, почти воркуя над тем, как Минхо избегает его взгляда, предпочитая смотреть в сторону. — Ещё недолго, да? — говорит он. — А теперь дай мне закончить поправлять твою позу. Джисон убирает волосы с глаз Минхо, поднимая его голову, как и должно быть, как это было с тех пор, как он начал рисовать его. Однако что-то изменилось, и он выглядит совершенным в затянувшемся свете, похожим и на божество, и на грех, с раскрасневшимися щеками и блестящими глазами, и требуется всё, что есть в Джисоне, чтобы сломать себя и вернуться к своему мольберту. Они решили проблему, Минхо расслабился, и Джисон не может не восхищаться тем, в каком тот сейчас отчаянии — он нуждается в этом сейчас. Всё это есть в том, как мерцают его глаза и ловят каждый мазок кисти Джисона. Больше никаких движений. Только его глаза — стрелка компаса на Истинный Север Джисона, в них плещется всё желание, скрытое внутри, но, боже, Минхо никогда не перестает быть терпеливым. Он не шевелит ни единым мускулом, пока Джисон не заканчивает хитрые сплетения теней, падающих на его руки, и не накладывает коричневые, красные и розовые пятна на каждый сустав. Джисон не собирался рисовать Минхо так, будто тот хочет его уничтожить, но вот он здесь, проводит кистью номер четыре по мышцам левого бедра и гадает, каково было бы заменить кисти на любовь. Как всегда, он надеется на будущее, видит в Минхо то, что хочет, и, даже если это далеко, Джисон держится за это обеими руками. Расстояние становится всё меньше, когда он кладет палитру, ставит кисти в стакан с водой и проводит рукой по волосам. Теперь Минхо полон надежды, практически вибрируя от нужды в разрешении нарушить позу. Каким же чудовищем будет Джисон, если откажет ему. Он встает из-за стола и пристально смотрит на Минхо. Обычно он бы уже расслабился, но что-то изменилось, что-то изменилось между ними, и Джисон не может удержаться, чтобы не упасть перед ним на колени. — Хэй, — шепчет он, проводя указательным пальцем по скуле Минхо, — теперь можешь расслабиться, ты так хорошо справился. Минхо наваливается на грудь Джисона, глубокие, судорожные вздохи срываются с его губ. — Ты чертовски сумасшедший, ты это знаешь? — он поднимает голову и хватается за воротник рубашки Джисона, — Чертовски ужасный, ужасный человек. Джисон едва успевает осознать, как он смотрит на него — голодно — прежде чем губы Минхо оказываются на его губах. Минхо не теряет времени даром, прижимаясь к Джисону. Он горячий и тяжелый, и его рот должен считаться греховным с тем, как он двигается против его собственного. Джисон вплетает руку в волосы Минхо и, задыхаясь в его объятиях, пытается придвинуть того всё ближе и ближе. Иногда ты так сильно хочешь кого-то, что оказываешься по другую сторону от него. Джисон на мгновение отстраняется, крепче сжимая волосы Минхо, чтобы тот не потянулся за ним обратно. — Расслабься, детка, — говорит он, задыхаясь, — я твой, спешить некуда. Минхо смотрит на него так, словно он хранит все тайны вселенной. — Пожалуйста, Джисони, — прерывисто выдыхает он, — пожалуйста. Их губы снова соприкасаются, и Джисон тянет Минхо вверх, тянет его к дивану, усаживает к себе на колени. Его руки находят талию Минхо, бёдра и шею, и это всё поглощает его, охватывает. Минхо целует его, как будто ему есть что терять, как будто он умрет, если не будет касаться Джисона. Он хнычет гортанно, когда Джисон целует его шею и сжимает талию; это так громко и жалобно, что Джисону приходится рукой нежно провести по его бедру, успокаивая его, так жалобно, что это можно было бы истолковать практически как страдание, если бы не то, как он изо всех сил цеплялся за Джисона. Всё это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Он слишком сосредоточен на том, как Минхо извивается на его коленях, слишком сосредоточен на том, чтобы вырывать из него красивые звуки, слишком сосредоточен, чтобы не услышать щелчка замка. Он не слышит, как открывается дверь. Вообще, впервые что он замечает что-то за Минхо, когда слышит гортанный крик и то, что может быть только падающими на пол книгами, прежде чем он и Минхо отпрыгивают друг от друга, а их головы поворачиваются в сторону шума. — На нашем диване?! — кричит Хёнджин, его глаза широко раскрыты и полны претензий. — Где мы принимаем гостей?! — Что? — Джисон пытается скрыть свое смущение, когда Минхо соскальзывает с его колен на подушки рядом с ним. — Он гость! Хёнджин массирует виски и тяжело вздыхает. — Ты невыносим. — говорит он, прежде чем повернуться к Минхо. — Серьёзно? Серьёзно?! — Этого не должно было случиться, — Минхо хуже Джисона скрывает свой стыд, — это просто... как-то так. — Вам обоим так повезло, что мы с Чонином решили закончить мой фотопроект завтра. Минхо закрывает голову руками. — О боже. Хенджин бросает на них обоих свирепый взгляд, задерживаясь особенно на шее Минхо. — А тебе лучше надеяться, что это исчезнет до субботы. Джисон чувствует на себе взгляд Минхо, но демонстративно избегает его взгляда. — Джисон, — говорит