цуцик

сегодня день пахнет багряными маками и сыростью. небо замазано серой краской: осень опутала своими холодными, продрогшими пальцами с грязью под ногтями всё в округе. равнодушный Питер не стал исключением: тоже окрасился, облился лужами и озоновым ароматом. у Хазина новенькие погоны младшего советника юстиции*, на столе море документов, в котором он уже не вывозит попытки всплыть и не захлебнуться, дерьмовое настроение в кармане в том же, в котором обычно лежат ключи от тачки, купленной на взятку от дела какого-то очередного мажора, но сегодня машина в сервисе, потому что движок нахрен сдох, и меняют его уже полторы недели. на телефоне шесть пропущенных от отца и парочка гневных сообщений в мессенджере. Хазин удивлен, как эта истеричка до сих пор не прибежала в прокуратору, чтобы устроить односторонний скандал – поорать на Петю, в очередной раз указать на его никчемность и бесполезность, пока сам Петя как разбирался с бумажками, так и продолжал это делать на протяжении всей гневной тирады. жаль только закурить нельзя, а то слушать одно и то же с переодичностью в пару недель как-то наскучило. хочется разнообразия. как, например, один раз его отец настучал главе прокураторы, по совместительству своему задушевному коньячному другу, что якобы у Хазина весь стол изъятой при расследовании одного дела наркотой усыпан. шеф ему такой разнос устроил, хотя и когда забежал с горящими глазами в кабинет, Петя уже успел прибраться. он так и не просек, как отец узнал. в общем, сплошный, блять, «‎грустный дэнс» у Пети и на работе, и в семье. день сегодня омерзительно похож на все предыдущие, от того еще сильнее хочется поскорее добраться до дома (на общественном, нахрен, транспорте) и накидаться парочкой бокальчиков коньяка. недавно ему хороший принесли, вроде как прямиком из Армении, выдержка, говорят, отличная. коньяк-то принесли, а вот чего они за это хотели от Хазина, он так и не понял – Ильина всё равно нельзя было посадить. там и недостаточно улик было, и вроде как  судья, рассматривающий дело, был его каким-то дальним родственником по жене... видимо, настолько дальним, что когда проверяли судью, не нарыли их родственные связи. Хазин в этих родственных линиях судей и старших прокуроров уже так потерялся, что даже не пытается вникать, кто кем и кому приходится. какая-то скотина стучит в дверь. эта же скотина даже не удосуживается дождаться дежурного «‎да-да», тут же вваливается в обитель Хазина. подобные выпады его порядком раздражают, потому что в его кабинет вот так просто заходят все, кому не лень. – здрасьте. Хазин даже не пытается сделать более доброжелательное лицо... да что там, он даже не собирается стирать то, как его всё задолбало и то, что одно малейшее лишнее движение, и он пошлет на три буквы. Петя думает, что он явно наказан судьбой. или у нее хреновое чувство юмора, потому что что это, блять, за чудик в коротких джинсах и цветных носках с кородилами (?)! неужели у него над кабинетом написано «‎проходной двор. приглашаю всех желающих»? – Третьяков Илья Евгеньевич, следователь по делу грабителей Перовской и Гриневицкого. я скоро передаю это дело в суд, вы будете обвинителем. сейчас в следствие кого попало что ли берут? что это за клоун... – Хазин Петр. присаживайтесь, – собственно, формальности были явно ни к чему. этот фрик чувствует себя крайне комфортно, судя по вальяжности, которую он себе позволяет, разваливаясь на мягком стуле, усаживаясь напротив Хазина. – я пришел, как обычно рассказать о подводных камнях, чтобы вам было проще строить обвинение. тебе хотя бы двадцать есть, цуцик усатый? – как вы знаете, обвинение предъявляли им уже два раза. каждый раз дело разваливалось в суде за недостаточностью улик, так как прямых доказательств их вины не было. только косвенные улики, свидетелей тоже не было. поэтому их адвокат, с которым они работают и в этот раз, каждый раз