он угрожающе размеренным голосом. — О чем он говорит? — Тогда я оставляю тебя. — Хёнджин убегает прежде, чем Джисон успеет задушить его, плотно закрывая за собой дверь коридора. — Джисон, — снова говорит Минхо, — что должно исчезнуть до субботы? Минхо уже согласен на костер пойти, даже после того, как ему сообщили, что Чонин будет здесь, но теперь резкость в его голосе говорит о том, что что-то опасное вот-вот случится с Джисоном. — Может быть, на твоей шее есть засос, или не- — Какого хрена ты оставил засос?! Джисон не собирается хихикать над тем, как возмущенно он звучит, даже с угрозой возможного расчленения, висящей над его головой в качестве цены за унижение Минхо. — Прости, детка, — смеется он, — я немного увлекся. — Не могу поверить, — ворчит Минхо, пряча румянец и уткнувшись лицом в плечо Джисона. — И теперь Хенджин думает- — Пожалуйста, не намекай, что Хёнджин мог подумать. — Все равно, — скулит он, слегка ударяя Джисона, — как же я смогу это пережить? — Все будет хорошо, малыш, — Джисон обнимает Минхо и притягивает его к себе, — Хёнджин просто драматизирует, он даже не настолько зол. — Готов поспорить, что сейчас он настолько зол. — стонет Минхо, — А я всё ещё в боксерах и этой дурацкой рубашке! Мне нужно умереть! — Не умирай на мне, глупый ребёнок, — говорит Джисон, целуя кудри Минхо. — Кстати, ты останешься на ночь, я ни за что не позволю тебе идти на станцию в такой час. Минхо закатывает глаза. — Я уже взрослый. — А это значит, что у тебя не должно быть проблем с ночевкой, не так ли? — его тон не оставляет шанса на какие-то возражения, тем более, что уже темно, а Минхо не в силах покинуть объятия Джисона и выйти на холод улицы. И он остаётся. — Давай я принесу тебе одежду, — говорит Джисон, оставляя Минхо, завернувшегося в одеяло, на краю кровати. Он не может отрицать, как холодно становится ночью в его квартире с их ужасной теплоизоляцией, поэтому он копается в шкафу в поисках толстовки. Может быть, он также хочет увидеть Минхо запеленутым во что-то слишком большое для него. Может быть. — Ладно, — говорит он, бросая Минхо красную толстовку и пижамные шорты, — я пойду принесу нам воды, а ты переоденься, хорошо? — Хорошо. — Минхо справился со своим смущением, но теперь он устал и с нетерпением ждёт, чтобы прижаться к Джисону в его двуспальной кровати. — Можно мне со льдом? — Конечно. — смеется Джисон. — Не все из нас благословлены такой прекрасной Бриттой, как ты. Минхо швыряет в него подушкой, почти промахиваясь, и она попадает по бедру. Когда Джисон бросает взгляд через плечо с дурацкой ухмылкой, он ожидает увидеть хмурое выражение на красивом лице Минхо. Вместо этого он находит мягкую улыбку. Это согревает его изнутри. Как и просил Минхо, он хватает два стакана и наполняет их кубиками льда и водой. Возможно, у него нет потрясающей, прохладной фильтрованной воды, как у Минхо, но он думает, что его лед в форме сердца должен компенсировать неловкость ситуации. Даже если это не для Минхо, он любит ледяное сердце. Это делает его счастливым. Как ребенка. — Ты закончил? — зовет он, готовясь ногой распахнуть дверь. Изнутри доносится хихиканье, и он чувствует, что тает. — Да, Джисони, ты можешь войти. Он ухмыляется и протискивается в дверь. Минхо уже удобно устроился в постели Джисона, завернувшись по крайней мере в три одеяла и повиснув на гигантской плюшевой свинке. — Удобно? —спрашивает Джисон, ставя стаканы на прикроватный столик. Минхо угукает, подвигаясь, чтобы Джисон присоединился к нему в постели. — Я забираю это домой. — Удачи, — смеётся он. — это любимое место Данби, где она делает печеньки. — Ну, если он принадлежит Данби, тогда я, может быть, передумаю. — мгновение проходит между ними, прежде чем Минхо вскакивает. - А если она видела нас?! — Какая разница, кто нас видел, детка? — Джисон слишком устал, чтобы напрягать мозг. Минхо недоверчиво смотрит на него. — Данби, идиот! — восклицает он. — Ты думаешь, мы напугали её? — Расслабься, — он тянет Минхо вниз, так что тот наполовину ложится, наполовину виснет над Джисоном, — она, вероятно, была в комнате Хёнджина; ей не нравится запах краски. Я не ужасный родитель. Минхо со стоном падает ему на грудь. — Надеюсь, что это так. — Сейчас её точно здесь нет.… — Джисон сжимает талию Минхо, руки забираются под его толстовку. Он поднимает голову, чтобы уставиться на Джисона снизу вверх. — Это приглашение? Джисон уже наклоняется. — Может и быть. Если ты хочешь. Он не уверен, кто соединил их губы на этот раз, но сейчас это намного мягче, почти нежно, пока Минхо не закидывает ногу на талию Джисона, и это уже не так нежно, как должно было быть. — Верни ногу обратно, ты, большой мальчик, — говорит Джисон, но в его голосе нет яда, а то, как его руки находят бёдра Минхо, говорит о том, что он не хочет ничего, кроме него на своих коленях. Минхо хихикает, наклоняясь, чтобы ещё раз поцеловать его в губы. — Не хочу. — Ты должен быть осторожен, люди начнут думать, что тебе нравится быть в положении, когда тебя разворачивают. — он знает, что не придумал себе дрожь, которая пробегает по телу Минхо, чувствует, как напрягаются его бедра под ладонями, когда он ёрзает на коленях. Минхо бормочет что-то очень похожее на "ужасный человек", отчего улыбка Джисона становится ещё шире. — Что это было, детка? — спрашивает он, сжимая бедро Минхо. — Я не совсем расслышал. Он не дает Джисону шанса дразнить его дальше, вместо этого наклоняется и снова соединяет их губы. Это не должно заставлять Джисона чувствовать, что он вот-вот умрёт, но сердце поднимается к горлу каждый раз, когда Минхо смотрит на него. Обычно он не податлив, не робок; обычно он огрызается на Джисона ради забавы и представляет собой не что иное, как угрозу для собственного развлечения, но он мягкий, плаксивый и маленький в своей хватке. Это волшебно. Они медленно целуются к тому времени, когда Джисон чувствует, что его веки тяжелеют. Минхо полностью расслаблен и просто держится за это чувство, а не пытается ухватиться за что-то новое. Во всяком случае, он просто счастлив, что его обнимают и что его ноги переплетены с ногами Джисона, когда они оба медленно засыпают. Джисон не уверен, кто заснул первым, но он проснулся, и он почти уверен, что он не должен был, свет за окном даёт ему предположить, что это не может быть позже трех часов ночи, и он упускает то, что могло разбудить его так рано- Оу. Как только его тело привыкает к бодрствованию, он понимает, что виновник его сознания очень крепко спит, мягко упираясь в его бедро. Джисон не дурак. Как бы ни было мило то, что Минхо — крепко спящий— использует его бедро, чтобы снять напряжение, он встряхивает его, поглаживая большим пальцем место, где его шея встречается с плечом, наблюдая, как Минхо моргает, просыпаясь с мягким скулением в грудь Джисона. — Привет, детка, — шепчет он, убирая волосы с лица Минхо, открывающего ошеломленные и поникшие глаза, — извини, что разбудил... просто у тебя... проблема. Минхо смотрит на него в полном замешательстве, пока до него не доходит, что нога Джисона зажата между его собственных. Осознание этого будит его, отшвыривая назад так далеко, что он ударяется спиной о стену. — О боже, — в ужасе шепчет он. — Джисон, я ... извини ... я просто пойду на диван, а утром сяду на первый автобус- Джисон обрывает его. — Ни за что. — Что? — он явно сбит с толку настойчивым утверждением, что на самом деле ему не нужно никуда уходить. — Я не выгоняю тебя за то, что ты делал во сне, детка, — многозначительно говорит Джисон. — А теперь давай закончим, чтобы мы могли снова лечь спать, ещё слишком рано. Минхо изумленно смотрит на него. По правде говоря, он шокирован тем, что Джисон не только позволил ему остаться, но и пригласил его прокатиться на его бедре вместо того, чтобы выставить его на улицу. Если бы сейчас не был чёрт знает какой час ночи, он, возможно, сказал бы ему снова идти спать, и рассказал это днем, но его мозг наполовину проснулся, и он не видит другого способа заставить Минхо успокоиться настолько, чтобы снова заснуть. И вот он хлопает себя по бедру и ждёт. Минхо смотрит между собой и ногой Джисона, явно шокированный, но не желающий ничего, кроме этого. Он приближается дюйм за дюймом, осторожно седлая бедро Джисона и глядя на него в поисках подтверждения. Кивок головы заставляет Минхо на пробу потереться, губы раскрываются, когда он кладет руки на грудь Джисона, чтобы удержать равновесие. На самом деле, он слишком устал, чтобы использовать бедро Джисона, но Джисон находит другое решение, укладывая руки на талию Минхо и помогая ему двигаться на своей ноге. Это должно быть неловко, его тихие всхлипы и отчаянные движения на ноге Джисона; он выглядит таким маленьким между его собственными мускулистыми бедрами, и небольшое смущение только подстегивает его, заставляя заглушить высокий и хриплый стон рукавом свитера. — Ну же, детка, — бормочет Джисон, глядя на него так, словно может подарить ему весь мир, — ты так хорошо справляешься. — он сжимает талию Минхо, — кончи для меня, хорошо? Это все, что нужно, чтобы подтолкнуть Минхо к краю. Он беспорядочно спускает в свои боксеры и шорты Джисона, скуля, пока напряжение спадает. Джисон прижимается поцелуем к его лбу, когда Минхо падает на грудь, мягко перемещая его так, чтобы он оказался на матрасе, а не в ловушке на его торсе. Он слишком устал, чтобы взять мочалку, чтобы вытереть Минхо, поэтому вместо этого он снимает рубашку и нависает над ним, нежно глядя на него. — Я просто приведу тебя в порядок, хорошо, детка? Минхо сонно кивает, сжимая руку Джисона всего на мгновение, прежде чем ему приходится отстраниться, чтобы вытереть бедро, где сперма выплеснулась из его боксеров. Он стягивает шорты для сна и бросает их куда-то в другой конец комнаты, достает из комода пару свежих боксеров, которые он едва натягивает на свои бедра, прежде чем притянуть Минхо к груди; теперь потрясающе обнажённого, и засыпает.***