строил защиту, делая упор именно на улики, плюс подкупали судью. на этот раз я думаю, адвокат будет следовать по тому же плану, но сейчас подкупить судью у них не получится. – рассматривать дело будет Шустов, – на памяти Хазина единственный абсолютно честный и добросовестный судья в высшей должности. – ага, а он на подкуп не поведется. к тому же, на этот раз у нас есть показания двух свидетелей. об одном из них адвокат не знает, а вот второму может и присунуть, так что советую строить обвинение, опираясь и на улики, которые и в этот раз косвенные, и на показаниях этого свидетеля. надо посадить их по максимуму, так как после оглашения приговора они по-любому будут подавать апелляцию. если тогда дело будет рассматривать другой судья, что очень вероятно, возможно смягчение приговора, поэтому на первом слушании надо добиться максимального срока. а мозги-то работают у пацана. – не думаю, что мы сможем посадить их больше чем на десятку. косвенности улик и показаний только одного свидетеля слишком мало. хоть мы все и понимаем, что они виновны. – посадите их на десятку, после апелляции дадут восемь, а там по удо через лет пять выйдут. – если не откупятся раньше. – ага. но мы ничего не можем сделать, расследование велось несколько месяцев. сверху уже начали давить, чтобы передавали дело в суд. – что-то еще? – да. сделайте упор на присяжных, подберите их таким образом, чтобы у всех были дети. в одном из эпизодов, по которым мы предъявляем обвинение, они, пытаясь уйти из ювелирки, начали прикрываться колонной школьников, которые шли на экскурсию в музей. жертв нет, но есть раненые. Хазин кивает, делает карандашом заметку на белом стикере. – вроде всё. если какие-то вопросы возникнут – звякните. черт возьми, откуда этот чудик вылез... пацан поднялся со стула и явно собирался покинуть кабинет Хазина. Петя смотрит на эти его джинсы с подворотами, цветные носки, серую толстовку и джинсовку поверх, дурацкие большие прозрачные очки и усики эти детские, понять всё не может, как такие кадры в следствие фейсконтроль проходят... и всякие психологические тесты, по нему же видно, что на черно-белой картинке с какой-то размазней этот цуцик будет видеть радугу на небе цвета лазури. он остановился около двери. два шага осталось сделать, ну, блять, чего еще надо-то. – вы не подумайте, что я полудурок какой-нибудь. я так обычно на работе не выгляжу, просто у меня отгул, а начальник сказал, что нужно срочно побеседовать с прокурором, вот я и сорвался с завтрака в чем был. завтрака... на дворе пятый час вечера. – я в прокуратуре и не такое каждый день вижу. Хазин надеется, что этот следак не примет это за доброту душевную и призыв поболтать о жизни насущной, потому что если да, то Петя действительно пошлет его на три буквы. – буду знать. если вдруг еще пересечемся я подготовлю что-нибудь потяжелее носков с корокодилами, – он подмигнул. этот следак Третьяков подмигнул Пете! это что флирт? охренеть он цуцик, конечно. // Хазин злой, как собака. в субботу его выдернули из прокуратуры, где он, блять, делом занимался, а не просто бумажки с места на место перекладывал, – готовился к суду по делу грабителей. вдруг залетает его начальничек и с огромными глазищами вопит, чтобы Хазин прямо сейчас бросил все свои, по мнению Дениса Сергеевича, никчемные делишки и помчался разбираться с «‎черными рейдерами», которые пытаются «‎законно вступить в права» на фабрике. правда, руководство и рабочие фабрики явно не согласны с намерениями рейдеров. – для чего там мое присутствие? если всё законно, то они без проблем так и так вступят в права собственников. – Хазин. проконтролируй ситуацию. – разве следователь не сможет это сделать самостоятельно? Петр всего лишь хочет вывести Дениса Сергеевича на чистую воду, заставить его сказать всё сразу, а не чтобы Хазину на месте приходилось догонять, кто чей сын, брат, сват. для чего эти