Джисон не упоминает об этом утром, но они становятся возмутительно близки в дни, предшествующие костру. У них не так много времени, чтобы валять дурака, так как срок сдачи картины Джисона приближается, но он считает необходимым только ещё один сеанс в день костра, ещё один день для детализации и финальных штрихов прежде, чем он отправит картину на оценку. — Значит, увидимся через несколько часов? — говорит Минхо, выходя. Ему нужно вернуться в свою квартиру, чтобы подготовиться, а Джисон уже скучает по нему. — Да. — говорит он, — Полагаю, ты знаешь дорогу к дому Чанбина? — Конечно, Джисони. — смеется Минхо. — Не забывай, он и мой злой друг тоже. — Я пытался предложить подвезти тебя- — На автобусе? — поддразнивает Минхо, — Я в порядке, Ханни, увидимся там, хорошо? Джисон толкает его в плечо. — Хорошо, но не жалуйся, что тебе пришлось идти одному. — Как вы смеете обвинять меня в таком гнусном преступлении? — Иди отсюда. Джисон нежно улыбается, когда дверь закрывается. Сон, который он планировал, придется отложить: он слишком боится проспать, а его друзья будут дразнить его за опоздание. Вместо этого он отправляется на поиски Данби, чтобы взять еë на прогулку; ему всё равно нужно купить выпивку. — Данби, детка, — зовет он, ища её в комнате Хёнджина, а затем в своей. Он ничего не находит, но с облегчением возвращается в гостиную и обнаруживает черный хвост, торчащий из-под дивана. — вот ты где. Он тянется под диван и осторожно вытаскивает её, воркуя над тем, как она обмякает в его объятиях. — Хочешь прогуляться, детка? Джисон отыскивает её шлейку и кладёт на кухонный стол, чтобы одеть. Данби немного раздражительна, но Джисону нравится водить её в парк, где она может лазить по деревьям и играть с насекомыми. Это расслабляет её и дает ей возможность побыть вдали от стен квартиры. — Пойдём, дорогая, нам нужно купить сидра. — он запирает за ними дверь и пытается удержать Данби, чтобы та не запуталась в поводке. Это оказалось довольно трудно, но в конце концов он затащил её в лифт, даже не споткнувшись о поводок. Хотя это было очень близко. Он здоровается с консьержом своего дома и выходит на тротуар. Несмотря на то, что сегодня суббота, здесь не особо оживлённо, и он ловит себя на том, что приветствует каждого встречного. Он любит такие дни, когда ему удается наладить связи. Наследие — забавная штука, на которой, к сожалению, зациклился Джисон. Он не собирается пытаться оставить себя везде, это просто... происходит. В каком-то смысле Джисону нравится видеть себя во всем. Чонин сказал бы, что это его Луна в Рыбах, и хотя он бы согласился, он не уверен, утешает или пугает его то, что Вселенная наметила для него. Может быть, он пытается соответствовать этому стандарту, улыбаясь незнакомым людям и видя себя в полуувядших букетах из продуктового магазина, может быть, он пытается увидеть себя в каждом, кто мимо проходит. Он надеется, что подсознательно видит часть себя в Минхо; ни для чего, кроме как радости от осознания того, что у него есть с ним нечто большее, чем поверхностный уровень соприкосновения, потому что, боже, Джисон так сильно любит его. Данби всегда ведет его туда, куда хочет, и в итоге они идут вдоль озера, по которому он гулял с Минхо чуть меньше двух недель назад. Он не может поверить, что прошёл всего месяц с небольшим с тех пор, как они впервые встретились, особенно учитывая, как быстро их отношения перешли от слегка профессиональных к дружеским, а потом и к тому, что, черт возьми, у них сейчас происходит. Впрочем, он не жалуется. Он вдыхает свежий воздух. Изучая свои отношения с Минхо и то, как далеко они продвинулись за месяц, он понимает, что нужно узнать ещё очень много. Он почти воспринимает это как сдерживающий фактор, словно он никогда не сможет узнать, что именно заставляет Минхо быть таким, какой он есть, но потом его осенило. У него так много грёбаного времени. Это успокаивает, знать, что он узнает Минхо лично, если тот не исчезнет из жизни Джисона в ближайшем будущем, даже если он не знает этого сейчас. Да, это всё. — Пожалуйста, объясни мне, как тебе удалось не уснуть, но при этом всё равно опоздать? —Я увлекся книгой, Чанбин. — Джисон закатывает глаза и ставит на стол двенадцать банок сидра, — Но я уверен, что ты скучал по мне. Это правда. Книга стихов, которую он купил в букинистическом магазине рядом с алкогольным магазином, заняла у него несколько часов. Конечно, к тому времени, как стемнело, он принялся рисовать карандашом диаграммы насекомых на последних десяти страницах, пустых только для того, чтобы придать книге объём, и Джисон чувствовал себя обязанным заполнить их. Так он и сделал. Он превратил их в героев с каракулями из стрекоз, апельсиновых деревьев и рук, и к тому времени, как он добрался до последней страницы, солнце уже зашло за горизонт. Покормив Данби и сев в автобус, он прибыл немного после восьми. Не слишком поздно, но достаточно, чтобы он заработал сварливого Чанбина, которого оставили учить Чана, как разжечь огонь без его обычного помощника. Но это не проблема Джисона: он предпочитает пустить ситуацию по течению, когда дело касается гнева Чанбина, он уверен, что скоро будет что-то ещё, из-за чего он будет злиться снова. Он открывает сидр для себя и Минхо, сигнализируя ему, чтобы тот перебрался на дерьмовый подержанный диванчик, который Чанбин купил в качестве дополнения к остальной подержанной пластиковой мебели. — Привет, — говорит он, протягивая Минхо одну из стеклянных бутылок, — скучал по мне? Минхо обнимает его. — Ты такой несносный. За костром усаживаются все, включая Чонина, который, как замечает Джисон, соревнуется в гляделках с Минхо. — Прекратите, вы двое, — смеётся Сынмин. — Мы поняли, вы оба ужасны. Справитесь. Чонин давится. — Мой лучший друг и брат. — он бросается на спинку дивана, выглядя несчастно, несмотря на то, что блаженно зажат между Чаном и Чанбином. — Что же мне делать? — Мы могли подраться из-за этого? — предлагает Минхо, вздрагивая при мысли о вызове. Джисон кладет руку ему на бедро, пытаясь развеять заманчивую мысль о том, что они поссорятся посреди ночи. Чанбин перебивает. — Я знаю, что вы, два ублюдка, умеете драться на мечах, так что вы не будете использовать свои кулаки, если всё же решите драться. — Я готов к бою на мечах, Бинни, — говорит Чонин, уже вскакивая, чтобы бросить вызов Минхо. — Ради чести Джисона? Эту битву я не могу проиграть. Феликс смеется. — Ты так чертовски драматизируешь. — Он и Сынмин обнимают друг друга на одеяле для пикника, не особо заботясь о своих нелепых выходках. — Но продолжай, я люблю хорошее шоу. Минхо вскакивает и поворачивается, чтобы поклониться Джисону. — Мой добрый сэр— Его прерывает Чанбин, возвращающийся из дома с двумя пластиковыми световыми мечами. — Давай посмотрим, так ли ты хорош, как в старших классах. Минхо выбирает красный, оставляя Чонину синий. Они кружат вокруг друг друга в свете костра, совершенно очевидно, что они не в своём уме и смеются до упаду. Их световые мечи сталкиваются довольно профессионально, учитывая реальность ситуации, Чонин делает драматические спарринговые звуки, в то время как Минхо ухает со смехом, поддерживая его на краю их территории. Вскоре он наносит удар по коленям Чонина, выводя его за черту и объявляя почти победу. — Я отвоевал твою честь? — он поворачивается к Джисону с широкой улыбкой на лице, в то время как Чонин оплакивает свою потерю. Джисон отвечает его улыбке, и Минхо отбрасывает свой световой меч, устраиваясь прямо на коленях Джисона, перекинув ноги через подлокотник дивана. Он сияет, особенно когда Чонин официально объявляет о своём поражении и тащится обратно, чтобы его утешили Чан и Чанбин. — Это еще не конец, — угрожает он, указывая на Минхо. Однако под этой угрозой скрывается тепло, улыбка, когда он смотрит, как Минхо обнимает Джисона и делает глоток своего напитка. — Если вы двое закончили, — говорит Хёнджин, как будто он не насмехался над тем, что Чонин был уничтожен меньше минуты назад, — я хотел бы представить вам звезду выставки художественного факультета этого года. Джисон стонет в плечо Минхо, смущенный, прежде чем Хёнджин успевает начать. — Пожалуйста, не надо, я умоляю. — Ни за что, Хан Джисон. — Хёнджин прогоняет Минхо с колен Джисона и оставляет его надутым и растерянным на подушках, когда Джисона тащат в середину их круга. — Было объявлено, мои дорогие друзья, что этот человек — этот Бог — займет главное место в выставке. Последовали аплодисменты, и Джисон покраснел, когда Хёнджин хлопнул его по плечу. Крики, радостные возгласы и что-то похожее на волчий вой побуждают его поклониться, но он не может не смотреть только на Минхо. Он смотрит на него, будто он — это солнце. Это правда, рисунки, которые он прислал своей учительнице, покорили её в самое сердце, и та назначила ему заранее запланированное место на выставке; то, на что он и надеялся с самого начала. Несмотря на то, что он должен подправить последние детали, он и Минхо вышли победителями через месяц, что он может считать только чудом. Когда Минхо вырывается из оцепенения и прыгает в объятия Джисона, он обнаруживает, что тот обнимает его вокруг всего тела. Поцелуй, который он прижимает к его губам, встречен вздохами и радостными возгласами громче, чем когда Хёнджин сделал своё заявление. У него есть все, что ему нужно, и когда они сворачиваются в свободной комнате Чанбина, Минхо шепчет, что гордится им, и, ну, Джисон чувствует, как его сердце парит.***