увиливания? и так ясно, что нахрен ничего незаконно. просто скажи, что я должен сделать. – новый собственник – сын советника юстиции второго класса. так бы сразу. – мое присутствие должно стать гарантом полной законности их действий. Денис Сергеевич кивнул и вышел, хлопнув дверью. по голове себе постучи. когда Петр приехал на фабрику, конфликт, кажется, был в самом разгаре. рабочие выстроились живым щитом перед главным входом в здание и кричали какие-то лозунги. было видно, что они крайне агрессивны и буквально на пределе, еще немного и начнется настоящая потасовка, а может и резня. Хазин, находясь здесь, должен выступать гарантом правозаконности, но даже если он, будучи представителем прокуратуры, скажет, что всё законно, это только разозлит людей еще больше. тогда точно начнется драка, плюс парочка «‎лестных» слов прилетит в адрес и самого Хазина, и всей правоохранительной системы нашей страны. но что-то явно нужно было делать. напряжение, витающее в воздухе, можно было почти потрогать. – о, и вы здесь. Хазин оборачивается, но уже смутно представляет, кого увидит позади себя. Третьяков собственной персоной. на этот раз и вправду более прилично одет – клетчатые брюки, агрессивные ботинки и простая черная дутая куртка, желтая шапка. я что, помню его имя? – и вы тут. – ага, начальство послало разобраться, рейдерский захват это или нет. – знаете, кто является новым собственником? – Петр даже не пытается скрыть иронию в голосе. – ага, сын какой-то шишки прокуратуры. – тогда сомнения в захвате должны отпасть сами собой. – а я не сужу людей, пока не разберусь. пойдемте. ну, точно цуцик. наивный такой. честно сказать, Хазин стоял в сторонке и охреневал от смелости (или тупости) этого пацана в желтой шапке. ему было явно харкать на то, кем и кому приходился этот Комаров, что стоял с такой наглой ухмылкой, смотря на Третьякова сверху вниз, что даже Хазин может позавидовать этой наглости расплескавшейся на лице. Илья шел напролом, стоял на своем до последнего, и это, кажется, начинало жутко бесить прокурорского сынка. желваки всё заметнее и заметнее становились на лице. еще чуть-чуть и этот Третьяков отхватит по самые щи. – вы должны предоставить документы, подтверждающие ваши права на эту землю. тогда мы уедем. – а вы кто? – младший советник юстиции Хазин Петр, – раскрыл удостоверение, хотя по Комарову видно было, что чхать он хотел на удостоверение и на то, кто перед ним стоит. – честно сказать, защитники правопорядка, я достаточно утомлен нашей беседой, поэтому, надеюсь вы не против, сделаю один звоночек. папке набирает сто процентов. – алло, Григорий Александрович, – глава областной прокуратуры. – тут ваши подчиненные хотят отдохнуть, дадите им отгулы?... Третьяков Илья Евгеньевич и Хазин Петр... я на громкую поставлю, – отнимает от уха телефон с таким блядским выражением лица, что даже Хазину уже очень хочется раскрасить это лицо красными капельками. маленькими такими. – Хазин? – да, Григорий Александрович. – прямо сейчас ты и твой коллега-следователь отправляетесь в двухдневный отгул. приказ начальству я пришлю. – так точно. Комаров  улыбается ехидно, а Хазину хочется харкнуть ему прямо сейчас в лицо и показать средний палец. – спасибо, пап, – Комаров кладет трубку. – что ж, думаю, мы решили все вопросы. хороших выходных, дорогие защитники правопорядка.  – надеюсь встретиться с вами в следующий раз, когда между нами будет решетка, – Комаров мило улыбается Илье и машет пальчиками. позер хренов. Третьяков на яростном буксире разворачивается и стремительным шагом покидает кабинет уже теперь, судя по всему, бывшего директора фабрики. злостью от него пышит за километр. Хазин спокойно выходит, уж чего-чего, а бегать за этим цуциком он явно не собирается. такое ощущение, будто первый год работает и с подобным не сталкивался. да молодняк первые годы только на такие задания и посылают, потому что вякать боятся, помалкивают в тряпочку и закрывают дела, плюс на лапу можно давать поменьше, чем следакам с большим опытом и стажем... а иногда и вовсе не давать. собственно, Хазина сюда и послали, не для того чтобы он проводил психотерапевтические беседы (для чего его вообще сюда вытащили он так и не вкурил, но ладно) с маленькими мальчиками, с которых резко сорвали розовые очки, и они вдруг увидели этот мир таким, какой он на самом деле. грязный и серый. но он зачем-то подходит к нервно курящему Третьякову. – какого хрена нас сюда вообще вытащили? – походу от нервяка еще и усы дергаться начинают. Хазин пытается не заржать. – хороший вопрос, – вот смотрит он на этого молодого пацана и тоже курить хочется, только сигареты в машине, в бардачке остались, а травиться этой дешевкой, которой цуцик тут стоит воняет, Хазин не собирается. он же не на помойке себя нашел, в самом деле. младшему советнику юстиции такое курить стыдно даже дома, закрывшись на семь замков. – хотите выпить? опа, неожиданно. – а у вас, Илья Евгенич, рабочий день уже закончился? – так нам же отгул выписали. начальство уведомят, а я в таком случае с удовольствием подчинюсь вышестоящим чинам. – точняк. – тогда поехали? лицо у Третьякова хитрее лиса рыжего. Хазину нравится этот авантюризм, что вдруг на дне щенячьих глаз заблестел. он выхватывает сигарету у следака, закуривает. – поехали. ну, удиви меня, цуцик мелкий. // просыпаться от того, что выспался, а не от звука идиотского будильника или звонка такого же начальника (да, у них высокие отношения), охренеть как прикольно. Хазину зашло. просыпаться и чувствовать запах чего-то готовящегося на кухне, крайне удивительно и странно для человека, который уже лет двенадцать не живет в родительском доме... хотя, даже там до комнаты Пети запах еды не доходил: комната его на втором этаже была. туда пробирался только запах гари, когда вместо мамы отец готовил. пытался готовить. память человека, работающего в здравоохранении, подбрасывает Хазину картинки вчерашней попойки в каком-то более или менее приличном баре, в который его привез Третьяков, хотя в такое время Петя бы не стал выпивать в таком месте, но один вечерок можно и потерпеть. потом им было очень весело, ржали как полоумные, даже не очень интеллектуальные шутки про ментов заходили на отлично. а после что было... вот это развезло... блять, больше не пью в дешевых барах. Пете настолько хорошо походу было, что он полез к Третьякову с лобзаниями, а тот, вместо того чтобы прописать пару отрезвительных прямо в нос, вообще против не был. а Петя, когда пьян, особым умом не отличается, – это еще хорошо, что он про наркоту не проболтался, а то ведь и такого мог предложить – поэтому вызвал такси и повез этого мальчика к себе. понятно, чем занимались. весело было, что охренеть. хохотали всю ночь, а чего смеялись непонятно, Третьякову-то наоборот плакать надо было, а этот всё ржал и угомониться не мог. закрадываются у Пети сомнения, что там всё не так туго было, как он думал. собственно, плевать. Хазин плетется на кухню и надеется, что не увидит там Илью в его футболке или рубашке. вот это уже не прикольно будет. – бля, я не думал, что ты так рано проснешься. я на тебя не делал. Хазин вздрагивает, потому что неожиданно. он только из-за  угла вырулил, а Третьяков уже учуял. а. следак же. их натаскивают, как собак. ну, точно цуцик тогда. – ты из моих продуктов себе спагетти с мясом делаешь? – решил воспользоваться случаем. не каждый день в мажорской квартире просыпаешься. надо использовать возможности по максимуму, – Третьяков вываливает макароны из сковороды на тарелку, садится за барный стол напротив Хазина как ни в чем не бывало. – мажорская квартира? – хочешь сказать, это всё, – обводит вилкой апартаменты Хазина. – на зарплату прокурора куплено? – может, снимаю? – твоей чистой зарплаты даже на съем такой квартирки не