Подкраска занимает меньше времени, чем ожидалось, но они оба истощены к тому времени, когда Джисон считает её законченной. Минхо уже давно покинул своё место на простынях, даже зашёл так далеко, что помог ему вернуть гостиную в её естественное состояние, в котором она не была уже несколько недель. После того, как они сложили все вещи и отнесли их к входной двери, Джисон рухнул на диван и похлопал по месту рядом с собой — приглашение. Минхо — всего лишь теплая тяжесть на его коленях, и Джисону кажется, что он вот-вот умрёт, судя по тому, как крошечные шепотки срываются с его красивых губ, когда он крепко спит, и он слегка шевелится, как руки нежно хватаются за ткань рубашки Джисона, не заботясь ни о чем в мире. Да. Джисон определенно умрёт. Он действительно пытался придумать разумное объяснение тому, почему Минхо сидит на его коленях, ведь ничто не мешало ему свернуться калачиком на другом конце дивана или просто положить свою хорошенькую головку на плечо Джисона, если уж на то пошло. Хотя не то, чтобы Джисон жаловался- Что ж, ещё лучше будет, если он не будет постоянно ёрзать на коленях Джисона. Это ужасно неудобно, потому что он надеялся немного закрыть глаза, обхватив руками талию Минхо, но ему ужасно трудно с тем, как Минхо продолжает двигаться. И поэтому Джисон делает первое, что приходит ему в голову: он впивается пальцами в бока Минхо и притягивает его ближе, держа достаточно крепко, чтобы он не двигался. Там. Проблема решена. Вот только все идет не совсем так, как он ожидал. Всхлип, и Минхо, прижимающийся ближе, уткнувшись лицом в шею Джисона, делают с ним слишком много всего. — Минхо? — он кладет палец под подбородок Минхо и приподнимает его так, чтобы он мог встретиться с ним взглядом, слегка обеспокоенный его внезапным поведением. — Ты в порядке, детка? Минхо неубедительно кивает и опускает глаза, избегая взгляда Джисона. Это действительно ненормально для него — быть таким робким. Не то чтобы Джисон не признавал этого поведения — он гордится тем, что не такой тупой, каким его считают друзья — но он никак не может понять, почему Минхо возбуждается, когда им надо бы отдохнуть. — Смотри сюда, детка, — говорит он, сжимая челюсть Минхо, чтобы привлечь его внимание. — Чего ты хочешь? — Хочу тебя, — бормочет он, наклоняясь, чтобы нежно прижаться губами к губам Джисона, — Мы закончим с проектом, у нас есть время. Джисон кивает, но решает, что подразнить его не повредит. — Время для чего, детка? — спрашивает он, стараясь не обращать внимания на то, как губы Минхо на его пульсе сводят его с ума. — Мы должны были спать, а? — Не спи сейчас, мы можем и позже. С тех пор, как они встретились, Джисону действительно было трудно отказать ему в чем-либо. Сославшись на страх снова травмировать психику Хёнджина, он несёт Минхо в свою спальню и запирает за собой дверь, бросая его на кровать и не особо заботясь о том, где он окажется. Джисон уверен, что в любом случае Минхо будет достаточно сговорчив, чтобы сделать всё, что тот ему скажет. Чего он не ожидал, так это того, что Минхо захнычет и посмотрит на него большими круглыми глазами, сжимая простыни в кулаках. Он пытается игнорировать то, что заставляет его чувствовать, и решает провести ещё больше времени в спортзале, если это заставит Минхо снова так смотреть на него, роясь в прикроватном ящике в поиске презерватива и маленькой бутылочки смазки. Найдя, он бросает их на кровать, находя своё место на Минхо, и уперев руки по обе стороны его головы. — Привет. Минхо тянет его вниз за воротник и хихикает в знак приветствия, крепко целуя. Джисон совершенно ошеломлен тем, как быстро он становится развратным и нуждающимся, глаза наполнены желанием — желанием, которое, он уверен, соответствует его собственному взгляду. Он тянет ткань рубашки Минхо, возясь с пуговицами, чтобы обнажить грудь, и Джисон почти дрожит от скулежа, когда он проводит рукой по боку Минхо. — Ты такой красивый, — шепчет он, нащупывая рукой место на талии Минхо. — Мой красивый мальчик. — Твой, — выдыхает Минхо, дико дергая бедрами, когда Джисон опускает свой рот вниз, обхватывая губами один из сосков и сильно посасывая. Джисон должен был ожидать ответа, Минхо всегда чувствителен ко всему, что он делает, но стонов, срывающихся с его языка, достаточно, чтобы свести его с ума. Его голова кажется легкой и тяжелой одновременно, когда Минхо перемещается под ним, руки хватаются за все, что могут найти, и держатся, как будто он упадет без твердой хватки. Трепет обладания пронзает его, но будь он проклят, если трахнет Минхо сейчас, не зная наверняка, что они на одной волне. Он ослабляет хватку и смотрит вверх. Все чувствуется таким уязвимым сейчас, когда он действительно здесь, гораздо более уязвимым, чем всё то время, когда он фантазировал об этом. И все же он упорствует. — Будь моим парнем, — говорит он, выдерживая несколько безумный взгляд Минхо и наблюдая, как его красивые глаза расширяются. — Ты спрашиваешь сейчас? — недоверчиво спрашивает Минхо, как будто не может поверить, что Джисон остановился на пути к тому, чтобы трахнуть его мозг таким глупым вопросом. Джисон отвечает. — Да, это так, и было бы очень здорово, если бы ты дал мне ответ, прежде чем я возьму твой член в рот, потому что- — Конечно, я буду твоим грёбаным парнем, Джисон, — садится и хватает его за подбородок, чтобы они смотрели друг другу в глаза. — Я имею в виду это в самом хорошем смысле: ты иногда бываешь таким глупым. Джисон усмехается его раздражению.— Но я тебе нравлюсь, не так ли? Минхо закатывает глаза. — Ты будешь нравиться мне гораздо меньше, если в ближайшие десять минут ты не заполнишь мою задницу. — Чёрт, такой нетерпеливый. — Джисон толкает Минхо обратно на матрас, — Я тебя понял, детка, не волнуйся. Это прозвище невыносимо в таком контексте, но раздражение Минхо вскоре сменяется удовольствием, когда Джисон просовывает пальцы под пояс его боксеров и стягивает их вниз. Минхо достаточно любезен, чтобы помочь ему, поднимая бедра, чтобы Джисон мог полностью снять их и выбросить куда-нибудь вне поля зрения. — Что-то не так? — спрашивает Минхо после того, как Джисон целую минуту пялится на его член. Джисон выходит из оцепенения, деловито раздвигая ноги Минхо, чтобы скрыть свой румянец. — Ничего страшного, просто ты... красивый. — Это впервые, — смеется Минхо, но вскоре его прерывает стон, когда Джисон сжимает губы вокруг головки. У него невероятный вкус — и, возможно, это просто глупость Джисона, потому что предэякулят Минхо, на самом деле, довольно соленый и горький, но это не может его волновать, когда он может извлекать из Минхо такие красивые звуки, поднимая руку, чтобы удержать его вздрагивающие бедра на месте. Джисон знал о кинке на силу у Минхо, по крайней мере, две недели, но его никогда не перестает удивлять, что он так возбуждается, когда его держат или бросают, используют любым способом. Это ужасно горячо. Он вовсе не хотел доводить Минхо. Он действительно не собирался. Его первоначальный план состоял в том, чтобы заставить его немного расслабиться, чтобы он почувствовал Джисона должным образом, прежде, чем тот будет играть с его задницей, но внезапно его стоны становятся более глубокими и тяжелыми, бедра дёргаются даже под хваткой Джисона, и, к сожалению, он вынужден отстраниться. Ну, не вынужден. Джисон действительно получает некоторую радость, видя разочарование и раздражение на лице Минхо, когда оргазм уходит, оставляя его лужей на кровати. — Ты пиздец как ужасен, ты это знаешь? Джисон смеется. Предел жестокости в нём вызывает дрожь у Минхо. — Расслабься, я не хотел. — Почему-то я тебе не верю. Джисон просто улыбается ему, наклоняясь на мгновение, чтобы схватить бутылку смазки и соблазнительно помахать ею. — Разве так не лучше, детка? Минхо имеет наглость закатить глаза, и Джисон почти воспринимает это как вызов. Он чувствует, что это его долг — вытрахать эту наглость из Минхо, и поэтому он не может бросить всё на этом. Он разогревает смазку между пальцами, а другой рукой снова раздвигает ноги Минхо. — Оставь их открытыми для меня, ладно? Ответа не приходит, но бедра Минхо дёргаются, когда Джисон проводит пальцем по его входу. Он изо всех сил старается не пялиться, медленно проталкивая палец сквозь кольцо мышц. Странная мысль — думать, что дырочка Минхо была создана для того, чтобы быть заполненной, но он позволяет этой мысли заполнить свой разум, когда привыкает к этому чувству. — Ты можешь двигать, — говорит Минхо, и голос его срывается, когда Джисон начинает осторожно раздвигать его. Он пытается трахать его внутрь и наружу, наблюдая широко раскрытыми глазами, как дырочка Минхо втягивает его обратно, цепляясь за это ощущение с тихими вздохами, срывающимися с губ. В этот момент Джисон верит, что Минхо — вершина божественности. Ещё мгновение, и он добавляет второй палец, замедляя свои толчки, пока Минхо снова не скулит, и Джисон снова ощупывает его бархатистые стены, теплые и всеохватывающие и- Минхо задыхается, выгибая спину, когда Джисон поднимает пальцы вверх. — Нашел, — говорит он с ухмылкой, наблюдая, как Минхо практически разваливается на части, когда он ласкает его простату подушечками пальцев. — Ты в порядке, детка? Это слишком для тебя? Минхо скулит от дразнящего тона, переполненный удовольствием, теперь, когда Джисон не боится разорвать его по швам. — Джисони, пожалуйста, — хнычет он, — я сейчас — блять! Джисони, пожалуйста- — Мы не можем этого допустить, правда? Прежде чем Минхо успевает остановить его, Джисон вынимает пальцы и вытирает их о кровать. Он смеется над отчаянием Минхо и откровенным страданием от второго отказа. — Ты просто ужасен. — Я больше не буду этого делать, детка. На этот раз Джисон действительно имел это в виду, потянувшись к линии презервативов и разорвав упаковку зубами. Минхо качает головой, неожиданно настойчиво. — Без презерватива, хочу чувствовать тебя. — Только на этот раз, детка, — вздыхает Джисон, протягивая руку, чтобы успокоить Минхо, и пробежаться пальцами сквозь его волосы. — Потом пойдем вместе сдавать анализы, хорошо? Мы можем устроить из этого свидание. Он может сказать, что Минхо не хочет соглашаться, но он кивает после раздражения, смирившись с тем, что сперма не будет вытекать из его задницы. — Не дуйся так, детка. — Джисон прижимает большой палец к нижней губе. Он смеется, когда язык Минхо высовывается, желая встретиться с его пальцем, — Ты такой милый, хороший мальчик. Минхо сияет от похвалы, раздражение забыто, когда Джисон снимает свою одежду. Первой идёт рубашка, брошенная