хватит. тут два варианта: либо взятки берешь, либо папочка купил. я предпочитаю верить во второй вариант. Третьяков ест так вкусно, что так и хочется Пете забрать у него тарелку с этими спагетти. все-таки он по-свински поступил, не приготовив порцию на Хазина. он же с утра тоже голодный. совесть-то надо иметь. – типа честный? – ага. – чего так неромантично? мог бы и на меня приготовить. – для того чтобы я готовил тебе с утра, я должен тут хотя бы еще ночи две провести. тогда будет тебе романтика, дорогой, – этот Третьяков чмокает Петю в щеку. чмокает своими губами и усами в соусе! – условие? – предложение. бля, ну, лис самый настоящий. в общем, Третьяков уговорил. они еще парочку веселых ночей провели, причем реально веселых, Хазин так и не понял, чего их прет каждый раз, но ржут дико и до, и после, а бывает и во время. но главное то, что Петя таки дождался завтрака на две порции, а то ведь эта мышь усатая реально только на пятый раз чего-то приготовила на двоих, а то ведь взял моду готовить, съедать всё в одиночку и убегать на работу, а Хазин потом еще тарелки и сковородки моет (ладно, загружает в посудомоечную). пипец, а не отношения, конечно. по мнению Пети, его используют ради еды. зато в тот общий – дождались! – завтрак Хазин был готов проглотить даже тарелку, потому что цуцик – хренов шеф повар. и какие только кадры в следствии пропадают. Хазин своими руками может только пакетики с белым порошком передавать в другие пальцы, он даже пересыпать не умеет, а уж бодяжить тем более. белоручка ведь. – в следствии чего сидишь? лучше б в кулинарное шел. – а кто ж тогда вершить справедливость будет? – думаешь, там мало желающих? – если бы их много было, мы бы в другом мире жили. понятно всё с тобой, Третьяков. честный и справедливый до мозга костей. // целоваться в кабинете младшего советника юстиции почему-то особенно приятно. Третьяков еще и пакостит, как самая настоящая мышь, на стол запрыгивает, а Хазин – тот еще фетишист, но на работе нельзя. тут в любую минут шеф ворвется, или истеричной фурией отец влетит, или вдруг обнаружится, что Хазину надо и вовсе выезжать в какую-то глушь. поэтому всё должно быть прилично... настолько, насколько возможно. – тебе на работу не надо? – Хазину щекотно, потому что прикасающиеся к его коже усы Третьякова вызывают мурашки. – я вообще-то уже. мне тут надо полялякать с прокурором по делу, а сейчас просто небольшой перерыв, – Третьяков нагло издевается: он мало того что усами своими щекочет, так еще и специально дует на шею. что за человек, а. – да не дергайся ты. – как я могу не дергаться, если щекотно. – а ты стой прямо, где это видано, чтобы майоры извивались, как ужи, и хихикали. у тебя, кстати, хихиканье такое смешное. чего? хихиканье смешное? Третьяков – балбес ты. – в прокуратуре нет такого звания. – зануда. – не кусайся! мне сегодня еще в суд надо подъехать. Третьяков хохочет. ему весело, потому что он уже отличился: приперся один раз на общий сбор следаков отдела с красными губами и гнездом на голове. выговор не получил, но начальник сверлил его взглядом всё совещание, а ребята ржали еще долго, подкалывали. – издеваешься, да? – потому что Илья не прекратил кусаться. ну, что за лис, а. – как догадался? – глаза хитрющие-хитрющие, точно лис или нашкодивший кот, который по его мнению не шкодил, а совершал благородную месть. Третьяков такой же. – не-не-не! руки убери, это уже дома! – ну, чуть-чуть... – нет, говорю! Третьяков, убери руки. // все веселье закончилось так же быстро, как и началось. вообще, у Хазина хороший день намечался с самого утра. в полдень уже завершился суд с благоприятным для Пети исходом: кое-кого отпустили под условное, а Хазину тут же пришел маячок о пополнении счета на карточке. красота. последние пару недель его как-то прет на всякую романтичную чушь, поэтому первая мысль, пришедшая ему в голову, была о том, чтобы схватить эту мышь усатую и махнуть в отпуск на какие-нибудь острова. он довольный такой из здания городского суда выходил, сразу Илье смс написал, сможет ли он в ближайшее время отпуск взять. только на сообщение так и не было получено ответа. ни через десять минут, ни через час, ни даже через шесть часов, когда на улицу уже спускался сумрак, и рабочий день подходил к концу. Хазина такое немного напрягло, так как раньше за Третьяковым подобное замечено не было, только если на задержании находился, но о таком он предупреждал Петра заранее. Петя набрал номер – ему не ответили. не то что бы Хазин – какая-то истеричка, которая с одного неотвеченного звонка начнет беспокоиться, но просто работа у них такая, что тут всякие мелочи заставляют задумываться о не самых хороших вещах, поэтому да. Петя волнуется. он едет домой, чтобы убедиться, что Третьякова там нет, а то может быть и такое, что эта мышь завалилась спать после смены и не слышит звонка, а Петя в это время весь комитет на уши поднимет со своим "где следователь Третьяков? если вы сейчас же мне не скажете, я сделаю так, что вы завтра уже тут работать не будете". Хазин выдыхает, когда дверь в квартиру оказывается открытой. дома. балбес. и пока не важно, что о своей квартире Петя думает, как об их общем доме. об этом он подумает попозже. – блять, какого хрена ты на звонки не отвечаешь? – Хазин проходит в квартиру в ботинках и пальто. он хочет немного пожурить Илью за то, что не ответил, заставил волноваться, но получается так себе. не умеет Петя с Третьяковым так, как умеет со всеми. он, конечно, в размазню не превращается, все эти розовые сопли не для него (еще пока), но вот так жестко разговаривать с Ильей он не может. даже когда тот выбесит вусмерть. – ты звонил всего раз. Хазин сбивается с шага, так и останавливается посреди большой комнаты. потому что голос у Третьякова слишком равнодушный для этой лисы усатой, потому что у Третьяков ходит по комнатам и вещи свои собирает в сумку. – а тебя в командировку что ли отправляют? ты куда собираешься? – домой собираюсь. – я сейчас не понял. Хазин в кармане пальто ключи от машины перебирает, нервничает, зараза, как мальчишка, а Третьяков с равнодушным лицом продолжает всякую хрень собирать и в сумку складывать. он за несколько недель в эту квартиру столько всего натащил, как грызун самый настоящий. – да перестань же! – он хватает Илью за руку, чтобы тот хотя бы обратил свое внимание. – что случилось? – сегодня был суд по делу Горюнова. ты был обвинителем. – да, и что дальше? – его отпустили. – условное дали. – вот именно. условное ему дали, потому что ты этому поспособствовал, а ты это сделал, потому что тебе заплатили, не так что ли было? до Хазина начинает доходить суть дела. конечно, блять. Третьяков же у нас честный до мозга-костей. – и ты поэтому уходишь? – зачем ты вообще пошел в прокуроры? стал бы адвокатом, тогда бы тем же занимался за те же деньги только на законных основаниях, а так ты погоны носишь и, получается, предаешь все, чему присягу приносил. ты... блять, какого хрена, Хазин? Петя молчит, потому что сказать нечего. Третьяков смотрит своими глазами большими карими, он правда ждет объяснений, правда ждет хоть каких-нибудь слов, хоть чего-нибудь. – прости. это все, что он может выдавить из себя. – тебе прощение надо просить не у меня, а у тех людей, которые пострадали от рук этого Горюнова... да и многих еще, наверное. Горюнов же не первый, да? – Илья хочет услышать, что нет, это все в первый раз, что это все случайность какая-то, что, блять, Хазин это сделал, потому что его запугали в конце концов, а не купили. но в ответ лишь тишина и полные вины глаза. – понятно. Илья собирает вещи и уходит, оставив свой комплект ключей на столике, а Хазин прямо так, в ботинках и пальто в кровать забирается, сворачивается колачиком и лежит, рыдает, как школьник. почему так больно-то?...