в кучу на полу, за ней следуют спортивные штаны. Он подтягивает колени Минхо к груди. — Подержи их здесь для меня. — Окей, — Минхо держит их на месте и смотрит широко раскрытыми глазами, как Джисон раскатывает презерватив по своему члену. Джисон пристраивается рядом с дырочкой Минхо, глядя на него в поисках подтверждения, но получает отчаянный кивок. — Слова, пожалуйста, детка. — Пожалуйста, Джисони, — говорит он, пытаясь насадиться на член Джисона, но у него не выходит из-за хватки Джисона на своей талии, — пожалуйста, трахни меня. Это всё, что нужно Джисону, чтобы толкнуться. Головка проскальзывает внутрь, и он дает Минхо время, чтобы привыкнуть. Он не любит хвастаться размером своего члена, но он определенно больше, чем два пальца, которыми он готовил Минхо, независимо от того, как легко он раскрылся. — Ты в порядке, детка? Минхо делает глубокий вдох и смотрит на Джисона. — Пожалуйста, продолжай. Джисон сдаётся, он слишком одурманен необходимостью полностью заполнить собой задницу Минхо, не в силах удержать себя. Он толкается вперёд, до упора, останавливаясь, и ждёт ещё мгновение, пока Минхо не привыкнет к чувству растяжения, хотя каждая мышца его тела кричит, чтобы он вдавливал того в матрас, пока он не заплачет. Минхо тянется к нему, тянет его вниз за плечи, обвивает Джисона ногами и прижимает их губы друг к другу. Затем он утыкается носом ему в щеку, пока тот не поворачивается, касаясь губами его уха. Произнесённое "трахни меня" — это всё, что нужно Джисону, чтобы выйти и снова толкнуться внутрь. Минхо плачет, хватаясь за простыни, пока ему не дают желанное, Джисон переплетает их пальцы и опускает руки вниз. Пригвожденный к кровати, Минхо извивается от удовольствия, когда Джисон входит в него, дыхание горячее и тяжелое, когда их лбы соприкасаются, и, боже, Джисон не может поверить, что ему так повезло. Минхо беспорядочно хнычет и стонет, когда Джисон находит ту самую точку, стимулируя её, пока тот не задыхается от молитв и самых красивых стонов, приближаясь всё ближе с каждым вдавливанием Джисона его в матрас. — Это так хорошо, — выдыхает Джисон, наклоняя бедра так, что глаза Минхо закатываются, — Ты так хорошо меня принимаешь. Минхо увлечён этим, наслаждаясь всем, что даёт ему Джисон, и поднял руку с кровати, чтобы обхватить его лицо. — Ты — это всё.— стонет он, видя звезды, — Боже, Джисони, я сейчас- — Кончи для меня, детка, — говорит Джисон ему в губы, — Ты такой молодец, давай же. Его глаза закатываются в последний раз, когда он кончает, Джисон следует за ним, когда его плотные стенки сжимают его член так сильно, что он чувствует, будто он может отвалиться. Он трахает Минхо сквозь оргазм, наполняя презерватив. Он ощущает себя на небесах. Джисон медленно трахает Минхо, пока тот не скулит от перевозбуждения. Он выходит, завязывает презерватив и бросает его в мусорное ведро у прикроватной тумбочки, прежде чем рухнуть на кровать рядом с Минхо. — Блять. — Именно, блять, — смеется Минхо всё ещё хриплым голосом. Джисон приподнимается на локте, чтобы посмотреть на Минхо: его грудь всё ещё вздымается, но не мешает тому улыбаться. — Значит, теперь мы встречаемся? — Конечно мы встречаемся, — отвечает тот, и его улыбка становится шире, — Пока я здесь, этот член больше ни в кого не войдет. Джисон легонько хлопает его по груди. — Ты такой смущающий. — стонет он, закрывая лицо рукой, — Дай мне взять мочалку, ты, наверное, не сможешь идти. — Эй! —вскрикивает Минхо, садясь. — Послушай, я вполне могу ходить. — он пытается встать, но колени подгибаются ещё до того, как он спрыгивает с кровати. Униженный, он бросается обратно на подушки и ждущую его грудь Джисона. - Никому ни слова об этом. Джисон сжимает губы. В любом случае, он не хотел бы, чтобы кто-то слышал об их сексуальной жизни.***
Позже на этой неделе Джисон стоит перед своим больше-чем-вся-жизнь портретом Минхо. Он нелепо гордится этим, его эго растет, когда он получает комплименты по поводу своей работы и своей способности улавливать уязвимость модели. Модель, теперь его парень, сидит на табурете рядом с ним. Он одет в белую рубашку на пуговицах, хотя и в подходящих костюмных брюках, в отличие от портрета, и наблюдает, как Джисон общается со своей аудиторией. Иногда они замечают его и спрашивают о работе. Он всегда рад поговорить о том, какой удивительный художник Джисон, как он достоин центральной сцены в галерее, даже когда они переходят на личности и спрашивают, кто именно он для художника. В этот момент появляется Джисон и обнимает его. Он всегда появляется вовремя, лучезарно улыбаясь и явно уверенный в себе, в своей стихии. Он не мог этого ожидать, не от того, чтобы просто дать бесплатный апельсин и, конечно, не от того, чтобы предложить помощь молодому человеку в отчаянии, но он счастлив, как никогда. Обняв Джисона за плечи, он смотрит в будущее. Он загадывает желание, когда Джисона объявляют победителем выставки, и желает будущего для них двоих. Он позволяет себе надеяться.